Коррекция-Глава 31-32

                Глава 31


        – Начинать? – спросил Алексей. – Всё готово?
        – Да, Алексей Николаевич, – ответил старший смены. – Начинайте говорить по сигналу. Трансляция идёт по всем телевизионным каналам. Кроме того, передадим по радио на семи языках. Сигнал! Вы в эфире.
        – Дорогие друзья! – сказал Самохин. – Ровно год назад на американском континенте произошло извержение вулкана, равного которому человечество ещё не знало. Погибли четыреста миллионов жителей Соединенных Штатов Америки, и сильно пострадали южные районы Канады. Но это были только первые жертвы катастрофы. За этот год голод, холод и войны унесли больше пяти миллиардов человеческих жизней. Мы оказались подготовленными к бедствиям лучше других и смогли не только полностью сохранить жизни наших граждан, но и принять пятьдесят миллионов беженцев из США, Латинской Америки, Японии и Европы. Но наши возможности не безграничны. Мы ещё принимаем европейцев и договорились о приёме аргентинских детей, а так же оказываем техническую помощь ряду стран, но остальным нужно рассчитывать только на свои силы. Через год на небе вновь ярко засияет солнце, ещё через десять лет снова станет тепло. К этому времени, по нашим оценкам, сохранится десятая часть человечества. Катастрофа ударила не только по людям, уничтожена большая часть растительности и животного мира. В новом мире уже не будет того разнообразия видов, которое было всего год назад. Мы предприняли попытку спасти некоторых из них, но это только отчасти восполнит потери. На Земле нет человека, которого не затронула бы беда, поэтому мы решили объявить пятнадцатое апреля Днём памяти. В этот день повсюду будут вывешиваться траурные флаги, запрещаться увеселительные мероприятия, а в двадцать два часа восемнадцать минут московского времени в память о жертвах Йеллоустона пройдёт минута молчания. Принято решение о возведении монумента памяти, у подножья которого будут захоронены несколько тел, взятых в разных районах США. Все те, кто потерял свои дома и близких и нашли в нашей стране новую родину, должны знать, что мы искренне сочувствуем их горю и всегда готовы оказать помощь. Но нельзя жить скорбью! Нужно помнить о прошлом, но смотреть в будущее! Пройдёт День памяти, но останется память, и она должна поддерживать вас в жизни и давать новые силы! У нас много всего впереди. Уйдёт мрак и вернётся тепло, но перед нами окажется наполовину мёртвый мир, который мы должны очистить от смерти и наполнить жизнью! Это трудная, но решаемая задача, ради выполнения которой стоит жить и работать! А сейчас объявляется минута молчания, и мы все отдадим дань памяти погибшим.
        – Можно было передать в записи, – недовольно сказала Лида, когда их привезли домой в половине двенадцатого. – Абсолютно ничего не изменилось бы. А для кого вещали на разных языках? Для Австралии?
        – Зря ворчишь, – отозвался Алексей. – Я хотел выступить сам. Запись – это не то. А радиовещание на разных языках будет проводиться ежедневно. Если устала, давай быстрей ложиться спать.
       На следующий день пришли первые результаты из лаборатории, которая уже неделю работала на Тибете. Передали, что болезнь, несомненно, вызывалась бактериями. Пока получить живые формы не удалось, но учёные не теряли надежды.
        – Сказал бы я, где хочу видеть их надежды! – выругался Самохин, когда ему прочли сообщение. – Не нашли, и дай бог, чтобы и дальше так было. Но монголам об этом не сообщим. А лабораторию в Шанжао нужно уничтожить. Там могут оставаться живые образцы этой дряни. Передайте приказ маршалу Брагину послать туда несколько самолётов стратегической авиации. Пусть всё разнесут и зальют огнём.
        Через три дня с Алексеем связался главнокомандующий ВВС маршал авиации Вершинин.
        – ЧП, Алексей Николаевич, – сказал он Самохину. – С час назад обнаружили скоростную высотную цель, движущуюся со стороны Турции к нашим границам. Этой целью оказался ударный истребитель Шестого флота США. С экипажем сразу же связались и направили на один из аэродромов.
        – Неужели летели из Австралии? – удивился Алексей. – Это же больше десяти тысяч километров.
        – Почти пятнадцать, – уточнил Вершинин. – У «Грифа» очень большая дальность полёта, к тому же с него сняли всё лишнее, даже кресла. Самолёт посадили в Армении на последних каплях горючего.
        – И кто это так геройствовал? – спросил Алексей. – Говорите быстрее, Евгений Андреевич, у меня через полчаса совещание.
        – Это два американских пилота, – заторопился Вершинин. – Их пока не допрашивали, задали несколько вопросов и позвонили мне. Я распорядился срочно переправить лётчиков в Москву. Думаю, будет полезно узнать, что творится в Австралии.
        – Правильно думаете, – одобрил Алексей. – Пусть обработают материалы допросов и выжимку с выводами аналитиков передадите мне. Копию направьте в министерство иностранных дел, пусть ещё и они подготовят своё заключение. И не давите на этих американцев. Раз прилетели к нам сами и пошли на такой риск, значит, имели резоны.
        Через два дня на стол Алексея лёг доклад, после прочтения которого он назначил совещание с участием Морозова и Брагина.
        – Завтра решим, как реагировать на события в Австралии, – сказал он дома жене. – Сегодня читал результаты допросов лётчиков. Я тебе вчера о них говорил. Страшненький материал.
        – А ты не ждал для них ничего хорошего, – отозвалась Лида. – Помнишь, говорили о Шестом флоте? Или ты имеешь в виду англичан?
        – Я имею в виду всех. Американцев там было меньше ста тысяч. Это флотские экипажи, те, кого взяли с баз в Европе и Турции, и совсем немного гражданских. А англичан перевезли девять миллионов. Должны были сделать ещё один рейс, но им не дали уйти из портов. Как я думал, так и вышло. Этот Кевин просто идиот. Нажал на правительство Австралии, выбил из них согласие принять англичан и думал, что кто-то будет это соблюдать. Вот они издержки хвалёной европейской демократии! Пятьдесят лет назад ни один английский политик не совершил бы подобной глупости. Если начал действовать с позиции силы, так нужно было и продолжать! А они поверили на слово и убрали всех с боевых кораблей, оставив лишь вахты. И американцев заставили сделать то же самое. Их на суше и повязали. В Австралии много своих вояк, так что всё проделали чисто, а вахты на кораблях сдались при угрозе уничтожения кораблей и взятых в плен экипажей. А потом пришёл черёд англичан. Они ведь не просто привезли людей, ещё доставили годовой запас продовольствия для всех привезённых. Продовольствию австралийцы обрадовались, а англичанам – нет. Поэтому их сразу разделили: продовольствие отправилось на склады, а англичан заставили строить себе лагеря. Сначала они жили под открытым небом и питались всякой гадостью, которую не желали есть сами австралийцы, несмотря на все трудности со съестным, а потом к изгородям добавились бараки. Температуры были уже градусов десять, и шли дожди, а англичане привезли горожан, поэтому их основной работой стало рытье ям для умерших. Помимо простуды, свирепствовали кишечные инфекции. Как сказали пилоты, из девяти миллионов беженцев осталось только два. Экипажи военных флотов держали отдельно от штатских и немного лучше кормили. Видимо, в отношении них были какие-то планы. Может, собирались использовать для управления кораблями и оружием или для того, чтобы учить этому самих австралийцев.
        – Трудно поверить в то, что так поступили австралийцы, – покачала головой Лида.
        – Им нужно выжить самим, чужие этому мешают. Это только мы кое-кому помогаем, от других нет никакой помощи, наоборот, нападают на соседей и пытаются отнять последнее. Страх смерти смывает налёт цивилизации, и начинают работать инстинкты. Их сотни лет воспитывали как ярых индивидуалистов. Права и свободы – вот что самое главное! При этом каждый в первую очередь беспокоится о своих правах, а обязанности маячат где-то на заднем плане. Коллективное начало в людях вытравлено начисто, и если они способны заботиться о ком-то, помимо самих себя, то только о своих семьях. Конечно, есть исключения, но они не делают погоды.
        – И как же удалось удрать этим пилотам?
        – Чтобы они смогли сбежать из лагеря и добраться до своего авианосца, многие из их товарищей заплатили жизнями. Если захочешь, потом почитаешь. На самом авианосце было десятка два австралийских солдат. Их перерезали те, кто прикрывал вылет.
        – Такое можно сделать только для чего-то по-настоящему важного, – задумчиво сказала Лида. – Они ведь прилетели за помощью? Не просто же так гибли эти люди, чтобы могли сбежать два пилота.
        – Так и есть, – сказал Алексей. – Они хотят освободить американцев, ну и, если получится, уцелевших англичан, и я думаю в этом помочь.
        – Из человеколюбия?
        – Не иронизируй. Мне их жалко, но на решение повлияло не это. Если кидаться спасать всех, кто вызывает у тебя жалость... Нет, здесь голый расчёт. Им очень сильно досталось. Несчастья и лишения многим вправили мозги. Для тех, кто выдернет из дерьма и поселит в нормальных условиях, расшибутся в лепёшку. Вояки могут пригодиться не только в сражениях, которых, я надеюсь, уже не будет. Когда наступит тепло, многие из них ещё не состарятся, а работы по чистке и сбору трофеев в той же Америке растянутся лет на двадцать. Они знают, что такое дисциплина, и будут работать на своей земле. А англичан Уильям Кевин отбирал не случайным образом, среди них много учёных и инженерно-технических работников. Австралийцы сделали ошибку, поставив во главу угла продовольствие и не подумав о пользе людей. Хотя, возможно, у них действительно нечем их кормить. И есть ещё один момент...
        – Австралийцы?
        – Разгоню министров и сам уйду, – улыбнулся Алексей. – Ты одна такая умная, что заменишь нас всех. Правильно, австралийцы. Забирая у них этих бедолаг, я не только приобретаю для Союза много благодарных специалистов, я лишаю их австралийцев. Не исключено, что, помучив их в лагерях и сократив в числе, оставшихся пристроят к делу. А без флотских экипажей Шестой флот – это куча плавающих стальных коробок. Пусть попробуют ими управлять лет через двадцать. Нам невыгодно усиливать Австралию, для нас она единственный возможный конкурент.
        – А немцы? Ты их не считаешь?
        – Абсолютно, и даже не из-за социализма ГДР. Я думаю, что немцы скоро объединятся. Нам легко заключить с ними союз и наладить сотрудничество. Это самая способная во всех отношениях нация Западной Европы. И нам они не конкуренты. Несмотря на все способности немцев, они не смогут нормально развиваться без кооперации. А вот в Австралии не так уж сложно создать замкнутую экономику, хотя их там всего миллионов сорок. Тоже невыгодно и вызовет отставание в развитии, и я хочу на этом сыграть. Но если не найдём общего языка, то они так и сделают. Другой менталитет и много ресурсов.
        – И как думаешь действовать?
        – Кнут и пряник. Ничего лучшего люди не придумали. Завтра соберу совещание. Все пряники будут на словах, как аванс на будущее, а вот насчёт кнута нужно подумать.
       Думали не очень долго.
        – Я внимательно ознакомился с присланными материалами, – сказал Морозов. – Всё совпадает с нашим прогнозом. Их премьер-министр очень своеобразная личность. Душка и либерал, но если считает возможным и полезным, может проявить диктаторские замашки. Сам скользкий как угорь и не обременён совестью. Когда они остались одни и в его руках вся полнота власти, показной либерализм слетел, поэтому говорить нужно только на языке силы, другого он не поймёт. Если напугаем, он всех отдаст, да ещё скажет спасибо. Только учтите, что сразу начнут хамить.
        – Чем лучше пугать? – спросил Алексей министра вооружённых сил.
        – Арсенал достаточно большой, – ответил Брагин. – Все космические системы продолжают функционировать, не работает только оптика, но без неё можно обойтись, сориентировав технику по звёздам. Большой точности не получим, но для обстрела города лазерными батареями её и не нужно. Они за десять лет заполнили накопители под завязку. Если не грозить атомом или химией, можно послать «Стрелы». Они прикрыты не хуже «Невидимок», а для высотных зданий это страшное оружие. Но можно поступить проще. У австралийцев построены двенадцать реакторов, и нам известны места их расположения.
        – Вы их отслеживали? – спросил Самохин.
        – А как же, Алексей Николаевич, – сказал Брагин. – Это жизненно важные объекты, а у Австралии был военный договор со Штатами. И свои реакторы они, в отличие от нас, не прятали под землю. Послать один носитель «Малышей», а потом выпустить их за тысячу километров от побережья по одному на реактор. Их ничем нельзя обнаружить, кроме визуального наблюдения, а это несерьёзно. Они даже выключают двигатель перед заходом на цель, так что не собьют и по тепловому следу. У Австралии неплохая армия, но нам они не противники, и если возьмёмся за них всерьёз... Уверен, что руководство это прекрасно понимает, так что достаточно пригрозить.
        – Начинайте работать, Алексей Павлович, – сказал Самохин. – Не будем тянуть время, прямо сейчас и решим.
        Морозов разложил коммуникатор, вызвал на экран таблицу каналов и активировал нужный. Минуты две ничего не происходило, потом на экране появился пожилой небритый мужчина, который с нескрываемой неприязнью смотрел на министра.
        – Что вам ещё нужно? – спросил он. – Кажется, ясно сказали, что никакого...
        – Послушайте, милейший! – перебил его Морозов. – С полномочным представителем великой державы не разговаривают таким тоном. Наверное, ваш Джек Кендал об этом забыл. Я думаю, что залп орбитальных лазеров по Канберре освежит его память. После этого я соединюсь ещё раз. Хотя нет, пусть он сам меня вызывает. Номер канала вы запомните и передадите, если останетесь живы.
        – Подождите! – заволновался собеседник. – Сейчас я переключу вас на секретаря премьер-министра!
        На экране возникло другое помещение, в котором за письменным столом сидела красивая женщина средних лет.
        – Добрый вечер, мисс, – поздоровался Морозов. – Я соединился по поручению главы правительства СССР. Хочу донести до сведения вашего руководства, что уничтожение миллионов людей не может быть оправдано ничем. Вы нарушили не только соглашение, заключённое с правительством Великобритании...
        – Вы министр иностранных дел? – перебила она. – Тогда должны понимать, что договоры, заключённые под дулами орудий, не грех и разорвать.
        – У меня слишком много работы, чтобы что-то доказывать секретарю! – высокомерно сказал Морозов. – Передайте вашему премьеру следующее. Вы должны в трёхдневный срок передать нам как всех англичан, прибывших к вам по договору, так и личный состав английского и американского флотов. Их корабли можете оставить себе. В случае отказа, который мы сочтём крайним проявлением неуважения к нам и преступлением против человечности в отношении англо-американцев, к вам будут применены меры военного характера. Пусть ваш премьер проконсультируется у своего министра обороны, ему известны наши возможности. И передайте вот что... Лет через пятнадцать восстановится климат, но мир уже не станет прежним. Так стоит ли ссориться с государством, в котором будет жить половина человечества? Вас не тронут, если не дадите к тому повода, сейчас он очень весом. Мы предлагаем дружбу, смотрите, друзей можно найти и в других местах. Запомните номер канала и постарайтесь не тянуть с ответом.
        – У них время на семь часов позже, поэтому ответят утром по Москве, – сказал Морозов Алексею. – И я не сомневаюсь в ответе, хотя могут попробовать на прочность. Но если начнёте давить, всё выполнят. Как будем забирать людей?
        – У меня только один вариант – это «Ковчеги», – сказал Брагин. – Только в них нужно устанавливать дополнительные накопители. Одна машина не возьмёт больше тысячи человек, а у нас их теперь сотня, поэтому эвакуация займёт полтора месяца.
        – Возьмёте в дело и грузовые «Ковчеги», – сказал Алексей. – В них войдёт ещё больше людей. Положить на пол надувные матрацы – и пусть сидят. Ладно, это детали, которые решите сами.
        Вызов из Канберры пришёл в десять часов утра на коммуникатор Морозова.
        – Сами будете разговаривать, или опять мне? – спросил по комму Алексей Павлович. – Ну раз сами, переключаю на вас.
       – Не уходите с канала, – сказал Алексей. – Вам полезно послушать. Кто вызывает?
        – Сам Джек Кендал, – ответил министр. – Даю сигнал.
        – Здравствуйте, ваше превосходительство, – поздоровался с Алексеем интеллигентного вида мужчина в массивных роговых очках. – Рад вас видеть.
        Учитывая то, что в любом медицинском центре зрение приводили в норму в считанные часы, очки сейчас мало кто носил. В основном это были те, кому они очень шли.
        – Нам пришлось приложить усилия, чтобы вы могли проявить свою радость, – ответил Алексей. – Когда присылать транспорт за людьми?
        – Они нам не нужны, – сказал Кендал, – и я не против того, чтобы вам отдать, но мы на них сильно потратились.
        – Не будем мы с вами дружить, – задумчиво сказал Алексей. – Таких скупердяев, как вы, свет не видел. Вы забрали себе флоты двух великих держав и годовой запас продовольствия на девять миллионов человек, потом заставили их самих строить себе концлагеря и при этом кормили баландой, отправив на тот свет три четверти прибывших. А сейчас имеете наглость торговаться! Честное слово, у меня возникло большое желание позвонить военному министру. Мы с ним вчера прикинули несколько вариантов силовых действий как раз на случай подобного поведения. Америки, для которой наготовили массу сюрпризов, уже нет, а во всё это вложена бездна труда. Жаль, если так ничего и не используем. Вы не находите?
        – Вы меня не так поняли, – заволновался премьер. – Я хотел сказать совсем другое!
        – Ну так говорите то, что хотели! – зло сказал Алексей. – И не заставляйте меня опускаться до угроз!

        Зак играл в своей комнате со Сьюзен, когда в дверь постучали. Он крикнул, чтобы заходили, и в комнату вошли трое мужчин.
        – Здравствуйте, генерал, – по-английски сказал один из них. – Я полковник КГБ Рощин, а это два американских лётчика из состава Шестого флота США. Вам они представятся сами.
        – Капитан Дарелл Эдвардс, сэр! – вытянулся высокий, худой мужчина лет тридцати. – Авиакрыло авианосца «Эндрю Джексон», сэр!
        – Капитан Джейк Грин, сэр! – представился тот, который был ниже ростом. – Авиакрыло авианосца «Эндрю Джексон», сэр!
        – У вас появилась внучка? – спросил Рощин.
        – Это ребёнок соседей, – ответил растерявшийся Зак. – Сейчас я верну её родителям, потом поговорим. Милая, – сказал он малышке, – надо идти к папе с мамой.
        – Не хочу домой, деда, – закапризничала девочка. – Хочу у тебя.
        – Я попрошу папу, и он включит для тебя телевизор. Хочешь смотреть мультики? Вот и молодец! Присаживайтесь, господа, я сейчас освобожусь.
        Пристроив Сьюзен, он вернулся к себе, сел на кровать и вопросительно посмотрел на полковника.
        – У правительства к вам просьба, генерал, – сказал Рощин. – Нужно помочь вашим соотечественникам и англичанам, которые попали в беду в Австралии. Кроме вас мы привлекли адмирала Крейга. Эти бравые лётчики несколько дней назад угнали из Австралии самолёт и сумели добраться до нас. Сейчас они расскажут о своей эпопее, а потом я дополню их рассказ.
        Рассказ Дарелла длился минут десять.
        – Наше руководство предполагало такой финал, – сказал Рощин, когда лётчик закончил говорить. – Англичанам и вашим морякам решили помочь. Это решение принято не из-за сочувствия. Их, конечно, жаль, но сейчас люди гибнут повсюду. Просто в лагерях много ценных специалистов, да и австралийцев нужно было поставить на место.
        – Поставили? – спросил Зак.
        – Они окажут всё возможное содействие, – усмехнулся Рощин. – Операция начнётся завтра. У вас остался мундир, или пошить новый?

        Полёт длился уже пятнадцать часов и подходил к концу. Огромные машины шли тремя эшелонами. Впереди летели десять экранолётов, на которых располагались десантники и персонал мобильных госпиталей. Здесь же находились и Крейг с Александером. С часовым интервалом за ними отправили группу из восьмидесяти «Ковчегов». Остальные шестьдесят вылетели на два часа позже. Зак не был знаком с адмиралом, только видел его пару раз, но сразу узнал, несмотря на то что поверх адмиральского мундира был надет пуховик. Их посадили рядом в одном из «Ковчегов».
        – Повезло вам, – сказал Зак. – Умно поступили, что не ушли в Австралию.
        – Мы успели насмотреться на чужие беды и поняли, что в Австралии нечего делать. – ответил Крейг. – Надо было идти туда, где могли помочь. Выбора у нас не было. Как вас устроили?
        – Так же, как и всех остальных, только дали возможность бездельничать. Мне это уже надоело, поэтому собирался подобрать работу. Живу, кстати, рядом с одним из ваших офицеров. В соседях ещё одна американская семья из беженцев. Я у них вместо деда для малышки. Много общаемся, День памяти провели вместе.
        – Не ожидал от них такого, – сказал Крейг. – Я тоже поддерживаю связь кое с кем из сослуживцев. Не все довольны своей жизнью, есть и брюзжащие. Так вот, после Дня памяти брюзжание пропало. Повезло им с руководством. А после этой операции отношение изменится ещё больше. Одно дело приютить тех, кто пришёл сам, совсем другое – вырвать людей из концлагерей на другом конце планеты.
        Они некоторое время переговаривались, а потом пообедали и задремали, усыплённые гулом турбин. За час до прилёта всех разбудили.
        – «Геркулесы», – сказал Крейг, кивнув на десантников, которые упаковывались в скафандры. – Мы тоже разработали очень похожую модель и даже запустили в производство, но я не видел силовых скафандров в войсках. Страшная штука.
        – Да, мы смотрели фильмы, – отозвался Зак. – Полтонны вооружения и легко держит очередь из крупнокалиберного пулемёта. Лучевое оружие против них бесполезно, по крайней мере, ручное. Гранатомёт пробивает броню, но попробуй в них попасть! Лучше всего применять управляемые ракеты и зенитные спарки.
        – Внимание! До подлёта осталось десять минут! – сообщил кто-то из экипажа. – Полная боевая готовность всех систем. Десанту занять места для высадки!
        Шестьдесят находившихся на нижней палубе десантников разбились на четыре группы и сосредоточились у выходов, а медики поспешили занять места в модуле госпиталя.
        – Солнце восходит, – выглянул в иллюминатор Крейг. – Мы сильно опустились, и уже можно различить волны. А берега пока не вижу.
        – Скоро будет совсем светло, – сказал Зак. – Через два месяца освещение станет таким, как в пасмурный день. А сейчас пока темновато, потому не видите берега. Он должен быть недалеко. Кажется, пошли на посадку.
        «Ковчеги» шли по радиопеленгу в указанное австралийцами место. Они снижались возле небольших построек, разворачивали турбины и, поднимая тучи пыли, садились на грунт. Через раздвинувшиеся створки люков выпрыгивали десантники, а модуль госпиталя двинулся по аппарели к поднимающимся воротам грузового отсека.
        – Мы пока сидим, – сказал американцам подошедший Рощин. – Скажут, когда выходить. Сели у одного из двух лагерей военных, так что скоро ваш выход. За бортом пять тепла, поэтому пуховики можно снять, а то никто не увидит вашей формы.
        – Толку от нашей формы! – сказал Крейг. – Можно было обойтись и без неё. Меня там многие знают в лицо.
        – Можно было обойтись и без вас, – возразил Рощин, – но с вами лучше. И вы неправы насчёт формы, она сильно подействует на людей. По комму дали сигнал, так что идём садиться в машину. Я в гражданском, но тоже сниму пуховик, а то скажете, что сам грелся, а вас заставил мёрзнуть.
        – Можете не снимать, – ухмыльнулся Зак. – Я не обижусь, а вы через полчаса взопреете.
       Штабной электромобиль скатился с аппарели на каменистую, лишённую растительности землю и, объезжая громаду «Ковчега», повёз их к подсвеченному прожекторами проходу в ограде лагеря. Полсотни окружённые колючей проволокой бараков вызвали в душе гнетущее чувство тревоги. Австралийцы убрали охрану, но обитатели лагеря ещё об этом не знали.
        – Езжай туда! – показал водителю Рощин. – Видишь помост? Сейчас заберёмся на него, включим освещение и дадим сигнал сбора. Нам сообщили, что всё это есть в каждом лагере. А когда соберутся, будете говорить. Возьмите мегафон. Этим регулируется громкость.
        Тоскливый звук сирены ударил по нервам, но сделал своё дело: к освещённому ярким светом помосту стала собираться толпа людей, которые, не веря своим глазам, смотрели на двух неизвестно откуда взявшихся высших офицеров.
        – Начинайте, – сказал Крейгу Рощин. – От бараков уже никто не идёт.
        – Я бывший командующий Седьмым флотом вице-адмирал Гарри Крейг! – сказал в мегафон адмирал. – Среди вас должны быть те, кто знает меня в лицо. Я сразу понял, что в Австралии нас не ждёт ничего хорошего и привёл флот в Советский Союз, где все моряки получили возможность не просто выжить, но и нормально жить. У многих из них уже есть семьи. Несколько дней назад двое из вас вырвались из лагеря и смогли улететь в Советский Союз за помощью. За это заплатили своими жизнями два десятка ваших товарищей. Руководство СССР приняло решение вам помочь и заставило ваших тюремщиков дать свободу вам и англичанам! Все желающие будут эвакуированы отсюда воздухом. Сейчас начнут приземляться другие корабли и вам разрешат посадку. За один раз заберём всех, поэтому просьба соблюдать порядок и выполнять требования экипажей. Есть вопросы?
        – А если я не хочу в Союз? – крикнул кто-то недалеко от помоста.
     – Разве я неясно сказал? – удивился Крейг. – Кто не захочет лететь с нами, останется здесь. Сами договаривайтесь с австралийцами, если они станут с вами разговаривать. И хочу предупредить, что в СССР никто вам ничем не обязан, наоборот, это вы обязаны их правительству жизнью. Поэтому вы должны знать, что соблюдение законов и порядка жизни хозяев является обязательным. Наша страна погибла, а союзники пытаются выжить, и им нет до вас дела. Есть только одно место на планете, где вам предлагают жизнь, так постарайтесь вести себя достойно, чтобы никто не отозвал для вас это предложение.
        – Неужели действительно все погибли? – крикнули вдали, но Зак услышал и взял у адмирала мегафон.
        – Я был заместителем командира Стратегического командования Вооружённых сил США, – сказал он толпе. – Генерал Зак Александер. Я со своими подчинёнными недавно покинул Штаты, когда подошли к концу продукты. Может быть, где-то в убежище и остался кто-то живой, но страна мертва. Десять миллионов американцев, которым удалось спастись и добраться до советской границы, сейчас живут вместе с нами, остальные собрались здесь.
        – А англичане? – спросил его один из офицеров у помоста. – Что будет с ними?
        – То же, что и с вами, – ответил Зак. – Всех выживших доставят в Союз и будут лечить. Военные английские моряки пока останутся здесь и будут помогать ухаживать за больными соотечественниками. Их два миллиона, поэтому вывозить будут месяц.
        – Дайте мегафон, – попросил Рощин. – Теперь скажу я. Вы слышите гул турбин, это идут на посадку наши корабли. Сейчас вы организованно покидаете лагерь и грузитесь по тысяче человек в каждый из них. Выполнение приказов экипажа обязательно! Такого же поведения от вас ждут и по прилёте. Когда прибудете на место, вас приведут в нормальный вид и накормят, а потом проведут тестирование. Мы должны знать, что вы за люди и чего от вас можно ждать. Могу обещать, что к вам отнесутся с уважением, как к новым гражданам государства. И так будет всегда или до тех пор, пока кто-то из вас не покажет, что он недостоин такого отношения. Если в бараках есть те, кто не может передвигаться самостоятельно, вы должны им помочь. На борту будут врачи, которые окажут нуждающимся срочную помощь. Остальным лучше потерпеть до конца полёта. Всем всё ясно? Тогда идите на посадку и помните о том, что мы вам сказали.


                Глава 32


        Зак пятый день работал в госпиталях, которые развернули на территории каждого лагеря. Многие из бывших заключённых дошли до предела и продолжали умирать даже сейчас, когда их перенесли в тепло быстро возведённых госпиталей, уложили на надувные матрасы и оказывали всю возможную в таких условиях медицинскую помощь. В каждом госпитале, помимо врачей, работали три сотни английских военных моряков. Они же каждый день хоронили тысячи тел.
        – Мы опоздали, – сказал Заку один из врачей. – Здоровье выжившим вернём, но треть пациентов не вытянем. Летели бы вы домой, здесь и без вас хватает помощников.
        Генерал не мог улететь. Он увидел на носилках женщину, бывшую копией его Маргарет, и теперь проводил рядом с ней всё свободное от работы время. Вглядывался в исхудавшее лицо и синяки под глазами, прислушивался к дыханию и боялся, что однажды на матрасе окажется кто-то другой. А сегодня она впервые пришла в себя. Случилось это после того, как медсестра что-то ввела в вену и поспешила к другому больному. Зак сидел на пустом соседнем матрасе и смотрел на неё с состраданием и нежностью. Наверное, он задумался, потому что никак не отреагировал на её широко открытые глаза.
       – Кто вы? – еле слышно спросила она. – И где я?
       – Я Зак Александер, – ответил он, чувствуя, что душу захлёстывает радость. – Вы в советском полевом госпитале. Вас вылечат и вместе с другими отправят в Советский Союз, так что самое плохое для вас уже позади. Не скажете, как вас зовут, мэм?
        – Джина Брукер, – ответила она. – Вы не могли бы дать воды? Страшно хочется пить.
        – Сейчас я узнаю, что вам можно, – заторопился он, – а заодно приведу врача!
        Врача он не привёл, а притащил.
        – Прекрасно! – обрадовался тот, увидев ожившую пациентку. – Сейчас вас напоят. Так, пульс гораздо лучше! Раз имеем такое улучшение, значит, вас первым же рейсом отправим домой и там долечим.
        – У меня нет дома, – горько сказала Джина, – и не осталось никого. Зачем вы меня лечите?
        – Так дело не пойдёт! – решительно сказал врач. – В чём дело, генерал? Вы не отходите от неё уже пять дней. Если эта женщина что-то для вас значит, постарайтесь изменить её настрой. В таком она загнётся и при нашем лечении.
        Подошла медсестра и дала Джин что-то выпить, после чего они побежали к другим больным, и с ней остался только Зак.
        – Почему вы здесь? – спросила она. – Вы меня знаете? Я не могу вас вспомнить.
        – Вы копия одной хорошо знакомой мне женщины. Я понимаю, что это глупо, но ничего не могу с собой поделать. Не прогоняйте меня, Джин, позвольте побыть рядом!
        – Эта женщина ваша жена?
        – Да. Она умерла незадолго до извержения от саркомы. Всё произошло слишком быстро, медики ничего не успели сделать. Не часто, но такое бывает. Чтобы заглушить тоску, я с головой ушёл в работу. Это и спасло мне жизнь.
        – А дети?
        – Дети и внуки погибли. Сохранили близких очень немногие из американцев. Это кое-кто из беженцев южных штатов и тех, кто был за границей. Сейчас они в Союзе. Вы говорили о потере. Это был муж?
        – Да. Мы долго держались, но потом ему стало плохо с животом. Неудивительно, если знать, чем нас кормили. А когда его не стало, сразу свалилась и я. Всё стало безразлично, и не осталось сил. Зак...
        – Что, Джин?
        – Не бросайте меня, Зак! Я видела, как вы на меня смотрели. Я не могу ничего вам обещать, но даже просто иметь друга, когда в душе не осталось ничего, кроме пустоты...
        – Завтра я улечу с вами, – решительно сказал он. – Мне тоже нужен близкий человек, а к вам тянет так, что не могу этому противиться, да и не хочу. Вы всегда можете рассчитывать на мою помощь и поддержку!

        – Врачи поставят тебе памятник! – сказала Лида мужу, после того как они поужинали, отпустили Лену и устроились на диване в гостиной. – То стояли пустые больницы, а теперь они все забиты.
        – Так уж и пустые, – возразил он. – Многих беженцев пришлось лечить.
        – Я не считаю обморожения, – отмахнулась она, – а у большинства не было ничего другого. Кстати, сегодня слышала, что вернулась экспедиция на Тибет. Так ничего и не нашли?
        – Где ты могла о ней слышать? – удивился Алексей. – Это секретная информация, которая не проходила через секретариат.
       – Знаешь профессора Лешкова? Его жена работает у нас завсектором. Не вздумай её чихвостить: Светка ничего не болтала. Было несколько намёков, но мне этого хватило.
        – Живых бактерий не нашли. Может быть, что-то оставалось в лаборатории в Шанжао, но там всё обработали плазмой, так что убрали и эту опасность.
        – А в Индии?
        – Если они не сохранились в Китае при низких температурах, то подавно не сохранятся в Индии, но мы туда не полетим. Даже у наших десантников есть предел психической устойчивости. Ты просто не представляешь, что там сейчас творится. Морозов нет, но холодно. В таких условиях тела будут разлагаться годами. Позже пошлём автоматы и посмотрим.
        – Значит, опасности больше нет?
        – Бережёного бог бережёт, – ответил Алексей. – Все пострадавшие страны закроем на двадцать лет. За это время точно ничего не останется, а плоть сгниёт. Да и не нужны нам пока те территории, надолго хватит возни с Европой и Америкой. А остальных строго предупредим, чтобы тоже не совались.
        – Остальных – это кого?
        – В первую очередь Иран, Монголию и Японию, ну и островные государства, особенно Сингапур. Там нужно только восстановить мосты. Конечно, если будет кого предупреждать.
        – Получается, сам не гам и другому не дам? – съязвила Лида.
        – После катастрофы много свободной земли в своих странах, так что нет необходимости лезть к соседям. А когда она появится, решим этот вопрос коллективно. Не бойся, всё себе не захапаем.
        – А как ведут себя новые граждане? На вашем канале вообще не упоминают об иммигрантах, по крайней мере, я не слышала.
        – Очень сложный вопрос, – поморщился Алексей, – но мы и не думали, что с ними всё будет тихо и гладко. Непросто ассимилировать десятки миллионов носителей другой идеологии и культуры. Поначалу всех придавила беда, теперь люди понемногу отходят. Тестами отсеяли человеческий мусор, да и то не весь.
        – Неужели много недовольных?
        – Не много, но есть. Кому-то не нравятся ограничения по спиртному, а курильщики недовольны ограничениями на выдачу их отравы и места курения. Есть недовольные уравниловкой и отсутствием денежного обращения или тем, что всех иммигрантов расселяем в разные части страны и не позволяем сбиваться в землячества. А есть наши, которые недовольны самими иммигрантами. Как и прогнозировалось, высказывают недовольство ограничением рождаемости. Среди наших недовольных больше всего в Грузии. Но наши терпят, и недовольство не идёт дальше ворчания. Знают, что все ограничения на время, и нам верят, разве что любители зелёного змия пытаются задурить себя чем-нибудь другим. Химики хреновы. С пришлыми есть сложности, но и там по большей части всё ограничивается ворчанием. Как только начнём убирать ограничения, исчезнет большинство поводов для недовольства.
        – До тепла ещё далеко, – заметила Лида.
        – Люди всегда чем-нибудь недовольны. Ворчание как-нибудь переживём, тем более что ворчат с пониманием. А кое с чем мириться не будем. Никто не позволит сборищ по национальному признаку. Никому не возбраняется дружить семьями или переписываться с друзьями, но и только. Мы ведь не распустили Комитет, наоборот, когда отпала надобность в привлечённых сотрудниках, их начали возвращать Василию Петровичу. Сейчас у него создано новое управление, которое отслеживает процессы в иммигрантской среде. Постараемся мягко исправлять то, что нас не устраивает, но в случае необходимости не остановимся перед крайними мерами. Я прекрасно помню, что у вас творилось. У нас такого не будет. Главное – выиграть время. Сейчас начался процесс ассимиляции пришельцев. Уже лет через пять большинство из них станет для нас своими, а с меньшинством будем разбираться. Самых крикливых можно вывезти куда-нибудь подальше, чтобы не слышать их криков. Мы ведь предупреждали при приёме, так что в своём праве. А вообще, я ими доволен. Почти все хорошо уживаются с нашими и прекрасно работают. Кое-кто опасался, что с ростом иммиграции будет расти преступность, но этого не произошло. Многих уголовников расстреляли, остальные отрабатывают прощение на Дальнем Востоке, а экономическая основа правонарушений исчезла вместе с деньгами. Очень благотворно сказывается отсутствие пьянства. Преступления на бытовой почве есть, но не так уж много, и там редко доходит до крайностей. И в этом больше отмечены наши, чем пришлые. Те ведут себя осторожней. Хотя несколько моряков адмирала Крейга уже попались на убийствах. Этих расстреляем, другие десять раз подумают, прежде чем хвататься за нож.
        – Лёш, а чем вы хотите занять людей? Экономику перестроили, а грибов и курятины производим столько, что можно уже продавать за границу, и каждый день едим свежие овощи. При нашей жизни у людей мало других потребностей, кроме пищи. Конечно, продолжаем производить одежду и обувь, но такое производство не займёт всё население. И увеличение сферы услуг не сильно поможет. А допускать, чтобы люди сходили с ума от безделья, или создавать им видимость работы... Лет через десять нам не станет хватать работников, но чем занять их сейчас?
        – Займём всех, можешь не сомневаться. Мы были заняты выживанием и вынужденно на многом экономили. Перед извержением у нашего населения было намного меньше интеллектуальной электроники, чем у соседей. Обеспечили производство и учебные заведения, а в остальном делали упор на салоны коллективного пользования. Сейчас это нужно исправить. Разработана программа глобального мониторинга планеты. Через три-четыре месяца уже сможем использовать оборудование спутников и оценить потери в самых разных уголках Земли. Но одними спутниками не обойдёмся, поэтому запустим производство «Невидимок». Их понадобится очень много. Я тебе уже как-то говорил об индивидуальном воздушном транспорте. Вот его собираемся массово изготавливать. Сейчас используем только там, где это необходимо, а остальное пойдёт на склад. Разблокируем счета, тогда пусть покупают. Помнишь наши коммуникаторы с голо? Такие же уже есть в планах на изготовление. А их нужно сделать сотни миллионов. Работы и до тепла много. Мы ведь сейчас единственные, кто учит десятки миллионов молодых и продолжает развивать науку. Постоянно появляется что-то новое, новые открытия и разработки. И это тоже пойдёт в производство. Позже займёмся и космосом. У тебя на сегодня все вопросы? Тогда спрошу я. Тебе не надоело маяться дурью в секретариате?
        – Почему это дурью? – обиделась Лида. – По-моему, я делаю полезное дело.
        – Полезное, – согласился муж, – но не своё. С твоим умом и опытом нужно как минимум возглавлять министерство. У нас, кстати, скоро исполняется семьдесят министру образования. Работает хорошо, но закон для всех один, так что пусть отдыхает, если ты не найдёшь ему какую-нибудь другую работу.
        – Уже решил? А это ничего, что я в два раза старше его? И почему именно образование?
        – Мы Вечные, для нас законы не писаны, – сказал Алексей. – Не хочешь образование? Ладно, тогда станешь председателем КГБ. Только нужно немного подождать: Василию Петровичу исполняется семьдесят только через год.
        – Согласна на образование, а то с тебя станется предложить мне должность министра вооружённых сил.

        Ник возвращался с работы вместе с Мартином и, прежде чем зайти к себе, подошёл к комнате генерала и постучал. На стук опять никто не отозвался.
        – Жаль, что Зака до сих пор нет, – сказал он Мартину. – Уехал два месяца назад и пропал. Дочь не перестала спрашивать, куда дели деда?
        – Нет, – улыбнулся Мартин. – Она к нему прикипела и очень скучает. Приходите сегодня, может, замените вдвоём одного Зака. А то опять придётся отдавать ей телевизор.
        – Если жена не будет вымирать, тогда придём, – пообещал Ник.
        Кими была на третьем месяце, и беременность протекала тяжело, поэтому ей разрешили работать полдня, а когда было особенно плохо, освобождали от работы. Сегодня она тоже позвонила в свой садик и попросила кем-нибудь заменить. Ник открыл дверь и услышал всхлипывания. Кимико сидела на своей кровати вся в слезах.
        – Что случилось? – бросился он к жене. – Тебе плохо?
        – Не мне! – помотала она головой. – У наших опять сильное землетрясение! Они, наверное, все погибли!
        – Откуда такой пессимизм? – спросил он, обнимая жену и вытирая ей слёзы платком.
        – Каждый раз, когда передавали о землетрясениях в Японии, сообщали об ущербе! –  сказала она, давясь рыданиями. – А сегодня только сказали о землетрясениях, а об ущербе ни слова! Их сразу два, и оба сильные! И ещё какое-то ледяное цунами! Мало им было радиации из Китая, так теперь постоянно трясёт! Как можно что-то строить под землёй, если всё это раз за разом разрушается! Ник, я боюсь, что моего народа скоро не будет. Останутся только принятые здесь дети и мы! У нас сильный, умный и самоотверженных народ, но он просто ничего не сможет поделать!
        Кое-как успокоив жену, Ник решил не ходить сегодня на ужин в столовую, а взять пайки. В коридоре он столкнулся с Заком, идущим с красивой миниатюрной женщиной лет сорока или чуть старше.
        – Познакомься, дорогая! – сказал генерал. – Это один из моих друзей и соотечественников Ник Сандерс! А это моя жена Джин! Как у тебя дела? С Кими всё в порядке?
        – Замучил токсикоз, – пожаловался он, – а в остальном порядок. Позвольте поздравить вас обоих! Зак, вы ведь будете менять квартиру?
        – К сожалению, вынужден уехать совсем, – сказал Зак. – Жена биолог с мировым именем, поэтому её поселили в столице, а я пошёл довеском. Заодно предложили вернуться на военную службу, и я согласился. Жалко с вами расставаться, но ничего не поделаешь. А сюда приехал проститься и забрать вещи.

        – Запись на мониторе! – сообщил оператор. – Минус десять секунд.
        – Никто ещё не наблюдал цунами при полуметровой толщине льда! – сказал Алексею академик Гурин. – Правда, море замёрзло на километр от берега, но всё равно... Смотрите, пошла волна! Магнитуда землетрясения в океане больше девяти, высота волны у кромки льда около тридцати метров, а скорость около ста километров в час. Посмотрите на лёд!
        Вода отхлынула от берега, и теперь ледяное поле на всём видимом пространстве проседало, разваливаясь на отдельные глыбы, и на всё это с сумасшедшей скоростью накатывалась стена воды.
        – Лёд не дал воде уйти далеко, – говорил Гурин, – но на километр вглубь берега не осталось ни одного сооружения. Японцев здесь не было, но погибло всё, что они приготовили для подлёдного лова. Все суда в портах – тоже.
        – А что с нашими берегами? – спросил Алексей.
        – На Сахалине волна была всего метра три-четыре, а на Камчатке ещё меньше. Там даже не разрушился припай.
        – А второе землетрясение?
        – Это следствие извержения системы Текай, – сказал академик. – Магнитуда около семи. Боюсь, что оно причинило японцам намного больше неприятностей. С ними до сих пор не могут связаться. Они ведь почти всё перенесли под землю, а это уже девятое землетрясение за год. И не одного магнитудой меньше шести с половиной. Каждый раз гибнет много людей и большие потери в ресурсах. Упрямый народ, другие уже давно куда-нибудь сбежали бы.
        – Некуда им бежать, – мрачно сказал Алексей. – В Китай или Корею нельзя, да и мы их к себе не приглашали, хотя... Виктор Фёдорович!
        – Да, Алексей Николаевич! – откликнулся начальник Центра правительственной связи.
        – Продолжайте вызывать японцев и, если ответят, переключите на меня. А пока дайте связь с маршалом Брагиным... Здравствуйте, Александр Иванович! Объявите повышенную готовность экипажам «Ковчегов». Возможная цель – остров Хонсю, регион Тохоку.
        – Японцы?
        – Похоже, их нации приходит конец. Эти землетрясения их доконают. Я хочу до тёплых времён сдать им в аренду наше побережье. Нам оно пока не нужно, а там хватает городов с реакторами. Есть и всё остальное, что мы готовили для себя, но так и не пустили в ход. Выжившим позже найдём место и поможем устроиться. Эти потом отработают. Плохо, что не удаётся с ними связаться. Ждём ещё сутки, а потом грузите спасателей и отправляете к пяти подземным городам. Не может быть, чтобы они все погибли. Если нужна землеройная техника, перебросите из Хабаровска. Для этого к десантным «Ковчегам» возьмите два грузовых.
        Он простился с академиком и на выходе из Центра связи столкнулся с женой.
        – Не меня ищешь? – спросил Алексей. – Что-то срочное?
        – Не тебя, – ответила Лида, – но ты мне тоже был нужен. Разговор на несколько минут. Ты к себе? Тогда я провожу, заодно и поговорим. Я хочу провести реформу языка.
        – Ты не размениваешься на мелочи, – улыбнулся Алексей. – Ну и чем же тебе не угодил русский язык?
        – Он слишком сложен для изучения. Несмотря на свои сто тридцать с чем-то лет, прекрасно помню, как учила в гимназии. Учишь и думаешь, мол, кому было нечего делать, что он сочинил эти бесконечные правила. Почему одно и то же слово в разных случаях пишется по-разному, зачем эти исключения и миллион правил по знакам препинания. С «не» настоящий идиотизм. Я изучала историю вопроса. Пять раз поднимался вопрос упрощения письменности, а воз и ныне там. Многие русские часто делают ошибки в письме, а каково иностранцам? Наши иммигранты в большинстве уже свободно говорят на русском, а пишут – тихий ужас! А детям нужно идти в наши школы.
        – Да я не против, – сказал Алексей. – И у меня в школьные годы русский не относился к любимым предметам. Только к такой реформе нужно подойти очень осторожно. Убрать явную глупость и анахронизмы и ввести две формы написания на переходной период. А в школу нужно внедрять специальную аппаратуру, которую мы используем для экспресс обучения. Определись с потребностью, тогда запустим в производство.
        За полчаса до конца работы его вызвали из Центра связи и переключили на один из резервных каналов, по которому связались японцы. Появившейся на экране мужчина был Алексею незнаком.
        – Я приветствую вас, ваше превосходительство! – сказал он, отвесив поклон. – Мы слышали ваши вызовы, но не могли ответить: были серьёзные повреждения. Я вас слушаю.
        – Нет, это я вас слушаю! – сердито сказал Алексей. – Сообщите, пожалуйста, что у вас случилось и кто вы такой.
        – Землетрясение, – внешне спокойно ответил японец. – Очень большие жертвы. Премьер-министр тоже погиб. Пока не получается пробиться ни в один из подземных городов. На поверхности уцелел один реактор, который питает города Итиносеки и Осю. В них остались три миллиона человек. Я губернатор префектуры Иватэ Икиру Танигава.
        – Сколько человек под землёй?
        – Ещё пять миллионов.
        – А остальные? – спросил Алексей, уже зная, что сейчас услышит.
        – Это все, – ответил губернатор. – Последний год был нелёгким.
        – Значит так! Сейчас к вам вылетят наши спасатели, которые попробуют пробиться к заваленным городам. Всех остальных воздухом эвакуируем во Владивосток. Он рассчитан на полтора миллиона жителей и сейчас пуст, так что вы как-нибудь уместитесь. Энергии там достаточно, а продовольствие на первое время подбросим. Потом запустите нефтедобычу и завод БВК. Фермы и подземные производства пищи там есть. Сегодня же туда доставят всё необходимое для их обслуживания и специалистов. Помогут вам и вернутся. Свои продукты есть?
        – Да, примерно на полгода. Благодарю вас!
        – Надо было обратиться за помощью раньше. Я знал, что вам трудно, но не думал, что дойдёт до такого! Когда прибудут «Ковчеги», оставьте несколько тысяч человек в помощь нашим спасателям, а остальных сразу же отправляйте. До Владивостока по прямой около тысячи километров, так что вас всех переправят за четыре дня. А если будут живые под землёй, их повезём в Хабаровск. И не нужно гордо молчать! Если что-то потребуется, не стесняйтесь просить. Чем сможем, поделимся, а если не сможем, так и скажем. Всё поняли?
        – Что ты такой мрачный? – спросила Лида, когда приехали домой. – Это не связано с японским землетрясением? Ты ходил в Центр связи, чтобы связаться с Сатоми Морисима?
        – Как жить с человеком, который видит тебя насквозь? – сказал Алексей. – Я в последнее время начал принимать близко к сердцу чужие беды. Знал, как трудно японцам, а всё равно стало тоскливо, когда доложили, что их почти не осталось. А времени прошло меньше полутора лет. Но на них навалились все напасти: и кислотные дожди, и китайские радиоактивные осадки, и землетрясения с извержениями вулканов. И в Японии не было больших запасов продовольствия.
        – И что теперь? – спросила Лида.
        – Всех, кого спасём, приютим у себя, – ответил муж. – Досидят до тепла, а потом найдём, где их поселить. Наверное, выждем, как я и хотел, двадцать лет и отправим их в Китай. Разрешим занять хорошие земли на побережье, а они займутся чисткой его территории.
        – Ты же не хотел занимать Китай.
        – Он нам не сильно нужен, но придётся занимать. У нас только на востоке общая граница больше четырёх тысяч километров, и на западе не меньше. В Индию я не рвусь, а Китай за собой застолбим. А японцев уже не наберётся на полноценную нацию. У нас их детей больше, чем уцелевших. Так что, скорее всего, войдут в наше государство на правах автономии. Мы не будем их тянуть, сами попросятся.
        – Жалостливый ты стал, как я посмотрю! – усмехнулась Лида. – С чего бы это? Европейцев пропускаем сквозь мелкое сито, а японцев, у которых мозги работают иначе, берём на содержание без всяких тестов. Про англичан я уже не говорю: выхаживали полмиллиона живых покойников!
        – Японцы сделают себе продовольствие сами, мы только поможем, – возразил Алексей, – и не станем мешать их со своими людьми. Эта нация, несмотря на её чуждость, знает, что такое честь, и будет благодарна за помощь. А европейцы страдают разжижением мозгов. Не все, но многие. Они не способны долго помнить добро. А за англичанами попёрлись на край света и выхаживали, потому что их премьер забрал с собой лучших. Он провёл отбор за нас. И наше участие запомнят не только спасённые, но и все остальные.
        – У тебя и жалость в конечном итоге оборачивается трезвым расчётом и выгодой, – вздохнула Лида. – Неужели и я такая же?
        – Ты почемучка, – улыбнулся муж. – Каждый вечер задаёшь вопросы.
        – Потому что ты намного больше знаешь и не делишься знаниями. Сел на диван, обнял, отсидел свою норму и на боковую! Составляли бы хоть итоговую сводку за день для тех министров, которые не протирают штаны в твоём кабинете. Я тогда тоже молча тебя обнимала бы.
        На следующий день, перед обедом, Алексею позвонил на комм председатель КГБ.
        – Алексей Николаевич, у нас появилась интересная информация. Запустили на обработку записи с камер тех разведчиков, которыми обследовали Китай. Сегодня утром машина отобрала кадры, на которых были самостоятельно перемещающиеся объекты. На одном фрагменте увидели человека. Пошлём группу?
        – Посылайте, Василий Петрович, – сказал Алексей. – Только обязательно используйте скафандры, а этого китайца нужно как следует упаковать и поместить в карантин. Не будем рисковать, пусть сначала с ним поработают учёные.

        Город лежал в руинах. В отдельных местах возвышались остатки высотных зданий, но остальные превратились в бетонное и кирпичное крошево, из которого торчали искорёженные металлические конструкции. Входы в убежища были расчищены, и сейчас из них бесконечной чередой шли к громадам «Ковчегов» японцы. Мужчины и женщины, одетые в комбинезоны, которые, как знал Рощин, неплохо защищали от радиации. Стариков он не видел, а дети попались на глаза только несколько раз. Проходя мимо него, японцы кланялись и вежливо улыбались, но в их глазах стыла тоска. Каждый нёс в руках небольшую сумку.
        – Городами только занялись, – сказал Рощину шедший рядом японец. – В первую очередь расчищали убежища здесь. А там, если кто-то выжил, могут подождать. Воздуха много, и в каждом городе свой реактор. У нас есть землеройная техника, зря вы привезли свою.
        – Посмотрим, – ответил Рощин. – У вас всё прекрасно организовано, так что поедем к месту работ.
        Вход в один из подземных городов располагался в километре от окраины разрушенного  Итиносеки и представлял собой бетонный купол. Неподалёку стояли грузовые «Ковчеги», из которых выгружали нужное оборудование.
        – Шахту смяло, – объяснил японец, показав рукой на купол. – Через вход не пробиться, проще прокопать другой. Есть ещё два аварийных выхода, но там то же самое. Очаг землетрясения был недалеко...
        – Пока не задействуйте свою технику, – попросил Рощин. – Лучше подтяните нам электропитание для комбайна. У него есть встроенные накопители, но это только аварийный резерв, а энергии нужно много. У вас есть план верхнего яруса?
        – Кабель сейчас подведём, – кивнул японец. – План есть, только он без точной привязки к поверхности.
        – Ладно, найдём сами. За вами кабель.
        Рощин подошёл к спасателям, которые уже вывели своим ходом комбайн с цистерной уплотнителя и сейчас выгружали остальное.
        – Почему дали два «Ковчега»? – сердито спросил старший группы. – Мы можем начать работы только с тремя городами!
        – Вот и начинайте, – спокойно сказал Рощин. – Грузовые «Ковчеги» заняты на перевозке продуктов. Начали раскупоривать склады с продовольствием, поэтому они все там. Ничего, хватит и этих. Сейчас развезут оборудование и сделают ещё один рейс. Японец сказал, что если внизу кто-то выжил, то должны дождаться помощи. Реакторы там есть, и он почему-то уверен в том, что они уцелели. К планам городов долго делать привязку, поэтому действуйте сами.
        Старший отдал несколько распоряжений, и спасатели быстро установили в разных местах с десяток датчиков. Громыхнул взрыв, и на большом экране интровизора появилась картина части коридоров верхнего яруса.
        – Есть точка врезки! – сказал оператор. – Ставьте комбайн возле пятого датчика!
        Загудели электромоторы, и комбайн, задрав в небо блок фрез, переполз в указанное место. К нему подогнали цистерну, и соединили её намотанным на барабан шлангом. Вовремя подъехала машина японцев, от которой отцепили питающий кабель и подключили его к комбайну.
        – Десять градусов влево! – скомандовал оператор. – Угол заглубления – сорок. Пока нормально, потом внесём коррективы. Пошёл!
        Диск фрез наклонился под нужным углом и комбайн начал на глазах погружаться в землю. Когда на поверхности осталась только его задняя часть, спасатели быстро пристыковали к ней двадцатиметровую транспортную спираль. Опять заработали моторы и комбайн уполз под землю, а за ним поползла спираль, выбрасывающая наружу срезанный грунт. Когда и она скрылась в прорытом туннеле, двигатели остановили и спираль нарастили.
        – Стенки пропитываются раствором из цистерны, – пояснил Рощин подошедшему японцу. – Потом всё нагревается и твердеет. За час, я думаю, доведём туннель до одного из ходов.
        С гулом в небо поднялся первый транспортный «Ковчег», за ним – другой... Последние японцы покидали острова, которые их предки некогда поэтично назвали Страной восходящего солнца.

     Главы 33-34   http://www.proza.ru/2017/05/22/853


Рецензии
Мелочь, безусловно, но мне почему-то показалось, что не стоит эксплуатировать одну и ту же схему обретения любимых женщин. Я имею в виду необычайное сходство с близкими — то парень влюбляется в девушку, похожую на его сестру, то вот мужчина встречает копию почившей супруги. Это подчёркивает некую судьбоносность встречи, но не дважды же в одной повести. Повторюсь, это только моё личное впечатление, я не претендую на его правильность. Просто делюсь.

Белая Голубка   10.10.2018 09:50     Заявить о нарушении
"Бельчонок" только была похожа на сестру программиста, а англичанка была копией умершей жены адмирала. Он уцепился за нее, как за спасательный круг. У программиста была не любовь, а жалость. другие чувства возникли позже. Я думаю, что такую пигалицу он взял бы и без сходства. В общем ситуации разные.

Геннадий Ищенко   10.10.2018 14:17   Заявить о нарушении
На это произведение написано 6 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.