Экономическо-правовая иерархия

     В государстве, построенном по принципу насилия и обмана, существует иерархия, которая для каждого определяет место, в соответствии с которым определяется уровень его бесправия со стороны вышестоящих, относительной защиты от правонарушений со стороны всех остальных, и определённой безнаказанности в отношении нижестоящих. Закон в такой системе строится так, что может быть легко использован для нарушения прав кого-либо нижестоящего, и для защиты от посягательств на права со стороны тех, кто находится не выше равного. И если чьи-либо права будут нарушены кем-то нижестоящим, либо равным, закон должен быть в состоянии вполне эффективно встать на его защиту. Но если они будут нарушены кем-то вышестоящим по иерархии, закон должен оказаться совершенно бессильным чем-то реальным помочь ему в этом плане. И всё его несовершенство должно быть повёрнутым так, чтобы во всех моментах конфликта оказаться играющим на руку того, кто стоит выше. А все остающиеся способы эффективного решения вопроса в пользу нижестоящего, должны тем или иным образом подпадать под незаконные, и обращающие всю мощь системы против него.
    В меру того, насколько удастся заставить сознание нижних слоёв общества не смотреть выше своего уровня, создаётся система, которая может попирать их права как угодно, но при этом создаёт у них иллюзию, что служит их защите, и претендует на лояльность и поддержку. Это система и есть экономическо-правовая  иерархия государства.
    Экономическо-правовая  иерархия может так. Верх устанавливает удобную для себя ответственность за нарушения закона. Наказания за различные нарушения получаются не соразмерны их тяжести. Срок давности нарушений может быть обратно пропорционален размеру нарушения. Большие правонарушения становятся целесообразнее меньших, т.е. те, которые доступны лишь кругу лиц, занимающее определённое положение. Чтобы уйти от ответственности за какие-то крупные нарушения, достаточно скрывать его на какой-то срок. Закон предоставляет лазейки, которые можно использовать в уклонении от ответственности, число и существенность которых пропорциональны уровню нарушителя и нарушения. Для некоторых крупных нарушений наказания могут не быть вообще предусмотрены (кризисы, дефолты, и т.п.), и нарушениями они могут не считаться вообще тоже. Система предусматривает для нарушителя необходимость дележа с вышестоящими, взамен за отсутствие преследований со стороны закона. Это делает равномерным распределение ресурсов, получаемых посредством таких нарушений. В результате чего крупный нарушитель может легко остаться безнаказанным, если он играет по правилам системы, т.е., нарушает в отношении нижестоящих. Общественность может возмущаться, но дальше возмущений дело не идёт. Ибо когда какой-то чиновник крадёт крупную сумму из госбюджета, то обычным гражданином это ощущается не столь болезненно, как кража у него из кармана кошелька с кровно заработанной зарплатой. И когда поймают крупного нарушителя, то, последний, скорее всего откупится, а мелкий вор вряд ли, потому, что сумма денег в том кошельке для того недостаточна. И когда людям чаще возвращается то, потеря чего им боле всего болезненна, они оказываются ещё и рады такому раскладу дел, и против одних вещей они оказываются выступающими только на словах, а на делах они заняты другими вещами.
    Экономическо-правовая  иерархия может выглядеть как система взяткообложения. Закон и порядки устанавливаются такие, которые делают неудобным решения многих вопросов установленным образом. И определённый круг людей, в следствие этого, предпочитают идти в обход закона при помощи взяток. Для получения какого-либо решения нужно давать взятку кому-то вышестоящему по иерархии. При этом те, в свою очередь, при решении своих вопросов встают в аналогичную ситуацию. В результате каждый, решая свои задачи на своём уровне, вынужден платить тому, кто стоит выше. И чем серьёзнее вопросы, тем выше взятки, и чем выше уровнем участник, тем серьёзнее его вопросы. В итоге, мелкие потоки средств сливаются в более крупные, которые идут наверх, где распределяются между высшими слоями иерархии. Общественность в целом может возмущаться на эту тему, но продолжать участвовать в этом деле будет всё то же большинство. Потому, что возмущение будет устроено так: «Ведь как же можно без взятки чего-то добиться в такой системе? Поэтому вы должны понять, что когда мы в нашем положении даём взятку, это можно, ну а так то в целом, когда всё кругом погрязло в коррупции – это, конечно, никуда не годится!». И тогда каждый в отдельности может на словах возмущаться, а все вместе на деле продвигают систему дальше. При этом некоторые ещё и будут гордиться тем, какие они ловкие – посредством взятки «обманули» систему, и ещё и «безнаказанными» остались.
    Экономическо-правовая иерархия может выглядеть так: все считаются равными, и зарплаты у всех одинаковые, и никакой частной собственности не допускается, но почему-то одним на своих местах хорошо, а другим не очень. Граждан заставляют ходить на выборы принудительно, но в выборах первых лиц государства они не участвуют. Они ходят только на выборы административных должностей местного значения. И там избирательная система демонстративно реализована в самом цивилизованном виде, наиболее полно раскрывая возможности избирательных прав гражданина. При голосовании на выборах более высоких должностных лиц, имеющих реальную долю власти, избирательные права граждан будут уже определённым образом ограничены, и возможности как-либо повлиять на их исход существенно урезаны. А к избиранию высших должностей они вообще не допускаются. Такие решения принимаются без них верхушкой заговора власти, к который они не вхожи. И никто по этому поводу может не возмущаться, потому, что одним вообще не придёт в голову такой расклад дел проанализировать, и им ничего не надо, кроме местечковой имитации их демократических прав. А другие просто боятся высказывать свои мысли в слух.
    Экономическо-правовая иерархия может выглядеть так: огромные силы и средства могут направляться на разработку новейших технологий, но все достижения при этом ориентированы исключительно на создание объектов и техники, являющихся собственностью государства. Или, в лучшем случае, псевдосимбиоза. А для товаров в секторе частной собственности используются только те разработки, которые позволяют их производить в лучшем случае на посредственном уровне. Но при этом пропагандируется мысль, что это не люди нужны, чтобы государство ими пользовалось, а государство нужно, чтобы служить им.
    Зарплата у относительно одинаковая, но товары выше определённого уровня качества/престижности простому потребителю недоступны, потому, что в его стране такое не продают и не производят. А право выезжать в страны, где такое можно приобрести, будет привилегией  более высших элементов иерархии.
    Зарплата может быть стабильная, но искусственно созданный дефицит товаров заставит за нужными вещами стоять в многочасовой очереди, и при том без гарантии, что хватит на всех. А лица, стоящие в экономическо-правовой  иерархии на более высокой ступени, гарантированно получают их без очереди с чёрного хода.
    Варианты экономическо-правовой иерархии могут быть разные, но смысл всегда будет один: искусственно создать определённое неравенство. И если смотреть в той плоскости, в какой пропагандирует свой взгляд на неравенство одна система, то может казаться, что в ней нет проблем, а все проблемы в другой системе. А если смотреть изнутри пропаганды другой системе, то всё покажется зеркально наоборот. И каждый раз угол зрения у большинства окажется именно таким, каким зададут хозяева системы. И чем упорнее основная масса будет вдаваться в это противостояние, вместо тог, чтобы посмотреть на всё это извне, тем явнее это говорит о том, что оно продолжает оставаться в состоянии, в котором ими легче всего управлять.


2. Экономическо-правовая структура общества.

    Экономическо-правовая иерархия в системе обмана и насилия выстраивается так, чтобы низы не могли дотянуться до верхов. Они должны иметь возможность дотянуться только до тех, кто находится между ними. Например, простой человек может пойти и попробовать ограбить ларёк. Ну, или банк, если кишка не тонка. Но, чтобы ограбить банк с разумным шансом скрыться, нужно занимать определённое положение в системе общества, обеспечиваемое посредством тех же денег. Т.е., нужен какой-то стартовый капитал, который будет вложен в подготовку мероприятия. И чем серьёзнее мероприятие, тем больше нужно потратить на обеспечение безопасности мероприятия.
    Давайте подумаем: а как устроен типичный банк в капиталистическом государстве, который выдаёт кредиты и обманывает с ними народ? Допустим, перед человеком в условиях безработицы стоит выбор, либо оставаться безработным, либо пойти работать туда, где предлагается вакансия. Допустим, есть вакансия в этот банк охранником, или, скажем, кассиром, или, может быть, менеджером, который принимает решение по выдаче кредитов. Давайте сначала подумаем: кто получает в таком банке более высокую зарплату: менеджер, или охранник с кассиром? Конечно, менеджер, если от него зависит доход банка – чем выгоднее хозяину его профессионализм, тем сильнее он должен быть заинтересован. А чем занимается такой менеджер? Помогает хозяину обманывать народ. Далее, чем занимается кассир? Никого не обманывает, просто считает принимаемые и выдаваемые купюры. А что делает охранник? Защищает собственность хозяина, жизни остальных сотрудников и посетителей. Все они выполняют одну задачу: помогают хозяину накладывать его волю на реализацию определённого положения в обществе, каждый на своём месте. И в пищевой цепи экономического пожирания, движимого этой волей, охранник получается в самом конце.
    Возникает вопрос: когда кто-то не захочет жить по правилам системы, и пойдёт грабить банк, кто больше всего рискует получить пулю? Хозяин банка, который туда наведывается, может, раз в день на несколько минут, менеджер, который сидит у себя в кабинете, и иногда выходит в зал, кассир который сидит в зале с утра до вечера, и может иметь неосторожность оказаться недостаточно расторопным при открытии сейфа, или охранник, который просто обязан сделать попытку потянуться за оружием? Вот если последний, то это и есть типичный принцип устройства экономическо-правовой структуры системы насилия и обмана. И если по такому принципу строится государство, то отношения власти с народом будут иметь аналогичную иерархию.
    Если кто-то и попадёт под раздачу в случае восстания, то сначала это должны быть простые и бедные, потом уже те, кто над ними, и так далее по конвейеру вверх. В таком режиме угроза хозяевам положения минимальна, а нижестоящие люди являются прослойкой, которая амортизирует на себе все последствия недовольства.
    Чтобы прослойка была наиболее надёжной, она должна пребывать в состоянии эклектики. Суть эклектики должна заключаться в том, что не должно быть единой вещи, против которой было бы обращено всеобщее недовольство. Все могут быть недовольны всем, но конкретно не должно находиться ничего, против чего реально удалось бы сконцентрировать общие усилия. И каждому может мешать и один и второй, и пятый и десятый, но у каждого должен быть свой набор, не совпадающий с набором других.
    Например, что более всего не устраивает охранника в его положении? Допустим, за маленькую зарплату приходится жизнью своей рисковать, а хозяин не хочет платить больше. Т.е., конкретный человек не устраивает. Что не устраивает кассира? А вот её, допустим, хозяин устраивает – взял на работу именно её, хотя мог бы другую взять. Но вот, квартиру рядом с работой снимать дорого, приходится издали на работу ездить, и иномарку приобрела в кредит, дорого – цены на импорт слишком высокие. Так что, в целом правительство не устраивает – должно, мол, что-то сделать, чтобы нормальная жизнь более доступной стала. А что не устраивает менеджера? А его как раз всё устраивает: в целом, всё именно так, как надо, чтобы он брал от жизни то, что другим недоступно. Но только вот он дом себе недавно купил, а с ним его самого обманули: район неблагоприятным оказался – рядом химзавод собираются строить, а агент об этом при сделке умолчал. Вот не знает теперь, как продать за ту же цену. Получается, у каждого есть свои проблемы и свой список виновных, но как бы сильно не было негодование каждого, объединить вместе ни против кого их не получится – они не захотят понимать друг друга в вопросе, что конкретно надо менять. В таком режиме число угнетённых системой может быть подавляющим большинством, и жесткость угнетения сколь угодно велика, а вероятность организованного восстания будет минимальна, потому, что число задействованных в этом угнетении тоже будет большинством, и на словах большинство будет всегда против общего угнетения в целом, а на деле по каждому конкретному вопросу меньшинство оказывается против всех остальных.