Шоколад

         - Вера, посмотри, какое небо! Розовое, словно его посыпали золотистой пыльцой!
         Голос Кати, словно колокольчик. Бывают же такие: они как цветы ландыша - нежные, невесомые, звенящие, похожие на радость, которая тонко и чувственно приближается, осторожно прикасается, намекает: "Ну что ты.. Всё еще  впереди. Я только маленький отзвук большого счастья".
          - Ох, Катя, как я рада, что ты наконец-то приехала! Я тебя так давно звала к себе, в мой райский уголок, - отвечаю я подруге.
          Мы сидим на веранде и пьём марокканский чай: мята, корица, бадьян, лимон - вкусы и ароматы, переплетаясь, чаруют и волнуют.
         Какой же ещё чай пить на закате дня, когда предвечернее волнение окутывает мир?
         Мы ощущаем, как остывают лучи отлетающего дня и ждём, когда розовые блики на верхушках гор сменятся густой вишневой акварелью - цвета старого вина; потом будут постепенно исчезать, оставляя тонкое ощущение прикосновения к любви, которая возникла в слиянии гор, неба, заката, ароматов и звуков в единое и вечное.
          Потом горы темнеют, кто-то невидимый очертил их контур графитом. Душа замирает в ожидании колдовских сумерек, в предчувствии особых ощущений.
          Мы говорим, говорим, говорим...
          Запели цикады. Когда они исполнят свою ораторию, наступит полная темнота. Беззвучие. Музыка теперь внутри - там, где душа.

          - Ты так и не ешь шоколад? - спрашивает Катя. Она привезла его много, хватит всей семье. Катюша всё хочет, чтобы я вернулась к моему когда-то любимому лакомству, столь долгое время отвергаемому. Она чувствует, что тогда произойдёт моё полное возвращение к жизни.
          Нераскрытые коробочки лежат возле вазы с фруктами: After Eight,  Lindt, Mozart.
          Я вспоминаю, как мои старшеклассники писали сочинения под негромкую музыку Моцарта. Он часто звучал у нас на уроках...
          И опять я о своих учениках. Катя терпеливо слушает. Она знает мою страсть: мою работу, мой театр, вечера поэзии. Теперь мне этого не хватает, как не достаёт общения, задушевных разговоров. Не достаёт любви - что уж скрывать...
          Ночь располагает к таким мыслям.
          Мы не сразу замечаем, что гор уж нет, темнота прикрыла их своей невесомостью. Небесная чаровница открыла шкатулку с украшениями - и посыпались алмазы, рубины, сапфиры...
         Драгоценное небо расширяется, пространство магически влечёт в неведомые дали. А душа... Душа упорхнула в детство.
         Катя задремала в уютном гнёздышке - так мы называем наши овальные диванчики. У неё был долгий перелёт из Дюссельдорфа.

                ***
          ... Мы только переехали на Волгу; достраивали дом; мама ещё не работала. Семья у нас большая: дедушка с бабушкой, я с мамой, её сестрёнка, племянница.
          Поехали в город Волжский (минут двадцать от нас) за покупками к школе - я собиралась в первый класс. Когда закончили, зашли в гастроном. На первом этаже я увидела сверкающие серебристыми боками ряды веером выложенного шоколада. Прошу:
          - Мама, купи, пожалуйста, шоколад.
          - Это не шоколад, а пачки сигарет, - ответила она. Я поняла. Как говорит мама, я всегда была понятливой девочкой.
           Несколько дней назад я ходила за хлебом в наш магазин. Там увидела солдат. В руках они держали плитки шоколада, отламывали квадратики, ели, а я  смотрела на них, не отрывая глаз. Я не знала вкуса шоколада, но поняла, что это не просто что-то сладкое, а особенное.
           Пришла домой, взяла прямоугольное печенье и, отламывая маленькие кусочки по тоненьким ложбинкам, медленно ела, чтобы мой "шоколад" как можно дольше таял во рту. Я надавливала кусочек печенья языком, поглаживая его.
          Может быть, у шоколада такой же вкус?

          Настоящая встреча с шоколадом случилась в первом классе.
          Седьмого марта у всех девочек на партах лежали одинаковые подарки: цветные карандаши и альбом для рисования. Но у меня ещё оказалась красивая деревянная шкатулка. Только у меня! Поэтому я не смела её открыть. И тогда Анастасия Васильевна сказала:
          - Вера, это тебе от Олега.
          Я почему-то покраснела. Но своим детским умом поняла, что этот белокурый мальчик с большими глазами выделил меня.
          Открыла я её дома. Там были шоколадные конфеты - большие, в ярких золотистых и серебряных одеждах с изумительными рисунками.
          С тех пор я очень люблю шоколад. Любила.

                ***

          Мы с пятиклассниками сочинили волшебные сказки и оформили их в книгу - двадцать восемь произведений.
          В детстве мы верим в чудеса. Герои преодолевают необычные препятствия на пути к счастью, и всё заканчивается свадьбой.
          - А потом что? - спрашивает Антон.
           Действительно, а что потом, когда белое платье повешено в шкаф и нужно готовить обед любимому? А дальше - трудная работа по выстраиванию новых взаимоотношений, куда примешивается быт, родственники... И справиться с этим не всем под силу. И начинается: А ты... А я...
          Что дети видят дома? Поэтому и их недетские вопросы.
          Пылкая любовь коротка. А не пылкая - и вовсе.
          Но этого я своим ученикам не скажу. Пока. Об этом уже открыто поговорим в старших классах.
          Возможно, я им приведу слова Айванхова: "Любовь - это благословение. Поэтому оберегайте вашу любовь как можно дольше, зная, что в тот день, когда вы дадите ей выход на физический план, вы переворачиваете страницу, полную поэзии, чтобы начать новую, наполненную всякими сложностями".
           Вспомню и Сельвинского:" Любовь, как искусство, требует культуры".

                ***

          Мы с мужем какое-то время жили на Мангышлаке.
          Вспомнилось, как я, в первый год пребывания там, ждала весну. А она принесла песчаные ветра, которые здесь называются бесконаками, что означает пять гостей. Гуляют они, не прекращаясь, несколько дней.
          Песок колет лицо. Глаза полностью не закроешь - надо видеть, куда идёшь. Встречного не заметишь, пока он не приблизится. Песчинки впиваются в веки, словно маленькие злые осы. Песок даже во рту.
          Казалось, попала на край земли и за полосой пыльной бури нет ничего живого. Пришло понимание, что степь начинается не за городом - она  пришла сюда и спрятала дома, всё превратив в пустыню.
           В эти  минуты я чувствовала одиночество на земле: только я и ветер с песком.
           Только дома можно глубоко вздохнуть, хотя и сюда проникают надоедливые песчинки. Ветер упорно загоняет их тонкими струйками сквозь невидимые щёлки между стеклом и рамой. Кажется, что и через само стекло тоже.
           На подоконниках, на полу, на мебели - степная пыльца, за окном - сизый воздух качается плотной кисеёй, скрывая мир.
           А был ли он, мир, когда пустыня в душе?

                ***

           От одиночества спасали книги, музыка и любимая работа.
           Дома - холод души. Его равнодушие. Слова сыпались, словно песок в безводной степи: шуршали, опадали, исчезали, прохладные и бесцветные. Безразличие. Пришёл, переоделся: костюм, галстук. "У меня встреча".
           Жизнь прекрасна! Какое интересное слово: "встреча"! Ведь и не обманул. А с кем - это уже дело фантазии остающейся с детьми делать уроки, кормить, читать, играть.
           - А где папа?
           - У него встреча.
           - Важная?
           - Очень...
Или я всё придумываю и действительно работа?

            Приближалась годовщина нашего брака (брака!) - двадцать лет. Думаю, неужели столько лет... выдержала?
            Он в отъезде. Обещал быть. Жду подарка. Но не очень. Он не любитель их делать. "Вот деньги, купи себе что-нибудь". Не покупала принципиально.
            Вечером придут его родственники (моих здесь нет), которых я люблю.
            Я унесла из зала свои книги. У меня привычка иметь под рукой и читать несколько книг. Сейчас перечитываю моих любимых Голсуорси и Петрарку.
            В этом году у нас фарфоровая свадьба - 14 февраля. Когда расписывались, об этом празднике мы ещё не знали.
            Телефонный звонок. Доброжелательница, так она представилась. Т-а-а-к. Начинается роман или дешёвая мыльная опера. А в грудь уже стукнуло - камнем. Я даже оглянулась: неужели в окно влетел? Удар! Меня будто отшвырнуло от телефонной трубки, а дочь, стоявшая неподалёку, увидев страшную перемену в моём лице, испуганно спросила:" Мама, кто звонит?"
             Я не дослушала текст. Собрала весь свой голос, куда-то упавший (видимо, в самое ядро земли) и сказала спокойно:"Спасибо. Я рада, что мой муж кому-то нужен". Повесила трубку. Вот и подарок.
             Итак, она звалась Лаура. Прощай, Петрарка!
             Подбегает дочь, плачет: "Мама, что с тобой?! Почему ты белая?" Прижимаю её к себе. В висках стучит: "Бери себя в руки!!!"
             Первая мысль: соберу ему чемодан и - до свидания. А потом: почему я должна кому-то дарить отца своих детей?
            Дальнейшие мои мысли не интересны. Крик женщин всех времён:" Мой милый, что тебе я сделала?"
            Это я сейчас могу спокойно об этом думать. А тогда... Вакуум в ушах. Барабанная дробь в сердце, как перед закланием.
            А фарфор-то оказался хрупким, впрочем, и "ситец" не был счастливым. И все даты, начиная с десятого дня после свадьбы.

             Приехал. Навеселе и счастливый. Конечно, с подарком: большая коробка шоколадных конфет. Горький шоколад. Цветы? Ночью же прилетел. Закрыто.
             Шоколад отдала детям. Они: "Мама, сначала ты". Беру шоколадную башенку с орехом наверху. Меня начинает мутить. Дети смотрят. Откусываю. И, не пугая их, спокойно ухожу. Во рту у меня змеиное жало, которое обожгло, обескровило. Выбрасываю этот кусок змеиной плоти, вызывающий тошноту.
             С тех пор шоколад исчез из короткого списка моих пристрастий.

              В мои воспоминания ворвались слова, словно песня: "Птица страдала в клетке, а дверца-то была открыта". Да, конечно, лети! А птенцы?

                ***

              Моя Катя проснулась. Я принесла пледы. Становилось прохладно. Очищающая горная свежесть звенела под музыку июньской ночи.
              Мы говорим о музыке, звёздах, стихах. С Катей можно беседовать обо всём - я каждый раз поражаюсь её познаниям. Она понимает меня с полуслова. И без слов.
              Иногда человек всю жизнь проживёт, а так и не узнает, что есть такие  люди, как моя Катя. В суете обыденной приземлённости не с теми делим кров, не о том говорим, не тем воздухом дышим. Но есть личности, отличные ото всех. И не подозреваешь об этом, пока не встретишь их. И, ошеломлённый, замираешь в восторге, чувствуя уникальную душу.
              Мы говорим о счастье, о его воздушности и невесомости. Бывают у каждого человека такие минуты, может быть, неприметные для других, казалось бы, ничего не значащие, которые согревают в минуты отчаяния, держат в этой жизни, спасают от полнейшего разочарования, страха старости, болезни, смерти... Они несут свет, который существовал давно, но, как от потухшей звезды, пришёл только сейчас, чтобы помочь, согреть.
             Мы сошлись с Катей в том, что даже полное счастье оставляет лёгкий привкус горечи, как тёмный шоколад. Даёт наслаждение вкуса, но и горчинку. Человеку, видимо, необходимо счастье с этим привкусом. Зачем? Непонятно.
             Неожиданно вернулись строки Петрарки:

             Я шаг шагну - и оглянусь назад.
             И ветерок из милого предела
             Напутственный ловлю...
               
            - Катя, а давай выпьем горячего шоколада?
         Катя удивлённо смотрит, улыбается:
        - Ну наконец-то, надо же с чего-нибудь начинать...