Счастливчик Ген - Главы 35-36

                Глава 35


        Через пять дней прибыла группа, которую посылали в Гортан. Они потеряли шесть братьев, и ещё восемь человек были ранены, по большей части легко.
        – Повезло, что с нами был маг, – рассказывал глава группы, – иначе мы не довезли бы раненых. Поначалу всё шло так, как мы и запланировали. Проникнуть вечером в особняк графа Раднея оказалось несложно. Чёрные находились под покровительством герцога Кнора Ланиша, и была своя охрана, так что они там ничего не боялись. Само гнездо располагалось в подвальной части особняка, а гости ездили к графу постоянно, вот и мы под видом знатного гостя и его охраны отправили шесть человек и стали ждать. Охрану графа сняли тихо, сначала в самом особняке, а потом в парке, и пошла основная группа. Сработали чётко, никто в городе ничего не услышал. Сильное сопротивление оказали сами чёрные на входе в гнездо, но мы расстреляли их отравленными болтами. Вырезать остальных было нетрудно. Через две свечи в особняке не осталось ни одного живого человека, кроме нескольких служанок и детей графа, которых заперли в подсобном помещении. Потерь мы не понесли, если не считать сломанного запястья у одного из братьев. Чёрный развлекался с девицей в своей комнате и сумел ударить брата по руке подсвечником. Ему оказали помощь и приступили к обыску особняка. Основные находки, как и ожидалось, были сделаны внизу. Братство Кашны очень хорошо там устроилось. Обширное подземелье было отделано с такой роскошью, что если и уступало по красоте королевским дворцам, то ненамного. Немало золота и драгоценностей нашлось в покоях братьев, но основная добыча – это казна, на поиски которой затратили много времени. Точное место, где она находилась, знали только главари, которые были мертвы. В общей сложности взяли больше трёх тысяч золотом. Драгоценностей собрали несколько сумок. Когда всё закончили, до закрытия городских ворот осталось немного времени, поэтому пришлось поспешить. Выехали двумя группами, чтобы не сильно обращать на себя внимание. Оставленные в городе братья купили десять повозок и нагрузили их всякой всячиной. Присоединившаяся к ним часть группы, которая везла основные ценности, уходила под видом купеческого обоза и его охраны. У них не возникло сложностей, а вот второй отряд наскочил на патруль городской стражи. Стражники потребовали спешиться и вместе с ними пройти к казармам для прохождения проверки. Стражников было семеро. Убедить их разойтись миром не получилось, а драться было нельзя: ворота находились недалеко, и, заслышав шум боя, охрана сразу их закрыла бы. Поэтому по сигналу старшего стражников утыкали болтами и, не теряя времени, рванули к воротам.
        – Болты были отравлены? – спросил мрачный Маркус.
        – Да. Мы не собирались драться в городе, но в случае столкновении должны были действовать максимально быстро и тихо. Если бы стреляли обычными болтами, почти наверняка кто-нибудь из раненых поднял бы тревогу.
        – Если станет известно, что мы использовали отравленное оружие, пусть даже против чёрных, репутации ордена будет нанесён большой ущерб, – сказал Лонар, – а если узнают, что наши люди применили его против стражи, от нас многие отвернутся. Этого ни в коем случае нельзя допустить. Эту операцию никто не должен связать с орденом, пусть думают, что это были разборки чёрных между собой. Рассказывай, что было дальше.
        – Дальше командир этого отряда принял решение уходить самостоятельно, отвлекая на себя возможную погоню. Через ворота они прошли нормально, но уже к обеду следующего дня их начала догонять большая группа всадников. Оторваться не удалось, потому что у преследователей были сменные лошади. Братья выбрали удобное место для засады и начали расстреливать врагов, когда те показались из-за поворота дороги. Удалось сделать по два выстрела, после чего сошлись врукопашную. Противников было в два раза больше, так что победа досталась нам дорогой ценой.
        – Надеюсь, что вы больше не применяли отравленных болтов? – спросил Лонар. – Кто были эти люди?
        – Отравленные болты выбросили вскоре после того, как покинули город. А преследовавший наших отряд принадлежал герцогу Ланишу.
        – Больше за вами не гнались?
        – Не знаю. Братья забрали заводных лошадей, быстро пошли одвуконь и на следующий день соединившись с основной группой. Перед этим им пришлось ещё полдня провести на месте схватки, подлечивая своих раненых, чтобы они смогли продолжить путь. Основная группа перед этим заехала в деревню, где оставили телеги и забрали своих коней. После этого двинулись к месту сбора. Когда оба отряда соединились, вам отправили птиц.
        – Остался яд, который мы захватили у чёрных и использовали в Гортане? – спросил я.
        – Есть немного, – ответил Маркус. – А вам для чего, мастер?
        В присутствии других братьев, кроме Лонара, он обращался ко мне подчёркнуто уважительно.
        – Спрячьте его подальше, – сказал я. – Применять будем только в крайних случаях при условии, что такое применение будет одобрено вами и мной. Не хватало нам с вами порушить всё то, что создано таким трудом и кровью наших товарищей, только из-за того, что возникло желание искать простые решения.
        – Герцог поднимет шум, – заметил Лонар.
        – Ну и пусть поднимает, – ответил я. – У него нет никаких доказательств, а подозрения к делу не пришьёшь. Да и не будет сильно шуметь: у него самого рыльце в пушку, не в его интересах раздувать эту историю. Орден он, может быть, замарает, но и сам вымажется в дерьме по самые уши.
        – Извините, мастер, я не понял ваши слова о подозрениях, – обратился ко мне глава группы. – Для чего их пришивать?
        – Не обращайте внимания, Стах, – ответил я. – Это такое выражение из моего мира, означающее, что ты о чём-то догадываешься, но не можешь никого обвинить на основании своих догадок. Ваша группа сработала очень хорошо. Вас подвела случайность, от которой никто не застрахован, особенно когда действует на чужой территории.
        – У меня много кандидатов на вступление в орден, – сказал Лонар. – Мы с вами решили не увеличивать число его членов, но надо принять шесть человек взамен погибших.
        – Примем, – согласился Маркус. – Когда люди с птицами должны быть на побережье?
        – Если ничего не задержит в пути, то через два дня.
        – Почти пять с половиной сотен лиг. Если птицы будут лететь по прямой с короткими ночёвками, долетят самое большее за два дня. Значит, через четыре, максимум пять дней они должны прилететь. Группы для передачи птиц агентам готовы?
        – Всё давно готово, – ответил Лонар. – Ждём только результата. Каждому отвезём по три граши. Одну они должны будут отправить сразу же со своим отчетом, чтобы мы могли проконтролировать, долетят они или нет, а две останутся с ними. Пошлют только тогда, когда будут действительно важные сообщения. Шифр им передадут вместе с птицами.
        – Ладно, я вас оставлю, – сказал я. – У меня сейчас по расписанию литературные чтения. Обучили вы моих жён языку ордена на мою голову. Теперь у меня по полдня или поэзия, или проза. Мне с ними приятно сидеть и рассказывать, слушательницы они замечательные, только меры ни в чём не знают, всё им мало. Ещё и петь приходится.
        – Петь? – удивился Маркус. – И что же вы им поёте, мастер?
        – Песни моей родины. А голос вы мне подправили, спасибо.
        – А можете что-нибудь спеть нам? – спросил Лонар.
        – Я ещё не пел в ордене! – рассмеялся я и, увидев, что он обиделся, добавил: – Ладно, но только одну песню. Уже давно пора идти, а голос надо поберечь для дома. Мне ещё полдня выступать перед жёнами. Спою вам песню о тревожной молодости. Слова там понятные, даже слово снег знаете, хотя его здесь не бывает. «Забота у нас простая, забота наша такая: жила бы страна родная, и нету других забот...»
     Когда я закончил петь, некоторое время сидели молча. Чувствовалось, что моя песня произвела на них большое впечатление. Даже Стах, который не знал языка и не понял ни слова из пропетого, не остался равнодушным.
        – Теперь я понимаю ваших жён, – сказал Маркус. – Ничего общего с нашими песнями.
        – Это вы не слышали, как у нас поют с музыкальным сопровождением, – вздохнул я. – Ваши инструменты так же плохи, как и ваши песни. Если когда-нибудь появится такая возможность, обязательно займусь их усовершенствованием.
        Маркус ошибся со своим прогнозом, и птицы вернулись в свой домик с побережья на седьмой день, считая со времени нашего разговора. По прикреплённым запискам прочли, что братьев задержал в пути сильный ветер. На следующий день пять братьев ордена с закрытыми тканью клетками отправились в соседние королевства, а ещё через восемь дней после этого в «голубятню», как стали называть домики для грашей, прилетела первая птица. Через декаду их было уже больше четырёх десятков. Шесть птиц так и не прилетели, видимо, погибли в пути, и мы на всякий случай направили братьев к выпустившим их агентам проверить, всё ли в порядке. Мне во дворец тоже передали клетку с двумя птицами. Клетка была красивая, птицы тоже неплохо смотрелись, поэтому мы определили их в большую гостиную. По ночам они начинали орать, но до спальни их крики не долетали и нам не мешали. Ухаживали за ними братья, которые несли караул у наших дверей. Им оставляли ключ, чтобы можно было в наше отсутствие накормить птиц и почистить клетку.
        Наши тренировки с Карой прекратились сами собой. Первой от них отказалась Алина, живот которой заметно увеличился. Она боялась, что резкие движения могут навредить плоду. Потом всё реже стал приходить я, потому что уже перерос свою учительницу. Следующим начал сачковать Ник. Оставшись одна, Лана тоже отказалась тренироваться, и Кара прекратила ежедневные хождения в наш дворец к большой радости Игнара, который полюбил её неожиданно сильно для бабника с его стажем.
        Алина записала «Руслана и Людмилу» на русском языке, долго сидела с этими записями в руках, читая и перечитывая, а потом решительно убрала в ящик стола свою почти законченную рукопись, и начала всё сначала. Я попытался возражать. Она проделала огромную работу, а стихи, на мой взгляд, получились очень неплохие. Возражал только до тех пор, пока она не дала мне прочитать то, что вышло из-под пера на этот раз. Прежде были просто рифмованные строчки, сейчас это были стихи, написанные совсем в другой манере. Я не знаток поэзии, и мне трудно это объяснить, но сразу понял, что и в нашем мире с таким даром моя жена обязательно создала бы себе имя. Если бы у меня и так не было к ней огромного уважения, я преисполнился бы им сейчас. В Лане поэтический дар так и не прорезался, но она хорошо играла на своём скверном аналоге гитары. Благодаря улучшенной магом памяти сразу запоминала слова и музыку тех песен, которые я им исполнял, и требовала новых. Я уже спел все песни, которые знал в исполнении Шульженко, и то, что подходило из репертуара Магомаева, Пьехи, Миансаровой, а ей было мало. Вот и сейчас, стоило мне приехать из ордена, как она попросила очередную песню.
        – Так и быть, спою, – согласился я. – Только ты больше не будешь сегодня приставать ко мне с песнями. Договорились?
        – Договорились! – согласно кивнула она, устраиваясь на моих коленях.
        – Я спою вам песню, которая называется «А годы летят». Рановато мне такое петь, а вам слушать, но запас песен у меня не безграничный, а эта нравится.
        Алина оторвалась от своей поэмы и тоже приготовилась слушать. Мои песни она любила не меньше младшей.
        – «Вот так и живём, не ждём тишины, мы юности нашей, как прежде, верны. А сердце, как прежде, горит от того, горит от того, что дружба превыше всего...»
        – И ничего не рано! – вытирая слёзы моим носовым платком, сказала Лана, когда я закончил петь. – Душевная песня. Вот так и у нас вся жизнь пролетит, не успеешь оглянуться!
        Каждая вторая спетая мною песня неизменно вызывала у неё слёзы.
        – Пой сама, – сказал я ей, – а то только слушаешь и подбираешь музыку.
        – А она и так поёт, когда тебя нет, – выдала сестру Алина, снова устраиваясь за рукописью. – При тебе она стесняется.
        – Это дело поправимое, – сказал я обеим. – В дальнейшем будем поступать так. Вы вдвоём споёте мне одну из тех песен, которые уже знаете, а только после этого я пою для вас что-нибудь новое.
        – Это шантаж! – вскинулась младшая.
        – Ты где нахваталась таких слов? А ещё принцесса! Я своим пением доставляю вам удовольствие, а сам от вас могу что-нибудь получить?
        – Пошли в спальню! – сразу предложила Лана. – Я разве отказываюсь?
        – Это я от тебя и так получу. А не будешь петь, и тебе не будет песен! Если стесняешься петь одна, то вдвоём с сестрой это делать намного легче.
        Надо сказать, что дома мы часто разговаривали на русском языке. Жёны заметили, что общение на родном языке доставляет мне удовольствие, да и сами привыкли. Конечно, они помнили мои слова, что нежелательно так говорить при посторонних, но часто забывали об этом в присутствие Ника. Тот, естественно, пристал ко мне с просьбой научить.
        – Это секретный язык ордена, – сказал я ему. – Когда подрастёшь, и если тебя в него примут, то будет тебе и язык. А сейчас, извини, не могу.
        – А они разве в ордене? – возразил Ник, показывая рукой на девушек.
        – Они моя семья, единственные родные для меня люди в этом мире. И от моих девочек у меня нет секретов... почти.
        – Значит, всё-таки есть от нас секреты? – сразу заметила мою оговорку Лана.
        – Есть, – согласился я. – Есть вещи, которые вам не нужно знать, а в ордене действует правило, что если кому-то что-то не нужно знать, он это и не знает.
        Я уже был сегодня в особняке, поэтому удивился, когда к нам под вечер приехал Маркус.
        – Что-то случилось? – спросил я по-русски, игнорируя Ника.
        – Мне трудно сказать, насколько это важная новость, – ответил мне маг, – но вскоре после твоего ухода прилетела граша от агента из Гардии. В записке написано следующее: королевский двор, сера, много. Я помню твою инструкцию, на что обращать внимание в первую очередь. Сера там стояла одной из первых.
        – Значит, Гардия, – сказал я. – А как обстоят дела с серой у нас? Начались поставки по заказу?
        – Пока нет. Земля там только начала просыхать. Я узнавал, что первые поставки начнутся примерно через декаду.
        – Вот что, Маркус, нужно скупить всю серу, которая есть в столичных аптеках и переправить в замок. Ступки и жаровни готовы?
        – Жаровни уже в замке. Из заказанных десяти чашек с пестиками для растирания готовы только две.
        – Мне пока больше и не нужно. Бочонки готовы?
        – Готовы, но мы их пока не отправляли. Дороги недостаточно высохли для возов, а ты сам сказал, что это не срочно.
        – Когда купите серу, организуйте мне сопровождение в замок и доставьте туда купленную серу и чашки. С углежогами договорились?
        – Договорились и купили по небольшому мешку угля трёх пород деревьев, с которыми они работают. Всё это пока в ордене.
        – Значит, и уголь отправите вместе со мной.
        – Сделаю, но хотелось бы знать, для чего всё это? Чем нам могут грозить большие закупки серы королевским двором Гардии?
        – У меня нет от тебя секретов, но лучше не рассказывать, а показать. У тебя нет желания наведаться в замок вместе со мной? Мы за три дня должны управиться вместе с дорогой, а здесь пусть пока покомандует Лонар. А сера в Гардии – это очень плохо. Если это то, о чём я думаю, то это война. И почти наверняка война с нами.
        – Я поеду, – сказал Маркус. – Завтра выполним твои поручения, а послезавтра, сразу после завтрака, будь готов к поездке, я вместе с эскортом подъеду к дворцовым воротам.
        Маркус попрощался со всеми и уехал к себе.
        – Видишь пользу от языка ордена? – спросил я у Ника. – Мы свободно разговаривали, а тебя никто не гнал: всё равно ничего не поймёшь.
        – Я знаю язык, но тоже почти ничего не поняла, – призналась Лана. – Ясно только, что послезавтра ты едешь в графство на три дня. И ещё ты говорил о войне с Гардией.
        – Если будешь болтать, попрошу Маркуса стереть тебе знание языка. Не будет тебе ни песен, ни стихов. Хоть Ник и свой человек, но разговор был не для его ушей.
        Младшая обиделась на меня и ушла в спальню.
        – Зря ты на неё так! – попеняла мне Алина. – Кое в чём она ещё ребёнок. Нужно не ругать, а не вести важные разговоры в её присутствии. Сказал бы, мы вышли бы.
        – В следующий раз так и сделаю, – пообещал я. – Тебе долго возиться с поэмой?
        – Тебе нужны деньги?
        – Самому, что ли, обидеться? – не глядя на неё, сказал я.
        Алина отложила рукопись, подошла ко мне и обняла за плечи.
        – Извини, – прошептала она, – неудачно пошутила.
        Она села мне на колени и прильнула к губам. Лана заводила меня своей страстью, а с Алиной я сходил с ума от её нежности и ласк.
        – Пойдём в спальню, – предложила она. – Ну его, этот ужин! Слуга всё равно что-нибудь принесёт, а охранник накормит ларшу. А то малыш немного подрастёт, и мне уже многого будет нельзя. То-то младшей будет радость развлекать тебя за нас двоих!
        Ничего не говоря, я взял её на руки и понёс в спальню, на ходу закрыв дверь ногой.
        – Меня прогнали, а сами втихаря целуются! – возмутилась младшая. – Я тоже хочу!
        Если создалось впечатление, что я недоволен двойным браком, то это не так. В нём, как и в любом явлении, можно отыскать и положительные стороны, и не очень приятные. И чего для вас будет больше, за вас самих никто не скажет. Лично я был счастлив.
        Следующий день прошёл как обычно и не запомнился ничем, кроме того, что жёны были особенно ласковыми и предупредительными и не отходили от меня ни на шаг.
        Я не буду рассказывать о нашем путешествии в графство, потому что это была скучная, долгая и достаточно грязная поездка. Дороги в основном просохли, но грязи хватало. Коня уже можно было пустить рысью, не рискуя при этом загнать, но потом приходилось мыть не только его, но и всадника. В Расвел не заезжали и вскоре свернули на дорогу, ведущую к моему замку. Остановились только один раз в придорожном трактире пообедать, после чего опять погнали коней, чтобы до темноты успеть доехать до места. Замок показался, когда солнце скатилось к краю горизонта и на землю легли длинные тени. Пока мы до него добрались, начало смеркаться. Мы сильно устали, поэтому отдали поводья лошадей подбежавшим братьям, забрали сумки и пошли приводить себя в порядок. По пути я устало отмахнулся от управляющего, который собрался отчитаться о делах графства, и от старшего брата Ралфа Саднея, заправлявшего здесь силами ордена и тоже хотевшего о чём-то поговорить. Надеюсь, что они правильно меня поняли. Помывшись и кое-как приведя в порядок одежду, я вошёл в отведённую мне комнату, бросил на стул сумку с вещами и повалился в кровать. Утром, после завтрака, с ними пришлось поговорить, но я прямо сказал, что у меня много дел, чтобы говорили покороче. Потом, ни на что больше не отвлекаясь, занялся тем, ради чего сюда и приехал – изготовлением пробной партии пороха. При этом я время от времени давал пояснения, находившемуся рядом Маркусу.
        – Этот порох, – говорил я, – полностью изменил ведение войн и дал толчок развитию многих наук, повлиявших на жизнь всех людей. Если есть исходные вещества для изготовления, делать его несложно. Можно просто измельчить и смешать с небольшим давлением, но я знаю способ получше.
        Я действительно знал такой способ и пропорции смеси, и не из прочитанных книг, где ничего подобного не было. Видимо, руководство СССР очень боялось того, что кто-нибудь займётся кустарным изготовлением чёрного пороха. Получил я свои знания совершенно случайно. Порох я сделал бы и без них, но это заняло бы намного больше времени. А так я точно знал, что и как делать. Источником моих знаний был старшина Скворцов. Он заведовал в части вещевыми складами, которые мы называли каптёрками. Во время учебного года я не появлялся на территории части, вот летом, когда не было школы и разъезжались приятели, появлялось много свободного времени, которое нужно было как-то убить. Мы тоже уезжали, но не каждый год и только на один месяц. Намучившись от безделья, я частенько заходил к связистам. Меня хорошо знали и даже не задавали вопросов, когда я в поисках отца появлялся в штабе или ходил по другим объектам. Даже кормили в солдатской столовой, когда я в неё забредал. Вот в одно из таких «путешествий» по части я всё и узнал. Скворцов находился в одной из каптёрок в компании двух солдат. Что-то они перетаскивали и пересматривали, а к тому времени, когда меня туда принесло, решили сделать перекур, во время которого старшина и завёл заинтересовавший меня разговор. На меня они не обратили внимания.
        – Это было в пятьдесят шестом году, – начал он. – Я тогда жил в родной деревне Зубки. Это в Гродненской области возле Беловежской пущи. Слышали про такую? Я был заядлым охотником. Помимо интереса, немалая прибавка к тем невеликим доходам, которые тогда были. Там не везде заповедник и часть леса открыта для посещения и охоты. Только у нас просто так не возьмёшь ружьё и не пойдёшь охотиться на того же лося – оторвут голову. Вот зайцев я бил и на кабанов тоже ходил. Это тоже не совсем законно, но на такое закрывали глаза. Зайцы объедали зимой кору на саженцах, а кабаны тоже гадили изрядно. Их даже время от времени частично отстреливали, но свиньи размножаются быстро. Так что никто из-за них не побежал бы закладывать меня нашему участковому. Всё бы хорошо, но вот с охотничьим припасом было хреново, особенно с порохом. Капсюли я ухитрялся покупать у знакомого егеря, а дробь и картечь сам рубил из плавленого свинца, но с порохом была просто беда. Вот мой дед и научил, как его самому сделать.
        – Это, наверное, опасно? – спросил один из солдат.
        – Если делать, как при Петре, тогда опасно, а моим способом никакой опасности нет, канительно, правда. Прежде всего, нужны сера и селитра. Серу я достал у нашего ветеринара, а селитру дал агроном за пару заячьих шкурок. Только предупредил, что селитра кальциевая, и порох из неё будет хреновый. Заодно рассказал, как можно превратить её в калиевую. Повозиться пришлось...
        Я сразу навострил уши, когда услышал, что порох можно сделать самому. Он тогда всё подробно объяснил, но я понял, что сам не сделаю, и потерял интерес к их разговору. И вот сейчас это сильно пригодилось.
        – Основное в составе – это соль, которую мы вывезли из пещер, – продолжал объяснять я, попутно измельчая кусочки селитры пестиком. – Вообще-то, её можно соскребать с досок в хлеву или готовить самому из навоза или другой дряни, но это долго и муторно, а в пещерах можно взять готовой или в большом количестве получать, настаивая остатки мышиного дерьма и выпаривая потом жидкий остаток. Для хорошего пороха эта соль малопригодна, но я пока попробую с ней. Потом усадим братьев делать соль получше. Вот я измельчил соль. Для сухого способа изготовления пороха её надо измельчать в порошок, но нам достаточно и так. Высыпаем в жаровню и туда же добавляем серу, которая у нас и так уже достаточно измельчена. Пропорции я беру пока на глаз, потом можно будет делать точнее. Теперь уголь. Этот не пойдёт: он очень мягкий, и много золы. Возьмём тот, который потвёрже. Потом мы проверим с разным углём, от его состава и качества тоже сильно зависит скорость горения.
        Я измельчил уголь, всыпал его на жаровню, долил немного воды и тщательно всё размешал до состояния жидкой кашицы. Потом поставил жаровню на край плиты и стал перемешивать смесь деревянной ложкой. Вскоре она закипела и постепенно начала густеть. Когда перемешиваемое начало постреливать капельками, снял с плиты жаровню.
        – Когда всё остынет, останется растереть в крупный порошок то, что получилось, – сказал я Маркусу, – Только это нельзя делать с применением железа, так как может воспламениться. Если у нас сейчас получится хоть плохой порох, на этом и остановимся. Для того чтобы сделать хороший, нам нужен поташ. Это тоже соль, но получают из золы. Я расскажу братьям, как его добывать, пусть пока этим занимаются.
        Когда всё остыло, я перевернул жаровню, выбил на стол небольшой пороховой кругляш и разломал его на несколько частей. Одну такую часть растёр в порошок и ссыпал горкой в жаровню.
        – А теперь проверим, – я взял лучину, запалил от плиты и поднёс к пороху.
        Даже догадываясь, что за этим последует, всё равно отшатнулся от яркой вспышки.
        – А ничего, – пробормотал я, провожая взглядом поднимающийся к потолку клуб чёрного дыма. – Не такой и плохой порох получился. Теперь приготовим остальное, и я вам ещё кое-что покажу.
        Пришлось повозиться, но, когда закончил, получилось около литра пороха. Я распорядился принести не очень большой сундучок из тех, в которых повара хранили перец и душистые специи, и небольшую свечу. Ссыпанный в сундучок порох занял его на две трети. Сверху поставил свечу и обложил её бумагой. Испытание проводили во дворе. Я осторожно поджёг свечу и закрыл крышку. Повесить на петли замок было делом нескольких секунд, после чего я припустил прочь к стоявшему в отдалении Маркусу и другим братьям. Можно было не рисковать и попробовать сделать фитиль, но я не захотел возиться. К тому же бумага предохраняла порох от случайной искры, а с моей селитрой было трудно получить качественный фитиль. Я не боялся, что свеча погаснет от недостатка кислорода, так как заранее сунул под крышку небольшую щепку.
        – И чего мы здесь ждём? – спросил Маркус.
        Я не успел ответить, за меня это сделал сундучок, со страшным грохотом разлетевшийся в щепки. Единственная уцелевшая часть – крышка – отлетела от места взрыва на полсотни шагов.
        – Этого! – сказал я. – Я взял немного пороха и положил его в не слишком пригодную для этого оболочку. А если сделать всё, как надо, то при взрыве обрезки железа будут со страшной силой разлетаться, убивая и калеча всех вокруг. Это называется бомбой. И если таких бомб наделать много, да ещё из хорошего пороха, а потом метать из катапульт в боевые порядки противника...
        – Я понял, – сказал Маркус. – Это действительно страшно.


                Глава 36


        Зима подходила к концу. Работа по перегонке кальциевой селитры в калиевую шла в замке полным ходом. В больших котлах варили золу, а потом процеживали остывший отвар и выпаривали поташ. Отдельная «бригада» смешивала его в нужных пропорциях с привезённой нами селитрой и после кратковременной варки выпаривала. В замок привезли бочонки, в которые ссыпали готовую к употреблению селитру. Начала поступать и сера. Её проверяли и, при наличии комков, перетирали в мелкий порошок. Сразу завезли весь нужный мне древесный уголь и поместили его в одном из подвальных помещений, где был очень сухой воздух. Кроме того, орден начал закупать большие партии железа. Всё это тоже свозилось в замок. Я старался по максимуму использовать оставшееся до дождей время. Окончательно определилась конструкция снаряда. От металлического корпуса пришлось отказаться. Подарок супостатам «от принца Гена» имел вид обыкновенного деревянного ящика с ручками для удобства переноса, сколоченный из очень крепкого дерева. В него вставлялся другой ящик, а промежуток между ними заполнялся обрезками железа и камнями небольшого размера. Бомба была во внутреннем ящике. В него закладывались тридцать килограммов пороха и взрыватели. Я решил отказаться от гремучей ртути, потому что не знал подробностей изготовления и помнил, что это очень опасный процесс. После недолгих раздумий остановился на инерционном искровом взрывателе на основе обыкновенного огнива. Представьте себе стальной стержень, по которому свободно перемещается стальная пластинка. Форма сечения стержня и отверстие в пластинке были не круглые, а квадратные, чтобы пластинка не вращалась, а двигалась строго определенным образом. На её пути с двух сторон закрепляют пластинки кремния, чтобы при движении кресало ударило в кремень и высекло сноп искр. Три таких устройства располагаются в ящике взаимно ортогонально, и всё это хозяйство не очень плотно засыпается порохом. Ускорение при выстреле из катапульты будет недостаточным, чтобы кресало продавило пороховую массу и нанесло удар о кремень. Это гарантировало, что снаряд не взорвётся при выстреле. А вот при ударе о землю ускорение будет гораздо больше, и один из взрывателей обязательно сработает. После снаряжения внутреннего ящика он закрывался крышкой и обматывался не очень толстой железной цепью. Ах да, совсем забыл! После того как гвоздями забьют крышку, наружный ящик покрывался воском. Теперь бомбу можно хранить годами в не очень сыром месте. В теории всё должно было прекрасно работать, на практике перед массовым производством моих бомб следовало испытать хотя бы одну. Не дожидаясь этих испытаний, чтобы не терять время, мы загрузили кузнецов производством взрывателей и цепей и заказали ящики. Надо было заниматься метательными орудиями, а с ними дела были плохи. Небольшое количество баллист и требюше остались лишь в городах, находившихся поблизости от границ. Это были тяжёлые и непригодные к перевозке машины. Некоторые из них могли метать мои гостинцы метров на сто пятьдесят – двести. Дистанция стрельбы устраивала, но таскать такие махины по местным дорогам было нереально. Маркус нашёл несколько специалистов, которые занимались ремонтом метателей и при необходимости могли их изготовить. Они ознакомились со снарядами и единогласно заявили, что больше чем на сотню шагов их не метнёшь, а машина получится такой, что перевозить можно только по частям. Да и обслуживать должны человек сто. Количество людей было не критично, но вот вес... Скрепя сердце, пришлось в два раза уменьшить снаряд. Посовещавшись, мастера решили, что для такого они сделают требюше. Его нельзя будет перевозить в собранном виде, но в разобранном это будет нетрудно, а сборка займёт полдня. Груз обещали забросить не меньше чем на двести шагов.
        – Такого давно никто не строил, ваше высочество, – говорил мне один из них. – С уменьшением веса снаряда уменьшается нагрузка на всю конструкцию и масса противовеса. Я думаю, что мы зашвырнём ваш груз и на триста шагов, но не берусь утверждать.
        Договорились, что они берут с собой плотников и едут в мой замок, где и соорудят требюше. Если работа устроит, я пообещал сделать заказ на десять машин. Пришлось поговорить с Игнаром и убедить его оплатить хотя бы половину расходов на метатели. Срочно уточнили заказ по ящикам в сторону уменьшения их размеров. Число поражающих элементов между ящиками тоже уменьшили, как и размеры звеньев цепи.
        – Там от одной цепи будет столько осколков, – говорил Маркус, – что больше ничего и не нужно.
        Для увеличения поражающей способности решили поместить между ящиками с сотню небольших обрезков железа. Штыри для взрывателей тоже нужно было укорачивать. Всем пришлось поработать, зато сейчас основные вопросы были решены и до лета мы должны были успеть подготовиться.
        –  Надо сделать несколько десятков мин, – сказал я Лонару. – Это те же снаряды, только побольше и без внешнего ящика. В них не надо ставить взрывателей, сработают от фитиля. Теперь у нас качественная селитра, и такой фитиль сделать несложно. Мину не кидают, а закапывают в месте, где потом должен пройти неприятель, или под крепостной стеной. Лишь бы хватило пороха.
        – Если не хватит, пошлём людей за селитрой ещё раз, – ответил Лонар. – Много её осталось?
        – В чистом виде не больше половины того, что мы уже привезли, а если заниматься выпариванием, то очень много. Но сейчас посылать нет смысла: до дождей не успеем. Может, пошлём летом, если позволит обстановка.
        Отсутствие угрозы со стороны чёрных и солнечная погода позволили моим жёнам прервать затворничество и посещать званые вечера и просто ездить в гости к знакомым. Часто вместе с ними ездил и я, особенно к графу Рудеку, с которым по-настоящему сдружился. По гостям ездили в карете, в которой мастера по моим рисункам поставили листовые рессоры. Полностью тряска не исчезла, но стала заметно меньше и не доставляла больших неудобств на мягких сидениях.
        Дома девушки по-прежнему донимали меня просьбами о песнях и стихах. Всё, что было понятно без длительных объяснений, из меня уже вытянули, поэтому пришлось читать и петь уже то, что нужно потом объяснять. К моему удивлению, это не охладило их пыл, наоборот, с видимым удовольствием слушали мои объяснения новых слов, открывавшие им кусочек чужой, таинственной и непонятной жизни. Особенно жён поразило то, что люди в моём мире могли летать. Они дружно потребовали от меня объяснений, как такое возможно. Вы никогда не пытались объяснить, почему летает самолёт, принцессе с герцогиней, у которых нет даже начального образования? С гордостью могу сказать, что мне это в конце концов удалось.
        – Ты столько всего знаешь, – сказала Алина. – Не хочешь поделиться своими знаниями с другими?
        – Знания не всегда благо, – ответил я. – Большинство моих здесь бесполезны, а некоторые опасны. Мало смысла в том, чтобы поделиться знаниями с немногими, а давать их всем, кто может и хочет учиться... Может быть, когда-нибудь я так и сделаю. Рано или поздно вы до всего додумаетесь сами, я лишь это ускорю. Люди всегда использовали знания для своих войн, и здесь будет то же самое. Я это не изменю, но попробую сделать Орсел таким сильным, чтобы отбить у соседей желание на нас напасть. Игнар не вечен, и когда-нибудь тебе, Лана, придётся занять его место. Так что возможность добиться того, о чём я говорил, у нас будет.
        – А поучить нас? – спросила Алина. –  Пусть не всему, а хотя бы тому, что может пригодиться.
        – Можно попробовать, – согласился я. – Вот начнётся сезон дождей, тогда у нас появится время для учёбы.
        В конце зимы в королевском дворце традиционно проводились балы, на которые съезжалась знать со всего королевства. На время забывались обиды и старая вражда, и непримиримые враги могли встречаться и нормально общаться. Конечно, такое общение могло быть только в том случае, когда вражда носила политический характер, если же людей разделяла кровь близких, никакие традиции не могли погасить ненависти. Но и в этом случае они не занимались сведением счётов. Когда назначили первый такой бал, мои жёны узнали, что я не умею танцевать ни одного танца.
        – У меня и дома были с ними проблемы. Сестра пыталась научить танцевать вальс – и ничего не вышло. С новой памятью можно научиться, но у нас мало времени, поэтому используем магию. Маркус за свою двухсотлетнюю жизнь перетанцевал все ваши танцы, вот я и попрошу его заложить мне в голову эту премудрость.
        – А что это за танец – вальс? – сразу же заинтересовалась младшая.
        – Давай научу, – предложил я.
        – Ты же сам сказал, что не умеешь.
        – Зато я запомнил объяснения сестры. Наверное, у неё ничего не получилось из-за моей робости и плохой координации движений, потому что в этом танце нет ничего сложного.
        Я быстро объяснил сущность движений в вальсе.
        – Теперь давай с тобой станцуем, – предложил я Лане.
        Я начал напевать музыку одного из известных мне вальсов, и под этот «аккомпанемент» мы закружились по комнате в вальсе. Когда я отпустил раскрасневшуюся Лану, попробовать новый танец захотелось и Алине.
        – Тебе сейчас только танцевать, – попытался я отговорить. – Тяжело же с животом.
        Она понимала, что мои слова были продиктованы любовью и заботой, но всё равно обиделась чуть ли не до слёз. До беременности жена не была такой обидчивой. Я поцеловал повлажневшие глаза, вывел её на середину комнаты и, бережно обняв, закружил в танце.
        – Жаль, что на балу такое не станцуешь, – сказала Алина, когда я, не закончив танца, усадил её в кресло. – Наши музыканты не сыграют вальс, а ты не будешь петь для всего зала.
        – Конечно, не буду, – согласился я. – Это же, как говорит папочка младшей, урон чести. Принц я или не принц? А вашими инструментами мы обязательно когда-нибудь займёмся. Мне самому не хватает хорошей музыки.
        – Если послушать то, что ты рассказываешь о своём мире, – сказала Алина, – то тебе многого должно не хватать. Самолётов у нас нет...
        – Если ты начнёшь перечислять всё, чего у вас нет, не хватит времени до вечера, – засмеялся я. – А на самолётах я ещё не летал. Когда сюда попал, действительно было очень тяжело, а потом привык. А когда появилась ты, я понял, что главное в жизни мужчины – это любимая женщина, для которой не жалко отдать всё, включая жизнь. Без вас мне вообще ничего не нужно, именно вы придаёте мне силы жить и бороться. У меня на родине есть такие птицы – лебеди. Когда они образуют пару, то живут вместе всю жизнь, а если кто-то из них погибает, то другой поднимается высоко в небо, складывает крылья и камнем падает на землю. Вот и вы для меня одни-единственные и на всю жизнь. Постарайтесь себя сберечь, если не хотите, чтобы я уподобился тому лебедю.
        Как вы думаете, они отреагировали на мои слова? Обе разревелись, а потом потащили меня в кровать лечить нервы, которые я расстроил.
        К началу балов я научился танцевать все здешние танцы. Маркус их знал и без возражений запихнул в мою голову, но потом долго пришлось тренироваться с младшей, уж очень всё у них было сложно. Множество фигур, построений и переходов с подскоками и приседаниями. Некоторые танцы показались смешными, другие были безусловно красивы. Праздновали шесть дней в самом большом зале восточного дворца, где в своё время жил наследник. Число гостей нередко было так велико, что приходилось задействовать ещё один зал поменьше и дополнительно приглашать музыкантов. Так было и на этот раз. По просьбе Игнара я ходил в оба зала и перезнакомился почти со всеми высшими дворянами королевства. В залах только танцевали и вели разговоры, а ели в расположенных рядом комнатах. Первый бал открыл сам Игнар под руку с Карой, которая уже имела титул графини, а отдуваться дальше он предоставил мне.
        – Ты принц, – сказал он, – и правая рука короля, так что бери жён и будьте здесь хозяевами, а я хоть раз от всего этого отдохну.
        Игнар и отдыхал, не выпуская руки Кары, чтобы не давать повода другим дамам претендовать на его внимание. По-моему, они не пропускали ни одного танца.
        На второй день прибыл со своей женой и свитой герцог Кнор Ланиш. Мы с ним познакомились и представили друг другу своих женщин, после чего он попросил меня о разговоре. Мы отошли в сторону.
        – Давно хотел с вами познакомиться, ваше высочество, – сказал Кнор.
        – Вы большой сторонник этикета, герцог? Может, наедине будем обращаться друг к другу по имени?
        – Если вас это не оскорбит, то почему бы и нет? Этикет важен, но не в приватном общении. Я хочу откровенно поговорить о недавних событиях в Гортане. Я знаю, что уничтожение чёрных – дело рук вашего ордена, хоть и не имею никаких доказательств. Догадываюсь также, почему вы не раструбили об этой очередной победе над чёрными по всему королевству. При этом вы меня обидели, но я смолчал. Знаете почему?
        – Откуда мне знать? – ответил я. – Могу только догадываться.
        – Можете не верить, но я ничего не знал о гнезде братьев Кашны в моём городе. После того шума, который устроили ваши люди, я начал разбираться и выяснил, что графу и его подопечным оказывал негласную поддержку мой младший брат. В наказание он следующие два года проведёт на границе. Пусть помашет мечом и немного подумает, кого стоит использовать в своих играх, а кого нет. Я не мерило добродетели, но не стал бы связываться с этой силой. И у меня не было бы к вам претензий, хоть вы и вторглись на мою территорию, если бы ваши люди не применили яд при встрече со стражей. Я понимаю их резоны, но это непростительно. Я промолчал тогда, не желая раздувать скандал из-за брата, но это не единственная причина. Я с интересом и сочувствием наблюдаю за становлением вашего ордена, и мне не хотелось подписывать ему смертный приговор. У нас давно не было ни одного ордена, а ваш преследует благородные цели. Вы меня сильно заинтересовали, Ген. Я не последний человек в этом королевстве, и у меня повсюду есть свои люди. Мне постоянно доносят обо всём важном, что происходит, в том числе и о вашей деятельности. Она во многом для меня непонятна. Такое впечатление, что вы куда-то торопитесь и страшно боитесь опоздать. Мы с вами относимся к разным лагерям, но вы ведь не можете отрицать того, что своим молчанием я оказал вам услугу? Может, поделитесь тем, чего вы опасаетесь? Это явно не чёрные, и не преступники, с которыми вы боретесь.
        – Мне трудно разговаривать с вами на эту тему, Кнор, – подбирая слова, сказал я. – Да, ваше молчание избавило нас от необходимости врать, и я вам за него благодарен. Но вы просите об откровенности в вопросе, где я не могу быть полностью откровенным даже со своими друзьями. А ведь вы к ним не относитесь. Давайте я для начала задам вам один вопрос. Как вы относитесь к Гардии?
        – Теперь мне трудно быть с вами полностью откровенным, – усмехнулся герцог. – Отвечу общими словами. У меня хорошие отношения с королевским двором Гардии. И для западных провинций Орсела нет никаких ограничений в торговле.
        – А как изменится ваше отношение к Гардии в случае её нападения на Орсел? Если это будет не один из множества пограничных конфликтов, а полноценная война?
        – Естественно, я попытаюсь отразить нападение. Я не идиот, чтобы рассчитывать на то, что его величество Галид позволит мне и дальше управлять провинцией, желающие занять моё место выстроятся у него в очередь. Но я не верю в возможность такой войны.
        – Я не могу привести вам доказательств своих слов, но уверен в том, что этим летом Гардия совершит нападение на Орсел, и на этот раз они не будут довольствоваться малым, а попытаются захватить и присоединить к себе всё королевство. При этом будет использовано оружие, которое ещё ни разу не применяли в войнах.
        – И вы хотите этому помешать? – спросил Кнор. – И орден создан не только для борьбы с чёрными?
        – Присмотритесь к окружению Галида, – посоветовал я. – Появились ли в нём новые люди, которые занимаются странными и непонятными делами? Если посчитаете нужным, потом поделитесь тем, что узнали. Хоть мы и в разных лагерях, есть вопросы, которые нужно решать сообща. Даже волки и олени спасаются вместе от лесного пожара.
        – Я присмотрюсь. Спасибо за разговор, принц, с вами было приятно познакомиться.
        – Взаимно, герцог, – ответил я. – Рассчитываю на ваше благоразумие.
        Мы забрали жён и разошлись веселиться.
        – Что ему было нужно? – спросила Алина.
        В отличие от Ланы, она не танцевала и почти не имела знакомых среди гостей. Я старался уделять внимание обеим и не раз ловил на себе завистливые взгляды, бросаемые мужчинами. Девушки в своих праздничных туалетах были ослепительно красивы, и даже заметно увеличившийся живот Алины её не портил. Жёны неизменно сопровождали меня повсюду, вежливо отшивая приезжих красоток, желающих со мной пофлиртовать.
        – Какой цветник! – притворно огорчался я, показывая им рукой на множество действительно красивых девушек и зарабатывая при этом два тычка локтями под рёбра. – А у меня нет никакой возможности развлечься!
        – Я тебя сегодня ночью так развлеку, что ты и не взглянешь на этих шлюх, – многообещающе сказала младшая. – А если и взглянешь, всё равно уже ни на что не будешь способен!
        – Так его, сестра! – поддержали её с другого бока. – Имеет жёнами таких красавиц, как мы, а при виде юбок не может свести глаза!
        – Уже и пошутить нельзя! Вы полегче бейте по рёбрам, больно же! У вас острые локти.
        – Ах, у нас уже и локти острые! – возмутилась Лана. – Ты ещё скажи, что у меня острые коленки, я тогда сама не знаю, что с тобой сделаю!
        – Коленки у тебя хорошие, гладкие, – начал подлизываться я, видя, что она уже не шутит. – И вообще, кроме вас, здесь и посмотреть не на кого.
        – Зато какие здесь мужчины! – притворно закатила глаза Алина. – Посмотри, как одет вон тот. А какие плечи!  И ноги почти ровные – мечта женщины!
        – Может, хватит веселиться? – сказал я, – Посмотрели на других и показали себя, пора домой. А Алине вредно столько ходить. Говорил же Игнару, что нужно поставить стулья вдоль стен.
        Так же мы развлекались оставшиеся четыре дня, после чего гости начали торопливо разъезжаться. На календаре осталось только четыре зимних диска, а многим предстоял неблизкий путь, и никому не хотелось ехать под дождём.
        Второй сезон дождей был намного короче первого, к тому же часто появлялось солнце, которое я не видел в первый сезон дождей. И дороги сохли быстрее, так как вместо зимних холодов на смену дождям приходила тёплая и ветреная погода.
        В этом году небо прорвало строго по календарю. Проснувшись утром от шума ливня за окнами, я встал и первым делом переложил в календаре последний зимний диск.
        – Дождь! – высунула голову из-под одеяла Лана. – Теперь надолго зарядят, опять ездить только в карете.
        – Во всём плохом можно найти что-то хорошее! – нравоучительно заметил я.
        – И что хорошего ты нашёл в дожде? – спросила она.
        – Во-первых, дожди промоют канализацию, и будет легче дышать.
        – Это да! – согласилась принцесса.
        За зиму не было ни одного сильного дождя, и вонь уже всех достала.
        – Во-вторых, во время дождей я меньше занимаюсь делами и больше времени уделяю вам.
        – Пусть всё время идут дожди! – закричала младшая, приспуская одеяло. – Начинай уделять мне внимание!
        – Ну что ты орёшь? – недовольно сказала разбуженная Алина. – С вечера не науделялась? Вставай лучше. Тебе нужно привести себя в порядок к завтраку, а то растрёпанная как лахудра!
        Подшучивая друг над другом, мы оделись, вымыли лица, расчесали волосы и вместе с ларшей пошли на завтрак. А после завтрака ко мне приехал Лонар. Ехал он в одной из карет ордена, и поэтому почти не промок.
        – Плохие новости из Гардии, Ген, – сказал он. – Один из агентов сообщил, что там срочно строятся несколько мощных баллист, и идёт дополнительный набор в армию, а второй выпустил птицу без текста на записке. Это знак провала. Третий наш человек пока молчит. Нужно, не дожидаясь лета, начинать мобилизацию армии. Тебе надо сходить с этим к королю.
        – Как дела в замке?
        – Предварительные работы закончены, братья варят порох и перетирают полученные пороховые диски в порошок. Скоро начнут собирать первые снаряды. До лета должны со всем этим управиться. Требюше почти готов, осталось немного работы. Доспехами обеспечены все братья, сейчас готовим их для армии. Тебе надо будет через декаду туда съездить, чтобы испытать метатель и снаряд, а потом сразу же начнём постройку других требюше.
        – К королю схожу сегодня же. Заодно закину удочку о том, чтобы мне подчинили хотя бы часть сил, потому что будет тяжело действовать с одними братьями. На каждый требюше нужно больше полусотни мужчин, а мы их планируем десяток. Лонар, скольким мы отказали в приёме в орден?
        – Таких человек сто пятьдесят.
        – Принимайте всех, только предупредите, что впереди большая война, и может так случиться, что братьям придётся встретить её первыми. И надо срочно приготовить для них доспехи.
        – Где будем размещать?
        – Сотню переправляйте в замок, а остальные пусть поживут в особняке.
        Когда Лонар уехал, ко мне подошли жёны.
        – Мне страшно, Ген! – сказала Алина. – Страшно за тебя. Боюсь, что ты уедешь и больше не вернёшься. И жизнь закончится!
        – Не говори глупости! Я не собираюсь умирать, а у тебя будет ребёнок.
        – А у меня и ребёнка не будет! – всхлипнула Лана. – Хотя вчера меня почему-то всю затрясло.
        – Это у тебя в первый раз? – спросила Алина. – Сильное было ощущение?
        – В первый, – покивала Лана. – Я даже сначала думала не спать с мужем, а потом он меня поцеловал...
        – И что дальше?
        – А дальше я уже не могла думать! Как будто ты не знаешь!
        – Поздравляю! – улыбнулась старшая. – Ты начала чувствовать время зачатия, но вчера не побереглась. Так что, может быть, в тебе уже зреет его семя.
        – И сегодня не буду беречься! Хочу ребёнка – и всё! Чем я хуже тебя? А если случится плохое, будем вместе растить его детей!

     Главы 37-38   http://www.proza.ru/2017/06/24/499