Баня-Лука 2017

Борис Родоман

БАНЯ-ЛУКА  2017

Отчёт в виде дневника о поездке на международную научную конференцию «Геополитические процессы в современном евразийском пространстве», Баня-Лука, 31 мая – 4 июня 2017 г., с докладом: Герасименко Т.И., Родоман Б.Б. Территориальная идентичность как фактор и результат геополитических предпочтений России. – Текст этого доклада, как и все другие доклады данной конференции, опубликован в напечатанном в Баня-Луке сборнике, одноимённом с названием конференции, тиражом 150 экз. Кроме того, наш доклад публикуется на порталах «Academia.edu» и «Проза.ру». В подготовке этого доклада и написании статьи моя доля усилий и затраченного времени должна оцениваться не более чем на одну четверть, а по идеям и ключевым словам – на треть. Для меня и Тани совместные поездки на такие конференции – способ встречаться и приятно проводить время среди людей, которые нас любят и уважают. Конференцию проводили: Географическое общество Республики Сербской, Университет в Баня-Луке, Ассоциация российских географов-обществоведов (АРГО).
        Баня-Лука – столица Республики Сербской (РС), полунезависимого государственного образования в составе Боснии и Герцеговины (БиГ). Топоним «Баня-Лука» не имеет никакого отношения к баням, термальным источникам и СПА и не является аналогом многочисленных «Бад» и «Баден» на немецкоязычных землях; название города значит «Банская пристань», а бан – это правитель, или король. Слово «лука» того же корня, что и в русских словах: улучить, разлука, случка.
        Из 46 заявленных докладов 21 был из России (в том числе четыре из Крыма), восемь  из РС, семь из Сербии, два из Черногории, по одному из Федерации БиГ, Словении, Македонии, Украины, Польши, Приднестровья, Узбекистана, Турции.  Турок был не настоящий – азербайджанец, питомец московской аспирантуры.

Дневник

31 мая 2017 г.,  среда

Встал в 4:30, вышел из дому в 6, на трамвае до м. «Войковская», от Белорусского вокзала в 7:00 на электричке «Аэроэкспресс» за 500 р. до аэропорта Шереметьево, терминал F; с Таней, прилетевшей  рано утром из Оренбурга, встретился у обозначенного в билете выхода, который потом заменили. Вылетели вовремя, в 10:25, летели три часа.
        Таня, как обычно, зарегистрировала мне место у окна, а себе через одно у прохода, в надежде, что промежуточное место останется свободным, если самолёт загрузится не полностью. Но он заполнился, и нашим соседом оказался некий Алексей из «Шнайдер Электрик», российским отделением которой командует Танина дочь Катя. Я удивился, что он летит не в VIP-отсеке. Сказал, что там не хватило мест. Любезно поменялся креслами с матерью своей начальницы и дал свою визитную карточку.
         Итак, я сидел справа у окна, Таня рядом. На завтрак выдали сэндвичи, я пил чай с лимоном и какой-то сок. Землю было хорошо видно только при подлёте к Белграду. Поразили очень  узкие полоски сельскохозяйственных полей, без всяких построек на них, как будто рисунок дешёвого паркета из фанеры. Прилетели в 12:25 в аэропорт Никола Тесла, расположенный далеко к СЗ от столицы Сербии. Не только Белграда, но и вообще какого бы то ни было поселения мы ни с самолёта, ни на земле около аэропорта не видели. Багажа не везли, в ручной клади у меня рюкзак 30 – 35 л, у Тани чемодан на четырёх колёсах стандартный и маленький рюкзак, с которым она никогда не расстаётся, он заменяет ей кошелёк и дамскую сумочку. 
        Нас сразу встретили сербские коллеги и вместе с другими географами, прилетевшими из Москвы, повезли на большом, стандартном туристском автобусе. Мои и Тани места во втором ряду слева, на солнечной стороне, так как ехали на запад.  Я оделся тепло, потому что в Москве было холодно и выезжал я из дому рано, а здесь я боялся кондиционеров. Из-за них я очень мёрзну летом, особенно в тропических и экваториальных странах. На  голову и плечи надеть-снять нетрудно, но проблемы с нижней половиной тела. Снаружи погода была солнечная, умеренно жаркая.
        Не только Белграда, но, в сущности, и Сербии, мы не видели вовсе. Из аэропорта быстро выехали на хайвей. Пейзаж на редкость однообразный, рельефа местности нет, одни поля, деревьев никаких, даже кустарников мало, и никаких построек. Так ехали около 50 км. Лишь перед границей с БиГ съехали с хайвея влево, и местность резко изменилась, появились рощи и дома. Между погранпунктами Сербии и БиГ расстояние около километра, границей служит река Сава, рядом с автодорогой идёт железнодорожный мост, полотно заброшено, заросло травой. Железные дороги в БиГ большей частью ликвидированы, остались кое-где грузовые перевозки, а пассажирских и того меньше. На обоих пунктах контроля у нас собирали паспорта и носили их в будки, где ставили штампы всем заочно. То есть никого персонально и ничего не проверяли. Нас встретила арка с надписью «Република Српска» и множество флагов – триколоров, на первый взгляд не отличающихся от российских. Сказали, что порядок полос у них обратный, но флаги всегда висят вертикально, поэтому отличие незаметно. А флагов БиГ, жёлто-синих, с белыми пятиконечными звёздами на синем фоне,  нигде в РС мы не видели. Присутствие БиГ обозначено только буквами BIH (Bosna i Herсegovina) на автомобилях.
        В РС 83% жителей сербы (православные), 13% босняки (мусульмане), 3% хорваты (католики). Сербы считают свою республику самостоятельным государством и готовятся к референдуму для выхода из БиГ. После чего они охотно объединились бы с Сербией и, более того, вместе с Сербией вошли бы и в Российскую Федерацию! Фантастика? Но мечтать никому не запретишь. Тем более, что механизм такого рода сецессий запустила Россия (Приднестровье, Новороссия, Крым, Абхазия, Южная Осетия),  да и Косово, с другой стороны.
        Таня сказала, что Сербия [РС + СР], вероятно, последняя страна, где так горячо любят Россию, но как бы и они не разочаровались, подобно кубинцам, лишившимся помощи после краха СССР.  (Таня на Кубе была в постсоветское время).  У меня сложилось впечатление, что РС – страна более сербская,  чем сама Сербия, а сербы в Сербии любят Россию сильнее, чем сами русские любят свою страну в России; что сербская земля – это какой-то заповедник Русского мира. Недаром в Баня-Луке недавно поставили памятник Николаю Второму, который по наущению черногорских "своячениц" вступился в 1914 г. за Сербию и потерял в итоге  свою страну Россию и свою жизнь – настоящий герой и святой великомученик. Сербы одобряют присоединение Крыма к России; некоторые из них сражаются на стороне России в Донбассе.
        Одна из сербских участниц нашей конференции посетовала,  что у россиян был опрос: «Какую страну вы считаете самой дружественной России?». Упоминали Китай и Вьетнам, но никто не  назвал Сербию. Обидно, конечно, и мы сочувствуем сербам, но пеняйте на российское телевидение!  У обывателя не может быть своего мнения, кроме того, которое ему выдал зомбоящик.
        Ну, проголосуют почти все сербы за выход из БиГ, а что дальше? Опять война? По-видимому, во многих странах  мира будут годами и десятилетиями длиться локальные войны. Эпоха такая наступила. Так будет удовлетворяться неизлечимая потребность людей в убийствах себе подобных. Половина мужчин будет сражаться, а половина – сидеть в пивных и смотреть на бои по телевизору. Жить будут за счёт гуманитарной помощи. Постоянные малые  войны  становятся  такой же неотъемлемой частью жизни, как футбольные матчи, и всё меньше от них отличаются.
       Как раз в дни нашей конференции произошёл большой конфуз: Черногория показала фигу – вступила в НАТО и не захотела  выглядеть российским сателлитом; пророссийский путч провалился. Ещё один резкий шаг на пути сближения с Европой. Первый шаг был, когда Черногория окончательно отделилась от Сербии в 2006 г., прикончив остаточную Югославию; второй шаг, когда она признала Косово; и вот теперь вступила в НАТО. Она пользуется евро и практически отказалась от кириллицы. Да и как она могла поступить иначе! У неё Адриатика, сотня прекрасных пляжей, востребованных в Западной Европе, красивое, брендовое  название «Монтенегро», четверть территории и населения – албанские. У Косово главный выход к морю – черногорский город Улцинь, что позволяет  косовским албанцам не связываться  с Албанией. Пишу об этом неслучайно, потому что в Черногории был, многое видел своими глазами, страну эту очень люблю. У моей жены Тани Казаровой есть дружок серб, он останавливался ночевать в нашей квартире, так Таня мне приказала не упоминать при нём Черногорию, чтобы его не травмировать.
        Вскоре после въезда в РС мы остановились в этноселе Станишич около города Биелина: трёхэтажные коттеджи-гостиницы, избушки, бассейны, гуси-лебеди, бутафорская мельница. Всем выдали по чашке чая. Заплатили организаторы конференции (встречавшие нас парни). Один из них Марко – сын председателя Географического общества РС, профессора Райко Гнято. 
        Мы ехали долго, с многочисленными поворотами, по сети узких автодорог. Более прямая и быстрая дорога – хайвей – шла через Хорватию, но она платная,  скучная, да и потребовала бы от нас  визы (годятся и шенгенские), а Сербия и БиГ для россиян – безвизовые.
        Итак, мы едем по РС, пейзаж весёлый, вокруг много домов, коттеджи такие же, как в Подмосковье, но в среднем гораздо скромнее. Стоят более рассеянно, т.е. это не коттеджные посёлки, а скорее, сельская местность с частыми хуторами-фермами. Архитектура космополитичная, но дома иногда различаются по вероисповеданию жителей. У христиан крыши двускатные или, реже, полувальмовые, а у мусульман четырёхскатные (пирамидальные), как в Турции и в довоенном Крыму. Мы спросили, что это, дачи или места постоянного жительства. Нам ответили, что в этих домах живут два-три месяца в году, а в остальное время работают в Западной Европе, главным образом в Германии. Людей на улицах и дорогах было очень мало. Главное отличие от России – отсутствие заборов. Дорожные надписи везде на двух алфавитах – кириллице и латинице.
        Равномерно и пропорционально этноконфессиональному составу населения расположены новенькие храмы – православные церкви (их много), мечети (значительно меньше) и костёлы (совсем мало). Так же резко различаются и кладбища. В социалистической Югославии религия была в загоне, а нынче все распределились по этносам и конфессиям. Осталось несколько десятков чудаков, не признающих этого раскола и называющих себя югославами.
        Посередине нашего маршрута – округ Брчко, как замковый камень дугообразного свода – территории РС, её камень преткновения, разделяющий (раздирающий) эту страну пополам. Находится всецело под международным управлением, как и вся БиГ, впрочем, но она хоть имеет какое-то правительство. Мы проехали по улице: на одной стороне живут мусульмане, на другой сербы, и недавно (до 1995 г.) они здесь очень мило перестреливались.
        Перед самой Баня-Лукой мы выехали на местный платный хайвей, пока короткий,  ещё не продолженный куда-либо в даль, и так въехали в столицу РС. Баня-Лука (около 250 тыс. жителей) раскинулась по равнине в окаймлении невысоких гор, покрытых лесом; небольшая часть городской застройки заходит на склоны. Город малоэтажный, много деревьев, садов, озеленённых дворов.  Из достопримечательностей в Интернете неизменно показывают только две –  храм Христа Спасителя на главной площади и отходящую от неё старинную пешеходную улицу. Есть ещё крепость XVI в. на берегу реки Врбас  («р» в данном случае – гласный звук под ударением, как и в топонимах  «Српска» и «Брчко»). Об этих объектах я кое-что  напишу и дальше.
        Разместили нас в самой лучшей, четырёхзвёздной гостинице «Босна» (это название реки), здание – новое, современное. У меня и у Тани комнаты на пятом этаже рядом. (Интернет для россиян предлагает эти номера по цене 5,5 тыс. р. за ночь). У каждого в комнате широкая двуспальная кровать, много полотенец, халаты, тапочки, но лежачей ванны нет, а только душ. Сразу позвали ужинать в ресторан на веранду второго этажа. Она выходит на главную улицу, так что шум от автомашин ужасный. Уже стемнело, зажглось уличное освещение. Еда для нас все дни была бесплатной, а блюда такие, что мне одного хватило бы дня на три. Прекрасные и простые салаты из самого настоящего салата, капусты и помидор, не испачканные соусами (они и оливковое масло стоят на столах отдельно). Суп даже был какой-то. Главное блюдо – два больших круглых куска разного сочного мяса, диаметром около 12 см, а толщиной 1,5 см. Вина красного наливали, сколько хочешь. Я от такого обилия еды пришёл в ужас и решил больше не ходить на ужины, даже банкетные. Ну, нет у меня ни аппетита, ни сил, ни зубов, чтобы всё это съесть. Правда, десерт заключительный понравился: шар около 13 см в диаметре, трёхслойный: наружный слой – взбитые сливки, промежуточный слой – печёное яблоко, ядро – начинка из ореховой пасты. Вкусно!

1 июня 2017 г., четверг

Я встал утром до того, как Таня стала будить меня по телефону. На завтрак в том же гостиничном ресторане я взял около столовой ложки острой овощной смеси, похожей на баклажанную икру, помидор, кусок сыра вроде сербской брынзы, сливочное масло, джем, омлет, сок, белую булочку (чёрного хлеба не было); Таня принесла мне кофе (без молока; сама она пьёт капучино). Уселись опять на веранде, но меня раздражали автомобили и воробьи.
        Я с птицами в ресторане впервые столкнулся в Бангкоке в 2007 г. Я в группе туристов держусь особняком, сажусь за стол отдельно, да ещё имею обыкновение несколько раз ходить к буфету, а птицы тогда и налетают. В данном случае, в Баня-Луке, я поручил Тане отгонять воробьёв. Она закончила еду быстро и ушла, а я накрошил оставшийся хлеб для воробьёв в тарелке, но официант её унёс. Я решил больше не пользоваться верандой, а садиться в глубине ресторана, поближе к буфету.
        Меня одного отвёз на своей машине в университет  некий профессор, а остальные пошли пешком полтора километра напрямик по ул. Младена Стояновича. В университете шёл ремонт, во дворе-сквере суетились рабочие (местные, не гастарбайтеры). В зале заседаний было холодно. Я был в не тонкой, плотной  рубашке с длинными рукавами и в жилете с 14 карманами. Уселся  во втором  ряду среди незанятых мест в левой части аудитории, а Таня в гуще коллег во втором ряду правой части.
        При регистрации нам выдали объёмистые пакеты, в которых лежали: программа конференции, сборники наших опубликованных докладов (618 с., 150 экз.), блокнот, авторучка (это как всегда) и сине-чёрная футболка с эмблемами Географического общества РС и нашего АРГО (это необычный сюрприз).  Надписи на сумке, твёрдый переплёт книги, лицевая страница программы и обложка блокнота выглядели одинаково.
        Конференция, как водится, началась с приветственных выступлений. Нас, россиян, благодарили особенно горячо, как представителей великой страны – неизменной покровительницы сербов. Согласно программе, после всех коллег нас этим утром должен был приветствовать президент РС Милорад Додик, но он находился в России на Петербургском международном экономическом форуме и там пригласил Путина приехать в Баня-Луку на открытие церкви в Сербско-Русском Православном центре. С руководством БиГ у Додика отношения плохие.
        Первые три или четыре доклада были особенно фундаментальными, они очертили все проблемы конференции. Из них следовало, что Россия окончательно вышла из Европы и обречена дружить с Турцией, Ираном, Китаем и Северной Кореей.
        К Евразии и многополярному миру я отношусь крайне скептически, не вижу в этих идеях ничего, кроме самого примитивного имперского реваншизма. Россия хочет разделить сферы влияния с Китаем и США и требует, чтобы ей отдали её историческую долю от Адриатики до Тихого океана. Но такая великая евразийская держава со своими сателлитами уже существовала, это СССР; ничего новее и лучше не придумаешь.
        Затронутая в моём совместном с Таней докладе и очень  модная ныне «идентичность» меня тоже не колышет. Моё  понятие, которое я хочу застолбить –  «многоступенчатый патриотизм» (см. мою статью «Патриотизм без шовинизма» на «Проза.ру»). Я разрабатываю эту концепцию с 1990-х годов, но она не получила известности. За прошедшее с тех пор время до неё додумались и другие авторы, ничего о моих сочинениях не знающие.
        Когда профессор Вячеслав Шупер в своём докладе упомянул, что все три президента постсоветской России просили принять нашу страну в НАТО, то сербы в аудитории заволновались, но докладчик сослался на неоспоримые источники. «Мы никогда не вступим в НАТО!»  – восклицали сербы. А Черногория? Эх! «Jamais dit "jamais"!».
        Сам В.А. Шупер три или четыре раза был в Иране и, кажется, влюбился в эту страну. Он очень советует Тане её посетить. Да мы уже и собирались туда, но как-то нерешительно. А моя жена Таня Казарова по полгода торчит в Баку, на своей исторической родине, но так и не съездила ни в Туркмению, ни в Иран, хотя в Стамбул оттуда летала. Ну, что бы ей стоило переночевать на пароме!
        Доклад наш в первой половине первого дня – в его второй четверти, между кофе-брейком и обедом, излагала, как и было намечено, одна Таня, а я, ввиду моего косвенного отношения к теме и духу конференции, решил там вообще рта не раскрывать. И до, и после своего выступления Таня волновалась и спрашивала меня, не слабый ли у нас доклад, но я, как его соавтор, уклонился от оценки, пусть решают другие. В кулуарном общении с коллегами Таня пользовалась спросом и  блистала, а я радовался за неё издали.
        Нас повели обедать в ближайшую гостиницу, на противоположной стороне улицы. В ресторан на 14-й этаж поднялись на прозрачном лифте, открывшем нам панораму города, вероятно, ту же, которая выставлена в Википедии. Подали салат со вкусной мелко нарезанной свеже-квашеной капустой в собственном соку;  овощной суп. От основного блюда – всё тех же двух больших кусков мяса – я отказался. Почерпнул минимальную дозу калорий от белого хлеба, сначала с супом, а потом  смоченного в оливковом масле, и решил теперь так же питаться вечерами в Москве. Вино (красное) пил немного.  Я мог бы хоть ежедневно пить такое вино у себя дома по стопке, рюмке, столовой ложке в день, но жена Таня К. не допустит, отнимет и всё выпьет сразу, а я алкашом вслед за ней становиться не хочу.
        Заседание кончилось в 18 ч. Я и Таня Г. не спеша пошли по ул. Младена Стояновича в нашу гостиницу, прошли мимо табачной фабрики и зашли во двор нового железобетонного костёла с причудливой, почти без стен, винтовой лестницей в качестве колокольни. Тут к Тане прилипла какая-то тётка лет 50 – 60 и целый час что-то рассказывала ей по-английски. Во время этого разговора мы медленно, с перерывами, продвигались к гостинице, но свернули влево на параллельную, пешеходную улицу около театра. Там я присаживался на скамейку, проявляя некоторое нетерпение. На главной площади, где собор, нам показали великолепные административные здания, построенные в Золотой (или Серебряный) век владычества Австро-Венгрии (1878 – 1914), когда и железные дороги были проведены. Где теперь в Баня-Луке железнодорожная станция, я так и не понял, но прекрасное здание старого вокзала, ныне художественный музей, стоит рядом с нашей гостиницей «Босна», из чего следует, что железная дорога когда-то проходила на месте нынешней  автомагистрали под ресторанной верандой нашего отеля.
        Начинался дождь, я раскрыл зонтик, мы с большим трудом распрощались с говорливой дамой и поспешили в гостиницу. Там Таня переоделась, я дал ей свой зонтик, и она пошла ужинать в ту гостиницу, где нас кормили обедом, а я вместо ужина съел в номере булку, шоколад и выпил банку пепси-колы из припасов, оставшихся у Тани после полёта из Оренбурга в Москву вчера. Я решил воспользоваться свободным временем и удобством гостиницы и вымылся целиком, даже голову помыл, и залёг на двуспальную кровать кимарить.
        Тем временем коллеги за ужином заметили моё отсутствие и забеспокоились. В 22:30 явилась делегация меня проведать – Таня Герасименко и Володя Стрелецкий. Я перед ними предстал в гостиничном махровом халате и в подаренном мне Таней  красном колпаке Санта-Клауса, в котором всегда сплю, а дома хожу и днём при отсутствии гостей. Я редко останавливался в четырёх звездах, и здесь таким халатом воспользовался впервые в жизни (и в последний раз, вероятно).
        Таня положила раскрытый зонтик сушиться на мою мебель, и, довольные моим видом и тем, что я жив и здоров, коллеги удалились, пожелав мне спокойной ночи, но через пять минут Таня Герасименко пришла ко мне одна, но была недолго, потому что очень устала.

2 июня 2017 г., пятница

На завтрак я взял то же, что вчера, но вместо омлета – яичницу с луком. Сидели недалеко от буфета.  На заседание я пошёл пораньше и один, потому что теперь хожу медленно. Коллеги догнали меня перед университетом.
        За обедом в той же гостинице (на 14-м этаже) я немного поговорил с В.А. Шупером, впервые за последние 15 лет. Слава Шупер считался моим близким другом и чуть ли не учеником, вторым после Владимира Каганского. Мы были и соавторами, очень интенсивно общались, вплоть до прогулок и походов. Он часто бывал у меня дома, общался и с моими жёнами, невольно  познакомил меня с несколькими прекрасными девушками, на которых сам возлагал какие-то надежды, но достались они не ему. Он беспокоился и о моей безопасности, когда после смерти моей матери моя  холостяцкая квартирка превратилась в притон.  Наши отношения явно ухудшились в 2001 г. после конференции в Старой Руссе – на банкете в Новгороде, когда председательствовавший В.А. Шупер в присутствии солидных товарищей дал мне слово для тоста, а я его не расслышал, потому что я вообще глухой и не слышал из выступавших никого, сидел далеко и к тому же тщательно жевал отбивную котлету немногими зубами, которые тогда ещё у меня были. Возможно, что рядом сидевшие коллеги хотели мне помочь, но я от всех отмахнулся. С тех пор Слава не приглашал меня на свои сократические чтения.
        Окончательный разрыв наступил в 2002 г. после выхода моей книги «Поляризованная биосфера». Возможно, что Шупер был недоволен её предисловием, но главное – он приревновал меня к Владимиру Каганскому, которого считает «похитителем теоретической географии». Основоположник «эволюционной морфологии транспортных сетей» Сергей Тархов говорил, что Вячеслав Шупер меня ненавидит, но это оказалось неправдой. В.А. Шупер один написал прекрасную статью в Изв. РАН к моему 80-летию (остальные только подписали, но для некрологов и юбилеев это нормальный обычай). Таня Герасименко предлагала «помирить» меня (помочь выяснить отношения) с В.А. Шупером, но я отказался, чтобы не загружать свою психику. Я скоро умру и всё это исчезнет, забудется, никому не интересно. Когда Таня сказала Славе, что ей удалось меня несколько оторвать от Каганского, он её за это похвалил.
        Политические взгляды В.А. Шупера, какие-то тревожно-изменчивые, мне не понятны, они меня несколько пугают и я, в общем, не хочу в них вникать. Насколько мне кажется, он в молодости был очень прозападным, но когда побывал за бугром серьёзно, то страшно разочаровался, наверно, убедился, что «мы там никому не нужны», «нам надо свою Россию строить».
        В. Шупер почему-то решил, что я, отсталый,  черпаю информацию из телевидения. Но я вот уже более семи лет телевизор не смотрел, а новости и мнения выуживаю из Интернета. Когда мне звонят из телевидения с опросом, что вы смотрите в данный момент, я неизменно отвечаю: «Российское телевидение существует для дебилов. Я не пользуюсь этим средством массового оболваниваниваниванивани…» и вешаю трубку.
        Я осторожно спросил у Шупера, как он понимает события на Украине, и получил ответ, что там государственный переворот организовала Виктория Нуланд, раздававшая печеньки на Майдане, а в руководстве Лугандонией есть порядочные люди.
        Я отказался пойти на предстоящий сегодня вечером ужин-банкет, несмотря на уговоры Тани. Она говорила: «Не можешь есть, ну, посиди так», но дело не только в еде, а в том, что я стесняюсь. Я опасаюсь, что меня заметят и вынудят произносить тост, говорить что-то банальное или неуместное. Я как-никак старейший географ в этой компании и в русскоязычной науке более известен, чем любой из участников данной конференции. Но я не могу привести своё поведение в соответствие с ожиданиями публики. Да и конференция по теме не моя. И, наконец, я хотел, чтобы Таня немного отдохнула от меня. Она не обязана всё время со мной нянчиться. Она моложе меня на 25 лет. И пусть она непринуждённо общается с коллегами своего поколения и близкого социального статуса, без оглядки на меня, сидящего в углу, молчаливого и угрюмого, не умеющего веселиться по заданной программе.
        Конференция закончилась в 18:30, Таня осталась с коллегами в университете до конца вечера, а я не спеша пошёл всё по той же улице Младена Стояновича в сторону нашей гостиницы «Босна», радуясь тому, что на этой улице много скамеек, не только на автобусных остановках. Я тщательно обошёл главную площадь, зашел в храм Христа-Спасителя. Он розовый снаружи и кажется большим, а внутри выглядит маленьким, иконостас скромный. Храм новенький, построен в 1993 г. на месте старого, который немцы разбомбили в 1941 г.
        Рядом с храмом я увидел какие-то белые колонны и камни и решил, что это раскопанные античные руины, обычные во многих городах юго-западной Европы и афро-азиатского Средиземноморья. Но то были остатки  разбомблённого храма. Хорваты согнали убирать руины сербов, евреев и цыган, а потом их убили. Об этом сообщали надписи на сербском и английском языках.
        Я прошёлся по короткой пешеходной улице, заполненной модными магазинами, и вернулся в гостиницу по улице более магистральной. Залёг в кровать в ожидании Тани и ждал её до 12 ночи, а потом уснул, а она именно в этот момент мне стучала в дверь  и звонила по телефону, но я не услышал.
       
3 июня 2017 г., суббота

Мы встали в шесть утра, завтракали в семь. Таня продолжала сокрушаться, что я не был на банкете. Там были какие-то художественные выступления. Я взял  на завтрак такую же еду, как вчера, но вместо яичницы – омлет. В восемь утра в таком же большом автобусе, какой привёз нас из Белграда,  мы выехали на   экскурсию по кольцу длиной около 400 км к северу от Баня-Луки, вокруг горно-лесного массива Козара, который во время Второй мировой войны был гнездом антифашистских партизан, а ныне это национальный парк. Но не природный ландшафт нам показывали, а нечто совсем иное…
        По привычному уже «культурному ландшафту», не давшему нам новых впечатлений, мы приехали на какое-то обширное поле, вышли из автобуса и пошли по широким пешеходным дорожкам, вымощенным плиткой, а дальше – толчёным кирпичом. Вошли в красивую рощу из лиственных деревьев без подлеска. Там и сям лежали и стояли чёрные камни с надписями. Это был мемориальный комплекс на месте лагеря смерти Ясеновац, где хорваты-усташи из прогитлеровского монструозного Независимого государства Хорватия (1941 – 1945) уничтожили 700 – 800 тыс. человек: полмиллиона сербов, 33 тыс. евреев, 20 тыс. цыган и 147 тыс. антифашистов (все факты и цифры – по сербской версии, признаваемой в России). Из мясных частей трупов наварили мыла и продали его в Германию, из костей делали красивые гребешки. Предпочитали не расстреливать, а приканчивали холодным оружием, сжигали, топили людей в воде и нечистотах.
        В роще стояли три стелы – не каменные, а из металлических рам и досок: для сербов слева с четырёхконечным крестом, для евреев справа с шестиконечной звездой, а для цыган посередине с каким-то кругом, похожим на колесо или солнце. Четвёртой стелы, для партизан-коммунистов-атеистов-интернационалистов, там не было. Поблизости выставлены котлы, чаны, корыта для мыловарения.         
        Согласно сербским источникам, истребление сербов хорватами осуществлялось самыми чудовищными способами, самыми жестокими за всю историю человечества.  Тогда как немцы в своих концлагерях просто уничтожали евреев, цыган и антифашистов «рациональными» методами, хорваты превратили это в игру, они наслаждались мучениями жертв и старались их унизить. Заставляли членов одной семьи, взрослых и детей, терзать, насиловать и убивать друг друга, доводили до людоедства. Изобрели специальные молотки и ножи «серборезы», устраивали соревнования. Всемирно-исторический рекорд установил поручик  Петар Брзица – за одну ночь он один зарезал 1360 сербов и получил за это премии – от командования золотые часы и серебряный сервиз, а от товарищей – жареного поросёнка и много вина. После войны он бежал в Америку и дожил там до 90 лет. Подобные  зверства шокировали даже немецких оккупантов, и они казнили несколько хорватов.  Итальянцы же (фашисты настоящие, в первоначальном значении слова) евреев и сербов не преследовали, а старались их спасти. На наш вопрос, как в современной Хорватии относятся к усташскому прошлому, наши сербские коллеги сказали: «Прекрасно!». Усташей чтят как героев, им поставлены памятники. На эту тему Таня Герасименко написала стихотворение и опубликовала его на портале «Стихи.ру».

НЕ НУЖЕН ДЬЯВОЛ.  КОТЛЫ

Татьяна Ионесси

Возможно ли такое на Земле?
Цыгане, сербы или иудеи –
Их не считали за людей злодеи.
Померкло ль солнце в этой жуткой мгле?

Поставлено убийство на поток...
Работали, усердствуя; старались
Исполнить планы, соблюдая срок.
Да так, что даже немцы удивлялись...

Пытались облегчить нелёгкий труд –
Ведь палачи, конечно, тоже люди:
Удобней резать (выстрел слышен будет,
Ножи гораздо больше подойдут).

Изобретенье инженерной мысли,
Котлы... какие жуткие котлы!
А в них – и  философия, и смыслы,
И функция очистки и метлы...

Из тел людских производили мыло...
Шли в дело кости – гребни так красивы!
Не клевета! Доказано, что было!
...Понять пытаюсь: каковы мотивы?

Не вымысел, не светопреставленье,
Действительность, реальность, явь – не сон...
Невинно убиенных слышу стон,
В реальной жизни ада воплощенье...
***
Не нужен дьявол, и людей довольно...
А сербским детям... им уже не больно.

04.06.2017.

        В конце концов боснийским сербам удалась кое-какая месть. Они с югославскими партизанами настигли хорватских беженцев-коллаборационистов в Австрии и там устроили Блайбергскую бойню, убили около 15 тыс. человек, в том числе женщин и детей, но главари усташей спаслись и суда избежали.
        Замечательная специфика БиГ состоит в том, что в этой стране каждый из трёх народов воюет с двумя остальными, а каждые два народа то и дело объединяются против третьего – с целью его  уничтожения или изгнания. Это происходит в среднем через 20  – 25 лет, после подрастания очередного поколения. (В подходящем по периодичности 1968 г., под влиянием Западной Европы, энергия югославской молодежи вылилась в студенческие бунты). Таня Герасименко напомнила мне слова Мао Цзэдуна, что у каждого поколения должна быть своя война. Так, видимо, думают и российские ястребы, в том числе известные писатели. Последняя война в Боснии была в 1991 – 1995 г., после распада Югославии. Опять были массовые убийства, пытки, грабежи, концлагеря, но и яркое новшество, в ногу с веком, – лагеря-отели для массовых изнасилований.  В 1995 г. боснийские сербы под руководством Ратко Младича  захватили Сребреницу и учинили там резню мусульман, около 8 тыс. мужчин убили в присутствии нидерландских миротворцев, но женщин, детей и стариков предварительно отпустили. Осуждение этого акта геноцида Советом Безопасности ООН было заблокировано Россией в 2015 г. Немногие военные преступники той поры уже отсидели свои сроки в европейских тюрьмах, по своим условиям сравнимых с лучшими советскими санаториями.

И В ЭТОМ -- ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ СУЩНОСТЬ? 

Татьяна Ионесси

Все вместе -- сербы, босняки, хорваты
Здесь по соседству жили много лет...
Вдруг ненавистным стал для них сосед
И в бедах всех, конечно, виноватым...

Поскольку был ИНОЙ невыносим,
Его приятно видеть под прицелом,
Ещё приятней мёртвым, а не целым;
Противно, если, сволочь, невредим...

Такие разношёрстные народы!
Примеров можно много привести:
Ланкийцы, курды, баски, киприоты...
Причины разные и разные пути...

И в страшном сне нам не могла присниться
Размолвка россиян и украинцев!

Но отчего легко разжечь костёр?
Манипуляторы весьма умелы
И действуют решительно и смело...
А что же люди? Встретят приговор
Как стадо, бессловесная скотина?
Проглотят слёзы, похоронят сына
И дальше, сделав вид: всё сон и вздор?

О, если б только был на свете Бог,
Не допустил бы ужаса такого!
Все знают, что в начале было Слово!
Но промолчал. И детям не помог!

***
Идея мщенья вовсе не нова.
Сердца людские войны истерзали,
У каждого есть свой Ясеновац,
Есть и другая сторона медали --

И Блайберг свой, и Сребреница. Жуть!
Звучат набатом страшные названья,
Где изуверств былых напоминанья,
Деяний тяжких не дают уснуть.

26.06.2017.

        После мемориала «лагеря смерти» мы повернули на запад и поехали вдоль правого берега реки Савы, служившей здесь границей с Хорватией. В пойме изредка виднелись  домики для отдыха и рыбалки. На короткое время мы свернули влево, внутрь нашего кольца, и остановились возле красивого маленького монастыря на берегу ручья, посетили туалет, и вернулись на наш маршрут, шедший весь день против часовой стрелки.
        Следующий тупиковый заезд был вправо, к северу от нашего кольца, в сторону Дони Градины, где текут реки Уна  и Сана. Одну из них мы пересекали по мосту. У поворота нас встретил некий профессор, он же – бывший мэр данного поселения, и сказал с некоторой усмешкой: «Наш город двадцать раз разрушали. У нас войны бывают каждые двадцать лет».  Сел в свой автомобиль и поехал перед нами.
        Мы ехали по красивой долине среди низких гор, рощ и садов. Вышли в селе Дони Агичи, у самой границы со злой и страшной Хорватией. Здесь в кооперативе "Агрояпра" под руководством учёных восстанавливают культуру и традиционное производство. Реставрировали мельницу. Выпекают хлеб по старым рецептам. Культура представлена богатой библиотекой (более тысячи книг). Производство – выжимание масла из семян тыквы – всё поместилось в одном небольшом зале (большой комнате): пресс, желоба, фильтры, разлив по бутылкам. Мы пощупали палочки жмыха и даже попробовали их. Нам вручили по пакетику тыквенных семечек.
        Был третий час дня, и нас, давно проголодавшихся, привели в ресторан (столовую) под тою же крышей. Подали салат и суп, налили по стопке настоящей ракии (я выпил половину), начали произносить тосты. На второе выдали чистое варёное мясо, видимо, говядину, но не порциями, а кусками на общих блюдах посреди стола. Я отщипнул и съел немного. Налили красного вина, я отхлебнул чуть-чуть и начал пьянеть от нездоровой смеси.
        Напротив сидел профессор Тадеуш Стрыякевич из Польши. Я решил продемонстрировать  знакомство с  польским  языком – наглядно. Я взял кусок мяса, посыпал его перцем и произнёс скороговорку: «Не пепшь, Петше, пепшем вепша, бо пшепепшишь пепшем вепша» (Не перчь, Пётр, перцем поросёнка, ибо переперчишь перцем поросёнка). Тадеуш был поражён. А у меня отец – поляк, сказал я. Как, Таня, ты этого не знала? Да разве есть что-то, что ты обо мне не знаешь? «Моё происхождение» опубликовано в трёх интернетовских журналах и на «Проза.ру», и ещё об этом говорится в трёх интервью. Я публикую такие сочинения не для широкой публики, а для своих приятелей.
        Я сказал Тадеушу, что и польский гимн знаю. Он с гордостью отметил, что в гимне упоминается его родной город Познань.

Як Чарнецки до Познаня
По шведским забоже…

        Нет, я не пел это, не настолько был пьян, я только бормотал. А Познань? Так мы ж с Таней туда едем через два месяца! И с этим Тадеушем там встретимся.
        Польский гимн – единственный в мире, где упоминается некая девочка со своим сентиментальным отцом. Но Тадеуш сказал, что этот куплет они уже не поют. Эх!

Слухай ено, поно наси
Бийон в тарабаны.

        После обеда все выстроились во дворе фотографироваться. Я обнял правой рукой даму, стоящую рядом, а когда она села на землю, положил ей руку на голову, а потом стал теребить и гладить её правое ухо. Я думал, что это моя спутница Таня Герасименко, но то была не она, а очень на неё похожая Мира Мандич, местный профессор, такая же стройная брюнетка, с таким же лицом и в такой же чёрной футболке, какие нам здесь всем подарили. А Таню Герасименко так же обнимал какой-то другой мужик.
        Мы вернулись на своё кольцо и долго ехали вдоль однопутной электрифицированной железной дороги. На станциях изредка виднелись красные товарные вагоны, но движущихся поездов я ни разу в этой поездке не увидел. Сказали, что перевозят только грузы – руду и уголь.
        Я в зарубежных поездках тоскую по железным дорогам. Я с детства привык, что железная дорога – ось пространства, как пригородные электрички в Подмосковье и Транссиб для Сибири. Но «фирменных» туристов в поездах не возят, на автодорожных картах рельсовые пути  почти не показывают. На туристской выставке в Москве меня уверяли, что в Турции железных дорог нет. В Эквадоре железные дороги не стали восстанавливать после землетрясения и чтобы не пересекаться со строящимся Панамериканским шоссе, а во многих местах бывшей Югославии – по аналогичным  причинам и после Боснийской войны.
        После экскурсии я и Таня пошли гулять по Баня-Луке и дошли до крепости. Вошли внутрь, где была только парковка автомобилей у ресторана. Ворота к реке были заперты и загажены мусором и говном. Мы залезли на пристенный вал, но проход дальше был загорожен для безопасности. В щелях-бойницах две парочки занимались любовью. Одна парочка уже трахалась в причудливой позе, обусловленной особенностями окружающего пространства, а другая пока занималась только поцелуями, но к совокуплению приступила, когда мы с насыпи спускались. Но всё это видела и рассказала мне Таня, а я ничего не заметил, потому что при ходьбе постоянно смотрю только под ноги, чтобы не споткнуться, не сломать и/или не подвернуть ногу.
        Хотелось пройти к реке, но путь туда шёл только через ресторан. Этот гнусный приём рыночной экономики мне известен давно. Вот так же и в Будапеште (в Буде) невозможно любоваться Дунаем и Парламентом без захода в кафе, а в Крыму к Ласточкиному Гнезду самостоятельно не проберёшься. Ну, делать нечего, юркнули мы в узкую дверь ресторана «Каземат», прошли через тесный, душный и мрачный переполненный зал и оказались на свежем воздухе под навесом на высоком берегу реки Врбас, катившей свои зёленые воды со скоростью, заманчивой для безопасного и комфортного рафтинга, каковой и считается лучшим видом рекреации в окрестностях Баня-Луки. По лужайке между стеной крепости и обрывом реки, а также между столов, бегали дети посетителей ресторана.
        Мы уселись за крайним столиком, но официант нас пересадил поближе, на нормальные, комфортные места. Пришлось поужинать, тем более, что у Тани аппетит был, а у меня его всё равно нет. Взяли на двоих одну большую порцию овощного салата с рыбной имитацией краба и пиво, очень холодное, на грани моего заболевания ангиной, а Таня ещё пила кофе. Огромная корзина с хлебом осталась не использованной. Расплачивалась Таня  карточкой. Я в этой поездке ничего не покупал, ни за что не платил, местной валюты (конвертируемая марка равна половине евро) не видел даже издали.
        Настроение поднялось, нам стало очень хорошо. Мимо подсвеченной мечети пошли домой (в гостиницу «Босна»). Прошли через торгово-пешеходную улицу, манившую витринами. Тут вспомнили, что джинсы на мне очень уж ветхие, и Таня попыталась купить мне новые, зашли примеривать, но подходящих не нашлось.  Одежда на мне всегда отвратительная, но нужной я в продаже найти не могу.
        Завтра не надо рано вставать, можно расслабиться. Этот вечер с Таней я считаю самым прекрасным и счастливым за всю нашу поездку…

4 июня 2017 г., воскресенье

На завтрак я взял то же, что и в прошлые дни, но без омлета и яичницы. До 12 дня не спеша  собирал вещи, растягивая время.  А Таня   нас зарегистрировала и распечатала на ресепшн посадочные талоны. То же сделала и для профессора  А.И. Чистобаева из Петербурга,  по его просьбе. Проживание в отеле  для меня, научного бомжа и маргинала, устроили  бесплатным, а все остальные, в том числе Таня, платили. У большинства российских коллег это была оплачиваемая командировка, но Таня ездила полностью за свой счёт. Меня это немного смутило, и я решил взять на себя часть её расходов на гостиницу.
        В 12 часов мы покинули номера и сложили вещи где-то на первом этаже, а сами направились в наш же гостиничный ресторан обедать, потому что выезд назначили на 13 часов, а в пути никаких остановок не будет. Но отъезд перенесли на 15 часов. За столом собралось человек семь. Что ели и пили, и был ли у меня хоть какой аппетит – не помню.
        После ненормально раннего обеда пошли погулять. Я и Таня направились опять к реке и крепости, но по другим улицам, до берега не дошли, увидели издали коллег, уже побывавших в цитадели, повернули назад, прошли мимо Музея РС, где на улице стояли старинные телеги и автомобили, и даже паровоз без тендера на узкой колее (1 м или 3,5 фута). Да, жаль, что не побывали в музее.  И вообще, мы в этой стране были слишком мало, ничего о ней в сущности не знаем. Моя жена Таня К. в прошлом году объездила всю БиГ, у неё впечатления совсем другие. Но что же делать? Нас пригласили не в туристское путешествие, а на конференцию, одну прекрасную экскурсию провели, окружили такими заботами! Сербские коллеги сделали для нас всё, что могли, мы благодарны им!
        В 15 ч. подали большой микроавтобус, мест на 16 – 18.  Таня Г. села у окна слева в первом или втором ряду одна. Мы часто так садимся врозь, чтобы смотреть в окно. Я уселся у окна в следующем ряду, а возле меня, как обычно, не сидел никто, на кресле лежал рюкзак. Через проход, на одноместном сиденье, расположился В.А. Шупер. Я смотрел в окно очень внимательно, но новых впечатлений не получил. Для туалета останавливались не более двух раз, проходили в него через придорожные кафе. Дороги шли по равнине, но такие извилистые, с такими крутыми и частыми поворотами, что я почувствовал приближение тошноты. Её предотвратили: 1) моя мятная жвачка; 2) напиток вроде фанты от В.А. Шупера; 3) таблетки-леденцы Strepsils с надписями на коробке латиницей на сербско-хорватском языке и наклейкой с ценой 6,27 КМ, т.е. из БиГ; я этот препарат видел впервые, не знал о его существовании; оказывается, Таня купила его в аптеке, когда утром пошла прогуляться, пока некоторые собирались;  4)  выезд на прямую дорогу в Сербии.
        В аэропорту Никола Тесла я и Таня сразу же отделились от коллег и пошли отдыхать в  VIP-зал, заработанный Таней частыми перелётами с Аэрофлотом. Мы  расположились за столом в углу у окна. Еду взяли из буфета разную, я – ту, что помягче (сливочное масло, паштет, помидоры). Таня не нашла в буфете настоящего сухого вина и достала что-то вроде вермута, я отхлебнул. Запивал еду соком. Таня пила кофе. Я дал Тане сто евро за гостиницу, она взяла их после некоторых колебаний, но фактически не оставила себе, поскольку на следующей неделе заказала мне билеты на поезд «Сапсан» в Петербург на 29 июня и из Петербурга на 5 июля. Она будет там оппонентом по диссертации, а я – гулять с ней и с её друзьями. 
        Незадолго до вылета в зал вошли все остальные российские коллеги, кроме В.А. Шупера. У них были такие же права на VIP-обслуживание, но не было заранее напечатанных посадочных талонов, поэтому они задержались. У Чистобаева такой талон был, но ему пришлось сдавать багаж и оттого стоять в очереди. Коллеги быстро наполнили тарелки плотной едой и набрали из буфета маленьких бутылочек с вином, которые Таня не заметила. Пришлось и ей немного вина выпить, и мне глотнуть досталось.
        Таня решила, что в сербских краях, очевидно, меньше воровства, чем в России, потому что почти нет всякого рода охранников и надзирателей за клиентами. Не дежурят  вахтёры у входов в отель и в университет, никто не стоит и около буфета в этом зале.
        При посадке в самолёт обнаружились две толпы: 1) десятка два-три русских детей с надписями на спинах футболок «Русско-сербское…» что-то (братство или единство?); 2) с полсотни взрослых бритоголовых парней в одинаковых чёрных футболках с надписью «Славянское братство».

5 июня 2017 г., понедельник
   
Мы вылетели из Белграда в Москву в 0:50.  В самолёте было шумно, дети галдели и бегали по проходу, бритоголовые парни  разговаривали по-сербски.  Некоторые наши коллеги решили, что эти мужики летят воевать в Донбассе, но я по возвращении в Москву узнал из Интернета, что они направлялись в Белоруссию для совместных с Россией военных учений, по соглашению между государствами. Украина против этих учений протестовала. А один эксперт написал, что сербская элита (в Белграде) на самом деле рвётся в Европу, но вынуждена демонстрировать своему народу традиционную любовь и союз с Россией, в том числе и такими военными жестами.      
        Наполнение нашего самолёта пассажирами оказалось вполне евразийским. Рядом с географами – идеологами евразийства – сидели будущие защитники Евразии – взрослые боевики и военизированные дети; свежие поколения пушечного мяса.
        Наевшись в аэропорту Белграда, мы уже не могли есть аэрофлотовские сэндвичи, а взяли их с собой, съели в Москве на завтрак и на обед. В самолёте Таня пила кофе, а я – чай и сок. Полёт прошёл для меня легко, быстро и незаметно. Я в самолёте никогда не сплю и кресло не откидаю. При подлёте к Москве погода была солнечная, но мне опять было досадно, что не сразу узнаю местность. Взор мой запутался в веренице водохранилищ, и смущали небоскрёбы, стоящие теперь и в подмосковных городах. «Погода в Москве хорошая – четыре градуса тепла». Я утеплился, как обычно, и Таня надела свитер, но большинство пассажиров так и вышло в футболках. В зале прилёта попрощались с коллегами, я – сдержанно, а с Таней целовались все мужчины (возможно, кроме В.А. Шупера). Танин самолёт в Оренбург вылетит только в три часа дня, поэтому она решила заехать ко мне домой. Дешёвое такси из  фирмы «Везёт», рекомендованной нам Лялей, пришло через семь минут после вызова.            
        По подсказке голосового навигатора мы свернули с Ленинградского шоссе налево около станции метро «Водный стадион» и поехали мимо гостиницы «Охотник», где в незапамятные времена работала в охотничьем ведомстве некая моя  Леночка;  мимо Головинского кладбища, где похоронен отец моей  подруги Веры; мимо Головинских прудов, где в 1986 г. мне сделала предложение о браке Таня Казарова, а я не мог ей отказать, как обычно в таких случаях; мимо фабрики в яме слева, где я с одной подругой ходил в сауну (я постоянно вспоминаю все такие вещи при редких поездках по Москве на легковых автомобилях, это мой обычай).
        В моей квартире, куда мы приехали в шесть часов утра,  Тане Г. удалось поспать часа четыре. Она покинула меня в 12:45, уехала в Шереметьево на такси всего лишь за 550 р., тогда как электричка от Белорусского вокзала стоит 500 р. с рыла.
        Я глуховат, с людьми общаюсь мало, по-английски не говорю. Этот отчёт был бы гораздо интереснее, если бы его написала Таня, но ей было некогда.

        Баня-Лука – Москва, 1 – 26 июня 2017 г.

        Подготовлено для «Проза.ру» 26.06.2017.