Возвращение-Ч1-Глава 5-6

                Глава 5


        При нашем появлении все замерли, но тут же опять занялись своими делами. Я сел за парту, раскрыл портфель и быстро выложил всё необходимое к уроку русского языка.
        – Здравствуй! – закончив приготовления, поздоровался я с Леной.
        – Здравствуй, – отозвалась она. – Начинаешь новую жизнь с опоздания?
        – Нет учителя – нет и опоздания, – ответил я и крикнул классу: – Тихо, вы, Ирина идёт!
        Шум моментально стих, и в наступившей тишине стал хорошо слышен приближающийся стук каблуков женских туфель. Вошла классная, и все встали. Она поздоровалась, мы ответили и сели.
        – Ещё раз поздравляю вас с началом учебного года, – сказала Ирина Михайловна. – Сегодня у нас не будет ничего нового. Хочу посмотреть, что вы запомнили из программы шестого класса. Повторение – мать учения. Кулешов иди к доске и не забудь дневник.
        Игорь пробыл у доски минут пять. Он записывал диктуемые предложения, а потом объяснял, почему написано так, а не иначе. Слушать его было неинтересно, поэтому я рассматривал своих одноклассников и старался делать это не слишком явно, но Ирина заметила.
        – Ищенко, не верти головой, ты у нас следующий. Садись, Кулешов. Ответил на твёрдую тройку, но в первый день занятий поставлю четвёрку с минусом.
        Довольный Игорь сел на своё место, а я, не дожидаясь повторного приглашения, взял дневник и вышел к доске. Задание было то же самое: написать и объяснить, что я и делал. Не могу сказать, что в конце своей жизни писал совсем без ошибок. По моему мнению, в русском языке ошибок не делают только отдельные грамотеи: очень уж он сложный. Но в том, что мне диктовали, не было никаких сложностей, а правила помнил дословно, поэтому не сделал ни одной ошибки, несмотря на то что отвечал вдвое дольше Кулешова.
        – Ну что же, – подвела итог Ирина, – удивил и обрадовал. Не ожидала от тебя такого ответа. Молодец, отлично!
        Мой дневник украсила первая пятёрка, а по классу пронеслась волна перешёптывания.
        – Тишина! – навела порядок классная. – Продолжаем работать. Остроумов к доске!
        – Ирина Михайловна! – сказал Владимир, идя к доске, как на эшафот. – А почему вызывают одних мальчишек? Где справедливость?
        – Когда сядешь за этот стол, тогда и будешь решать, кого вызывать, – сказала она. – Что ты так вцепился в дневник? Положи его и бери мел.
        Ирина вызывала учеников одного за другим, а я, чтобы не терять даром время, начал обдумывать, что напишу сегодня в тетради. Прозвенел звонок, и мы вопросительно уставились на классную.
        – Нового я вам не давала, – сказала она, – поэтому не будет и домашнего задания. Можете идти на перемену.
        Я сидел возле двери и первый выскочил из класса, как только его покинула учительница. Она шла по коридору, поэтому я, стараясь не срываться в бег, быстро пошёл к лестнице. Пока было тепло и сверху не сыпались осадки, мы проводили перемены в школьном дворе. Обувь никто не менял, но руководство школы закрывало на это глаза. Какая грязь на сухом и чистом асфальте? На лестнице меня догнал Сергей.
        – Здорово отвечал! – хлопнул он меня по плечу. – Надо было спорить с Сашкой не на итоговые оценки, а на щелбан за каждую твою пятёрку, а то слишком долго ждать результатов. Что ты так сорвался? От славы не убежишь!
        В этом я смог убедиться, когда начали окружать одноклассники.
        – Ты всё лето занимался русским? – спросила Ирка. – Две пятёрки за урок, и одна из них твоя! Я вообще не помню, когда ты получал пятёрки по русскому!
        – Ребята, она ведёт учёт моим оценкам! – сказал я, вызвав смех. – Что-то здесь не так!
        – Ну тебя! – сказала покрасневшая Ира. – Я хотела похвалить, а ты...
        – Это была шутка, – ответил я. – Извини, если обидел.
        – Извиняю, – успокоилась она. – У меня к тебе просьба. Ты пел вчера хорошую песню, но мы запомнили не все слова. Запишешь?
        – Запишу. Завтра принесу текст.
        – Это правда, что ты вчера пел для Зиминой? – спросил Ромка Довнар – самый низкий из ребят нашего класса.
        – Неправда, – ответил я. – Я пел для многих, просто из её комнаты. Гитары пока нет, да и не умею я на ней играть, а пианино с собой не потаскаешь.
        – Сашка говорил, что ты рассказывал анекдоты. Расскажи и нам.
        – Я не юморист, – недовольно сказал я. – Сейчас закончится перемена. Ладно, один анекдот успею. Сидел дома, было грустно... Пришёл друг и сказал, мол, не грусти, сейчас спою. И ведь споил, сволочь! Всё, пошли, а то не успеем.
        Звонок прозвенел, когда мы толпой поднимались по лестнице. Вторым уроком была зоология. Все предметы, кроме физкультуры и труда, у нас преподавали женщины. Учительницу зоологии звали Екатериной Дмитриевной. Зоология была легка в изучении, и Катерина не зверствовала, поэтому этот урок был у нас одним из любимых. Она вошла в класс, едва мы успели рассесться по своим местам, поздоровалась и сразу же начала объяснять новую тему. Слушать известные вещи было неинтересно, поэтому я опять углубился в семьдесят четвёртый год. Дошёл до военного переворота в Нигере, когда толкнула Лена. Да больно, чёрт!
        – О чём ты так задумался, Ищенко? – спросила стоявшая рядом с нашей партой Катерина. – Ты так хорошо знаешь зоологию? Может, тогда сам расскажешь о многообразии современных пресмыкающихся?
        Вчера я прочитал этот параграф, поэтому без запинки стал его пересказывать:
        – Большинство пресмыкающихся – типичные наземные животные. В отличие от земноводных, у них хорошо развиты лёгкие, нет кожного дыхания, и поэтому они не нуждаются в регулярном смачивании кожи. Размножаются...
        – Молодец, – остановила она меня, – ставлю отлично. Но лучше не изучать материал самому, а делать это на уроках. Давай дневник и садись.
        До конца урока я тренировался делать одновременно две вещи: следить глазами за учительницей и мысленно составлять текст следующей записи в тетрадь. Катерина редко нас задерживала, не сделала она это и сейчас. Посмотрев на часы, закончила урок на несколько минут раньше, встала и ушла. Поэтому по звонку многие рванулись к двери и бегом помчались по коридору, стремясь быстрее очутиться на улице.
        – А ты почему никуда не побежал? – спросила Лена, которая тоже осталась за партой.
        – Толку-то, – ответил я. – Пока пробежишься туда и обратно, пройдёт половина перемены. Я лучше погуляю на большой. А к тебе будет просьба в следующий раз не так сильно толкаться коленями, они у тебя острые.
        – Я толкнула локтем! – возмутилась она. – Ты меня напугал! Уставился в угол класса, и глаза были какие-то стеклянные!
        – Хорошо, когда за тебя боятся лучшие девочки класса! – обрадованно сказал я. – Ладно, я тебя прощаю!
        – Я не за тебя, я тебя испугалась, – ответила она и обернулась к начавшим собираться вокруг нашей парты одноклассникам. – Вам здесь мёдом намазано? Или на улице идёт дождь?
        – Расскажи анекдот, – попросил Валерка, не обращая на неё внимания. – Давай хоть один, время ещё есть.
        – Только один, – согласился я. – Восьмилетний Егорка был удивлён, когда на дне рождения подвыпивший отец пожелал ему прожить ещё столько же.
        В открытую дверь заглянули привлечённые смехом восьмиклассники.
        – Здесь рассказывают анекдоты? – спросил один из них.
        – Какие анекдоты? – возмутился я. – Уже конец перемены!
        Зазвенел звонок, и класс начал быстро наполняться учениками. Следующим уроком была химия. Мы не изучали её в шестом классе, поэтому вошедшая учительница представилась, а потом познакомилась с нами. Она сказала, что часть уроков будет проводить в химическом кабинете.
        – Буду предупреждать об этом заранее, а сегодня у нас вводный урок. Мы поговорим...
        Химию тоже просмотрел, поэтому занялся своими делами. Я знал этот предмет не так хорошо, как другие, и собирался уделить ему больше внимания, но не сейчас, когда излагают самые общие вопросы. Перед тем как закончился урок, полностью определился с тем, что стану писать в тетрадь. На большую перемену, как и все, пошёл на улицу. На лестнице обогнал Люсю.
        – Ты меня сторонишься, – сказал я, замедлив шаг, чтобы идти рядом с ней. – Это из-за меня или из-за того, что ты поссорилась с Леной?
        – Тебе это важно знать? – спросила она, искоса посмотрев на меня. – Зачем?
        – Я всегда хорошо к тебе относился, – сказал я правду. – И дружить хотел, только стеснялся. И если обидел своей болтовней, то прости, пожалуйста! Я этого не хотел. И меня огорчает ваша ссора. Дружба – слишком большая ценность, чтобы ею бросаться. Кто из вас виноват?
        – Обе, – ответила она, – но первой начала я.
        – Ты же умница! – сказал я. – Первая начала, первой и подойди попросить прощения. Что смотришь? Знаешь, как неприятно, когда из-за тебя плохо другим людям?
        – Я подойду, – сказала Люся. – Спасибо.
        И быстро вышла из вестибюля на улицу. Меня остановили ребята из класса сестры.
        – Говорят, что ты знаешь много анекдотов, – сказал один из них.
        Я не горел желанием рассказывать им свои байки, но не хотелось и ссориться. И из-за сестры, и из-за того, что многие из них мне нравились.
        – У меня нет желания убивать на вас перемену, – откровенно сказал я. – Один анекдот – и всё.
        – Давай один, – согласился Витька Платонов.
        – Красота и ум могут быть параллельны, но, как и всё параллельное, они не пересекаются. Я побежал.
        Пока они врубались в смысл сказанной фразы, я уже был на улице.
        – Чего они от тебя хотели? – спросил подошедший Сергей.
        – Хотели, чтобы я их посмешил. Пошли к нашим, пока они не вышли из школы.
        – Сергей, отойди, пожалуйста! – попросила подошедшая Зимина. – Гена, извини, что всё так получилось. Я не хотела плакать, так вышло. Я рассказала родителям, что позвала тебя сыграть, а то могли всякое наболтать. Отец хотел с тобой познакомиться.
        Прекрасно! Чтобы никто не наболтал, она взяла и наболтала сама! Если в классе узнают, что дело дошло до знакомства с родителями... От необходимости что-то отвечать избавили подошедшие одноклассники.
        – Не убей Сашку, когда будешь отвешивать ему щелбаны, – пошутил Валерка.
        – Подумаешь, две пятёрки! – пренебрежительно сказал Широчин. – Пусть попробует получить у Ирины пятёрку по английскому. Могу поспорить на рубль, фиг получится!
        Я разозлился и решил его проучить. Видимо, эти злость и несдержанность были вызваны у моей детской половины.
        – Ловлю на слове, – сказал я. – Если сегодня получу пятёрку по английскому, ты завтра принесёшь две общие тетради.
        Чёрт, вот что я делаю? С другой стороны, неохота заниматься конспирацией на каждом уроке английского. Бахнуть один раз Ирине по голове своими знаниями, а потом можно расслабиться. Ну и что она сделает?
        – Расскажи анекдот, – пристал Валерка.
        – На сегодня всё! – отрезал я. – Хватит, достали уже с этими анекдотами!
        – Как достали? – не понял он. – Кого? Тебе жалко?
        – Смешат комики на эстраде! – сказал я ему. – У людей такая работа. А я не нанимался вас смешить. Если есть настроение и желание сделать вам приятное, я и сам пошучу, если ничего этого нет, не стоит и просить. А то скоро вся школа будет ходить следом и выпрашивать: «Дай анекдотик!» Уже ходят.
        Подошли девчонки.
        – Ищенко, это правда, что ты подружился с Зиминой? – спросила Смирнова.
        – В своём классе я буду отзываться на фамилию только учителям, – ответил я, поворачиваясь к ним спиной. – Не знаешь имени – проходи мимо.
        – Подумаешь! – фыркнула она. – Тоже мне, жених и невеста!
        – Никто не ограждён от возможности сказать глупость. Беда, когда её высказывают обдуманно, – сказал я ей вслед когда-то вычитанную фразу. – Пошли, ребята, сейчас закончится перемена.
        Обычно урок английского наша классная вела на английском. Только когда ей попадались те, кто не понимал самых простых фраз, Ирина ругала их по-русски. Она поздоровалась на английском, выслушала наши ответы и перешла на русский:
     – На лето было задание составить простой рассказ о том, как вы его провели. Кто-нибудь желает выйти к доске? Никого нет? Странно. Ну тогда я вызову сама. Ищенко, я слышала, что ты хочешь выбиться в отличники? Даже с кем-то на это поспорил.
        Интересно, кто ей меня заложил?
        – У меня было очень скучное лето, – по-английски сказал я, встав из-за парты. – Мотался один по лесу и скучал дома. Друзья разъехались, а книги в библиотеке перечитал по второму разу. От нечего делать занялся английским. Изучил, а теперь думаю, стоило этим заниматься или нет. Придётся скучать на ваших уроках. Даже не знаю, о чём ещё рассказать, разве что о грибах и ягодах, но это неинтересно.
        Из всего класса, кроме самой Ирины, мой рассказ более или менее поняли только Люся с Леной и Сашка, который неплохо знал английский. Остальные вытаращились на меня, не понимая, что происходит. Да и троица наших знатоков выглядела не намного лучше остальных.
        – Я не знаю, как это может быть, – сказала Ирина, – но язык ты знаешь лучше всех в классе! И это после троек в течение двух лет!
        – Скрытые способности, – сказал я, честно глядя ей в глаза. – И потом я смущался, когда отвечал, а волнение мешает. Сразу всё забывается.
        – В последней фразе ты взял не тот глагол, – по-русски сказала она.
        – Вот видите! – я тоже перешёл на русский. – Мне ещё нужно над собой работать. Я могу сесть?
        Дальше урок прошёл кое-как. Класс взволнованно шушукался, а выбитая из колеи Ирина никому не сделала замечания, быстро опросила самых лучших учеников и ушла на пять минут раньше звонка, чего никогда прежде не делала.
        – Ты её добил! – сказал Валерка. – Не расскажешь, как можно выучить язык за три месяца? Дам пять рублей! Точно дам, у меня есть деньги.
        – Сашка, – сказал я спорщику. – Две тетради за тобой. Завтра жду.
        – А что она тебе поставила? – спросил он.
        – Сейчас посмотрю. – Я взял свой дневник со стола. – Пять с плюсом.
        – Это не ты! – сказала Лена. – Ребята, это не он! Я не знаю, может, ты брат или двойник, но не тот Ищенко, который был раньше! Нельзя так измениться за лето!
        Все замерли, ожидая, что я отвечу.
        – Родных братьев у меня нет, – сказал я. – Двойники, наверное, есть, но кому нужно вас разыгрывать? Родители не заметили бы подмены? И потом это легко проверить. Многие из вас могут вспомнить что-то такое, что знаю я и не может знать никакой двойник. Нельзя в подробностях передать кому-нибудь знание своей жизни. Вспомните, и я отвечу.
        – Над тобой не делали опытов? – спросил Ромка.
        – Точно! – сказал я ему. – Отловили пришельцы из космоса, раскрыли способности и стёрли память о своём эксперименте...
        – Я скоро поверю и в пришельцев! – сказала Лена.
        – А какая для вас разница, из-за чего я изменился? – спросил я класс. – Я перестал быть самим собой? Вам плохо от моих изменений? Хотите, чтобы я опять превратился в не очень умного фантазёра с посредственной успеваемостью? Или просто терзает любопытство?
        – Меня ты устраиваешь, – сказал Сергей. – Не хочешь говорить, что произошло, так это твоё право. Мало ли кому любопытно, перебьются!
        Зазвенел звонок, и я первый вышел из класса. Почему-то навалилась усталость, и не хотелось никого видеть. Если бы была такая возможность, отпросился бы с последнего урока. Почему-то больше никто из класса не вышел во двор. Постояв несколько минут на ступеньках, я вернулся в школу. В вестибюле встретил Сергея.
        – Не скажешь, почему нет никого из наших? – спросил я.
        – За это тебе надо благодарить Люську, – ответил он. – Когда ты ушёл, она встала в дверях и такое сказала... Она, наверное, в тебя втюрилась, как и Зимина. Сказала, что тебе сейчас плохо, и чтобы никто не лез с дурацкими вопросами и просьбами, не говоря уже о каких-то проверках. Тебе надо было слышать, как она это говорила.
        – Пошли, – устало сказал я. – Сейчас будет звонок.
        Звонок прозвенел, когда мы были на подходе к классу. Вбежав в него, я, ни на кого не глядя, сел на своё место. Через минуту вошла учительница физики и начался урок. Опросов не было, нам рассказали новый материал и дали задание на дом. Звонок подвёл чёрту под моим первым учебным днём. Забрав портфель и поменяв обувь, я в компании Сергея с Игорем отправился в свой городок. Из нашего класса в нём больше никто не жил. Дома меня ждал разговор с мамой, которую мать Игоря просветила по поводу моего вчерашнего пения.
        – Я понимаю, что не было ничего плохого, – выговаривала она мне, – но ты же знаешь людей и их языки! Я не против того, чтобы у тебя были подруги, наоборот, только обрадуюсь. Но ходить к ним нужно днём, а не ночью, и чтобы об этом знали их родители.
        – Это была не ночь, – ответил я, – а родителям она потом сказала. Так получилось, больше я не собираюсь ни к кому ходить. Вот мой дневник, а я пойду к себе. Устал и хочу отдохнуть.
        Я подождал, пока мама посмотрит дневник и выскажет радость моими успехами, а после чего, несмотря на усталость, стал выполнять всё, что обычно делал в это время. Последними были медитация и тетрадь. Когда со службы пришёл отец, ему сразу же продемонстрировали мои пятёрки.
        – Молодец! – сказал он, радостно улыбаясь. – Не ожидал, что у тебя так быстро начнёт получаться. Я узнал насчёт гитар у одного из наших офицеров. Они не так уж дорого стоят. Послезавтра продадим пианино и в ближайшие выходные купим тебе гитару.
        – Спасибо, папа, – вяло поблагодарил я. – К ней нужен самоучитель.
        – Ты сильно устал, – заметил он. – Уроков не задали? Вот и хорошо. Бросай свои дела и ложись в кровать.
        Я решил последовать его совету. По моим прикидкам, на заполнение тетрадей нужно было четыре месяца, а у меня их до отпуска отца ещё десять. Почему бы не отдохнуть, если плохо?
        Утром от вчерашней хандры не осталось и следа. Надо было делать выводы из случившегося и спокойнее относиться к заморочкам в школе, иначе за год просто рехнусь. В конце концов, они дети, а я... Я не додумал мысль и сел обратно в кровать. Было непонятно, что со мной происходит, но я уже не чувствовал себя взрослым и много прожившим человеком. Память никуда не делась, но прожитая жизнь воспринималась, как много раз просмотренный и хорошо знакомый кинофильм. Я знал, что психика зависит от состояния тела, но не могло же так случиться, что сознание мальчишки и его молодое тело так на меня повлияли! Или могло? Ольга говорила, что влияние будет, но я не думал, что и в душе стану пусть не мальчиком, но уже и не взрослым человеком. Хотя чего я паникую? Ум сохранил и по-прежнему знаю много такого, до чего теперешнему человечеству ещё расти и расти. Потянуло к сверстникам и возникло желание выпендриваться? Значит, буду с этим бороться. Ума и опыта достаточно, а с девчонками как-нибудь разберусь. Это через год с этим будет сложнее, а пока они ещё соплячки! Я прислушался к себе и понял, что не согласен насчёт соплячек. Вот чёрт! Ладно, с этим как-нибудь разберусь позднее.
        Я занялся медитацией, потом пробежал туда и обратно половину дороги до станции и выполнил упражнения. Асаны делал вечером. Результаты уже были, несмотря на то что занимался только десять дней. Двадцать раз уже отжимался, что было для этого тела большим прогрессом. Мог бы и больше, но боялся потянуть мышцы и надолго завалить тренировки. Лучше всё делать постепенно. Первый урок начинался в восемь, так что я успел включить допотопную газовую колонку, покупаться и съесть приготовленный мамой завтрак. В школу опять пришлось бежать. Сегодня первым уроком была история. Я примчался за несколько минут до прихода учительницы, поэтому не осталось времени на разговоры. История СССР была интересным предметом, но всё портила необходимость запоминать огромное число дат. Запомнить их для одного урока было не очень сложно, но уже через несколько дней всё заученное благополучно забывалось. Теперь с этим не было сложностей. Вторым уроком была математика, которую вела классная, и мой дневник украсила ещё одна пятёрка. Кстати, завтра будет литература, и я совершенно случайно обнаружил подлянку в виде нескольких непрочитанных книг из обязательного летнего списка. Троечнику было необязательно читать всё, мне же теперь нужно было после уроков бежать в библиотеку. Третьим уроком была география СССР, а на большой перемене ко мне подошла Ира и попросила текст песни. Так я сделал второе неприятное открытие за сегодняшний день. Оказывается, можно прекрасно помнить то, что было сорок лет назад и забыть о данном вчера обещании. Пришлось достать блокнот и срочно записывать нужный текст. С анекдотами больше не приставали, чему я был только рад. Я и впоследствии неоднократно их рассказывал, но только тогда, когда это было нужно мне, а не всем остальным. Девчонки, как сговорились, и никто из них не делал попыток к сближению. Я убедил себя в том, что это только к лучшему, но остался неприятный осадок. Я быстро врастал в свой класс. Никто не вспоминал событий первого дня учёбы, чему я был только рад. Перед последним уроком, которым было пение, ко мне подошёл Сашка и положил на парту две общие тетради. Знал бы он, что проигранный им рубль пошёл на спасение человечества!
        Пение тоже вела классная. В школе не было ни одного музыкального инструмента, не было даже проигрывателя и дисков с музыкой по программе, поэтому мы занимались теорией и иногда пели, выходя к доске по нескольку человек.
        – Я узнала, что в вашем классе появился певец, – сказала Ирина, начиная первый в этом году урок. – Это хорошо, а то музыкантов половина класса, а петь некому.
        Половина не половина, а треть класса умела играть на чём-то ещё, кроме нервов своих родителей. Сашка играл на баяне, Валерка увлекался барабаном, а семь девчонок учились игре на пианино, и почти у всех были свои инструменты. На уроке пения дисциплина ослабевала, поэтому я счёл возможным внести пояснение:
        – Ирина Михайловна, если вы имеете в виду меня, то зря. Голос – это единственное во мне, что ещё далеко от совершенства. Тем более я не смогу петь без аккомпанемента. Но обещаю в самом ближайшем будущем заняться голосом, а через неделю должны купить гитару. Когда я буду готов, обязательно спою и сыграю. Дайте хоть два месяца!
        – Ты от скромности не умрёшь! – сказала она под смех класса. – Ладно, я запомнила, так что два месяца у тебя есть.
        Пятница прошла так же, как и четверг, за исключением того, что последним уроком у нас был труд, который вёл Брыкалов – отец Любы, сидевшей в нашем классе за одной партой с Люсей. Этот урок я не любил из-за собственной слабости и бесполезности тяжёлого физического труда. Токарный станок у нас был только один, и работать на нём учили старшеклассников, а мы слесарничали, обтачивая стальные заготовки напильниками со сбитой насечкой. Водянки при этом обеспечивались автоматически. Выше тройки я по труду не поднимался. На этот раз даже не стал пробовать, а сразу же подошёл к учителю и протянул напильник.
        – Василий Павлович, этот инструмент не годен к работе, тем более по железу. Прошу выдать нормальный напильник!
     – Ишь ты! – Он с любопытством на меня посмотрел. – Ты прав: напильник дрянь. А где я возьму другие? С этим инструментом работает полсотни человек, а мне его меняют в лучшем случае раз в три года.
        – Тогда давайте мы не будем сейчас уродовать руки, а я в понедельник принесу шесть-семь хороших напильников. Я думаю, что наш полк поможет с инструментом. За два раза заменим их все. Могу заняться этим прямо сейчас.
        Результатом этого разговора было то, что меня освободили от занятий. Я оставил дома портфель и побежал в штаб. Летом часто околачивался на территории полка и даже обедал в солдатской столовой, чтобы не возвращаться домой, поэтому меня знали и через вертушку проходной пропустили без разговора, услышав стандартное «к отцу». В штабе тоже не возникло сложностей. Кабинет отца был на втором этаже, куда я поднялся мимо поста у знамени полка.
        – Тебя чего принесло? – спросил отец. – Почему не позвонил?
        Я объяснил ему ситуацию и стал ждать. Отец сходил к начальнику штаба, и через десять минут из автохозяйства принесли десяток новеньких напильников. На следующий день они очутились в школьной мастерской, а мой дневник украсила очередная пятёрка, на этот раз по труду. Пятницу я не заметил, так быстро она прошла. В субботу у нас был первый в этом году урок физкультуры. Пока не похолодало и не пошли дожди, мы занимались на пустыре за школой, где на дорожках и площадке для прыжков в длину был насыпан песок. Этот урок у нас традиционно был последним в расписании. Проводил его наш физрук – крепкий молодой мужчина, на которого засматривались старшеклассницы. Мы сделали разминку, побегали и разошлись по домам. Занятия в зале нравились больше, но их время ещё не наступило. Итак, я отучился свою первую школьную неделю. Пианино продали, но купить гитару на выходные не получилось. Надо было ехать в Минск, и сделать это отец хотел сам. Всю субботу он не вылезал со службы, а по воскресеньям работали только некоторые продовольственные магазины.
        – Не огорчайся! – сказал он мне. – Во вторник я должен ехать в штаб округа, заодно зайду куда надо по твоему вопросу.


                Глава 6


        Прошёл сентябрь. Мои спортивные занятия дали неплохие результаты: увеличились бицепсы, появились грудные мышцы и начало нарастать мясо на плечах. Ноги тоже окрепли и стали не такими худыми. Дома не было напольных весов, поэтому я не знал, какой набрал вес, но рубашки стали тесными. Отжимался уже полсотни раз и мог пробежать до железнодорожной станции и обратно, что и делал каждый день, когда по утрам не было дождя. А это в один конец около трёх километров. Теперь для занятий стали нужны гантели, о чём я и сказал отцу, получив сначала заверения в том, что на хорошее дело денег не жалко, а потом и сами гантели, как я и просил, по три килограмма. Асаны стали выполняться легко, а неделю назад я добавил к ним несколько упражнений для дыхания и увеличения размеров грудной клетки. Ещё раньше состоялся разговор с родителями о пении.
        – Папа, я хочу научиться петь! – сказал я отцу, когда он после ужина прилёг на тахту.
        – И что для этого нужно? – спросил он. – Яйца?
        – Петь с твоим голосом? – вмешалась в разговор сестра. – Мама, Гена решил стать певцом!
        – Яиц не нужно, – ответил я отцу, проигнорировав её наезд. – Я хочу использовать йогу.
        – Но ты же и так делаешь свои асаны, – сказала с кухни мама. – Что ещё нужно?
        – У йоги много направлений, – объяснил я. – Хочу использовать мантра-йогу. Поэтому с вами и разговариваю. Если начну её применять, не поставив вас в известность, подумаете, что я рехнулся.
        – А что в ней такого? – забеспокоилась мама.
        – Ничего страшного, – успокоил я, – просто необычно. Мне нужно подолгу издавать звуки, которые называются мантрами. Вы не против?
        – Хорошо, что у нас комнаты в разных концах квартиры, – сказала сестра, – но всё равно закрывай дверь. Мне хватает твоей гитары.
        С того вечера я стал ежедневно тратить по полчаса на мантры. Гитара, которую ругала Таня, давалась тяжело. Видя, как я мучаюсь с самоучителем, отец договорился с одним из лейтенантов, живших в однокомнатных квартирах первого из наших домов, и тот показал мне, как пользоваться инструментом, а заодно настроил мою гитару. Сейчас я пытался по памяти разучить одну-единственную мелодию, которая наконец начала получаться.
        С выполнением своего плана тоже неплохо продвинулся. Вчера записал события девяносто восьмого года и закончил вторую тетрадь. В школе всё как-то успокоилось. Незаметно для себя я выбился в лидеры класса, оттеснив Валерку Дегтярёва. Мне это было не нужно, но не спорить же с классом, тем более что это лидерство проявлялось только в отношении одноклассников и не давало никаких преимуществ. Я по-прежнему на большинстве уроков планировал свои вечерние записи и приносил домой в дневнике пятёрки, радуя родителей.  Были и четвёрки, но редко. Девчонки вроде угомонились, а Люся с Леной дружили как прежде.
        Сегодня было воскресенье, и на завтрак собралась вся семья. Обычно у нас во время еды не разговаривали, но по воскресеньям это правило часто нарушалось.
        – Нина говорила, что ты знаешь анекдоты, – сказала мама. – Она узнала об этом от сына.
        – Он рассказывает анекдоты всей школе, – выдала меня Танька. – Говорят, рассказал даже Новикову.
        – Ты рассказал директору анекдот? – не поверила мама.
        – А что, директор уже не человек? – прожевав макароны по-флотски, ответил я. – Подошёл ко мне в вестибюле и спрашивает, правда ли то, что я рассказываю в школе анекдоты. Я их к тому времени уже мало рассказывал, но не врать же? Потом спросил, приличные или нет и попросил рассказать один. Ну я ему и рассказал.
        – И что? – заинтересовалась мама.
        – Посмеялся и пошёл рассказывать учителям. Как раз была большая перемена.
        – А нам расскажешь? – спросил отец. – Говорят, смех продлевает жизнь.
        – Слушайте, – сказал я. – Сын говорит матери, что больше не пойдёт в школу. Она его спрашивает почему, а он отвечает, мол, ну её, эту школу. Опять Кузнецов будет бить учебником по голове, Васильев начнёт целиться из рогатки, а Воронин поставит подножку. Не пойду. А она ему говорит, что ты, сынок, должен идти. Во-первых, уже взрослый, сорок лет исполнилось, а во-вторых, ты же директор школы.
        – И он смеялся? – спросила мама.
        – Вы же смеётесь.
        – И где он только их берёт! – сказала сестра. – Наши мальчишки вытянули из него десятка три.
        – Чаще ходи в библиотеку, – посоветовал я.
        – И все приличное? – спросил отец.
        – Неприличного нет, – ответил я. – Есть недетские анекдоты, но я их не рассказываю. Например, что мозги и грудь у женщины напоминают сообщающиеся сосуды. Чем больше одно, тем меньше другое.
        – Глупый анекдот, – обиделась мать, у которой груди были приличных размеров. – Лучше тебе вообще это прекратить.
        – Я сам не считаю его умным. И вообще, сейчас редко рассказываю анекдоты.
        – А что ты пишешь по вечерам? – спросила мама. – То не было от нас секретов, а теперь появились!
        – Рассказы в жанре фантастики, – соврал я, – но пока получается плохо. Как только из-под моего пера выйдет что-то хорошее, тебе первой принесу почитать.
        – Сильно разбрасываешься, – сказала Таня. – И спорт, и музыка, и петь скоро начнёшь, а теперь ещё и рассказы. Не хочешь записаться в наш ансамбль?
        – Мне хватит и вальса, – отказался я. – Где я буду танцевать вашу мазурку?
        – А что за мелодию ты играл вчера вечером? – спросила Таня. – Красивая. Я раньше не слышала.
        – Разучиваю одну песню, чтобы спеть на дне рождения, – ответил я. – Я смогу пригласить на него друзей?
        Мои дни рождения отмечались в обязательном порядке. Сначала садились за стол семьёй, потом мы с сестрой уходили, а родители приглашали Платоновых и продолжали застолье уже сами, поставив на стол бутылку водки. Пили на таких посиделках чисто символически, и бутылки хватало на два-три раза.
        – Конечно, пригласи, – согласилась мама. – Можно не только мальчиков.
        – В него влюблены многие девчонки, – засмеялась сестра, – только, наверное, не те. То носил им портфели, а теперь после уроков бегут с Сергеем домой.
        – Дожди, потому и бежим, – сказал я. – Что за радость гулять по такой погоде? Я даже велосипед уже не беру.
        – Мы, наверное, через год отсюда уедем, – сказал отец. – Когда ездил в штаб округа, был разговор о моём переводе в Прибалтику с хорошим повышением в должности. Но подполковника уже не дадут и года через два уберут на пенсию. Так что, если предложат, я откажусь. Доработаю здесь, а потом поедем на Дон к старикам.
        Я знал, что его демобилизуют в феврале следующего года. В той жизни это вызвало радость, сейчас я не испытывал ничего, кроме грусти. Не хотелось уезжать из этого микрорайона в лесу, но, как и в прошлый раз, от моего желания ничего не зависело. Ладно, до этого ещё больше года. Я задумался. Мою ложь о писательстве следовало чем-нибудь подкрепить. Написать, что ли, рассказ из тех, которые хорошо запомнились? Мальчишкой я много прочитал их в журнале «Техника молодёжи», но, на мой искушённый взгляд, все они были слабыми. К тому же я не знал, когда их написали. Позже уже не любил читать рассказы, предпочитая большие по объёму произведения. А перестроечная литература вообще не годилась. Попробуй принести в любую редакцию что-нибудь вроде «Фугу в мундире». Разврат и махровая антисоветчина! Отец мигом вылетит из армии, а на то, что сделают со мной, просто не хватало фантазии. Отца и так чуть не выперли со службы, когда он после поездки на Украину критически высказался о сельскохозяйственной реформе Хрущёва. Об этом стало известно нашему особисту – пьянице и большой сволочи. Завели дело, и отца спасла только отставка генсека. Выдавать чьи-то произведения за свои – это та же кража, но я решил, что ради спасения мира можно поступиться принципами. И потом, если у меня всё получится, реальность должна измениться, как и жизни миллионов людей нашей страны. Даже если все писатели моей реальности останутся писателями и здесь, они напишут другие книги. Я решил не связываться с рассказами, а позаимствовать у Головачова небольшую повесть «Хроновыверт». В ней одним из главных героев был мальчишкой и нет антисоветчины, так что в редакции должны съесть. Помнил её не дословно, но забытое будет нетрудно дописать самому. И немного успокою совесть: всё-таки внёс хоть какой-то труд. Я достал последнюю чистую тетрадку и начал быстро заполнять текстом, ненадолго задумываясь в тех местах, где что-то забылось. На улице опять начался дождь, так что не хотелось никуда идти и можно было работать до вечера. В повести было страниц пятьдесят, и я надеялся закончить её за неделю без ущерба для остальных занятий. А на тетрадь для своих записей сегодня же попрошу деньги и завтра куплю после школы.
        В понедельник, на большой перемене, многие вышли в коридоры, а остальные общались в своих классах. Дождя не было, но не было и желающих переобуваться и брать пальто из гардероба. Уличные прогулки на переменах закончились до мая. Я тоже вышел в коридор, подошёл к стоявшим особняком Люсе с Леной и пригласил их на день рождения.
        – А кто ещё будет? – спросила Лена.
        – Из девочек думаю пригласить Иру со Светой, а из ребят только Сергея с Игорем.
        – Мы придём, – кивнула Люся. – Когда день рождения?
        – Ещё не скоро, – ответил я, уточнил дату и вернулся в класс, где за своей партой сидела Зимина.
        – Света, – обратился я к ней, – приглашаю на день рождения. Ещё больше месяца, но решил сказать заранее.
        К моему удивлению, она отказалась.
        – Я не приду. Ты ведь приглашаешь не из-за того, что хочешь видеть меня на своём празднике. Не беспокойся, я не обижусь.
        Я действительно не горел желанием её приглашать, но как она об этом догадалась? Вот надо было мне к ней подходить! Решил сделать как лучше, а только расстроил и её, и себя. Я попытался заняться медитацией, чтобы успокоить нервы, но в класс вернулись мальчишки, и сразу стало шумно.
        После уроков сходил в магазин за тетрадкой и заодно купил чернила. Дома с полчаса записывал повесть, потом сделал перерыв, выполнил асаны и занялся мордобоем. Разучивал три простые связки блок-удар для рук и два удара ногами. Неправы те, кто говорит, что от занятий без спарринга нет никакой пользы. Надо быть идиотом, чтобы отрицать пользу учебных схваток с партнёром, но без них нельзя обойтись, когда вы ведёте бой с профессионально подготовленным противником. В большинстве драк всё решает один пропущенный удар, поэтому я и поставил себе задачу – отбить удар, нанёсенный по любому уровню и тут же самому ударить противника. Если не получится отбиться, придётся положиться на ноги. Зря я их, что ли, тренирую? Первые же пробы показали, что у меня недостаточно растянуты связки. Не получалось выполнить удары с нужной скоростью, а после их выполнения начали болеть руки. После спортивных занятий записывал книгу, пока мама не позвала на ужин. Когда поел, с час описывал девяносто девятый год, закончив его записью об уходе в отставку Ельцина. Пальцы правой руки уже не уставали, и на них начали образовываться мозоли.
        В неделю не уложился, их понадобилось две, и пришлось покупать две общие тетради. Когда закончил, пронумеровал исписанные тетради и отдал их маме.
        – Старался писать разборчиво, – сказал я ей. – И прямую речь оформлял как в книгах, чтобы было удобней читать. Отдаю на твой суд.
        Маме понадобились три часа, чтобы прочитать сто сорок тетрадных страниц, после чего она, вся заплаканная, обняла меня и сказала, что не читала ничего лучше.
        – Это обязательно должны напечатать, – говорила она, бережно держа в руках тетради. – Только я не поняла многих слов.
        – Я же давал объяснения в сносках, – удивился я. – Покажи хоть одно непонятное слово.
        – Вот! – Она перевернула несколько страниц. – Субквантовый уровень. А в сноске написано, что это уровень ниже мира элементарных частиц. А я этих частиц уже не помню.
        – Вредно читать одни детективы, – сказал я. – Ты когда-нибудь читала фантастику?
        – Было что-то в университете, но уже не помню. И прочитала роман Беляева про отрезанные головы.
        – Если рукопись заинтересует издательство, по ней ещё пройдутся с ручкой. Уберут всё ненужное и объяснят непонятные места.
        Вторым читателем был отец. Он осилил моё произведение за один вечер и забрал утром на работу.
        – Отдам в штабе нашей машинистке. Она отпечатает в свободное время. Так будет лучше читать, чем разбирать, что ты написал.
        Через три дня отец принёс домой две не очень толстые стопки листов.
        – Сначала прочитала сама, а потом распечатала под копирку, – сказал он. – Завтра четверг, пусть мама съездит в Минск и попробует куда-нибудь это пристроить.
        Первая поездка окончилась неудачно. Мама зашла в редакцию издательства «Беларусь», но ей сказали, что в ближайшее время не будут печатать фантастику, и посоветовали обратиться в отделение издательства «Молодая гвардия».
        – У них есть серия «Научная фантастика и приключения», так что там могут взять вашу рукопись, – сказал ей один из сотрудников. – Они печатают и сборники, а ваша повесть не наберётся в полноценную книгу. Если с ними ничего не получится, советую отдать в редакцию любого журнала, где печатают фантастику. Если вещь стоящая, они её возьмут. В деньгах проиграете, но на вашем счету будет публикация, а некоторые журналы читают намного больше людей, чем изданную книгу.
        Нужное издательство находилось близко, не пришлось даже пользоваться транспортом, но четверг оказался неприёмным днём.
        – Отправьте по почте, – посоветовал вахтёр. – А если хотите отдать лично, то приезжайте завтра.
        Мама поехала на следующий день, выстояла небольшую очередь и отдала один отпечатанный экземпляр и общие тетради.
        – Сын проверил текст на листах и не нашёл ошибок, – сказала она редактору. – Но, может, возьмёте и рукопись?
        – При чём здесь сын? – не понял редактор. – Это не ваша вещь?
        – Повесть написал мой сын! Он учится, поэтому привезла я. Честно скажу, что не люблю фантастику, но его книгу прочла с интересом, и не из-за того, что писал он. Эту повесть прочитали несколько человек, и всем понравилась. Если не понравится вам, я отдам другим.
        – Оставьте адрес, – сказал редактор. – Мы в месячный срок уведомим вас о результатах.
        Это было шестого ноября, а двенадцатого пришло письмо из издательства, в котором сообщалось, что они берут повесть и опубликуют в ближайшее время в составе сборника, а нам нужно подъехать в редакцию для оформления договора. Там же написали, что оплата текста в пять авторских листов составит ориентировочно семьсот пятьдесят рублей.
        – Сколько ты её писал? – спросил удивлённый отец. – Две недели? За две недели почти четыре моих зарплаты!
        – Я две недели переписывал начисто, – сказал я, – а придумывал больше двух месяцев.
        Хоть семья получала из-за моей писанины большие деньги, было видно, что отец ушёл на службу расстроенный. Я его понимал. Когда сам тяжёлым трудом зарабатываешь небольшую зарплату и видишь, что кто-то другой гребёт деньги лопатой, это огорчает. То, что этот кто-то его сын, не играло большой роли. Не скажешь же, что это чужая книга, и писалась она дольше, а писателю тоже нужно на что-то жить. И сюжеты не падают на голову, их ещё нужно придумать. Вечером он уже успокоился, шутил и прикидывал, что мне купить ко дню рождения.
        Как я потом корил себя за то, что вовремя не предупредил мать не распускать язык при подругах о моём писательстве! Когда узнал, что она им рассказала, встал раньше и смог перехватить Игоря и договориться, что он будет нем как рыба. Толку-то! Всё раззвонил Витька Платонов. Я попросил сестру с ним поговорить, но она опоздала. Кто-то из десятиклассников успел спросить у Валерки Дегтярева, что он знает о моих книгах, поэтому первое, что я услышал, зайдя в класс, был радостный вопль Ромки: – Писатель пришёл!
        – Вам больше нечем заняться? – недовольно спросил я обступивших меня одноклассников. – Ребята, будьте людьми! Вы же видите, что я не хочу об этом говорить!
        – Дашь почитать книгу? – спросил Валерка.
        – Когда она у меня будет, тогда дам, – пообещал я. – Черновик показывать не буду, издательство может что-то поменять.
        – Так это правда? – удивилась Лена.
        – По-моему, я никому здесь не врал, – ответил я. – А о книге не хотел говорить. Рассаживайтесь по местам, нечего вокруг меня толпиться!
        Прозвенел звонок, и все нехотя разошлись по партам. Как назло, первым уроком была литература. Я знал, что меня кто-нибудь заложит Ирине, так и вышло.
        – Что у тебя, Смирнова? – спросила классная, увидев поднятую руку.
        – Ирина Михайловна! Ищенко написал книгу, которую будут печатать!
        – Это правда? – вопросительно посмотрела на меня Ирина.
        – Повесть включена в состав сборника, – недовольно ответил я.
        – Почему же ты тогда такой мрачный?
        – Для равновесия! – буркнул я. – Вокруг меня слишком много весёлых. Я не болтал об этом в школе!
        – И о чём книга?
        – Фантастика, – ответил я. – Самый несерьёзный жанр. Его даже не изучают в школе.
        – Пока не изучают, – сказала классная, поразив меня до глубины души. – Надеюсь, когда выйдет книга, ты принесёшь её в класс, и мы прочитаем. Объём большой?
        – В ней только пятьдесят страниц. Я не очень долго писал.
        – Тем более, – кивнула она. – Так, тишина! Продолжаем урок.
        Сколько раз я читал о том, что известность мешает жить знаменитостям. И так было не только за бугром с его папарацци и наглой прессой, на назойливость жаловались даже наши актёры в советское время. Я в полной мере испытал в тот день такое внимание к своей персоне. На другой было уже легче. И внимания меньше, и я к нему как-то притерпелся. Несколько раз ловил на себе полные недоумения взгляды Лены. Казалось, она ищет во мне что-то и не находит. Я обратил внимание на то, что стал спокойней относиться к своей соседке по парте. И слава богу! Видно же, что я ей неинтересен. Наверное, мучается вопросом, что со мной произошло. Ну и ладно. Когда сестра говорила родителям, что в меня влюблены многие девчонки, она сильно преувеличила. Света меня избегала, а Люся вела себя со мной, как со всеми остальными. Появились другие претендентки на моё внимание, но я старался держать их на расстоянии и никого не обидеть. Пока это удавалось.
        На день рождения отец с матерью подарили мне часы «Победа» с поздравительной гравировкой на корпусе. Это было во вторник. Я предложил, чтобы мой день рождения отметили в выходной, поэтому вечером посидели семейно, а друзей я позвал к двум часам в воскресенье. В пятницу отец уехал по делам службы в Минск и смог выкроить время и пробежаться по магазинам, причём деньги не экономил, поэтому стол у меня был богатый. Родители всё подготовили и ушли отсиживаться к Платоновым, Таня чмокнула меня в щёку и тоже исчезла, а я, одетый в недавно купленный костюм, сел на тахту и стал ждать гостей.
        Первой пришла Люся.
        – Здравствуй! – сказала она, переступив порог. – Поздравляю!
        Я взял у неё из рук свёрток с подарком и помог снять пальто, чем сильно удивил. Под ним оказалось платье из синей шерсти, которое я на ней ещё не видел.
        – Прекрасно выглядишь, – похвалил я, заставив её смутиться. – А почему ты без Лены? Она не придёт?
        – Она думала, – замялась Люся, – но в последний момент...
        – Передумала, – закончил я фразу. – Причина не во мне?
        – Во мне, – ответила она, заливаясь румянцем. – Лена сказала, что не хочет мне мешать, а ты... в общем, ты ей не нужен. Извини.
        – Тебе не за что извиняться, – сказал я. – Я это знал. Значит, не судьба. Я ведь тоже изменил к ней отношение. Бог с ней и с её восьмиклассником. Будь мы старше, это воспринималось бы больнее, сейчас мы только входим в такой возраст.
        – Я уже вошла, – сказала она, подняв на меня глаза. – Раньше не обращала на тебя внимания. Ну симпатичный, но ещё совсем...
        – Мальчишка, – закончил я за неё. – Вы развиваетесь раньше нас, а я был оболтусом. Да и остальные наши ребята не лучше. Смирновой это до лампочки, а вам с Ленкой уже нет.
        – До какой лампочки? – не поняла Люся.
        – Так говорят, когда хотят подчеркнуть, что что-то неважно. Не обращай внимания. Люся, мы через год отсюда уедем. Ты же умная, часто дружба в нашем возрасте выливается во что-то серьёзное?
        – Может, и не часто! – упрямо сказала она, вздёрнув подбородок. – Всё зависит от самих людей и силы их чувств. Через год нам будет пятнадцать. Что такое три года? А потом я могу к тебе приехать, только позови!
        В глазах Люси была надежда, и я подумал, что, может быть, она и права. Я любил жену, но не собирался повторять жизнь.
        – Давай дружить, – согласился я, – а там посмотрим, что получится из нашей дружбы. Сходи в ванную комнату и умойся. Сейчас придут ребята, а ты такая красная, как будто мы целовались.
        – А ты можешь меня поцеловать? – спросила она, поднявшись с тахты.
        В её вопросе не прозвучало ничего, кроме любопытства. И это Люська! Точно от любви отказывают мозги даже у самых умных девчонок.
        – Как-нибудь потом, – пообещал я. – Живо иди умываться! Ты не знаешь Игоря? Сергей будет молчать, даже если что-то увидит, а этот разболтает и то, чего не было.
        Она ушла в ванную комнату, а во входную дверь постучали. Пришли Сергей с Игорем. Оба жили в соседнем с нами подъезде третьего дома, поэтому прибежали без пальто.
        – Сейчас Люся помоет руки, – сказал я им, принимая подарки, – потом идите мыть вы. Если руки чистые, садитесь за стол. Подождём Иру и начнём. Остальных не будет.
        – Им же хуже! – сказал Игорь, посмотрев на стол. – Здорово тебе всё приготовили.
        Как только сели за стол, пришла Ира.
        Нас было мало, а все ещё переели всяких вкусностей, так что праздник прошёл скучновато. С час ели, потом включили проигрыватель, сдвинули стол и потанцевали. Игорь без удовольствия танцевал с Ирой, которая была одного с ним роста, я на все танцы приглашал Люсю, а Сергей поставил стул возле комбайна и менял для нас пластинки. Всё прошло не так, как я рассчитывал, поэтому за гитарой не ходил и разученной песни не спел. Когда надоело танцевать, посидели на тахте, и я рассказал несколько анекдотов. На этом всё и закончилось. Ребята попрощались и убежали домой, а я позвонил Платоновым и попросил передать родителям, что они могут возвращаться. Мы оделись, и я пошёл провожать девочек до дома. Сначала проводили Иру, а потом я повёл свою новую подругу к дому, который часто снился когда-то очень давно. Правда, снилась другая девчонка. Почему в жизни всё так глупо устроено? Вот рядом со мной идёт Люся, которой я небезразличен. Не красавица, но симпатичная и очень умная, а меня это почти не волнует. Жаль, что не пришла Лена, но с этим ничего не поделаешь. Что мне осталось сделать для её симпатии? Слетать в космос? Значит, этот парень из восьмого класса сильно её зацепил. Я знал, что отца Лены переведут в Томск через год после нашего отъезда. Наверное, она тоже будет страдать и писать письма. Боль не становится меньше, если болящий молод. Через это проходят многие, я сам когда-то прошёл и не умер, но что-то осталось в душе на всю жизнь. Оно не мешало мне жить тогда, мешало теперь. Советы и доводы разума в таких случаях не помогают. Много вам поможет совет, если разболелся зуб? Но с зубом можно пересилить страх и сходить к стоматологу, а в любви, даже несчастной, никто не хочет расстаться с болью. Я в этот вечер захотел. Хотеть – значит мочь. Кто сказал это первым? Я покопался в памяти и не нашёл ответа.
        – Поцелуешь меня? – спросила Люся, когда я довёл её до подъезда.
        Вот неугомонная! Я взял её за плечи, притянул к себе и, игнорируя подставленные губы, поцеловал в щёку.

     Главы 7-8   http://www.proza.ru/2017/05/23/327