Полночь

Из дневной дремы меня вернул озорной голос моей соседки Аси. Просунув голову в форточку, она задорно пропищала: -Ну сколько же можно спать, пойдем к морю! - она весело захохотала, а затем вбежала в мою комнату, и принялась бить меня подушкой. Мне жутко хотелось спать, а спину нестерпимо ломило после вчерашней смены на стройке.

 С Асей я познакомился два месяца назад, когда приехал работать сюда, в Крым. В семье у меня было шестеро детей, и я, как самый старший был обязан помогать отцу с матерью, которые остались там, в заснеженном Иркутске. Ася была дочерью школьной учительницы и моряка, и была она девушкой невероятной красоты- такой, какую в моих родных краях я бы никогда не встретил. Многовековая власть Османской империи оставила свой след и на местных жителях, поэтому у Аси были длинные вьющиеся волосы цвета чернее ночи, и лукавые темно-карие глаза. За то короткое время, что длилось наше знакомство, мы тесно привязались друг к другу, а может это даже была любовь, мне очень сложно было судить о том, чего никогда прежде не испытывал. Мне было безумно хорошо с ней, и все свое свободное время я проводил с ней, чувствуя себя по-настоящему счастливым.

 Мне лишь было жаль, что таких дней было до безобразия мало, ведь львиную долю времени я трудился на строительстве огромной гостиницы недалеко от Ялты, и выходные нам давали очень редко. Но мне улыбнулась удача- главный подрядчик сильно захворал, и нас отпустили на целых два дня вместо одного! Мысль о том, что за одним выходным сразу последует другой, очень грела, и в приятном тепле утренней ленивой дремы я провалился в сон, и проснулся только сейчас, когда солнце неуклонно падало за горизонт. Я быстро собрался, и мы пошли на море.
 Нашим любимым местом был безлюдный пляж невдалеке от нашего поселка. Туда вела извилистая тропа среди живописных гор и холмов, и спустя полчаса дороги мы были на месте. Я вытащил из сумки свое жесткое покрывало, и мягкий плед принесенный Асей из дома.

 Пока я стелил их на мягкий и нагретый в полдень песок, она любовалась прекрасным Черным морем, но когда я посмотрел на нее, она игриво приподняла платье, показав, что под ним ничего нет. Других сигналов к действию мне было не нужно. Я крепко обхватил ее, положил на плед, и мы любили друг друга страстно и горячо. До Аси я был с многими девушками, но для нее я был первый…и бесконечно удивлялся ее умению. Она делала такие вещи, какие строгим и холодным светловолосым женщинам с севера и не снились. Порой я даже не мог понять, я владею ей, или она владеет мной. Все эти вещи доставляли мне невообразимое удовольствие, и заставляли желать Асю еще сильнее, каждое мгновение, особенно, когда ее не было рядом. Мы творили любовное волшебство несколько раз, а затем, обессиленные дикой страстью, пошли купаться.

 Ласковое, и уже немного остывшее вечернее море так приятно охлаждало горевшее огнем тело, что я казался себе раскаленным угольком, брошенным в воду. Купаясь, я не переставал любоваться на прекрасное тело Аси. Кожа была гораздо темнее, чем у северных девушек, и отдавала бронзовым блеском. Ее стан был ровный и стройный, груди были небольшие, но аккуратные и упругие, бедра в меру широкие, ягодицы округлые и выпуклые, и струйки воды, стекавшие с поясницы в ложбинку между ними, возбуждали мое воображение сильнее, чем что-либо. И самая главная и приятная особенность, отличавшая ее от всех женщин, с которыми я бывал ранее- на теле Аси совершенно не было волос! Лишь на лонном бугорке виднелся маленький треугольник. Это казалось мне настоящим невиданным чудом, и очень радовало меня, позволяя, как мне казалось, быть с ней гораздо нежней. После купания мы вышли на берег, обсохли в теплом сентябрьском ветерке, и легли, закутавшись в плед.

 Тот вечер был совершенно не для разговоров, а потому мы быстро заснули. Спустя какое-то время я проснулся, и наблюдал за морем. В голову закралась удивительная мысль- на Небесах ведь только и разговоров, что о море, и о закате, как чертовски здорово наблюдать за огромным красным шаром, как он тает в волнах. И еле видимый свет, словно от свечи, горит где-то в глубине…


Стало холодать, и руки с плечами обдавало прохладой, но живот и ноги грело горячее тело спящей Аси, которая так плотно прижалась ко мне. Я наслаждался жизнью. Если это не счастье, то что тогда? Я понял, что нашел в этом милом создании всю свою жизнь, и должен хранить ее, и никогда-никогда не терять. От размышлений меня на секунду отвлекла легкая рябь на море, но должно быть, это был ветер, и я снова углубился в грезы и мечтания. Впрочем, ненадолго. Вскоре Ася проснулась, и мы, собравшись пошли домой. Дойдя до ее калитки, я поцеловал ее в шею, и легонько шлепнул по ягодице. Она в ответ пригрозила мне пальцем, рассмеялась, и убежала за ворота.

 По пришествию домой, я застал там очень голодного, как мне тогда показалось, пса Арчи, жившего в общем дворе, где я снимал комнату. Я не поскупился щедро накормить животное. Он, наевшись, обычно заваливался на бок, и принимался тяжело пыхтеть, но сегодня даже поел очень мало, и выглядел очень обеспокоенным. Что могло случиться? Ах, старина Арчи, если бы ты только мог говорить…поужинав и сам, я лег спать. На часах было 10:35. Проспать мне было суждено чуть менее полутора часов. То, что разбудило меня, было очень удивительно и страшно.

 Меня словно окатили ледяной водой. Я был вырван из сна диким воем собак. Выл не только Арчи, но и животные всех соседних дворов, и казалось, всей Ялты и окрестностей. Вой был пронзительный, хаотичный, словно какая-то страшная дисфоничная сирена. Да, он звучал именно как сирена тревоги. Я в спешке зажег керосинку и оделся. Сознание было сонным и спутанным, и  даже не пытался осознать всю ситуацию. Я вышел во двор, и тут же сзади мое тело кто-то очень крепко обхватил. Это была Ася. Он плакала, ей было очень страшно. Ася рассказала мне, что не спала до самой полночи, и как только всех стал глушить этот страшный звук, гулким эхом, разливающийся по всему побережью, она ринулась сюда, ко мне.

 Она не успела договорить, как мы поняли, к чему начался этот вой. Дрожь земли. Она заставила нас пошатнуться, и чуть не свалила с ног. Я был готов к всякому, но только не к землетрясению. Гул из недр все нарастал, заставляя мелкие камешки прыгать по земле, словно танцуя какой-то дикий танец. Кульминацией стал сильный толчок. Нас опрокинуло наземь, и падая я услышал грохот и треск, а лежа на земле, и подняв голову, увидел, как по стене дома, словно змея поползла толстая извилистая трещина, а старый забор из плетенки покосился и рухнул.

 Ударившись о землю, я рассек бровь, и кровь теперь пеленой застилала мне левый глаз. Вытерев глаза, и подорвавшись на ноги, я увидел Асю, лежащую неподвижно у стены. Я благодарил Бога, потому что моему страху за ее жизнь не суждено было долго терзать мое сердце- в двух шагах от нее Ася открыла глаза и подняла голову. Я подбежал и осмотрел ее- серьезных травм нет, лишь ссадины на руках и ногах. Мы схватились за руки, и выбежали со двора на улицу. Мы двигались к выезду из поселка, и пока бежали, спотыкались, падали, опрокинутые очередным толчком, я, как мне вздумалось, видел ад.

 Люди сбились в огромную неуправляемую толпу. У некоторых был внушительный багаж, а некоторые бежали в пижамах и ночных сорочках. Лица у всех были очень похожи- сонные, помятые, и только огромные глаза с красными лопнувшими сосудами, полные страха глаза выделялись на этих лицах. Некоторым не суждено было стать участниками толпы. Пробегая мимо жилого дома недалеко от набережной, я видел женщину. Она никуда не бежала, а билась в истерике, кричала, рыдала, хватала людей за рукава, умоляя спасти ее детей оставшихся в полуразрушенном доме. Она кинулась на бегущего мужчину, но он грубо оттолкнул ее, и женщина рухнула на мостовую. В этот момент сострадание пересилило инстинкт самосохранения. Поручив Асе привести ее в чувство, я направился к дому.

 Во дворе уже образовался разлом внушительных размеров, перепрыгнуть его оказалось непросто. В самом доме было ничего не разглядеть из-за поднявшейся пыли. Я шел, ощупывая рукой стены, и мои руки набрели на дверной проем. Хорошо, значит здесь другая комната. Но стоило мне войти в нее, я лицом к лицу столкнулся с плохо различимой высокой худощавой фигурой. Я остолбенел от удивления, а вот он оказался проворнее. В руке у человека была сумка, и он, грязно выругавшись, огрел меня ею по голове. Послышался звон битой посуды и падающих на пол столовых приборов. Стоило бедствию лишь случится, а мародеры уже не преминули этим воспользоваться. Умно, учитывая что завтра здесь могут быть лишь руины, из которых уже ничего не вытащишь.

 Фигура высокого человека скрылась, а я, поднимаясь на ноги, услышал из края комнаты детские всхлипы. Мальчик и девочка начального школьного возраста забились под стол, и не решались оттуда вылезти, вдвойне испуганные присутствием незнакомца в их доме.
Я снова почувствовал дрожь под ногами, и она все возрастала. Времени на уговоры вылезть из-под стола у меня не было, поэтому я схватил детей под руки, и ринулся к выходу. Когда мы выбежали из дома, раздался новый толчок. Нас опрокинуло наземь, но очень неприятно было совершенно другое.

 Разлом во дворе стал куда шире, и теперь перепрыгнуть его, да еще с детьми, было невозможно. Я решил действовать по другому. Сначала я взял истошно вопящего мальчика, размахнулся, и что было силы швырнул его через разлом. Он благополучно приземлился, лишь разодрав коленки. Мальчик встал, и бросился в полуразрушенный проем за калитку. Он словно ощущал, что там его ждет мать. Я искренне надеялся, что она все еще была там. Девочка оказалась спокойней. Она не вопила и не плакала, а напротив, была очень сосредоточена. Она даже приземлилась без повреждений, в отличие от ее брата, а затем тоже выбежала за калитку.

 Настала и моя очередь. Я взял разбег и прыгнул, но мне повезло не так как детям. Моего прыжка не хватило, и я ударился о противоположный конец разлома грудью, да так, что чуть дух не вышел из меня. Чтобы не упасть я стал хвататься руками за траву, за землю, но все уходили из рук, и спас меня только корень, оказавшийся очень прочным, и позволивший мне выбраться. Я выбежал со двора на улицу вслед за детьми, но черт возьми, не женщины, ни детей, а самое главное, Аси я не увидел!

 Толпа все в таком же неистовстве неслась мимо, земля все так же грохотала, а собаки все так же выли, но только где же была моя Ася? С ней могло случиться что угодно, но вот я ни за что ни поверил в то, что она похоронила меня в этом доме, и решила спасаться сама. Она должна была быть где здесь, рядом! Клянусь, не иначе как Господь помог мне, но среди этой безумной вакханалии звуков я сумел уловить крик, и мне не понадобилось даже мгновения, чтобы понять, кому он принадлежал.

 Крик раздавался с пляжа, и чтобы попасть туда, мне нужно было пройти поперек несущейся толпы людей. Это оказалось тем же самым, как и пройти сквозь табун скачущих лошадей.  Лестница, ведущая на пляж, оказалось разрушена, и мне пришлось прыгать прямо с набережной, но когда я перегнулся через каменное ограждение, увиденное парализовало меня, около секунды я не в силах был пошевелиться.

 Я видел двоих и Асю. Они тащили ее по песку, а затем бросили, и один из них сильным шлепком по лицу разбил ей нос. Последнее я видел уже на пути к ним. Я был в гневе. Стоило лишь разрушиться привычному укладу человеческой жизни, как животное нутро людей дало о себе знать. Хотя, на животных сейчас походила людская толпа, слепо пытаясь спасти свои жизни, а такими, как эти двое, руководили куда более низменные и страшные инстинкты, они были куда ужасней диких зверей.  Ася лежала на песке, все ее лицо было в крови, а двое склонились над ней, смеясь и споря, кому же быть первым.

 Первым оказался я. Они были так увлечены, что даже не заметили меня, и я с разбегу врезался в одного из них, повалив его с ног. Было достаточно темно, а потому я не мог разобрать отдельных частей тела в этой суматохе, а лишь бил его тело так сильно, как только мог. Я вроде бы смог добраться до головы. Я приподнялся, замахнулся и сильным боковым ударом сломал нижнюю челюсть Асиному обидчику. Второй не напал сразу очевидно потому, что впотьмах просто не мог разобрать кто где. Но когда я поднялся, ему все сразу стало понятно, и вслед за моим ударом мне самому пришлось принимать удар- ногой, в ребра. Стало трудно дышать, уже саднящую грудную клетку как огнем обдало, я повалился на землю.

Человек, ударивший меня, подошел к своему товарищу, но увидев тяжесть повреждения, не стал ему помогать, и определенно был рад, что вся добыча достанется ему одному. Но вот я для него определенно еще представлял угрозу, и ее нужно было непременно устранить. В темноте я увидел блик от лезвия складного ножа, который незнакомец достал из кармана брюк. Мне уже стоило прощаться с жизнью, но эта ночь без всякого сомнения была самой непредсказуемой и странной из всех, которые я пережил. Будучи в паре шагов от меня, он обратил свою голову к морю, на лице его отразился безумный страх, и он, словно подкошенный пулей, нелепо побежал, пытаясь уйти от воды подальше.

 Впрочем, увидев то же, что и он, я испугался ничуть не меньше. Примерно в трех сотнях метров от берега из воды стали вырываться столбы огня. Их было много, они то гасли, то вспыхивали с вновь. Они были огромны, не меньше пятисот метров высотой. Звук, с которым они вырывались из воды, был словно у огнемета, изрыгающего струи огня, только в разы громче. Огонь озарил всю округу страшным багровом цветом, в котором картина падающих домов, обезумевшей бегущей толпы, огромных трещин, словно змеи расползающихся по земле, была еще более жуткой. Я был просто уверен- если конец света и наступит, то это- именно он.

 И без того напуганная толпа, увидев, как горит море, обезумела вконец. Ее стройные ряды стали распадаться, люди бросались врассыпную, оказывались задавленными другими, упавшими в разломы в земле. На пляже мы были одни, здесь не было трещин, а потому мы были в относительной безопасности, хотя бы на короткое время. Я потратил его на то, чтобы привести в чувство Асю, и помочь ей встать. Разбитый нос кровоточил, но не слишком сильно, но она была очень испугана, и это совершенно парализовало все движения. Она не двигалась с места, как бы я не уговаривал её, как бы не пытался увести с этого пляжа. В какой-то момент ко мне пришла безысходность. Черт возьми, похоже мы и вправду останемся здесь, и встретим свою смерть у моря, которое мы оба так любили, и которое словно страдало, в диком неистовстве выпуская из себя столбы пламени. Мы сели на песок, обняли друг друга, и лишь созерцали это буйство природы, и ничего более сделать не могли…


Я пришел в себя, когда уже рассвело. Мы не погибли, а все так же лежали на том самом пляже. Землетрясение так и не затронуло его, подарив нам жизнь. Небо было ясным, а море спокойным. Я обернулся назад, и увидел, что поселок, начинавшийся от набережной линии, у ходящий в горы, превращен в руины. Редкие дома остались стоять. Уже сегодня здесь начнутся спасательные работы, может они уже идут, но нас пока не нашли. Ася спала, положив голову мне на колени. На лице ее была спекшаяся кровь, а одежда изорвана, но спала она словно младенец в колыбели, мирно посапывая. Позже нас конечно нашли, и оказали всю помощь, в которой мы нуждались. Позже нас приютили Асины родители, жившие в районе, не тронутом землетрясением. Позже все было хорошо. А в эти секунды я лишь смотрел на морскую гладь, и гладил ее прекрасные шелковистые волосы.