Почему нельзя договориться в споре?

Почему, зачастую, кажется, что в споре невозможно прийти к консенсусу? Почему часто кажется, что сейчас собеседник яростно отстаивает точку зрения, которая, как кажется, входит в явное противоречие с каким-нибудь тезисом, который он же высказывал только вчера? Мне кажется, большинство сталкивалось с подобными ситуациями. Мне, неожиданно, пришла в голову мысль, "объясняющая" данный феномен, когда я думал о совершенно других вещах...

Мне думается, что, исключая редкие случаи, когда спор является частью некоего большего дискурса, спорщики никогда особо не задумывались о тех предметах, о которых они спорят в данный момент. Я имею в виду, что общий лейтмотив спора мог возникать в их беседах и множество раз до этого, но в каждом конкретном споре люди вынуждены обсуждать некие более-менее осязаемые вещи. А они, зачастую, являются таковыми, что как минимум один спорщиков ранее никогда не задумывался об их свойствах. Т. е. решать, какими же свойствами обладают эти объекты, приходится на ходу - прямо во время дискуссии. Но как человеку это делать, не сходя со своего места и продолжая дискуссию? Естественно, что исключительно выводя их из уже существующей в его голове картины мира. Но любая субъективная картина мира, даже принадлежащая самому эрудированному человеку на свете, не может содержать прямых сведений о каждой детали нашего мира. Поэтому наш разум наделяет никогда прежде не рассматривавшиеся объекты свойствами - моделируя определенные аспекты реальности на основе имеющихся общих представлений. Вот тут и возникает ряд загвоздок.

Когда производится моделирование реальных или гипотетических систем в современном естествознании, критерием возможности или невозможности наличия у системы тех или иных свойств является согласие этих свойств с известными нам законами реальности. Законы, в конечном итоге, формулируются на языке математики. То, каким образом законы сочетаются в нашей модели, тоже подчиняется математическим и логическим правилам. При описании систем, часто, невозможно утверждать, что некая ее часть будет обладать строго определенными свойствами - вместо этого может быть известно, что данная подсистема будет обладать данным свойством с некоторой вероятностью - обычно, довольно большой (скажем 99%). После учета всех неопределенностей свойств подсистем, может оказаться, что о всей системе целиком мы можем сказать, что она обладает неким интегральным свойством с вероятностью, скажем, больше 90% - чем больше в ней подсистем с неопределенными свойствами, и чем больше эти неопределенности, тем меньше будет неопределенность системы как целого. Может оказаться, что мы можем надеяться на наличии у системы нужного нам свойства с вероятностью не 90, а - всего лишь 10% - т. е. мы не в праве рассчитывать на наличие у нее этого свойства вовсе - мало кому захочется летать самолетом модели, про которую известно, что лишь в одном из десяти случаев ее полет завершается благополучно. В случае спекулятивных моделей - все не так: мы ничего не можем сказать о степени их достоверности. Почему я считаю, что это так? - дело в фундаментальном отличии законов моделирования в этих двух случаях.

Каким же законам подчиняется спекулятивное рассуждение, которое, чаще всего, имеет быть в споре? По моему субъективному ощущению, очень смутным - бессознательно, мы способны допустить очень широкий спектр возможностей для свойств, которыми могут обладать объекты для наших ментальных конструкций. Ограничения же на сочетаемость свойств представлений объектов в нашем сознании, как мне кажется, минимальны. Бессознательно, мы очень быстро конструируем в нашем воображении картинки объектов, о которых сознательно знаем очень мало. На начальном этапе они почти не наделены никакими свойствами, но чем пристальнее мы в них "вглядываемся" в нашем воображении, тем они становятся подробнее - это напоминает фрактальную картинку: чем больше выбираешь масштаб, тем больше видишь деталей, - до бесконечности. При этом, из-за гештальтности нашего мышления - тенденции мыслить в терминах цельных объектов - на каждом этапе, как будто, присутствует целый комплекс свойств, наделяющих объекты "жизненностью". Хотя, на самом деле, ситуация, скорее, обратная - первичны для мышления объекты, а их свойства мы можем "разглядеть", уже "настраивая" масштаб "вглядывания" в них - что противоположно ситуации построения моделей, принятого в науке - там объекты конструируются из свойств. Как уже упоминалось, наше мышление готово принять наличие у объектов очень широкого перечня свойств. И готово признать очень многие из них сочетаемыми. Это очень контрастирует с ситуацией моделирования в естественных науках - где известные законы природы, математики и логики накладывают крайне жесткие ограничения на возможные у системы свойства и их сочетания - системам, "конструируемым" спекулятивным мышлением недостает жесткости - они излишне гибки.

Но некоторые ограничения на выбор потенциально возможных свойств наше спекулятивное мышления все-таки накладывает. И одно из подобных ограничений является второй загвоздкой на пути корректного моделирования реальности (без опоры на внеличностные моделирующие средства). Этой загвоздкой является склонность человека к отстаиванию своей позиции. В том числе и в идейном пространстве. Благодаря этой склонности, наше мышление склонно априорно отсеивать из числа возможных свойств объектов те, которые присутствуют в модели, созданной оппонентом. Мы даже не замечаем, как это происходит, - этот процесс бессознателен. Резюмируя, можно сказать, что невозможность договориться в споре зиждется на двух китах: неизбежной нечеткости и подвижности моделей явлений, которые создаются нашим спекулятивным мышлением, и склонности человека к противоречию.