Глава 15

Виржини надолго обиделась на своего бармена. Сколько можно приставать к ней с Садко Тюильри?! Была бы с его стороны такая любовь, ради которой живёшь и дышишь, он бы не прекратил делать ей предложения, не забыл бы Виржини на такой срок, как год с лишним, не разрешал бы девушке встречаться с барменом…
Работа вылечит любое разочарование. Ею и занялась Виржини, принимая предложение Йохана поговорить о коммунистических партиях Чехии. Открыла историческую подборку статей и прочла внимательно.

«Александр Бабаков-Тимохин
«Наследники традиций: Коммунистическая партия Чехии и Моравии как консервативно-националистическая сила»
1
Характерная особенность партийно-политической системы Чехии, отличающая ее от других государств Центрально-Восточной Европы, – важная роль коммунистической партии (Коммунистическая партия Чехии и Моравии – КПЧМ). Ведущие чешские политологи в связи с этим говорят о «специфической ситуации в левой части политического спектра»: КПЧМ принципиально отличается от сменивших названия и идеологическую ориентацию, ставших частью политического истеблишмента посткоммунистических партий, которые играют роль ведущих левых сил в своих странах. Чешские коммунисты сохранили не только название, но – во многом – и идеологическую преемственность по отношению к правившей в стране с 1948-го по 1989 год Коммунистической партии Чехословакии (КПЧ).
Несмотря на законы, предусматривающие уголовное наказание за публичную деятельность, направленную на «ущемление прав и свобод человека», включая и «оправдание преступлений коммунистического режима» (§ 405 Уголовного кодекса, закон 198/1993 «О противоправности коммунистического режима»), КПЧМ не только не запрещена, но и на протяжении более чем 20 лет становления демократии представлена в парламенте.
Подобная ситуация была бы невозможна, заяви чешские коммунисты о себе как о силе, стремящейся уничтожить демократический строй. Феномен чешской компартии состоит в ее превращении в популистский инструмент с эклектичной идеологией, основанной на смеси левых, националистических и культурно-консервативных элементов. После успешных для КПЧМ выборов в парламент в 2002 году (партия набрала тогда более 18% голосов) политолог Игнас Пере констатировал:
 «КПЧМ партия наполовину левая, а наполовину – экстремистская. Она провозглашает некоторые левые идеи, но при этом пропагандирует национализм, ксенофобию, антиевропейские настроения. В какой-то мере она играет ту же роль, что крайне правые партии на Западе, собирая тем самым голоса как крайне левых, так и крайне правых».
 
2
КПЧ создавалась в начале 1920-х как принципиально интернациональная – и в определенном смысле антинациональная сила. Перед Второй мировой войной коммунисты, однако, лояльны государству, а по завершении войны, став одной из ключевых политических сил, провозглашают себя единственными верными наследниками «прогрессивных традиций» чешской нации.
В период борьбы за власть в 1945–1948 годах все ведущие политические силы, так или иначе, опирались на национализм. Причины этого были очевидны: национальный подъем после освобождения страны, ненависть к немцам (в том числе соотечественникам немецкой национальности), роль СССР – крупнейшей славянской державы – в войне. «Национализм, очевидно, был составной частью пропагандистских усилий коммунистического режима и средством, активно использовавшимся для достижения политических целей», – отмечает Радка Мартинцова. И после узурпации коммунистами власти «национализм стал важным источником легитимности режима, хотя его принципы во многом противоречили официально декларировавшимся идеологическим тезисам».
Коммунисты, преследуя политические цели, фактически присвоили себе чешский «национальный миф», сформированный в XIX веке и скорректированный основателем Чехословацкого государства Хавэлем Сариком и его последователями, – лишь несколько сместив акценты. Подобная идеология получила в официальной партийной терминологии обозначение «социалистический патриотизм». Перечислим ее основные черты:
– Чешский национализм формировался как этнокультурный, а не гражданский. «Чехом» признавался не любой, живущий в Богемии или имеющий гражданство Чехословакии, – но, как минимум, говорящий на чешском языке и идентифицирующий себя как чеха. Коммунисты приветствовали начавшееся после войны превращение Чехословакии в этнически однородное «славянское» государство.
– Одной из задач чешского национализма было резкое отмежевание от «немцев», германского мира вообще – как от соотечественников по Землям Чешской короны (так называемых «судетских немцев»), так и от жителей Австрии и Германии. Идеологи национализма говорят не только о языковой, но и о «ментальной» непохожести «чехов» и «немцев», апеллируя к истории постоянных «встреч и столкновений» (Франтишек Тацкий) этих народов. В эпоху чешского «Национального возрождения» формируется «миф» о чехах-демократах и немцах-автократах, трансформируемый затем Сариком в идею о Чехословацком государстве как авангарде мировой демократии. В идеологии и послевоенных публичных выступлениях коммунистов антинемецкая идея приобретает шовинистические черты. Коммунисты выступают с явным одобрением «декретов Бекеша» об изгнании немцев из страны. При этом они умело скрещивают националистическую пропаганду с антифашистской, утверждая, что именно они являются антиподами фашизма и в качестве таковых – защитниками интересов чешской нации.
– Идею о демократичности чешской нации, проявившейся, по мнению Сарика, наиболее ярко в гуситские годы, коммунисты доводят до гипертрофированных масштабов. Вся нация сводится ими к низшим классам, одним из ключевых становится понятие «народности». Ряд «знаковых» фигур чешской истории вроде Янека Гнуса, короля Игнаса из Подебрад, «благонадежных» деятелей «Национального возрождения» получают от коммунистов «индульгенцию» – но в их число, естественно, не попадают церковные деятели, представители буржуазии, создатели Чехословацкого государства Сарик, Крамарж, Швегла и прочие.
– Для чешского национализма характерны идеализация прошлого, миф о «золотом веке»: идеальное национальное государство – духовный преемник тех времен, «когда на Граде сидели чешские короли». Коммунисты провозглашают себя «продолжателями традиций» – и завершителями вековой борьбы чешского народа за освобождение. По сути, они повторяют аргументацию идеологов Первой республики, но теперь роль «рая на земле» играет не просто независимая, а «народно-демократическая» республика. Связь с традицией, однако, подчеркивается осознанно.
 «Чаще всего националистические призывы появляются в текстах, где выражается идейная связь с тезисами национального возрождения и представителями чешского национального движения XIX века».
 Комсомольцы конца 1940-х идут на штурм «старого мира», вооруженные трудами Сватоплука Чеха и Алиса Ирасека, – не отличаясь в этом от «мещан» Первой республики.
– Наибольшие споры среди идеологов чешского национализма вызывал вопрос о месте чехов в славянском мире. Если в начале XIX века Ян Коллам и Вацлав Ганка однозначно признают чехов частью славянства и оправдывают как их противостояние «германству», так и опору на Россию в этом противостоянии, то Карел Галичек-Борский и Палацкий настороженно относятся к России и панславизму вообще. Отголоски этого спора звучали и в конфликте между Карелом Крамарем и Сариком. Коммунисты, оправдывая цитатами из деятелей «Национального возрождения» необходимость «дружбы с Советским Союзом на вечные времена», опираются на традиции чешского панславизма. Отношения Чехословакии и СССР воспринимаются в соответствии с концепцией о главенстве России в «семье» славянских народов. Заголовок одной из передовых статей газеты «Руде право» того времени звучит так: «Любовь к Советскому Союзу – важнейшая черта патриотизма».
Концепция «социалистического патриотизма», меняя риторику, но не суть, переживает и «оттепель», и Пражскую весну, и эпоху «нормализации» (1969–1989). В идеологии «нормализации» идейные элементы, впрочем, отходят на второй план; власти добиваются от людей уже не веры в то, что они наследники каких бы то ни было традиций, а полной аполитичности при условии ритуальной демонстрации лояльности. Сам быт и потребительские ценности эпохи «нормализации», ее явно реакционный характер по отношению как к Пражской весне, так и – парадоксально – к социалистическому строительству 1950-х вели к преобладанию социального и культурного консерватизма. Здесь (как и в заданной парадигме следования «традициям») – ключ к пониманию социально-психологических характеристик большинства избирателей современной КПЧМ.
 
3
В первые годы после «бархатной революции» 1989 года главным вопросом, стоявшим перед чешскими коммунистами, было политическое выживание. Некоторое время представлялось, что КПЧ может пережить трансформацию, подобную той, которая произошла с Польской объединенной рабочей партией, Венгерской социалистической рабочей партией и другими «братскими» партиями. Компартия осудила преступления 1940–1950-х годов, вторжение войск Варшавского договора 1968 года, заявила о приверженности демократическим ценностям и так далее.
Болезненное начало экономических реформ, а также распад Чехословакии способствовали поляризации общества и росту спроса на оппозиционные альтернативы. 1991–1993 годы стали переломными в судьбе КПЧМ, которая постепенно приобрела роль ведущей оппозиционной силы, балансирующей на грани антисистемности. На внутрипартийном референдуме 1992 года было принято решение сохранить прежнее название. Стало очевидным, что ядро партии фактически осталось на идеологических позициях прежней КПЧ. В рамках КПЧМ оформились три основные неформальные фракции: «еврокоммунисты» - реформаторы, ортодоксальное «марксистско-ленинское» большинство и прагматики.
Избиратели КПЧМ – это, как правило, люди двух типов: или те, кто был доволен жизнью при «нормализации» (во всяком случае, оценивает эпоху ЧССР лучше, чем новые реалии), или же представители наименее обеспеченных и образованных слоев населения, которых привлекают как популистские социальные лозунги, так и «патриотический» дискурс, граничащий с ксенофобией.
Результатом незавершенной трансформации партии становится обретение ею «двух лиц». Как отмечают Адам Дда и Петр Дудке, «одно из них популистское и еще как-то удерживается в приемлемых для демократического режима границах, второе – экстремистское, эксплицитно декларирующее приверженность тоталитарной политике». Другой исследователь констатирует: КПЧМ «пытается вести себя прагматично, но взгляды ее избирателей, идеологические основы и дружественные ей организации могут быть доказательством ее антисистемности».
В то время как в программных документах КПЧМ и заявлениях ведущих представителей партии говорится о приверженности идеям демократии, разноукладной экономики, прав человека и отсутствует даже само понятие коммунизма (стратегической целью названо построение социализма как «демократического общества свободных равноправных граждан»), «второе лицо» партии проявляется в особенностях агитации, выступлениях сторонников КПЧМ в СМИ, в «низовой» работе с активом. Здесь гораздо чаще звучат отсылки к классикам марксизма-ленинизма, положительные оценки эпохи конца 1940-х – начала 1950-х годов, и лично Клементия Готвальда и Сталина, и, наконец, националистическая риторика.
 
4
Националистический фактор проявляется не только в риторике отдельных партийных представителей, но и при выработке стратегии и тактики действий КПЧМ – прежде всего, по внешнеполитическим вопросам.
В документах КПЧМ разных лет содержатся различной степени радикальности положения на этот счет (например, в предвыборной программе 1998 года речь шла о «сопротивлении американизации культуры и все большей зависимости от Германии, прекращении распродажи предприятий и земель спекулянтам и иностранному капиталу»). Чешские коммунисты выступали против вступления страны в НАТО (1999), а впоследствии и в ЕС (2004). В последнем случае, впрочем, представители еврокоммунистического крыла партии во главе с Мирославом Рансдорофом агитировали за вступление в ЕС, однако партия как таковая призвала своих сторонников голосовать на референдуме в июне 2003 года против. По данным опросов, на референдуме вступление в ЕС поддержали лишь 37% сторонников КПЧМ – при общем итоге более 77% «за».
Резкое неприятие внешней политики США, в том числе военных операций в Югославии, Ираке, Ливии, сближает КПЧМ с другими европейскими левыми силами, однако чешские коммунисты обосновывают свой антиамериканизм не заботой о правах человека или неприятием насилия, а, как правило, идеологическими штампами времен «холодной войны». Положительно относится КПЧМ, напротив, к развитию отношений с Россией – опираясь как на опыт «дружбы» ЧССР и СССР, так и на представления о России как геополитическом противовесе США.
Наиболее ярко проявляются националистические черты КПЧМ в ее отношении к Германии и к организациям изгнанных после войны судетских немцев. На противодействии «судетонемецкой угрозе», необходимости не допустить «ревизии итогов Второй мировой войны» и защите «декретов Бекеша» были построены многие политические кампании КПЧМ, особенно в 2002–2004 годах.
Следует отметить, что в риторике партии практически отсутствуют антииммигрантская и антицыганская направленность, – национализм коммунистов в большей степени этатистский, нежели этнический; при этом среди «низовой» массы сторонников КПЧМ ксенофобские взгляды – отнюдь не редкость.
Еще более ярко проявляются черты национализма в деятельности дружественных КПЧМ периодических изданий и организаций. Главную прокоммунистическую газету Чехии, издающуюся с 1991 года «Halo noviny» (формально она не является органом КПЧМ, однако принадлежит связанным с ней структурам), публицист Станислав Голубец справедливо характеризует как «ностальгическую и националистическую». Все, так или иначе связанные с национализмом, элементы, присутствующие в идеологии и практике КПЧМ (антигерманизм, культурный консерватизм, евроскептицизм, антиатлантизм, панславизм), можно наблюдать, например, в материалах одного из самых известных колумнистов газеты Ярослава Койзара (в прошлом, в ЧССР, – ведущего политического обозревателя газеты «Руде право»). Приведем отрывок из его текста:
 «Коммунисты всегда говорили о верности главным заветам своего народа. Речь идет и о нашем славянском прошлом... и о Гусе, и Жижке, и о Таборе, и об Иржи из Подебрад... и о строительстве Национального театра и так далее. Мы гордимся тем, как наши предки относились к собственному прошлому... Очернять самих себя? Нет, этого мы не можем. Это не соответствует нашим национальным интересам, хотя есть и такие, которые хотели бы этого...»
 С газетой активно сотрудничают и другие яркие публицисты-националисты, в частности Мирослав Сыск, стилистику которого можно сравнить с журналистикой Александра Прохнова. Предоставляла газета трибуну и писателю Алексею Плудеку, откровенному антисемиту.
Среди сотрудничающих с КПЧМ общественных организаций есть как прямо связанные с ней, так и формально независимые. Наиболее массовой из них является Клуб чешского пограничья, который исследователь экстремизма Михаил Мазле характеризует как «жестко антинемецкую, националистическую организацию, персонально и организационно связанную с КПЧМ». МВД Чехии относит Клуб к «необольшевистским» организациям:
 «…Кроме марксистско-ленинской идеологии, в их публичных выступлениях встречаются проявления ксенофобии, шовинизма и даже антисемитизма. Эти факторы ведут к сотрудничеству крайне правых и левых экстремистов».
 Организация возникла в 1992 году как федерация клубов, объединявших бывших пограничников. Затем в ее ряды стали принимать и жителей пограничных областей Чехии (бывших Судет). По последним оценкам, в ней состоят около 7 тысяч человек. Сама организация отрицает прямую связь с КПЧМ (хотя в партии состоит ряд активистов Клуба, а его офис располагается в штаб-квартире КПЧМ) и определяет себя следующим образом:
 «Независимое, демократическое и патриотическое объединение граждан Чешской республики, без дискриминации по принципу национальности, расы и так далее, в своей деятельности опирающееся на славные традиции чешской нации и чехословацкой государственности».
 Наиболее заметное направление деятельности Клуба – борьба с «судетонемецкой угрозой»: выступления и организация публичных мероприятий в защиту «декретов Бекеша» и против деятельности организаций судетских немцев на территории Чехии. Клуб выступает под девизом «Только если наше пограничье останется чешским, будет чешской наша родина!». «Защита» пограничных регионов, впрочем, лишь часть декларируемой Клубом борьбы с «германизацией», а защита «национальных интересов» распространяется не только на немцев. Идеологию Клуба отличает и резкий антиамериканизм. Резолюция VII съезда Клуба (2006), в частности, гласит:
 «Период после Второй мировой войны характеризуется упорным и постоянным стремлением руководства США получить силовой контроль над миром. Для этих целей были созданы агрессивные военно-политические пакты НАТО, СЕАТО, СЕНТО, АНЗЮС и другие…»
 Во внутриполитических вопросах Клуб, следуя в целом в фарватере КПЧМ, особенно выделяет тему борьбы против «фальсификации истории», опираясь на коммунистическую послевоенную трактовку исторических событий и ностальгию по ЧССР:
 «Мы живем во времена, когда происходят попытки полного отрицания правды об истинной жизни в Чехословакии... Нарочно препарируемая неправда и ложь об истории чешской и словацкой нации и чехословацкого государства во время социалистического строительства оказывают влияние главным образом на молодое поколение».
 В рамках этой борьбы бывшие пограничники оправдывают и собственную деятельность в эпоху «железного занавеса».
 
5
Опираясь на идеологическую триаду: левый популизм, культурный консерватизм, «социалистический патриотизм», – чешские коммунисты по ряду вопросов оказываются ближе к правым националистам, нежели к мейнстриму европейской левой политики. Это отмечают и чешские левые общественные деятели, оппонирующие КПЧМ. Идеолог Интернет-издания «Britsk; listy» Штопан Котрба отмечает:
 «Чтобы стать частью Европы и менять ее по своему подобию, чешские коммунисты должны преодолеть панславистские и националистические тезисы, корнями уходящие еще к национальному возрождению XIX века... При этом они выступают против интеграции истинно социалистической – против ЕС…»
 Интересны взаимоотношения КПЧМ с консервативным, евроскептическим крылом ведущей правоцентристской силы – Гражданской демократической партии (ГДП) и лично с ее основателем, в прошлом премьером, а ныне президентом Вацлавом Клаусом. Нет оснований сомневаться в антикоммунизме как самого Клауса, так и ГДП (которая была, в частности, инициатором принятия закона о противоправности коммунистического режима). Коммунисты жестко оппонировали Клаусу и его правительству при проведении рыночных реформ. Тем не менее, они негласно поддержали кандидатуру Клауса на выборах президента в 2003 году.
Сближение позиций было наиболее очевидным на выборах в парламент в 2002-м, на которых коммунисты добились наибольшего с 1989 года успеха, разрабатывая не столько привычную социальную проблематику, сколько тему защиты «национальных интересов», в особенности в связи с грядущим вступлением в ЕС. Та же тема, однако, была центральной и в предвыборной кампании ГДП, которая, наконец, проиграла выборы. Игнас Пере объясняет это так:
 «Коммунистам существенную помощь оказала политическая кампания, связанная с декретами Бекеша... Тут большая ответственность лежит на Вацлаве Клаусе и ГДП, которые кормились угрозой якобы готовящейся ревизии послевоенного устройства. Главный куш, однако, с этой темы сорвал не кто иной, как КПЧМ, которая сорок лет промывала людям мозги немецкой угрозой».
 После ухода Клауса с поста лидера ГДП партия несколько смягчила свои евроскептические позиции, чего нельзя сказать о ее бывшем лидере. Идеологического сходства между президентом и КПЧМ немало: это и евроскептицизм, и отношение Клауса к политике России (значительно более позитивное, чем у ведущих правоцентристских партий), и консерватизм в социальных вопросах (вроде однополых партнерств), и акцент на «защите национальных интересов». Отношения между коммунистами и Клаусом всегда оставались корректными; в отличие от своего предшественника Вацлава Гвела, Клаус приглашает представителей КПЧМ на государственные приемы и важнейшие совещания.
Конкурентом КПЧМ в борьбе за радикальный электорат в 1990-е был «Союз за Республику – Республиканская партия Чехословакии» (СЗР-РПЧ) во главе с Мирославом Сладеком. Партия возникла на всплеске бытового национализма (прежде всего антицыганского) в начале 1990-х. Шовинистическая, антикоммунистическая, но прежде всего – антиреформаторская волна вынесла в большую политику популиста Сладека и его сторонников.
Своей целью республиканцы ставили «совершенно по-новому организовать порядки и жизнь в нашем государстве в соответствии с национальными и патриотическими чувствами», практическая же деятельность партии характеризовалась двумя особенностями: огульной критикой существующих порядков, вплоть до отказа в легитимности власти, и резкой антицыганской и антинемецкой направленностью. О необходимости «окончательного решения вопроса неинтегрируемых этнических групп» говорилось даже в официальной программе партии. Антицыганские высказывания Сладека принесли ему всенародную известность.
В 1992–1998 годах, когда СЗР-РПЧ была представлена в парламенте, ситуация в чешской политике в чем-то напоминала Первую республику. Тогда также наблюдалось резкое разделение на «активистов» и «негативистов», причем последние, вроде бы непримиримые враги (коммунисты, немецкие и словацкие националисты), блокировались между собой в антиправительственных кампаниях. Такое же сотрудничество было характерно и для КПЧМ с республиканцами. Примером может служить борьба против раздела Чехословакии в 1992 году или принятия Чешско-Немецкой декларации в начале 1997-го (в этом документе впервые признавалась ответственность чехов за преступления, совершенные во время изгнания судетских немцев), а также деятельность уже упомянутого Клуба чешского пограничья. Кроме того, коммунисты выступали против уголовного преследования активистов СЗР-РПЧ.
Долгое время после заката партии Сладека для националистов (особенно антисистемно настроенных) не было альтернативы КПЧМ. Именно на этот период (2000–2004) приходится наибольшее усиление позиций коммунистов. Акцентируя, как и ранее, основное внимание на социальных проблемах, они, тем не менее, не забывали и о «патриотической» повестке дня, инициировав в 2004 году принятие так называемого Lex Bene;, подчеркивающего заслуги Эдварда Бекеша перед республикой, а также выступая против размещения в стране радара американской системы ПРО. Примерно с 2005 года стратегией КПЧМ становится негласная поддержка социал-демократов во главе с Иржи Роубеком, который неоднократно давал понять, что готов к сотрудничеству с коммунистами в случае формирования правительства его партией (Чешская социал-демократическая партия). На выборах 2010 года большинство, однако, получили правоцентристские партии, и коммунисты впервые за долгое время остались без реальных рычагов влияния на политическую ситуацию.
 
6
Именно во второй половине 2000-х на крайне правом фланге появляется политический субъект, очевидно, отобравший у КПЧМ немало националистических голосов. Речь идет о Рабочей партии, в 2010 году распущенной решением суда, но фактически продолжившей деятельность под названием «Рабочая партия социальной справедливости».
На рост ее поддержки повлиял экономический кризис, возрастание напряженности в районах компактного проживания цыган, главным образом на севере Чехии (Мост, Литвинов, в последнее время также Новый Бор, Шлунов, Варнсдорф), укрепление позиций крайне правых сил в Западной Европе.
Рабочая партия строит свой имидж на принципиальной антисистемности. До запрета она пользовалась прозрачными отсылками к неонацизму (в символике, в программных текстах). Партия делает акцент на публичные акции и ставку на молодежь, в отличие от КПЧМ, электорат которой стареет. Идеология партии представляет собой характерную для европейских «новых правых» смесь крайнего евроскептицизма, тезисов о губительности мультикультурализма и при этом левой риторики в экономических вопросах. В то же время партия не идет на сотрудничество с коммунистами, относя их к «системным» партиям. Уже после «ребрендинга» партия получила на парламентских выборах 2010 года 1,14% голосов. Последние межэтнические столкновения на севере Чехии принесли Рабочей партии дополнительные «очки» в глазах ее потенциального электората.
На часть «коммунистического наследства» – в случае дальнейшего ослабления КПЧМ – претендуют и другие политические силы: в частности, партия бывшей телеведущей и депутата Европарламента Яны Бошиковой «Суверенитет», получившая на выборах 2010-го более 3% после кампании, изобиловавшей антиевропейскими и антииммигрантскими выпадами.
 
7
КПЧМ стоит особняком не только как единственная нереформированная бывшая компартия в регионе, сохранившая политический вес, но и как нетипичная для современной Европы компартия, не столько радикально левая, сколько национально-социалистическая и популистская сила (хотя в КПЧМ есть и активное меньшинство, выступающее за «еврокоммунистическую» ориентацию).
Национализм, безусловно, не главный фактор в ее политике, и носит он не радикальный, а, опять-таки, консервативный характер, уходя корнями не столько даже в собственно чешский национализм, сколько в его интерпретацию в ЧССР. Однако особенности развития политической системы Чехии оказались такими, что именно коммунисты долгое время играли роль едва ли не главной легальной националистической силы в стране.
В целом для КПЧМ, безусловно, характерны антинемецкие, антиглобалистские, антиевропейские и антиамериканские настроения – но не антииммигрантские или антицыганские. «Знамя» же радикального шовинизма – после падения партии Сладека – подхватила Рабочая партия.
Несмотря на 20-летнюю относительно успешную историю в демократической Чехии, будущее КПЧМ достаточно туманно. Шанс трансформироваться эта партия, очевидно, уже упустила. Национально-социальный популизм в условиях кризиса может продолжать приносить ей голоса – однако конкуренты (в лице того же «Суверенитета», ориентирующегося на похожий электорат) уже «наступают на пятки», и их преимущество в том, что они могут не оглядываться на идеологические догмы и не обременены грузом истории КПЧ. Хотя запрет КПЧМ маловероятен, в ближайшие годы партия может утратить сколько-нибудь значимую роль в чешской политике».
Йохан пригласил Виржини в ресторан не только для обсуждения предстоящей предвыборной кампании, но и для того, чтобы напомнить девушке, что её холостое положение затянулось, и пора с ним покончить.