Лоскутное одеяло

Моей жизнерадостной, трудолюбивой и терпеливой маме.

Моя мама начала шить лоскутные одеяла после выхода на пенсию. Мешок с яркими кусочками разноцветной ткани, их она собирала всю жизнь, стоял в громоздком старом шифоньере, в прихожей.
Для нас, детей, мама шила трусики из обрезков от раскроя платьев, иногда смастерит прихватку, а что не шло в ход – складывалось в большой холщовый мешок. Частенько мы с подружками пробирались в ворох этого сочного ситцевого счастья и выбирали лучшие тряпицы для своих кукол. Мама всегда поощряла эти портняжные пробы. Только не любила, когда, накромсав кукольных нарядов, мы не завершали свой проект. Если мы вновь тянулись к лоскутному изобилию, не закончив начатое шитьё, мама неодобрительно поглядывала и затягивала узел на мешке потуже. Наши детские слабые руки не могли его развязать, и мы спешили за помощью, но мама умела выдержать начатый воспитательный момент. Она строго, почти сурово, смотрела в глаза прибежавшего и назидательно говорила:
 - Если бы ты приложила столько усилий для завершения платья, скроенного в прошлый раз для куклы Янки, как ты сейчас корпишь над тугим узлом, то она не сидела бы сейчас несчастным голышом на дальней полке!
Отворачиваясь с мнимым спокойствием, она продолжала стучать швейной машинкой. Усидчивая мама всегда доводила начатое дело до конца. Иначе: в чём бы мы каждое лето ездили к бабушке отдыхать? Только мне, маленькой моднице, она аккуратно укладывала в отпускной чемоданчик до пяти новеньких платьев, сшитых за зиму. Умножьте это количество на четыре, получите - двадцать. И это минимум!
Я знала по опыту: ныть, канючить и упрашивать маму - ещё бесполезнее, чем возиться с тугим узлом. Просто усаживалась  рядом с ней и дошивала одежонку.  После строгой маминой инспекции кукла, наконец-то, облачалась в новый наряд, а узел на мешке ослабевал как-то сам собой.
Когда мне было лет семнадцать, я снова обратила внимание на лоскутную торбу, незаметно перекочевавшую вместе с нами в новую квартиру.
- Мам, зачем мы перевезли эту рухлядь? – спросила я.
- Какая же это рухлядь, дочка? Лоскутный мешок может рассказать многое о нашей семье, ведь в нём таятся годы памяти. Он лишь терпеливо хранит это в себе, ожидая нужного часа. Выйду на пенсию и начну мастерить: одеяла, наволочки, прихватки…. Вот посмотри!
Мама достала с полки книжку с яркой обложкой - «Шьём из лоскутков». Тогда я пролистала её стремительно, не придав особого значения. И не могла никак представить мою элегантную и очень моложавую маму пенсионеркой, шьющей лоскутные одеяла.
Прошло, пролетело, провьюжило время. Моя мама, действительно, превратилась в бабушку, а мне давно не семнадцать. Лоскутный мешок до сих пор жив. За свои долгие годы он успел одарить красочной мозаикой ярких тряпиц и маминых внучек. Из этого удивительного мешка они сшили ни одно платье для своих кукол. Даже входившие в моду, в пору детства наших дочерей, куклы Барби одевались из бабушкиного лоскутного запасника. У моей дочери появилась такая Барби, любимая, долгожданная. Ей, как и подобает импортной кукле, дали вычурное имя - Элеонора. Представьте, даже Элеонора «одобряла» наряды из холщового мешка. Моя дочь, как и я, росла неусидчивой портнихой, поэтому модной кукле доставались сплошь необработанные платья. Подол всегда бахромчатый, а рукава казались ненужной роскошью.
- Бабушка! Ты разве не знаешь,- парировала внучка молчаливому упрёку моей мамы,- сейчас кимоно в моде.
Терпение мамы к тому времени поизносилось, как и сам лоскутный мешок: то тут, то там на холщовом «ветеране» стали появляться заплаты. Мама уже не заставляла внучек сидеть часами над недошитым платьем. Её руки ослабели, и хлипкий узел на мешке портняжки могли развязать без труда.
Теперь мама и любимые внучки работали вместе. Девчонки шили платья из лоскутков, а мама начала собирать своё первое одеяло. Однако заготовленная ещё до пенсии книжка по лоскутной технике с модным дизайном до сих пор лежала невостребованной. Она сама придумывала лоскутные творения.
 Первое одеяло словно пришло из далёкого детства моих старших сестёр. В нём яркие и скромные ситцы соседствовали с байкой и яркой шотландкой. Мама, вопреки правилам лоскутной техники, набирала для воплощения творческой задумки ткани разной текстуры, создавая не просто уютную деталь быта, а одеяла-эпохи нашей семейной жизни. Вот этот лоскуток от платьишка, сшитого Наташе в два годика! Этот – от юбочки четырёхлетней Оли! А тот, светло-бежевый, от их нарядных одинаковых костюмчиков, вышитых гладью. Перебирая обрезки прошлых нарядов, вспомнилась смешная - до слёз - история. Ох, и начудили девчонки тем летом! Долго потом вспоминали  необычное происшествие. Сёстры вздумали милостыню просить, пристроившись рядом с нищим. Обе нарядные, в только что сшитых - вышитых платьицах, в таких же светлых - в тон - шляпках. Один из прохожих, давний знакомый семьи, узнал маленьких «нищенок»:
- Как вам не стыдно! В таких-то убранствах и подаяние просить. Позорите своих родителей!
Мама задумчиво улыбается, сшивая бежевый кусочек с колоритной шотландкой. Вся прошлая жизнь словно оживает перед её глазами вместе с пёстрыми и светлыми лоскутками.
- Вот ведь, - рассуждает мама, - и жизнь такая: то цветочки, то беж, то шотландка яркая, а то и чёрная полосочка, как от брюк мужа. Не надо бы сюда вставлять тёмное, - одеяло будет лучше смотреться! Так ведь нельзя же выбросить кусок из прошлого.
Мать знает: разрушив гармонию вчерашнего дня, не найдёшь её в настоящем времени. Она медленно пришивает узенькую черную полоску. Именно туда, где она должна находиться. Вспоминает жизнь с покойным мужем, не всегда гладкую, прошедшую в трудах, в заботах о детях, но подарившую много счастливых, ярких дней - с весёлыми праздниками, отпусками, бесконечными вылазками в лес. Да разве всё перечислить! Было, было много хорошего...
«Жаль, конечно, - думает мама, - что разошлись наши пути после тридцати лет совместной жизни. Возможно, это и к лучшему? Ушла любовь! А любовь, что птица.  На цепь её не посадишь. Вот эта чёрная полоска и есть самый конец нашей совместной жизни».
Покончив с тёмным клочком, мама поднимается и достаёт из шкафа несколько семейных альбомов. Долго смотрит на чёрно-белые снимки, но, благодаря сохранённым лоскуткам, старые фото обретают краски, оживают, уводят в прошлое.
Мы часто навещаем маму. Холщовый мешок, почти истлевший, всё пополняется разноцветной коллекцией продолжающейся жизни. Только теперь всё чаще в нём мелькают остатки от платьев, брюк, штанишек и юбочек правнуков. У каждого из нас в мамином доме есть своё лоскутное одеяло. Укроешься им - словно оберегом - и лежишь отрешённый, каждый лоскуток согревает воспоминаниями тёплого уютного детства, где мир и покой, и мамина любовь накрывает тебя вновь, защищая от всех невзгод и бурь взрослости.
 
2004 год