МАКИ. ОДА

 фото из личного архива автора 



 Я очень люблю полевые цветы. Ромашки. Васильки. Маки. Красные маки.
Первое запавшее воспоминание о маках  перебрасывает в далекий 55-й год. После войны прошло всего 10 лет. Мама. Она еще совсем молодая, ей 28 лет. И ей очень хочется поехать на море. Странно, но я помню поезда с вертикальными узкими окнами в вагонах, теперь только в фильмах про войну их можно увидеть. А в той поездке окна в вагонах были уже широкие, и я смотрела на мир с высоты второй полки. Кто сказал ей, что в Темрюке море? Что там дешёвая рыба? Город оказался большим и промышленным. Курортом и не пахло. Как не пахло и рыбой.  Тем более дешёвой. Нет, рыба, конечно, была. На рынке. Но нужно было встать в пять утра и успеть купить до шести. Ну, это мы узнали потом. И до моря нужно было добираться. Долго. И пляжа мы не нашли.   
   
В гостинице мы оказались в номере с молодой учительницей. Она вышла из роддома, но её никто не встретил. Помню, что меня поразил вес новорожденного малыша - пять кг. Видимо, она рассказывала маме, не обращая на меня внимания, а я запомнила на всю жизнь, как тяжело проходили её роды. Эта молодая учительница из Тамани и пригласила нас поехать с ней.

   Огромное высокое белёсое небо. Степь с двух сторон дороги. Мы на машине едем в Тамань. Ветер треплет волосы в косичках, а я, высунув голову из "Волги", смотрю на бесконечное поле, красное от цветущих маков, волнующееся тёмными волнами  от тёплого степного ветра. Столько красного цвета поражают меня  полнотой необъятности, непостижимости такого количества красного цвета.  Макового цвета.            
Красиво!!!! И запах. Особый запах мака, немножко травяной, немножко полынный, горьковатый  горячий вкус лета.

Тамань оказалось селом. Единственным двухэтажным зданием была школа. Вот в ней-то, в учительской, мы и прожили примерно неделю, ночуя на большом, протёртом кожаном диване. Тёплая пыль на дороге - так приятно идти босиком, загребая её ногами. Низкие деревья - вишни в садах. Белые мазанки. И море.
Потом, учась в школе, читая Лермонтова, я очень живо представляла себе этот пейзаж.

  А вот мы студенты-мухинцы, возвращаемся из Крыма. В плацкартном вагоне практически всё на виду. Еда, сон, голые пятки в проходе, свисающие с верхних полок неаккуратно заправленные простыни. Огромные корзины и маленькие корзинки с персиками, грушами, помидорами, запах спелых разрезанных дынь-колхозниц, липкие пятна сока на полу. Верхние полки забиты съестным благоухающим богатством. И среди этого пиршества, вывозимого южного урожая, торчит огромный букет колючек и небольших головок маков.

Как бы я не стремилась запаковать его, он был слишком огромен, и колючки рвали бумагу. Народ поначалу, молча проходил, но к концу второго дня многие не выдерживали и всё-таки спрашивали: "что ЭТО?". А это были мои сокровища. Головки маков, и все в шипах кустики синеголовника. Шарики безумного ультрамаринового цвета, но, к сожалению, жутко колючие. Букет этот хранился больше 30-и лет ...

Ну что ещё могли везти из Коктебеля студенты Мухи? Мешки агатов, необыкновенные камыши*, (как я умудрилась их сохранить, ведь они так и не "полетели", эти коротенькие охристо-рыжие сосисочки с дли-и-нным тонким усиком на верху), колючки и маки. Я потом, у себя на мызе, пыталась вырастить эти колючки, но такого цвета не получалось. Зато получались маки.

      Папа переехал жить на Украину, почти на границу с Белорусским полесьем. К нему-то и отправилась я оздоровлять деток-дошколят на лето. И росли у папочки на огороде маки невиданной красоты. А главное, невиданных размеров головки, а какой формы! Привезла я потом пять головок-коробочек домой. Рисовала, писала. Стояли они у меня в вазе лет шесть. И тут мы приобрели дачу. То есть дом  на Псковщине с постройками, с сараем, конюшней, хлевом, сенником, и... участком в 40 соток. Хутор.

     Вот их-то и стала я сажать. Проделала дырочки и высыпала чёрную "манку". Лучше цветов для живописи не придумать! Маки были сиреневые, малиновые, краплачные. Лепестки их были разрезаны как у махровых, но это были четырёхлистные, размером с ладонь, огромные гордые красавцы. Высотой они были примерно с метр и полтора. Сколько напривозила этих букетов, рассортированных по размерам! Снопы мелких головок на длинных тонких ножках, средние увесистые, и наконец, такие же как у папы, огромные и фактурные! Графика, живопись...
Главное помою в мыльной воде, или в воде с порошком стиральным, и они чистенькие, опять как новенькие, стоят в кувшинах и вазах!

А еще жёлтые калифорнийские маки. Их выращивать одно удовольствие! Представляете куриную слепоту, лютики-цветочки, только раз в десять крупнее!

***

    В жизни есть три вещи, которые нужно обязательно увидеть. Для этого не требуется никуда ехать, нужно только дождаться весны, остановиться и оглянуться вокруг. Даже в городе полно мест, где растет шиповник. Весна, начало мая. Нужно взять ребенка за руку и посмотреть, как разворачивает свои листочки-веера  шиповник. Это похоже на движение ладони в театре пантомимы. Листочек разворачивает свои пальчики и подставляет себя солнцу. Это необыкновенно красиво! А в июне посмотрите, как распускаются маки. Меня это всегда завораживало.

То, как распускается цветок мака. Вот огромный мохнатый бутон лопается, и в трещине становятся видны  складочки шелка, эти  скомканные, сморщенные лоскутики нежного розового, или алого, да любого цвета. Он растет, и вы приходите утром и смотрите, как он медленно раскрывает свои мохнатые зеленые ладошки и  расправляет свои смятые тонкие полупрозрачные лепестки. Это сравнимо с рождением стрекоз. Однажды, я наблюдала это действо. Я наблюдала нашествие стрекоз!  Мы после второго курса Мухинского были на практике по живописи, путешествовали по "Золотому кольцу".

     Это теперь очень красиво стали оформлять города. Сколько новых интересных скульптур, малых архитектурных форм.Цветы, газоны. Я говорю не о больших городах-мегаполисах, а о самых обычных, средних городах, в  большинстве разбросанных по необъятной нашей Родине. Из той же поездки по "Золотому кольцу" запомнила бесконечные доски почета, деревянные или бетонные, и бесчисленные Ленины. А самые запомнившиеся моменты это то, что практически на всех церквях над табличкой " Памятник архитектуры. Охраняется государством" висела огромная вывеска-транспарант "Овощехранилище". Жуть.

      А из самых светлых воспоминаний... Наши палатки на берегу Нерли напротив жемчужины русской архитектуры. Июнь, жара, накупались, нарисовались, написАлись. Лежим на траве. А из речки выползают имаго стрекоз. Это такие странные черные насекомые, похожие на тараканов, которые два года жили на дне водоёма. Они забираются на травинки повыше, сгорбливаются, трескается как скорлупа шейка насекомого и оттуда показывается сначала спинка,  потом показывается головка с мутными глазками, потом разворачивается длинное брюшко. На солнце глазки постепенно становятся зрячими, свернутые в рулончики мягкие крылья расправляются, разворачиваются  в стороны, делаются жесткими и вдруг «фр-р-р» взлетают красавицы! Множество красавиц. Они ползли и ползли, и всё повторялось. Вверх по травинке, лопнувшая шейка, спинка горбиком, мутные глазки, брюшко и разворачивающиеся трубочки крыльев, которые, высохнув и став жесткими, издают звук вертолёта, и вот они уже над нами, взлетающие маленькие эскадрильи над головой.
Солнце. Лето. Юность. Счастье.



* Конечно, это не камыш, а рогоз. Но  рвали мы их в болотине на окраине Феодосии. И район этот (и посёлок тогда ещё) назывался "Камыши"