Тринадцатая реальность - Главы 29-30-Эпилог

                Глава 29


        – Сеньор! – сказал открывшему дверь мужчине пожилой рыбак. – Вы обещали заплатить! Он пришёл!
        – Сколько кораблей? – спросил с небольшим акцентом приезжий.
        – Да разве их сосчитаешь! – воскликнул рыбак. – Корабли повсюду!
        – Держи, – он сунул в протянутую руку рыбака несколько смятых купюр, после чего скрылся в доме и вернулся уже с биноклем.
        Снятый домишко стоял на окраине Бенсу в километре от берега, поэтому ему понадобилось минут десять на ходьбу. Бинокль оказался не нужен. Этот городишко Испанского Марокко стоял на берегу в самом узком месте Гибралтарского пролива, где до противоположного берега было немногим больше десяти километров, и он без бинокля видел десятки боевых кораблей, которые, выдерживая дистанцию, шли и шли один за другим. Немного постояв, мужчина вернулся в дом, достал рацию и подключил к ней провод антенны. Включив передатчик, он дал прогреться лампам и нажал на кнопку. Агент мог принимать инструкции, но ни ключа, ни голосовой связи у его передатчика не было, а при нажатии одной-единственной кнопки кратковременно излучался сильный специальный сигнал, который нельзя было запеленговать из-за его кратковременности. Но тем, кто его сюда послал, этого было достаточно.
        Круглосуточно дежурившие в одном из центров связи разведки Генерального штаба радисты получили сообщение о том, что американский ударный флот вошёл в Средиземное море. Через полчаса об этом знали все, кому это было нужно, а ещё через час в морское министерство прибыли несколько высших офицеров флота. Встретил их статс-секретарь адмирал Гюнтер Льютенс.
        – Садитесь, господа, – предложил он им. – Хочу проинформировать вас о том, что сегодня американский флот прошёл Гибралтарский пролив и сейчас движется к базам в Алжире. Ориентировочное время его выхода для атаки французского побережья – от трёх до пяти дней. Флот империи не будет участвовать в этом сражении. Сейчас я раскрою вам планы нашего кайзера, которые разрабатывал лично с привлечением двух доверенных офицеров. От выполнения этих планов и сохранения их секретности зависит судьба империи и наши с вами жизни. Прежде всего поговорим с вами, гросс-адмирал.
        – Я внимательно слушаю, – сказал Карл Дёнец.
        – Восемьдесят три подводные лодки – почти весь наш подводный флот – стоят в порту базы Сен-Жан-де-Люс. Через два часа вылетите туда на специальном самолёте. Вам поручается скрытно провести лодки в португальский порт Портиман. При переходе сохранять полное радиомолчание. Радиорубки должны быть заперты и опечатаны. Порт находится в устье реки Араде в ста сорока милях от Гибралтара. Войдёте в него ночью. Вас встретят и проводят в освобождённую часть порта, которую на время вашей стоянки закроют для других судов. Там же будет стоять наше судно-заправщик. Всплывать для смены воздуха и пополнения горючего только ночью. Тогда же зарядите аккумуляторы. Наши агенты заранее предупредят в случае вывода ударного флота американцев из Средиземного моря в океан. Задача – скрытное приближение и установка засады на выходе из пролива. Ваших сил хватит, чтобы уничтожить от половины до двух третей всех сил флота. Запомните, что главное – не потопить все корабли, а не выпустить их в океан. Заправщик будет находиться поблизости, поэтому вам нужно закрывать выход из пролива, пока позволит погода или не получите сигнал на возвращение. С момента начала боевых действий разрешается радиообмен. Задача ясна?
        – Ясно, – ответил адмирал. – Мы выполним приказ.
        – Теперь ваша задача, – обратился Льютенс к гросс-адмиралу Эриху Редеру. – На двух наших военно-морских базах собрана ударная группа, основу которой составил усиленный французскими кораблями флот открытого моря. В его составе тридцать шесть линейных кораблей и линейных крейсеров, три авианосца, двенадцать крейсеров и пятьдесят три эскадренных миноносца. Будут и вспомогательные суда для заправки топливом, грузовые корабли с боеприпасами, корабли-разведчики и три подводные лодки. Требования по радиообмену к вам те же самые. Запереть радиорубки и опечатать. Предупредите командиров кораблей, что за нарушение приказа они ответят своими жизнями. Вам надо за десять дней скрытно провести корабли к атлантическому побережью Северной Америке в порт Портленд. Понятно, что пойдёте не через Ла-Манш, а по другому маршруту. Пройти придётся три с половиной тысячи миль. В голове ордера будут двигаться три небольших траулера с разведывательно-диверсионными группами и подводные лодки. Их цель – предупредить вас о появлении любых кораблей. Если встречные суда можно пропустить без встречи с вами, их пропустят, если нет, то их должны уничтожить, причём так, чтобы в эфир не ушла ни одна радиопередача. Скрытность – залог вашего успеха. На случай сильного шторма каждому командиру корабля приготовлен пакет, в котором предписывается, что ему делать после восстановления погоды. После перехода вы должны двигаться вдоль побережья на юг, нанося как можно больший ущерб встречным портовым городам, включая уничтожение всех судов и портовых сооружений. Города бомбить и обстреливать из орудий, но с таким расчётом, чтобы вам хватило боеприпасов на весь рейд. В этом пакете расписаны цели и силы неприятеля, которые действуют в Атлантике. Вы должны уложиться в десять дней и уйти. На побережье нет больших сил флота или авиации, но если сильно задержитесь, американцы успеют переправить через Панамский канал часть Тихоокеанского флота. Кроме того, наши подводные лодки не будут вечно удерживать выход из Гибралтара, а вам ещё возвращаться. Планы тщательно проработаны, вам нужно их изучить и строго придерживаться. Отступление допускается только при условии выполнения основной задачи и под вашу личную ответственность. Вопросы есть?
        – Когда мне выходить? – спросил Редер.
        – Сегодня вас доставят на одну из баз, а адмирала фон Шредера на другую. Вот ваш пакет, адмирал. В бумагах указаны время и район сосредоточения. Господа, на вас надеется кайзер! Если вы не выполните своей задачи, война затянется и будет иметь для империи разрушительные последствия. Кроме того, второй раз американцы уже не будут столь беспечны и обеспечат должную охрану побережья.
        Отпустив адмиралов, Льютенс приказал, чтобы подали его автомобиль, и через двадцать минут доложил обо всём кайзеру. Было решено без крайней необходимости не пользоваться даже защищённой телефонной линией, а докладывать лично.
        – Флот начал, – сказал кайзер, – что по остальным?
        – Я не знаю всех планов, – ответил адмирал, – но подготовленную группу ночных бомбардировщиков должны отправить с авиабазы в Тулузе с таким расчётом, чтобы самолёты оказались над объектами в три часа ночи. Если тепловые прицелы так эффективны, как их расхваливают, они там наделают дел. Но это уже не моя компетенция.

        – Ливорно, господин капитан-лейтенант! – сказал проводник, указав рукой на виднеющуюся в дымке бухту. – Здесь повсюду большие глубины, поэтому можно идти быстрее.
        Капитан отдал приказ, и большое грузовое судно под португальским флагом заметно ускорило ход. Операция, которую полгода готовила разведка вместе с Государственным департаментом подходила к завершающей стадии. В порту Ливорно уже стояли два грузовых судна с авиабомбами на борту, его было третьим. На небольшом аэродроме этого городка были созданы запасы горючего, а городская верхушка знала, как себя вести, когда город займут американские солдаты. Курсантов военно-морской академии по летнему времени в городе не было, как и вообще каких-либо военных. Итальянцы заблаговременно убрали корабли береговой охраны, а в ведомстве короля Италии Виктора Эммануила третьего уже была готова нота правительству Американских штатов. Она должна была стать единственным проявлением недовольства итальянцев на временную оккупацию их города и использования его для бомбардировки соседней империи.

        – Американский флот уже в Средиземном море, – сказал мне Андрей. – Мы получили сообщение от кайзера, в котором он отказался от помощи нашего флота. На этот счёт имеются предположения, хотелось бы, князь, выслушать ваше.
        Рядом с ним сидел канцлер, поэтому мы оба придерживались этикета.
        – Трудно сказать что-то новое, ваше величество, – ответил я. – Наверняка союзники не собираются воевать своим флотом в Средиземном море, иначе не отказались бы от такой силы, как наш Черноморский флот. Остаётся только Северное море, потому что я не думаю, что они попрутся со своими кораблями к берегам Американских штатов.
        – Как вы сказали? – уставился на меня Шувалов.
        – А что я сказал? – в свою очередь удивился я. – Американцы притащили в Европу свой флот, поэтому само напрашивается нанести им ответный визит, тем более что побережье Американских штатов в Атлантике сейчас почти не охраняется, а горловину Гибралтара нетрудно минировать или перекрыть подводными лодками. Другое дело, что это очень рискованное мероприятие. Не так легко незаметно провести через океан почти сотню боевых кораблей, если не идти в обход морских путей. А если идти, такой поход затянется, и может помешать первый же сильный шторм. Да и американцы смогут подтянуть силы, поэтому такой налёт нужно рассчитать так, чтобы они не успели этого сделать. Я бы за такое не взялся.
        – Это не пришло в голову никому из наших адмиралов, – задумчиво сказал Шувалов.
        – Наверное, потому и не пришло, что каждый из них ставил себя на место немцев, – отозвался я. – Если бы они планировали сами, у нас нашлись бы такие авантюристы. В случае успеха можно такого натворить, особенно если не церемониться с гражданским населением... Америка умылась бы кровью и задумалась, не слишком ли высокую цену приходится платить в этой войне. Они ведь со времён гражданской войны не воевали на своей территории, да и тогда по современным понятиям это была не война. Так, постреляли да порубили друг друга саблями. Города из орудий не обстреливали и бомб на них никто не бросал. Поэтому и плюют, когда их парни занимаются этим где-то за морями. Только боюсь, что немцам придётся дорого заплатить за такой урок для американцев. Вряд ли кайзер на это пойдёт.
        – У нас в Черноморском флоте есть желающие помахать кулаками, – сказал Андрей.
        – Что за глупость? – удивился я. – Пусть сидят и благодарят Бога за то, что их пока не трогают. Если бы знать заранее, что мы не понадобимся союзникам, лучше было бы часть флота перебросить на Тихий океан, а сейчас нужно сидеть и ждать, чем всё закончится. Союзникам передали наши бомбы?
        – Да, передали бомбы и радиолокационные станции, – подтвердил Шувалов.
        – Вот пусть и воюют, – сказал я. – Это их война, а не наша, наша ещё впереди, и вряд ли немцы будут нам помогать на Тихом океане, скорее, союзниками там будут японцы. А любители махать кулаками пусть держат флот в боевой готовности. Сейчас никто не скажет, чем всё закончится, может, и им придётся повоевать.

        Сигнал тревоги разбудил главнокомандующего ударным флотом адмирала флота Честера Нимица в три часа ночи. Бросив взгляд на светящийся циферблат ручных часов, он быстро обул ботинки и открыл дверь каюты, в которую уже стучали.
        – Боевая тревога, сэр! – сообщил ему лейтенант-коммандер Тони Джеймс. – Множественные воздушные цели со стороны французского побережья. Примерное время подлёта – двенадцать минут. Извиняюсь, уже десять. Истребители с авианосцев поднять не успеем, но с аэродромов уже взлетают.
        Адмирал поспешил на командный пост авианосца «Йорктаун», где уже собрались старшие офицеры.
        – Все службы готовы к отражению воздушной атаки, сэр! – отрапортовал контр-адмирал Фрэнк Флетчер. – Только «Эрликоны» не используем из-за высоты целей.
        – На какой высоте идут? – спросил Нимиц.
        – Примерно четыре, – ответил Флетчер. – Зенитные орудия прикроют аэродромы, а нам придётся надеяться на истребители. С полсотни уже в воздухе и продолжают взлетать. Правда, драться в такой темноте даже с радарами... Подходят!
        – С такой высоты отбомбятся вслепую, – сказал кто-то из офицеров. – Даже днём...
        Его слова заглушил грохот сильного взрыва. Стоявший в двухстах метрах миноносец развалился на две части, и обе затонули в считанные секунды. На берегу зажглись прожектора, и по ушам ударил грохот двух сотен зенитных орудий. Возле корабельных «Эрликонов» застыли расчёты, но никто из них не стрелял. Высоко в небе вспух шар взрыва, разбросав во все стороны горящие обломки, чуть дальше взорвался ещё один самолёт. Среди кораблей стали рваться бомбы. Большинство падало в воду, но были и попадания. Где-то на берегу так рвануло, что вылетело несколько стёкол и у всех заложило уши. С леденящим душу воем недалеко от авианосца пролетел горящий самолёт и упал в воду. Истребители продолжали взлетать, и вскоре звуки боя отдалились в сторону базы в Беджайе. Стихла и канонада.
        – Пусть соберут сведения о результатах налёта, – распорядился командующий. – И поднимите на палубы авианосцев истребители. Этих отбили, но могут прилететь другие.

        Прошло десять дней с прихода американского флота. Воздушная война была в самом разгаре. Стороны обменивались бомбовыми ударами и в большом количестве уничтожали друг у друга самолёты. Гибло много мирных жителей, и каждый день разрушались тысячи домов, а потери среди американских моряков и лётчиков были многократно меньше. В империи находились корреспонденты многих русских газет и радиостанций, поэтому новости с фронтов сразу становились общим достоянием. В первые же дни боев для немцев стало неприятным сюрпризом, что почти вся территория Германии оказалась доступной для вражеской авиации. Американцы договорились с англичанами и итальянцами и использовали их аэродромы. Итальянское правительство обвинило янки в наглом захвате города Ливорно и потребовало немедленно вывести из него все войска, но этот демарш никого не обманул. Англичане вообще не стали оправдываться, справедливо посчитав, что немцам выгодней всё простить, чем сейчас вступать в войну ещё и с ними. Правительство кайзера ограничилось нотой в адрес соседей и рейдом дальней авиации к расположенному на севере Англии аэродрому. Половина немецких бомбардировщиков не вернулась из этого рейда, но полсотни догоравших на лётном поле «Летающих крепостей» были хорошей платой за эти потери. В воздухе эти американские самолёты тоже сбивали, но это было нелёгким делом из-за большой высоты их полётов и двенадцати крупнокалиберных пулемётов. Кроме того достать «Летающую крепость» с задней полусферы было тяжело из-за бронирования и особенностей конструкции, а встречный бой длился секунды. Пробовали бомбить и аэродром в Ливорно. Американские самолёты уничтожили, но из-за сильной противовоздушной обороны потеряли много своих, а янки быстро забетонировали воронки от взрывов, убрали с летного поля обломки и через три дня возобновили налёты. Судить о потерях во флоте было тяжело. Наших корреспондентов в зоне боев не было, а если верить немцам, весь американский флот уже уничтожили два раза. В первые же дни американцы применили шариковые бомбы. К этому не были готовы, к тому же немцы не ожидали налётов на свою территорию и система предупреждения работала плохо, поэтому число жертв ужасало. Но немецкое командование быстро исправило недостатки, и американцам пришлось вернуться к обычным боеприпасам, потому что теперь шарики только портили штукатурку домов и выбивали в окнах стёкла. Помимо этого широко использовались зажигательные бомбы, судя по описанию, с напалмом и кассетные бомбы. В ответ немцы начали применять зажигательные бомбы на основе фосфора. Американцы проявляли настойчивость в попытках разрушить промышленные предприятия, в первую очередь те, которые работали на армию. Они были хорошо прикрыты зенитками, поэтому из таких налётов каждый раз не возвращались два-три самолёта. Французам доставалось меньше, но они не хотели терпеть и этого. Союз двух народов трещал по швам и не развалился до сих пор только потому, что это было трудно сделать в военное время. Никто не знал, где флот империи, и в газетах об этом ничего не писали. Узнали мы только сегодня. Я с Верой был в гостях у Андрея и занимался привычным для последних дней занятием – пытался утешить Александру, а жена о чём-то болтала с хозяином. О нашей дружбе все знали, поэтому мы уже не старались её скрывать.
        – Пошли они все! – высказался по этому поводу Андрей. – Император тоже человек и имеет право на дружбу. Так что наплюй на всё!
        Ему легко так советовать, а мне было неприятно видеть, как меняется отношение окружавших меня людей на демонстративное почтение и откровенную лесть. Не всех, но многих. И это при том, что меня прекрасно знали и понимали, что я не использую эту дружбу для себя.
        – Быстро включайте приёмник! – крикнул ворвавшийся в гостиную Олег. – Там такое передают!
        Когда прогрелись лампы, я быстро нашёл одну из американских радиостанций. Диктор взахлёб сообщал о варварских бомбардировках порта и города Портленд и о потоплении десятков гражданских кораблей.
        – Убиты и ранены десятки тысяч человек! – кричал он в микрофон. – Весь город в огне, а разрушивший его флот движется вдоль побережья к Бостону! Тронут ли немцы находящийся в двадцати милях от побережья Манчестер? Боевых кораблей поблизости нет, а те, которые стояли в Норфолке, по слухам, покинули военно-морскую базу и ушли на юг! Корабли и самолёты береговой охраны не в силах ничего сделать, а налёт нашей авиации из авиабазы Лэнгли в Хэмптоне привёл только к потере почти всех самолётов. Нам неизвестно, понесли ли потери корабли немецкого флота, но он продолжает движение! Многие жители бросают свои дома и уезжают как можно дальше, а из портов спешно выводятся корабли! Мы не знаем, что собирается предпринять командование базы Мейпорт и много ли у него кораблей, но хочется задать вопрос правительству: как можно было уводить все корабли в Европу, оставляя нас без защиты? Пока сюда придут корабли Тихоокеанского флота или вернётся ударный флот, немцы уничтожат города побережья! Кто ответит за тысячи погубленных жизней и нанесённый ущерб? Не слишком ли высокая цена войне с немцами?
        – У кайзера всё получилось, – сказал я. – Слышите, как запели? А ведь обстреляли только один не самый большой город. Мне страшно подумать, что такой флот может сотворить с Нью-Йорком!
        – Страшно? – не понял Олег. – Это же американцы. Ты сам говорил...
        – Что они мне не нравятся, – закончил я за него. – Но это не основание радоваться, когда разрушаются города и гибнут их жители. Я с удовольствием нашёл бы с ними общий язык, вот только им это и на фиг не нужно. Возможно, что-то изменится сейчас.
        – Что теперь будет, как ты думаешь? – спросила Вера.
        – Американцы начнут драпать с побережья, а немцы будут бить тех, кто останется, – ответил я. – Но их там миллионов пятнадцать, а большинству просто некуда бежать. Оставшихся кораблей мало, поэтому срочно начнут проводить через канал Тихоокеанский флот. Весь его убирать нельзя из-за японцев, поэтому дадут приказ главнокомандующему ударного флота вывести часть кораблей с целью быстрейшего разгрома немцев. В общем-то, он может это сделать. Не думаю, что у американцев такие уж большие потери в кораблях, а флот они привели избыточно большой. Рассчитывали воевать с флотом империи, а его там не оказалось. Поскольку флот только лениво уничтожает укрепления немцев на побережье Франции и перемалывает часть немецкой авиации, его вполне можно ополовинить, и это не сильно скажется на ходе войны. Но я думаю, что кайзер умница, поэтому у янки ничего не выйдет. Замышляя такую операцию, он не мог не придумать способа запереть американцев на выходе из Гибралтара. Ширина пролива километров пятнадцать, так что возиться с минами долго, а у противника есть тральщики. Скорее всего, использовали подводные лодки. Им тяжело подобраться к флоту из-за шума винтов, но в засаде никто не обнаружит. В самый последний момент поднимут перископы и шарахнут торпедами. Двух современных торпед может хватить на авианосец, а большинству кораблей достаточно одной. А теперь представьте, что смогут натворить полсотни лодок, если у каждой в запасе больше десятка торпед. Там даже трудно промахнуться. Промахнёшься по одному и попадёшь в другой. При таком шуме можно маневрировать и никто не услышит. И глубинные бомбы не слишком-то применишь. Если знать о засаде, то и тогда не избежишь потерь, а если спешить... Всё будет зависеть от того, как организуют засаду и как чётко сработают. Американцы должны подстраховаться от такой засады, но там удобное место для нападающих, а не для тех, кто защищается. Сейчас нет самонаводящихся торпед и другого вооружения против подводных лодок, только глубинные бомбы, которые сбрасывают с кораблей и самолётов. Подводники будут слышать идущие корабли, а акустики на кораблях ничего не услышат. И радары на самолётах, если они есть, ничего не покажут, а от бомбометания вслепую мало толку.
        – Значит, очередная бойня? – спросил Олег.
        – Чёрт его знает, – ответил я. – Не хочу ничего предсказывать, давайте поговорим о чём-нибудь другом!
        – В чём дело, – спросил Андрей. – Что с тобой не так?
        – Со мной всё так, – ответил я, – это не так с вашим миром! Я в прошлой жизни не убил ни одной живой души, кроме котёнка, да и то только для того, чтобы прервать его мучения. Мне никто никогда не предлагал лезть в политику, но если бы предложили, я послал бы их далеко-далеко, а здесь этим приходится заниматься постоянно! Получается, что я, спасая своих, подставляю чужих. Может, это и правильно, но меня не так воспитывали.
        – Какая прошлая жизнь? – спросил Олег. – Ты имеешь в виду доставшуюся тебе память?
        Видимо, я действительно был не в порядке, потому что плюнул на секреты и рассказал им всё, как было, начиная с того момента, когда меня пырнули ножом.
        – А почему не рассказал сразу? – спросил Олег.
        – А ты подумай, прежде чем спрашивать, – рассердился я. – Я даже родителям рассказал только о памяти. Кто бы мне поверил, если бы я завёл разговор о том свете? Не было у меня ни малейшего желания сидеть в психушке. И мой ангел слабо сочетается с христианской верой. Для большинства нет никакой разницы, прожил ли я ту жизнь сам или только получил о ней память. Это имеет разницу для меня.
        – Ты думал о том, для чего тебе дали возможность здесь родиться и сохранить память? – спросил Андрей.
        – Думал, да не надумал. Единственное, что получилось в результате моих усилий – это спасение России и ослабление Американских штатов. Мы начнём быстро развиваться и в перспективе можем стать одной из основных сил в мире, если не самой основной. В моём мире это место занимали американцы. Сначала по праву, а потом уже больше на халяву за счёт других. Я сейчас даже не берусь предсказывать, во что может выродиться наше первенство.
        – Но Россию спасли яды, – возразил Андрей. – Твои знания пока в работе.
        – Ты или не всё знаешь, или не придал этому значения. К ядам добавились бомбы объёмного взрыва, на испытании которых был брат кайзера, а потом кто-то из его доверенных лиц. Когда восемь бомб уничтожают аэродром с самолётами, – это впечатляет. Мне недавно рассказывал Шувалов. Не канцлер, а его младший брат. Одних ядов могло не хватить.
        – Я не понял, чего тебе не хватает, – сказал Андрей.
        – Думаешь, что для счастья достаточно быть другом императора и жить с ним под одной крышей? – отозвался я. – У нас с Верой и помимо вас есть друзья, которых мы не имеем возможности видеть. Нас даже на прогулку сопровождает десяток жандармов, так что непонятно, гуляем мы или прогуливаемся под конвоем. Это для тебя я друг, а для твоего канцлера – объект, который ни в коем случае нельзя выпускать из рук. Он мне благодарен и ценит, но без колебания прикажет ликвидировать, если я попаду не в те руки. Но дело не только в отсутствии личной свободы, хотя это нас угнетает. Вера сходит с ума из-за отсутствия ребёнка, а я... Мне трудно вам объяснить... Я ведь не так молод, каким кажусь, и неплохо знаю жизнь, а не просто помню что-то полезное. Именно поэтому ваш отец держал меня рядом с собой и часто советовался. Он не стал бы так приближать знающего технические тайны мальчишку. Я устал от той жизни, которую приходится вести. Мной все пользуются, а я сам ничего не решаю. Всё решено за меня: где жить, с кем дружить и чем заниматься. Я только свою женщину выбрал сам! А теперь наша жизнь тяготит и её. И самое плохое, что даже вы ничего не сможете с этим сделать. Пока не закончатся война и наша грядущая разборка с Американскими штатами, ничего не изменится. А мне уже не хочется с ними разбираться, не хочется драться из-за ненужной нам Аляски. И с Японией всё не так просто. Мы отвели от себя угрозу войны и перевели стрелки на других. Малайзия, Сингапур или кто-то другой – какая разница! Извини Лена, но твой народ может быть чудовищно жесток. В той моей жизни японцы захватили много стран и вырезали в них полмиллиона мирных жителей. Это только то, что подтвердилось, на самом деле наверняка жертв было гораздо больше. Во время войны в Китае они уничтожили тридцать пять миллионов китайцев. От испытаний химического и бактериологического оружия погибли ещё полмиллиона. Вот я и думаю, благо это или нет – наш союз? В той реальности зверство японцев сокрушили американцы. Конечно, не из соображений гуманности, просто столкновение интересов. Сейчас американцы будут ослаблены, а англичане уже ослаблены, и я не исключаю того, что в конце войны немцы вспомнят о бомбёжках с территории Англии и ослабят их ещё больше. В результате получится, что у Японии не останется никакого сдерживающего фактора и миллионы людей в Азии умоются кровью. И я косвенно в этом виноват, хотя даже не думал о заключении этого мира. В той жизни в это время в Европе, Азии и даже Африке бушевала самая страшная из всех войн, которую затеяли Германия и Япония. Они даже заключили союз, хотя мало помогали друг другу. Погибли больше семидесяти миллионов человек, а материальные потери просто не поддавались подсчёту. И здесь, хоть пока и в меньших масштабах, началось то же самое! Проклятая человеческая природа, толкающая в драку целые народы!
        – Природа ли? – с сомнением сказал Андрей. – Я не испытываю никакой потребности в драке, и ты тоже.
        – Есть те, кому это выгодно, – согласился я, – но если бы не желание многих других, ничего бы они не сделали. Людям нравится, когда кто-то воспевает их исключительность и говорит, что соседям всё досталось не по праву! Мы лучше других, поэтому и жить должны лучше! А если это не получается сделать самим, или чего-то не хватает, или просто не хочется надрывать пуп... В конце концов, эти лучшие подгребают под себя большую часть мировых богатств и в дальнейшем насмерть бьются за то, чтобы так было всегда! А несогласных начинают убеждать бомбами или стравливать их с кем-то другим. В том мире американцы поняли, что весь мир своей армией не завоюешь и всеми управлять невозможно да и утомительно. Поэтому они стали делать так, чтобы им служили элиты других стран и всё делали за них. Сами они применяли силу только в крайних случаях.
        – И как же это у них получилось? – заинтересовался Андрей.
        – Из-за той самой мировой войны, – объяснил я. – Великие державы воевали на своей территории и в результате получили разрушенную экономику, разваленные города и миллионы погибших. Американцы и сражались меньше других, и делали это не у себя. Их самая сильная в мире экономика во время войны ещё больше окрепла, а потери в людях были небольшие, если сравнивать с тем, что потеряли основные воюющие государства. После окончания войны американцы навязали свои деньги большинству стран, а когда печатаешь валюту для всего мира, уже необязательно надрывать пуп, чтобы жить лучше всех. Напечатал и отдал в долг какому-нибудь королю или президенту, а потом добиваешься того, что тебе дёшево продают всё необходимое. Я объясняю упрощённо, на самом деле схемы были самые разные.
        – Давайте на этом закончим, – сказала Вера. – Что-то я себя плохо чувствую.


                Глава 30


        Прошло ещё десять дней. Флот кайзера двигался вдоль побережья, не пропуская ни одного города. Манчестер стоял в стороне, но досталось и ему. Три сотни самолётов совершили один вылет, но городу этого хватило. Применили зажигательные бомбы, которые вызвали массовые пожары, уничтожившие большинство строений. Две трети населения бежали до бомбежки, но погибших и обгоревших было столько, что ужаснулась вся Америка. Бегство из прибрежных городов приняло массовый характер. Заторы на дорогах заставляли людей бросать машины и уходить пешком. Власти старались вывезти беженцев и хоть на время где-то поселить, но они не справлялись. Один за другим подверглись обстрелам Плимут, Фолл-Ривер и Нью-Хейвен. На небольшие покинутые людьми курортные городишки не обращали внимания. В Нью-Йорк пришли утром и ушли вечером. Островной характер города давал большие возможности для манёвра всеми силами. Несмотря на то, что часть судов успели вывезти, многие сотни брошенных командами кораблей были пущены на дно торпедами. Весь день не смолкала канонада, а самолёты авианосцев израсходовали две трети авиабомб. В первую очередь старались уничтожить высотные здания и промышленность, а когда уходили, взорвали мосты. Огромный город занялся сотнями пожаров, которые не могли тушить из-за завалов на улицах, а число жертв исчислялось сотнями тысяч. Если бы немцы с французами больше ничего не сделали, американцам с головой хватило бы и этого. Но после Нью-Йорка артиллерийским ударам подвергли Мидлтаун, Брик, Томс Ривер и Атлантик-Сити. Населения в них уже практически не осталось, поэтому жертв было мало. Авиацию здесь не использовали. После этого флот пятнадцать часов двигался с максимально возможной скоростью, не трогая небольшие поселения, сделав остановку только у курортного города Вирджиния-Бич. Долго его не обстреливали, потому что городов впереди было много, а боеприпасов осталась меньше трети. Гросс-адмирал Эрих Редер принял решение наведаться на американскую военно-морскую базу Норфолк, которая, судя по передачам американского радио, была оставлена военными. Флот вошёл в Чесапикский залив и встал на стоянку, а на базу отправили три эскадренных миноносца. Они вошли в реку Элизабет и через три часа были на базе флота. Она действительно оказалась брошенной, причём американцы не поставили даже мин. Они не уничтожили арсеналы, но это и понятно: двести тысяч тонн бомб и снарядов, собранных здесь для отправки в Европу, при взрыве уничтожили бы весь город. То, что не сделали американцы, сделал флот империи. Целый день на корабли грузили подходящие боеприпасы, а потом заминировали всё оставшееся и ушли, не тронув город. Незачем было терять время на его разрушение, от города и базы и так ничего не осталось, когда через два часа взорвались арсеналы. После этого флот за три дня разрушил десяток городов. Последним таким городом был Майами. По предписанию следовало срочно возвращаться, но боеприпасы ещё были, а ударный флот американцев застрял в Гибралтаре, поэтому Редер решил проявить инициативу. Флот через Мексиканский залив вошёл в Карибское море и взял курс на Панаму. В порту Кристобаль были захвачены шесть грузовых судов, которые затопили перед первым шлюзом, изуродовав его перед этим торпедами. После этого движение по каналу прекратилось почти на месяц. Редер счёл поставленные задачи выполненными и дал приказ на возвращение. Возвращались не к берегам Франции, а к Гибралтару.
        С первым же обстрелом Портленда адмирал флота Нимиц получил приказ срочно отправить к атлантическому побережью группу кораблей для уничтожения флота империи. К этим кораблям собирались присоединить двенадцать других, выведенных из оставленных баз. Командующий Тихоокеанским флотом не мог быстро оказать помощь из-за штормовой погоды, но её должны были получить из колоний. Сам ударный флот к этому времени лишился четверти боевых кораблей, не потеряли лишь ни одного авианосца, хотя три из них получили заметные повреждения и лишились половины палубной авиации. Нимиц принял решение отправить два авианосца, десять линейных кораблей, пятнадцать крейсеров, тридцать два миноносца и пять эскортных эсминцев. Подводные лодки в поход не брали из-за малой скорости хода. Возглавлял соединение адмирал флота Уильям Хэлси. При выходе из Гибралтара с одного из авианосцев взлетели двенадцать пикирующих бомбардировщиков, которые отбомбились перед ордером. Субмарины империи находились в подводном положении и не были обнаружены самолётными радарами, поэтому бомбы сбросили вслепую. Как выяснилось позже, почти все они упали в стороне от субмарин, лишь три из которых были повреждены и не смогли принять участия в бою. Подводные лодки были расположены в линию по ходу движения кораблей и начали сражение, когда из пролива в океан вышли эскортные эсминцы и одиннадцать миноносцев. Лодки заметили после первых же пусков торпед, но что-то сделать уже не успели. В каждый корабль с небольшой дистанции были выпущены две-три торпеды, поэтому ни один из них не уцелел. Несколько минут на выходе из пролива гремели взрывы, а с обоих авианосцев спешно взлетали бомбардировщики. Субмарины успели погрузиться и сменить позицию, но пять из них были потоплены ударами с воздуха. Акустики не смогли засечь подводные лодки противника из-за шумов собственных кораблей, поэтому американцы подверглись вторичному нападению уже из подводного положения. Потеряв ещё два корабля, адмирал Хэлси, проклиная все на свете, отдал приказ о возвращении.
        – Я потерял эскортные корабли, сэр! – докладывал он по радио Нимицу. – Этих чёртовых подводных лодок была сотня, если не больше. Я вывожу корабли в Альборан и жду! Пришлите эсминцы, пусть там всё почистят глубинными бомбами.
        Подводники кайзера не стали дожидаться, пока их будут чистить. Адмирал Дёнец отдал приказ, и уцелевшие субмарины ушли на двадцать миль на запад. Весь день, не смолкая, гремели взрывы: семь эскортных эсминцев обрабатывали глубинными бомбами подходы к Гибралтару. После этого была предпринята ещё одна попытка вырваться из ловушки и выполнить приказ. Повторное нападение стаи подводных лодок было ожидаемо и не привело к большим потерям, но им удалось потопить один линейный крейсер и повредить другой, а также вывести из строя один из авианосцев. За это пришлось заплатить высокую цену: тридцать две подводные лодки были уничтожены и семь сильно повреждены. Погиб и сам адмирал Дёнец, но задача была выполнена: адмирал Хэлси не решился с такими силами воевать с вражеским флотом и вернулся обратно. К тому времени, когда определились с новым составом группы, узнали о диверсии в Панамском канале.
        – Я никого не могу к вам отправить! – сказал адмирал Нимиц прилетевшему в Алжир адмиралу Чарлзу Бенсену. – Тихоокеанского флота не будет, а в колониях нет ничего серьёзного! Если уходить, то делать это всем и бросать здесь всё к чёртовой матери! Мне и в этом случае придётся взорвать часть кораблей. Я не смогу отремонтировать их своими силами, а в теперешнем состоянии даже не доведу до дома, не говоря уже об использовании в бою!
        – Не орите на меня, Честер! – ответил ему Бэнсен. – Всё хуже, чем вы думаете. По нашим сведениям, флот противника идёт не к Ла-Маншу, а сюда к вам. Они вполне смогут занять побережье Марокко и окончательно закупорить вас в Средиземном море. Ничего не стоит перерезать единственную железную дорогу, и никого из вас не эвакуируешь даже через Африку, а европейцы тоже не помогут, побоятся немцев. Вы можете сразиться с ними на равных?
        – Не знаю, сэр, – уже тише ответил Нимиц. – Сейчас, наверное, уже нет. Нам больше месяца не подвозят боеприпасы, а расход очень большой. На авианосцах осталась треть самолётов, а один из них наполовину затоплен, и с него нельзя взлетать. Но хуже всего моральное состояние моих людей. Они устали от этой войны и напуганы. Страх вызвали известия из дома и свои потери. Вы знаете, что нас объявили преступниками? В империи от бомбардировок погибли в общей сложности полмиллиона гражданских, поэтому наших пилотов уже приговорили. Если собьют над империей и повезет уцелеть, это везение будет недолгим, их просто расстреляют. Уже есть отказы от вылетов. Не у меня, а у лётчиков ваших «Крепостей». Их тоже осталось не так много. Боюсь, что у нас ничего не выйдет с этой войной. И говорить о мире с кайзером сейчас бесполезно. Он выставит такие условия, что лучше воевать до конца, каким бы он ни был!
        – Мы немного переоценили свои силы, и даже в мыслях не было, что кайзер может сделать такой ход, – признал Бэнсен. – В стране паника, и она будет только нарастать. Сотни тысяч погибли и миллионы лишились жилья. Кому-то придётся ответить, но об этом пусть болит голова у политиков, а нам с вами нужно думать о том, что можем спасти своими силами.
        – Если сюда придёт флот империи, войне однозначно конец, – сказал Нимиц. – Даже если они не применят против нас свою авиацию, мы больше не получим боеприпасов, а их осталось максимум на неделю. Они захватят и Алжир – это только вопрос времени. Поэтому надо как-то мириться, и срочно вывозить всех, кого сможем, по железной дороге, и спасать оставшиеся самолёты и пилотов. Вы когда полетите обратно?
        – Я должен всё увидеть своими глазами и поговорить с вашими людьми, – ответил Бэнсен. – Потом сразу вылечу. В Вашингтоне ждут моего отчёта.
        – Значит, моим шифровкам не доверяют! – сказал командующий. – Ладно, чёрт с ними! Карьере всё равно конец, да и сам я не захочу служить на флоте. Теперь каждый станет плевать вслед военным морякам. Скажите им, Чарльз, чтобы решали быстро, иначе я уйду к русским, отдам им корабли и попрошу в обмен отправить моих парней домой через Россию. И плевать мне на то, что потом кто-нибудь скажет!
        – Может быть, так и придётся сделать, – вздохнул Бэнсен. – Чёртовы англичане! Если бы они нам помогли, не было бы такого финала!

        – Что передают? – спросила вошедшая в гостиную жена.
        – Ничего нового, – оторвавшись от радиоприёмника, ответил я. – Американцы заняты своими городами и больше пока ничем не интересуются. Когда на кого-то часто валятся беды, он к ним привыкает и уже не так остро реагирует, а у них с этим плохо. Сейчас все растеряны и не столько пытаются устранить последствия, сколько плачутся друг другу в жилетку и пытаются выяснить, кто во всём виноват.
        – Им всё-таки сильно досталось, – вступилась она за янки.
        – Немцам с французами досталось гораздо больше! – возразил я. – Если бы не этот поход флота в Америку, империя распалась бы, к этому всё шло. Но европейцы быстро восстановят разрушенное, а за океаном с этим хуже, хотя у них по-прежнему больше возможностей. Вместо того чтобы восстанавливать города, все силы бросят на строительство военного флота. Сто лет назад это был совсем другой народ.
        – Тебе видней, – вздохнула она.
        – Как себя чувствуешь? – заботливо спросил я.
        С тех пор как Вере десять дней назад стало плохо, и спешно вызванный врач установил беременность, её самочувствие стало для меня самым важным из всех вопросов.
        – Да вроде неплохо, – ответила она. – Плохо было в первый раз, и потом два раза сильно тошнило, а сейчас только иногда немного подташнивает. Борис Карлович удивлён таким ранним проявлением беременности и тем, что это случилось со мной. Он считает меня эталоном здоровья.
        – Из вас троих беременности нет только у Александры, – сказал я. – По-моему, она вам завидует.
        – Она мучается из-за немцев. Если бы я куда-нибудь уехала, а кто-то начал бомбить наши города, я тоже переживала бы. Слушай, Лёш, я вот о чём подумала. Если ты вдруг умрёшь...
        – С чего это вдруг решила меня похоронить? – удивился я.
        – Не говори глупости, – ответила она. – Никто тебя не хоронит, но ведь всякое бывает. Тебя никуда не пошлют?
        – Меня и в этот раз никто не посылал, сам удрал. Мои слова – это только предположения. А к чему этот разговор?
        – К тому, что, если начнёшь создавать свой мир, не бери никого в жёны, подожди меня! Я только немного выращу ребёнка, а потом приду сама.
        – Рехнулась? – я постучал пальцем по её лбу. – Я тебе приду! На порог не пущу – так и знай! Жизнь лучше фантазии, а тебя я готов ждать сто лет. К тому же я не собираюсь умирать и тебе не дам.
        Этот дурной разговор был прерван появлением Олега.
        – У меня есть новости, приятные и неприятные одновременно, – сказал он. – Во-первых, брат решил вас наградить.
        – За какие заслуги? – спросил я.
        – У тебя мало заслуг? Зачем говоришь глупости?
        – Много, – согласился я. – О них знают человек сто-двести, а что подумают остальные? Что император наградил своего дружка?
        – Этого можешь не бояться, – засмеялся он. – Те, кому нужно, в курсе, а остальные не будут знать об этой награде. Не интересно, что дадут?
        – Мне интересно, – сказала Вера, – даже тошнить перестало.
        – Казна выкупила усадьбу Алтуфьево. Её подарили тебе за особые заслуги перед отечеством. Ты у нас, конечно, богатый и мог бы сам потратить двести тысяч, но сейчас не нужно тратиться, да и не продал бы тебе её бывший владелец. Брат уломал его, пообещав дворянство, ну и ещё кое-чего. Усадьба шикарная, хоть и похуже нашего дворца. Есть большой пруд и парк. И от нас только в двадцати километрах. Кроме того, тебя наградят орденом и повысят чин.
        – Куда уже выше! – проворчал я. – Чин с орденом тоже дадут инкогнито? И из-за чего этот дождь монарших милостей?
        – Вот теперь я верю в то, что тебе больше семидесяти лет, – засмеялся Олег. – Бурчишь как старый дед, вместо того чтобы радоваться.
        – А если сказать прямо? Нас выгоняют из дворца?
        – Не ожидал от тебя такой глупости, – обиделся он. – Дурак.
        – Ладно, извини, выбрал неудачное слово, но ведь угадал? Нужно съезжать?
        – Ваши родители останутся здесь, – ответил Олег, – и эти комнаты у вас не забирают. Можете приехать в любое время. Вам опасно оставаться у нас во дворце. Сам же против того, чтобы с тобой ходила охрана. Здесь бывает слишком много разных людей, даже в этой части дворца. Выкрасть тебя не смогут, а зарезать – запросто. В этом деле искусников хватает: сунут нож в спину, и не поможет всё твоё искусство.
        – А там? – спросил я. – Тоже охрана?
        – Дом очень большой, парк тоже не маленький и окружён хорошей оградой. Вот она и будет охраняться, а внутри ходите, куда хотите. Можете выезжать к друзьям, но только с охраной. Лучше, конечно, чтобы приезжали к вам. В доме есть телефон и будут две машины: разъездная и для всяких неожиданностей. Служанка только одна для готовки и уборки в доме. Стирать будут на стороне. Кажется, ничего не забыл.
        – А что в твоей новости печального?
        – Печально, что я не смогу каждый день видеть такую неблагодарную свинью, как ты, – ответил Олег, – а Елена будет скучать по Вере. О брате не говорю, сам должен понимать. Учти, что телефон обычный и по нему нельзя говорить ни о чём важном. Да, когда у Веры подойдёт срок, её заберут в специальную лечебницу. Роды примут прекрасные специалисты. Нужно ценить, как о тебе заботятся друзья, а не кривить морду.
        – Ты же знаешь, что я на вас не обижен, – примирительно сказал я. – Когда переезжать?
        – После окончания войны. Сейчас ты нужен здесь. Только постарайся потерпеть и никуда не ходить без охраны, и жену не пускай. Трудно, что ли, позвонить и немного подождать? На этих ребятах не написано, что они охранники.
        Он ушёл, и мы остались вдвоём. Мать обзавелась множеством подруг и редко проводила время дома, а отец должен был прийти со службы только через два часа.
        – Я вижу, что ты не рад, – сказала Вера, садясь мне на колени. – Вспомнил лагерь?
        – Нет, здесь другое, – ответил я. – В лагере нам ограничили общение и не пускали за ограду. Почти тюрьма, только размером с посёлок и комфортабельная. Здесь мы можем дружить, с кем хотим, и ездить везде в пределах Москвы. Свобода, хоть и ущербная, но другая появится очень нескоро. Там безопасней, но и скучней, потому что в гости не наездишься. Значит, придётся коротать время друг с другом и с охраной. Что-то выиграем, что-то проиграем.
        – Выиграли двести тысяч, – напомнила она, – а ты действительно скривился, как будто хлебнул уксуса.
        – Мы могли и сами купить эту фазенду и потребовать охрану. Понимаешь, малыш, для меня деньги уже давно ничего не значат. Когда их слишком много и мало тратишь, о них вообще забываешь. Фазенда? Это что-то вроде имения. Моё поведение не связано с этим подарком или почти не связано. Просто я сейчас жду, чем всё закончится, и боюсь! В моих знаниях есть преимущества и недостатки. Недаром говорят, что меньше знаешь – крепче спишь.
        – И долго тебе бояться? – спросила она.
        – От месяца до года, – засмеялся я. – Как только всё в мире установится, так я сразу стану спокойным-преспокойным! Вот дней через пять к нам обратится американский посол...
        Я ошибся со своим прогнозом ровно на пять дней: посол попросил у императора срочной аудиенции уже через час после ухода от нас Олега.
        – Оденься приличней и не забудь орден, – сказал мне Андрей в телефонную трубку. – Сейчас должен подъехать американский посол с очень срочным делом. Поскольку оно не терпит отлагательств, я не смогу с кем-то советоваться задним числом. Кроме тебя будут канцлер и Олег.
        Я в спешке надел парадный мундир, прикрепил звезду «Святого Владимира» с левой стороны груди, а на шею повесил крест на ленте. Жена по традиции привела в порядок мою причёску, и я чуть ли не бегом выскочил за двери. Опаздывать не хотелось, а заставлять из-за своего опоздания ждать посла хотелось ещё меньше. Я там и так буду как бельмо в глазу, не стоило лишний раз обращать на себя внимание. Хотя всё равно не удастся отсидеться в сторонке, иначе не стоило туда вообще идти. Я успел: посол ещё не приехал, но остальные были в сборе и сидели за большим круглым столом.
        – Садись сюда! – Андрей показал на самый дальний от него стул. – Как думаешь, с чем он приехал?
        – Почти наверняка хотят отдать нам свои побитые войной корабли в обмен на провоз их экипажей через Россию в Америку, – ответил я. – Англичане их не приютят, потому что это равносильно войне с империей, да и остальные... Стоит кайзеру топнуть ногой, как отдадут и корабли, и моряков. Нам это выгодно по многим причинам, только нужно сразу предупредить, что мы вышлем инспекцию. Если этого не сделать, потопят палубную авиацию и взорвут всё лишнее. Нам эти корабли пригодятся, хотя кое-что придётся отдать кайзеру. Не стоит обижать союзника, забирая у него все трофеи.
        – А он не обидится на «кое-что»? – усмехнулся Иван Павлович.
        – Кайзер может не получить и того, что дадим, – ответил я. – На это и нужно напирать в разговоре. Он перегнул палку, объявив всех американцев преступниками. Кто же ему сдастся на таких условиях? Это как минимум десять лет принудительных работ по восстановлению разрушенных городов, а кого-то могут и расстрелять. Вообще-то, это было бы справедливо, но империя уже отплатила американцам той же монетой. Если их ударный флот пойдёт на прорыв, возможно, его потопят, но и у немцев мало что останется, а у них под боком англичане. Да и с американцами лучше говорить о мире не с пустыми руками.
        Я никогда не видел американского посла, поэтому рассматривал его с интересом, и удостоился от него такого же любопытного взгляда. Мне на его месте тоже было бы интересно, что делает на приёме такой мальчишка, как я. Посол поздоровался первым, произнеся все протокольные фразы. Ответил на приветствие только император, а потом он представил меня и предложил перейти к цели визита.
        – От имени моего правительства прошу ваше величество об одной услуге, – сказал посол, садясь на предложенное ему место. – Нужно перевезти по вашей территории наших моряков, и позволить нам вывезти их на родину из одного из ваших дальневосточных портов.
        – Только моряков? – спросил Андрей. – Я хочу знать, мистер Буллит, что вы собираетесь делать с кораблями?
        – Скорее всего, они будут затоплены, – ответил посол.
        – Ваше мнение, князь? – обратился ко мне Андрей.
        Вот надо было ему это делать? Лучше бы ответил Шувалов.
        – Пусть топят свои корабли вместе с экипажами, – посоветовал я. – Для них такая героическая смерть лучше плена, а нам ни к чему ссориться с проверенным временем союзником. Франко-Германская империя фактически разгромила ваш флот, а вы предлагаете пренебречь союзническими обязательствами и спасти моряков, которых кайзер объявил преступниками, да ещё при этом лишить его законных трофеев. Мы не получим ничего, кроме неприятностей.
        – А если корабли отдадут вам? – спросил посол.
        – Кое-что отдадим кайзеру, а остальное используем сами в оплату своих услуг, – улыбнулся я ему. – Мы единственные, с кем кайзер не станет из-за вас драться. Можем даже поспособствовать в проведении мирных переговоров.
        – На это можно пойти при выполнении двух условий, – осторожно сказал Буллит. – Мы заключаем договор о взаимной обороне, а вы переводите большинство полученных кораблей в свои дальневосточные порты, чтобы от вас была польза, как от союзников.
        – Боитесь японцев? – спросил я. – А это ничего, что у нас уже есть с ними союзный договор?
        – Вы не делали секрета из текста договора, – сказал он, пожав плечами. – Ваш договор с японцами такой же, какой предлагаю и я. Вы не нападаете на них и не нападаете на нас, но оказываете помощь тому, кто подвергся нападению. Если на нас нападут японцы, оказывая нам помощь, вы не нарушите ни один из договоров. Естественно, у такой помощи будут ограничения. Так вы не сможете, помогая нам, воевать на их территории, только на нашей или в международных водах.
        – Хорошо, что вы вспомнили о вашей территории, – сказал я. – Что мы решим насчёт Аляски? Нам не помешает база рядом с союзником, которому нужно помогать.
        – Не большая получится база? – спросил посол. – У нас необходимость в союзе на время, хотя мы и потом готовы поддерживать добрососедские отношения. Я думаю, что мы сможем отдать вам несколько Алеутских островов в обмен на согласие никогда в будущем не выдвигать к нам территориальных претензий, но даже это я не могу решить без консультаций. Давайте отложим решение этого вопроса на более позднее время.
        – Тогда у меня, ваше величество, больше вопросов нет, – сказал я Андрею. – Если согласятся передать нам корабли и находящееся на них боевое имущество, всех переправим во Владивосток, а там будем действовать, как договоримся. Можем перевезти мы, а могут прислать свои корабли. Сколько их?
        – Около семидесяти тысяч, – ответил посол. – Возможно, будут не одни моряки. Немцы перерезали железную дорогу, а мы не успели вывезти всех из Алжира.
        – Я не возражаю, – кивнул Андрей. – У вас нет вопросов, канцлер?
        – Большие расходы, – сказал Шувалов. – Ваших военных будут долго перевозить. Пока с пересадками доставят во Владивосток, пройдут два месяца, а уже начало сентября. Часть из них не успеем перевезти до зимы, и их придётся где-то размещать и содержать. Корабли – это, конечно, ценность, но я представляю в каком они состоянии после четырёх месяцев боев. И если ещё будут что-то взрывать или вредить... Я вам сразу скажу, что к ним в таком случае будет другое отношение.
        – Это можно оговорить в документах, – согласился посол. – Если будем заключать договор, какой нам смысл вредить своим союзникам?
        Когда договорились по всем вопросам и уехал посол, ушёл и Шувалов.
        – Нельзя было дожать его без меня? – недовольно спросил я Андрея. – Мало мне было внимания англичан, теперь ещё янки заинтересуются такой непонятной фигурой у трона. Не пора ли мне переезжать? С американцами договорились, причём с их помощью можно придержать японцев. И кораблей у нас теперь будет достаточно, и Филиппины им не удастся завоевать, а об остальном пусть болит голова у англичан с голландцами. А с кайзером как-нибудь договоритесь.
        – Завтра, – сказал он. – Я распоряжусь, чтобы отправили охрану и приготовили к вашему приезду всё, что нужно. После обеда будут машины, тогда и поедете. И учти, что вы должны раз в неделю нас навещать.
        Когда я пришёл домой, отец уже вернулся со службы.
        – Красавец, – одобрил он мой внешний вид. – Мужчине идёт мундир, жаль, что ты его не любишь. И орден на тебе прекрасно смотрится. Да, можешь меня поздравить со статским советником. Твоя работа?
        – Тогда и ты поздравь меня с тайным советником, – отозвался я. – Даю слово, что не прикладывал руку ни к твоему повышению, ни к своему. Да, меня наградили орденом Святого Александра Невского, только пока почему-то не вручили. Наверное, забыли.
        – Не врёшь? – поразился отец, от удивления забыв о манерах. – Я понял, за что наградили, жаль, что другие поймут превратно.
        – Плевать, – сказал я. – Мы завтра от вас уедем. Будем жить недалеко в собственном имении и приезжать раз в неделю.
        – Тебя отпускают раньше, чем всё закончится?
        – Уже почти закончилось, а оставшееся доделают без меня. Где Вера?
        – В спальне твоя жена, – ответил отец. – Ей опять нехорошо. Когда твоя мать вас вынашивала, она так не мучилась, хотя была слабее Веры.
        Я вошёл в спальню и сел на край кровати, на которой лежала жена.
        – Опять тошнит, – виновато сказала она. – У нас вчера ничего не было и сегодня я не смогу.
        – Глупенькая, – сказал я, целуя её глаза. – Нашла о чём печалиться! Лучше думай о том, что возьмём с собой на новое место жительства. Переезжать будем завтра после обеда.
        – Я уже привыкла к переездам и быстро всё соберу. Лёш, а кого ты больше хочешь, девочку или мальчика?
        – Ты уже спрашивала, а я отвечал, – засмеялся я. – Я хочу больше и мальчиков, и девочек, лишь бы роды не отразились на твоём здоровье. Но ты у меня сильная, и всё должно быть хорошо.
        Утром сходили позавтракать, а потом Вера подавала мне вещи, а я укладывал их в саквояжи. Комнаты оставались нашими, поэтому всё с собой не брали, только четыре саквояжа, которые забрали пришедшие в три часа жандармы. Уехали на двух машинах, в одной из которых были мы, а в другой – четыре жандармских офицера. До усадьбы ехали двадцать минут. Она располагалась недалеко от дороги, но дом был в глубине парка, поэтому проезжавшие машины не должны были мешать. Один из офицеров открыл своим ключом замок на воротах, и машины поехали по дороге через парк к большому одноэтажному дому и возвышавшейся над ним маленькой церкви.


                Эпилог


        Этот дом стал для нас домом на всю жизнь. Позже были ещё дома в Крыму и на юге Франции, но всё это использовалось только для отдыха, а жили мы по-прежнему в Алтуфьево. Первые шесть лет нас охраняли не хуже членов правительства, потом остался только один охранник. Ещё через пять лет по нашей просьбе убрали и его. Правда, когда я поделился атомными секретами, охрану на какое-то время вернули.
        Российская империя во многих областях науки и техники вырвалась далеко вперёд, по сравнению с остальными ведущими державами, но долго такое лидерство не продлилось. Что-то у нас украли, чем-то мы поделились сами, а до многого додумались без нашей помощи. Когда знаешь, в каком направлении думать, результаты – это только вопрос времени. В империи большое внимание уделялось образованию и наукам, поэтому, хоть мы и не сохранили безусловное лидерство в научно-техническом прогрессе, в хвосте не плелись. Первого человека в космос послали именно мы в шестьдесят пятом году, но вскоре программу пилотируемых полётов свернули, решив, что быстрее и дешевле работать с автоматами. На Луну или Марс пока никто не рвался, но в планах было построить большую орбитальную станцию, самим или в кооперации с кем-то. Этот мир получился очень непохожим на мой прежний. В нём отсутствовал явно выраженный лидер, а ведущим государствам пока удавалось уживаться без больших разногласий. Вторым отличием было то, что в нём сохранились колониальные империи. Часть Африки поделили между собой Великобритания, Американские штаты и Франко-Германская империя, а в Азии колонии сохранились у англичан и японцев. В большинстве этих колоний аборигенам жилось не хуже, а кое-где и лучше, чем в моём бывшем мире, где они получили самостоятельность. По крайней мере, они не страдали от войн, революций и межплеменной розни, а уровень жизни был повсеместно выше. Японцы отобрали у американцев Филиппины, прежде чем мы подписали с Американскими штатами договор и перевели трофейный флот в свои дальневосточные порты. Понятно, что мы не стали вмешиваться, да и сами американцы не решились воевать. Обидно, но после раздела французского наследства с империей кайзера колоний у них осталось достаточно. Одни мы не рвались никого захватывать, удовлетворившись половиной отданных нам Алеутских островов. Было решено, что возвращение Аляски – слишком дорогостоящее мероприятие в части последствий, а поскольку жизненной необходимости в новых территориях нет, то ни к чему развязывать войну. Японцы показали свой норов на Филиппинах, устроив резню, но со временем и там всё стало более или менее нормально. В этом мире сохранились не только колонии, но и много монархий. Я не считал это анахронизмом. Дворянство было привилегированным классом, но что в этом плохого? Элита была везде и во все времена, главное, чтобы она оправдывала своё существование, а не просто жрала в три горла. Остальные проблемы покинутого мной когда-то мира были и здесь, разве что пока не успели прихватить от африканских обезьян ВИЧ-инфекцию, да не занялись гонкой ядерных вооружений. Во всём мире, кроме Азии, пока не было большого избытка населения, но к этому шло, а вот во многих странах Азии число жителей превышало разумные пределы, и все тлеющие и временами вспыхивающие конфликты были в основном там. В Китае не было гражданской войны, войны с Японией и маразма «больших скачков» и «культурной революции», поэтому с китайцами в этом мире стали считаться намного раньше. У нас были неплохие отношения, но не дружба из-за их претензий на часть нашей территории.
        Как я и хотел, жена родила двух мальчиков и двух девочек. Дети выросли, и у нас от них были девять внуков и внучек. Многие из наших друзей ещё живы, но видимся редко, больше общаемся по сети. Андрей умер два года назад, и сейчас правил его старший сын Василий. Александра уехала в Франко-Германскую империю, поэтому мы с ней не общались. Олег с Еленой были единственными, кто часто приезжал к нам в гости. Больше пятидесяти лет дружбы – таким мало кто может похвастаться.
        Обо мне так никто и не узнал. Когда я так говорю, то имею в виду народные массы, а не тех, кто ими управляет. Я написал за свою жизнь сорок три книги, и все они, кроме одной, написаны в жанре фэнтези, родоначальником которого меня здесь считали. Сорок две из них были изданы, а сорок третья, в которой я описал обе свои жизни, ждала моего конца. Умру, тогда пусть печатают, а люди гадают, выдумал я всё это или впервые в жизни написал о том, что действительно было.

        Вера вошла в кабинет и застыла. Алексей лежал в кресле, слегка свесившись набок, и она сразу поняла, что он мёртв. Поцеловав холодный лоб, Вера закрыла мужу глаза и с трудом подтащила второе кресло к тому, в котором он сидел. Открыв ключом один из ящичков трюмо, она достала стоявший в нём флакон, села в кресло и выпила его содержимое.
        – Только попробуй меня не пустить! – сказала она и ещё успела взять руку мужа в свои.

        На этот раз я сразу понял, что значит мой полёт во тьме с мелькающими светящимися спиралями. Очнулся, как и в прошлый раз, в пустой комнате с креслом. Кресло занимал я, а у стены стоял ангел, наблюдавший за мной ничего не выражавшими глазами.
        – Ну что, оправдал я оказанное мне высокое доверие? – насмешливо спросил я.
        Страха не было, только усталость от двух прожитых жизней и желание скорее встретиться с женой. Без неё я не представлял существования ни в том мире, ни здесь.
        – А вы как думаете? – спросил он и сел в возникшее за спиной кресло.
        – Мне понравилось, – ответил я, – а за вас судить не берусь. Не скажете, когда появится моя жена? Вы должны знать такие вещи.
        – Знаем, – кивнул он. – Ваша никогда не появится, можете не ждать.
        – Это ещё почему? – похолодев, спросил я.
        – Она приняла яд, – ответил он. – Самоубийцы здесь не появляются. У них свой сектор с гораздо худшими условиями.
        – Я хочу поменять место проживания, – сказал я. – Условия не имеют значения.
        – Вы не понимаете, что просите. Там у вас не будет мира, так, комнатушка.
        – Я долго жил и уже не держался за жизнь, – сказал я ему. – Я и за смерть не держусь. Единственное, что придаёт смысл моему существованию, – это она. Если мы не соединимся, я просто себя разрушу. Вы говорили, что это нетрудно.
        – А если я помогу? – спросил он.
        – Баш на баш, – засмеялся я. – С ума сойти, и здесь то же самое! И что вам от меня нужно?
        – Сходите ещё разок в другую реальность на тех же условиях.
        – С места не сдвинусь, пока не объясните смысла ваших игр, – заявил я.
        – Вы правильно сказали об игре. Люди играют в свои игры ради выигрыша или для того, чтобы убить время. У нас нет ничего, кроме обязанностей. Мы живём вашей жизнью и вашими воспоминаниями. Есть возможность вмешаться в жизнь таких, как вы, но ею редко пользуются. На вас никто не влиял.
        – А почему мне ничего не сказали, а подсунули эти двери?
        – В первый раз душа должна сделать выбор самостоятельно, – объяснил он. – Если у неё всё получилось, выигравший может послать её вторично своей волей. Такие правила.
        – Какая глупость, – высказался я об их играх.
        – Вы играете в дурака. Умные в этой игре правила или нет? Вижу, что поняли. В любой игре свои правила, и чаще их устанавливают не игроки. Если играешь, ты должен их соблюдать. Я не могу не играть. Вы у меня последняя кандидатура в этом тысячелетии, остальных я израсходовал без толку.
        – И много было таких в тринадцатой реальности? – спросил я.
        – Их много в любой реальности, – ответил ангел, – только знание прожитой жизни часто оказывается бесполезным или его носитель не может им воспользоваться. Это не так легко, вам во многом везло.
        – И куда вы хотите меня засунуть? В отсталый мир?
        – В прошлый раз вы сами выбирали дверь, в этот пойдёте в более развитый мир. Межпланетные полёты в нём обычное дело. Далеко не летают, но на Марсе уже есть колонии.
        – Вы же сказали, что ни одна человеческая цивилизация...
        – А кто вам говорил о людях? Очень похожая на вас раса, но есть и отличия. Вселение происходит в эмбрион, а память открывается в зрелом возрасте, поэтому не будет проблем с адаптацией.
        – А моя задача?
        – Вы должны оказать влияние на развитие цивилизации. Меня не интересует, куда вы её подтолкнёте, главное, чтобы толчок был как можно сильнее.
        – Я соглашусь уйти только вместе с женой! – поставил я условие.
        – Я не могу отправить двоих, – возразил он, – только вас одного. Ваша жена подождёт здесь. В моей власти заморозить время, поэтому она не заметит вашего отсутствия.
        – Зато замечу я, – возразил я. – Целую жизнь без неё, да ещё среди нелюдей!
        – Вы не заметите разницы, – сказал ангел. – Думают они так же, даже ваш внутренний словарь будет тем же самым. И учтите, что у вашей жены была бы другая внешность.
        – Сможете сохранить пол? – спросил я. – Я проведу её сам, если мы родимся в одно время, а не с разницей в полсотни лет. А внешность для меня в ней не главное, лишь бы не была мужиком.
        – Как вы найдёте друг друга? – спросил он. – Их пять миллиардов на планете и больше миллиона в космических поселениях.
        – Это мы решим сами, – ответил я. – Решайте, пока я не начал себя разрушать. Я уже понял, как это делается.
        – Как хотите, – пожал он плечами, и посреди комнаты возникла Вера.
        – Наконец-то, – сказал я ей. – Тебя даже после смерти приходится ждать! И почему ты до сих пор старуха?
        Я уже разобрался, как менять свой вид, и сбросил себе шестьдесят лет.
        – Я так испугалась! – захлёбываясь словами, говорила она, упав в мои объятья. – Попала в какой-то тёмный чулан. Попыталась попроситься к тебе, а мне на просьбы кто-то бубнит, что нельзя! Как ты сделал себя молодым?
        – Вот так, – сказал я, превращая её в пятнадцатилетнюю. – Извини, перестарался. Ну ничего, тебе всё равно такой долго не быть. Познакомься, это и есть ангел. Загробное существование откладывается, потому что нам дают новую жизнь. Примерно как мне тогда, только в другом мире. Главное – встретиться, когда вернут память. Мир продвинутый, поэтому как-нибудь найдём друг друга. Или поисковиком в компьютерных сетях, или я забросаю их своими книгами. Будь осторожней в самом начале, чтобы не запихнули в психушку, и отметься своим именем на разных сайтах. А если там этого нельзя, я что-нибудь придумаю. Какая у нас теперь будет реальность?


                Конец