Луганск

Бомба упала в огород. Огромная воронка и вывороченная черная земля вместо грядок. Всё, что они сажали с Игорьком по весне, теперь превратилось в зелено-бурую кашу.
«Ну, и пусть» - подумала Наташа, - «зато дом цел».
Дом стоял, только от веранды, что выходила в огород, ничего не осталось. Игорек увидел развалины и сразу заныл:
- Ма-м! Там все мои игрушки были!
- Не ной! Большой уже пацан. Помоги лучше дверь открыть. Вишь, как перекосило.
Долго искали топор. Можно было сходить к соседям, зеленая крыша соседского дома казалась целой, но оттуда несло дымом. Не живым дымом очага или бани, а гадким, нехорошим дымом пепелища.
«Попозже схожу. Потом» - подумала Наташа. В животе ныло от плохих предчувствий.
Игорек сбросил рюкзак и уже лихо разбирал завалы.
- Мам, смотри — человек-паук! О! И красочки мои!
Наташа зашла в дом. Там все оказалось на месте, только сдвинуто или перевернуто. В углу — телевизор. Больше всего Наташа боялась мародеров. Но перед уходом прятать телевизор не стала. Если захотят -  и в подполе найдут. Накрыла вышитым рушником и все. Теперь рушник валялся на полу, а черный экран покрыт слоем пыли. Наташа наклонилась за рушником и увидела на полу у самой стены портрет деда в деревянной рамке. «Откуда он здесь? Вроде в серванте был».
Отерла пыль. Рамка треснула. Из под черного лака стала видна светлая древесина.
На портрете дед совсем молодой. Моложе, чем теперь Наташа. Худой, белобрысый и лопоухий, как Игорек. Только глаза взрослые. Фронтовик. В сорок первом добровольцем ушел, а в сорок третьем уже освобождал Луганщину. И родное село.
Наташа положила портрет на стол, вышла на веранду. То, что осталось от нее. Игорек уже все расчистил, попросту побросав мусор в огород и теперь на обрывках обоев увлеченно рисовал, приговаривая.
- А вот тут пушка. Ка-а-к бахнет! А вот огонь... Краски валялись в стороне. Игорек рисовал красным и черным маркерами.
Солнце играло в светлых волосах и, отражаясь от бумаги, освещало лицо сына.
У Наташи перехватило горло.
«Уехать! Убежать! Хоть на Камчатку! Хоть на Северный полюс, только отсюда!»
Она ушла в дом, чтобы Игорек не видел её слез.
«Кому мы нужны? Ни денег, ни родных. Ни в Украине, ни в России. Здесь хоть дом. Земля. Может не будут больше бомбить...»
Наташа споткнулась. Из под ног покатился, чуть громыхая гранями, стакан. Наташа подняла его. Поставила на стол.
Проверила выключатели. Электричества не было. Может провод перебило, надо электрика искать. Потом. Все потом.
Из ящика стола достала свечи. Хорошие, стеариновые, долго гореть будут. Проверила, есть ли спички. В углу шкафа стояла бутылка водки. Еще с зимы. Тогда Игорьку компресс для уха делали. Поставила на стол.
«Сходить к соседям. Найти электрика. Печку затопить, ужин сготовить. Все потом. Потом»
Наташа достала из серванта чашку, плеснула водки в неё и в граненый стакан. Свернула рушник и прислонила к нему портрет деда.
Подняла тонкую фарфоровую чашечку, легонько стукнула о стакан:
- Ну, дед, за нас...
Она хотела ещё что-нибудь добавить: «За Родину. За выживших. За мир» - но ничего не смогла сказать. Только повторила:
- За нас.