Улыбка Виктора Рубановича

ВСПОМИНАЯ ДРУЗЕЙ, КОТОРЫХ НЕТ

В начале 80-х годов харьковская газета "Красное знамя" напечатала пародию на мое шутливое стихотворение, и мною овладело смешанное чувство. С одной стороны - любая пародия в привычном смысле должна как-то высмеивать оригинал, но с другой - данная пародия была доброй и непосредственной. Захотелось встретиться с ее автором - тогда еще неизвестным мне каким-то Виктором Рубановичем, однако редакция не дала ни его адреса, ни номера телефона...

Знакомство состоялось лишь через год, в Москве, на Первоапрельской юморине, и представил нас Александр Иванов, ведущий телепередачи "Вокруг смеха". Услышав имена друг друга, мы с Виктором Евгеньевичем рассмеялись: это же надо было ехать в столицу, чтобы "познакомиться" с земляком, с которым, как выяснилось, живем в Харькове на соседних улицах, в ста метрах друг от друга!..
 
"Герою моего романа..." - так Виктор Рубанович подписал мне свой первый сборник "Веселый Парнас" - с намеком на вышеупомянутую пародию, которую он перетаскивал из книги в книгу, и читал на каждом нашем совместном выступлении, указывая на меня пальцем... После нескольких таких случаев я попросил его: "Виктор Евгеньевич, вы уж или не читайте эту пародию вообще, или читайте после того, как я выступлю. Ведь после нее зрители смотрят на меня уже не как на сатирика, а как на объект вашего творчества, таки имейте снисхождение..." Подумав,  он ответил: "Согласен. Но лишь с одним условием: если ты перестанешь мне "выкать", потому что коллеги называют друг друга на "ты", понял?". И свое слово Виктор Рубанович сдержал, в отличие от меня: я так никогда и не посмел обратиться к нему на "ты"...

Природная деликатность не позволяла ему создавать едких, унижающих текстов (коими грешил в свое время тот же Александр Иванов) в ответ на неудачные строки, сравнения или образы того или иного поэта - помилуйте, а у кого их нет? Ведь, согласитесь, куда легче отловить "блоху" и издеваться над ней на протяжении трех-четырех, а то и более строф, вызывая совершенно справедливое "ржание" читателя или слушателя. Пародии же от пера Виктора Рубановича были интеллигентными и "академическими", сродни скорее веселым стилизациям Леонида Филатова ("Таганские страсти"), Зиновия Паперного ("Музыка играет так весело") и Юрия Левитанского ("Тема с вариантами"), это были остроумные ответы, юмористические подражания, а не насмешка. И уж куда интереснее звучит работа пародиста,  когда в качестве исходного материала выступают сильные стихи сильных авторов. Однако для того, чтобы по достоинству оценить ситуационную стилизацию,  читатель должен иметь представления о творчестве пародируемого поэта. Трудно, например, осмыслить и в полной мере воспринять неожиданный и емкий контраргумент из цикла В.Рубановича "Жил-был у бабушки..." на стихи Б.Окуджавы,  не будучи знакомым с поэзией Булата Шалвовича - в частности, с песней "Молитва Франсуа Вийона":

Пока еще волки не вымерли,
Пока еще в силе бес,
Не позволяй же ты, господи,
Козликам бегать в лес.

Чем был мой грешник серенький
Хуже других козлят?
Все они, отрешившись,
Не ведают, что творят.

Разве он в нашем дворике
Не мог нагуляться всласть?
Лес ведь — такая штука,
В нем так легко пропасть,

В нем так легко затеряться
И не прийти назад...
Ах, что же ты, мудрый, наделал?
Ведь это тебе не Арбат!

Пока земля еще вертится,
А с ней — и его скелет,
Господи, дай же несчастному,
Чего у него нет:

Дай ему тело и голову,
Сердце, как у битюга,
Дай ему печень и почки
И не забудь про рога.

Но, если он в дали небесные
Был призван самим тобой,
И в мир иной дорога
Дана ему судьбой,

Господи мой боже,
Выполни просьбу мою:
Волку ты дай раскаяние,
Козлику — место в раю.

Пусть каждый вечер под деревом
Возле его костей
Моцарт играет «Реквием»
На старенькой скрипке своей.

И пусть в своем черно-белом,
С гитарою на ремне
Поет Окуджава песни
О козлике и обо мне...

Интересны и легко запоминаемы пародии из того же цикла на стихи Андрея Вознесенского, Эдуарда Асадова, Константина Ваншенкина и других не менее известных поэтов. Некоторые, включая Евгения Евтушенко и Роберта Рождественского, даже декламировали эти "перепевки" В.Рубановича во время своих встреч с читателями...

Одна из немногих пародий "с эпиграфом", созданных Виктором Евгеньевичем, посвящена сразу трем авторам. И это опять-таки не ковыряние в их стихах, не выпячивание недостатков, а реакция на совершенно случайную находку. Вот как рассказывал об этом сам В. Рубанович:

- Попался мне сборник стихов Виктора Бокова, была в нем такая строфа:

С крыш летят большие комья,
Там, вверху, на этаже,
С милой женщиной знаком я
Ровно десять лет уже...

Через некоторое время прочитал я в каком-то журнале стихи Александра Межирова:

После праздника - затишье.
Но уже, уже, уже
Кто-то топает по крыше
На десятом этаже...

И подивился: тот же ритм, та же рифма... Ну да ладно, думаю, всякие совпадения случаются. А когда вскоре услышал строки Льва Ошанина:

...Но шагает жизнь упрямо,
Без оглядки, и уже
Мы сидим в столице БАМа
На девятом этаже, -

то я понял, что "пора УЖЕ разобраться в ЭТАЖЕ", и появилась у меня такая пародия:


ТЕМНАЯ ИСТОРИЯ

Как-то вечером, на БАМе,
Взяв у Музы выходной,
Шел я с новыми стихами
К милой женщине одной.

А в ее подъезде - темень,
Мрак такой - бросает в дрожь:
Где перила, где ступени -
Ни черта не разберешь!

Поднимаюсь. И чем выше,
Тем тревожней на душе -
Кто-то топает по крыше
На десятом этаже...

Вот последняя площадка.
Вот последний поворот.
Вот она, целуя сладко,
Нежно за руку берет...

А сама в таком глубоком,
Невозможном неглиже,
Что не помню, кто я - Боков,
Или Межиров уже...

Ночь прошла в нюансах тонких,
Став под утро миражом:
Оказалось, что в потемках
Я ошибся этажом!..

Виктор Рубанович был категорически против язвительных, "санитарных" пародий, ему больше нравились не карикатуры (в которых, к примеру, если у человека и так длинный нос, то художник-карикатурист "сделает" нос еще длиннее), а именно дружеские шаржи - веселые, узнаваемые, запоминающиеся. И часто именно литературный шарж, стилизация, живет дольше, чем оригинальное произведение. Вот кто сейчас навскидку назовет хоть один из средневековых "рыцарских" романов? Пожалуй, никто, кроме специалистов-литературоведов. Но вот фундаментальное произведение Мигеля де Сервантеса "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский" знают все. А ведь это - истинный роман-пародия: может быть, сильно утрированный, но идеальный образец литературного подражания...

Такой же "высший пилотаж" стилизации был и у Виктора Рубановича.

Не знаю, подавал ли он заявку на вступление в Союз писателей Украины, однако в кулуарных беседах услышал я слова председателя правления Харьковской писательской организации: "Рубанович пише російською мовою, тож нехай їде до Москви та й вступає до Спілки письменників Росії..." К слову, Виктор Евгеньевич позже так и сделал.

В середине девяностых, в предэмиграционные годы мне редко приходилось общаться с Виктором Евгеньевичем, хотя работали мы в одном издательстве, едва ли не в соседних кабинетах. Он постоянно был в бегах: что-то организовывал, где-то выступал, кому-то рецензировал рукописи, "пробивал" чьи-то публикации, редактировал чьи-то произведения и писал свои.

Последнюю его книгу "В стрессе от Несси" мне передали уже в Израиле. Даже не удивился, увидев неизменную подпись: "Герою моего романа..."

Спасибо, Виктор Евгеньевич!..