Дана. 4. Про щекотку

   Вчера, когда она лежала под капельницей, я сидел рядом, и слушал, как она хохочет, переговариваясь с бабушкой, лежащей на одной из соседних коек.

   Она что-то рассказывала про Серёжу из соседней палаты, поглядывала на меня, а я слушал и не слушал, тихонько улыбался про себя, и не капельки не ревновал. Мне нравилось смотреть, как она хохочет, я впитывал её.

   Потом вдруг захотелось прикоснуться к её голой ступне:

   - Ты боишься щекотку?

   - Да! Очень сильно боюсь!

   - Это хорошо. Это говорит о твоей чувствительности. Я тоже боюсь щекотку. А вот те люди, которые бесчувственные, они щекотку не боятся. Они как бронированные.

   - Точно-точно! Вот этот вот мой придурок он вообще щекотку не боится!

   И она переключилась вниманием на "придурка". Мы с ней знакомы уже несколько недель, она часто рассказывает о нём, жалуется на него, но никогда не называет его по имени. Только "придурок". Она хочет от него уйти, давно хочет, и уже много раз пробовала уйти, но он её не отпускал, каждый раз возвращал обратно.

   Мне захотелось отвлечь её от грустных мыслей, и я принялся легонько массажировать её ступни. Даночка тут же переключилась вниманием на приятные ощущения:

   - О, тайский массаж! - и начала снова хохотать с бабушкой, и рассказывать какую-то смешную чепуху. Я слушал и не слушал, сосредоточившись на импульсах. Массажировал аккуратно, чтобы ей не было щекотно. Она только один раз шевельнула ступнёй. Я спросил:

   - Щекотно?

   - Чуть-чуть. Очень сильно.

   - Я стараюсь аккуратно. Хочу снять твоё напряжение.

   - Спасибо, заечка! - она так мило по-мимишному растягивает слова нежности, что возникает желание улыбаться. Кажется, это то, что мне нужно. Я так не умею, и никогда не сумею, наверное. Но эта её мимишность действует на меня расслабляюще и успокаивающе.

   Спустя время она спросила:

   - Ты не устал?

   - Нет, я получаю удовольствие, - не задумываясь ответил я, продолжая оставаться сосредоточенным на импульсах. И через минуту почувствовал: довольно. Даночка удовлетворённо потянулась, делясь ощущениями с миром:   

   - Ой, такое расслабление! Спасибо, заечка!

   Я улыбнулся про себя, и вернулся к себе: пора лечь, чтобы дать отдых спине.

   Потом ещё чуть позже были обнимашки, целовашки, и взаимные признания в том, как мы друг за другом накануне вечером скучали. С ней уютно. Удовольствие обниматься с ней, обнимать её - приносит настоящее расслабление, и желание продолжать ещё, и идти аккуратно дальше. Я ей ни разу не говорил, что я её люблю, но она это отлично знает, и мне говорит об этом.

   Утром она застала меня за ноутбуком, сосредоточенным на письме. Когда она пришла, я только бросил быстрый взгляд на неё, не отрываясь от своего дела. Она немножко смутилась, подождала минутку, повертелась на стульчике, потом пошла к Серёже в соседнюю палату. Вскоре вернулась. Я к тому времени уже отложил ноутбук в сторону. Улыбаюсь ей:

   - Иди ко мне.

   Она обрадованно отреагировала, села рядом, мы обнялись.

   - Я думала, ты уже разлюбил меня! На меня совсем не смотришь, занимаешься своим делом...

   - Ты что! Как же я могу? - улыбнулся я. И повернул к ней ноутбук: - Смотри, что я сегодня успел сделать! - хвастаюсь. И начал рассказывать подробности. Она кивала, задавала вопросы. Потом я спросил: - Слушай, а у тебя э-майл есть?

   - Есть.

   - Давай запишу. Диктуй.

   Она продиктовала, я отправил ей пробное письмо. После этого мы снова сосредоточились друг на друге: на обнимашках, на целовашках, на нежности... Она такое Чудо.

   Спасибо, Господи...

11.06.2017, 05:47
Карьяле Либертус