Небо в алмазах. 2

   Спроси любого, какой городок живет без рынка, по народному - «базар»? Ответ проще некуда: никакой! Базары есть везде. Большие, маленькие. Грязные и чистенькие, опасные и уютные. Честные до наглости, с прозрачной правдой в невинных глазах торговцев. Базар - это лицо страны! Но может быть и мордой, как в девяностых годах: вся страна напялила на себя личну-маску баблового монстра по имени "Свободный Рынок"! Учились жизни, которая мигом, сместилась на базарные пятачки и точки. Киоск с чупачупсами и презервативами стал мерилом успешности и достатка его владельца.
Торговали по разному: кто то нахально врал рекламой сапогов от Лени Голубкова, а кто, скромненько, в сторонке, продавал свое единственное достояние - томик Пушкина или полную подписку Скотта.
Но в целом, базар явление нормальное. И слово хорошее, содержательное, емкое. Вмещает в себя множество понятий, иногда даже плохо совместимых по смыслу, но вполне логичных и доступных  в их своеобразном восприятии. С маленькой оговоркой - только для нашего человека! Чужой, ничего в базаре не  поймет, менталитет не тот! Так что, понятий этих, попросту – не перечесть!

Ну кто, к примеру, полагает, что базар не только место для торговли, но еще и прекрасный повод поглазеть на людей, на их извечно суетную жизнь?

Базар создан для того чтобы переделать там уйму разных полезных дел: съесть мороженное, выпить кружку пива (если позволяет здоровье и ты не за рулем)… Купить у какого-то деда, разложившего на прилавке кучу самого разного железного хлама, вещицу, показавшуюся в тот момент крайне необходимой в хозяйстве, словно специально только для того, чтобы придя домой, удивиться и подумать: – «А на кой ляд, она мне сдалась?»  При этом не сознаваясь даже самому себе в том, что причина подобному поступку - есть, и она лежит на поверхности. Уж, больно умоляющими и просительными были глаза этого дедка коммерсанта, с трясущимися руками и жалобно похмельным взглядом…

Но самое важное, и пожалуй – самое ценное, базар у нас является неформальным Центром общения и встреч с многочисленными знакомыми.

...Иван Антоныч всю жизнь прОжил в деревне. Выйдя на пенсию уже года три как обживал город. Многие сельчане поступают так как он. Оставив в прошлом соблазнительную для горожанина  деревенскую экзотику, выраженную в ежедневном нелегком труде и заботах, к старости перемещаются к недоступным ранее благам цивилизации, а именно – ванна, теплый туалет и конечно – балкон! Непременно - балкон, атрибут безделья, на котором можно стоять бесконечно долго, наслаждаясь ничегонеделанием, снисходительно поглядывая сверху вниз на прохожих. Особенно приятно было созерцать бегущих по своим делам людей, осознавая, что тебе лично, торопиться уже некуда, и подобная суета выше твоего умудренного жизнью понимания.

...День был воскресным, теплый, ясный. Иван Антонович переделав нехитрые дела по квартире решил прогуляться по городу, заодно заглянуть на базар, в надежде встретить кого из земляков.

Еще, на базаре происходили веселые встречи односельчан, помногу лет проживающих в одной деревне, но в силу разных причин не встречающихся в родном уделе. Мужчины смеЯсь здороваются, искренне радуются, непременно приговаривая при этом: «Ну где нам еще встречаться, как не на базаре?»

Но Ивану Антоновичу определенно не везло. Встречались в основном те, общение с которыми, как правило, ограничивается простыми приветствиями, а то и легкими кивками  головы. Подобных знакомых всегда много у людей проживших долгое время в одном месте.

 Человек, являясь по сути - «высокоорганизованным животным», как и все порядочные творения матушки природы имеет свой ареал обитания, и редко, в исключительных случаях, выходит за его пределы. Из-за этой постоянности происходят встречи с одними и теми людьми. Поначалу безразличные взгляды сменяются кивками узнавания, которые постепенно переходят в личностные приветствия, обмен ничего не значащими словами, и даже разговорами. При чем, собеседники иной раз, годами так и не удосуживаются узнать имена друг друга.

Подобные знакомства редко перерастают в дружбу, потому как известно – друзья случайно не заводятся, они наживаются, долго и непросто. Поэтому, у хорошего человека настоящих друзей не очень много.
 
Иван Антонович уже отчаялся в случившимся невезении, как вдруг, у дальнего торгового ряда заметил широкую, почти квадратную  спину. Спина показалась ему очень знакомой. Подойдя поближе он узнал глуховатый голос, сердившийся на бывшую рядом со спиной женщину. Она, увидев Ивана Антоновича, засветилась, приветливо улыбнулась.

 Сердитый мужчина заметил улыбку, оглянулся, неприязненно осмотрел мельтешивший народ.

- А, это ты! – пробурчал он и деланно отвернулся: - Мигрант продажный!

- Что, Валюша, всё воспитывают тебя? – не обращая внимания на взъерошенного мужика, спросил Иван Антонович, ласково и лукаво улыбаясь сразу помолодевшими глазами.

  Он был очень рад встрече со своими старыми друзьями. Много, почти тридцать лет, их объединяла по настоящему большая дружба. С Владимиром Петровичем работали в когда то прочно стоявшим на ногах производстве, часто пересекались по текущим делам. Встречались ежедневно, решали насущные проблемы, и не только. Сколько за многие годы ими было выпито и съедено всего самого разного, никто не считал, но предполагалось – что очень много! Количество изловленной ими рыбы в реке, перепетых их женами на гулянках песен, тоже – учету  не поддавалось. Позже, когда в силу известных перемен произошедших в некогда могучей стране, хозяйство развалилось, друзья стали встречаться реже. Но охлаждения дружбы между их семьями и ими самими не произошло. Ивану Антоновичу, зачастую, было достаточно того, что он знал: неподалеку живут люди, которые в любой момент придут к нему не званными, но всегда своими и желанными!
Впрочем, он понимал, что и друзья его также уверенны в нем, как он в  них, и от этого дружба только крепла.

- Воспи-и-тывает, Ваня! – смиренно вздохнула женщина, ласково обняла друга: - Совсем на старость ошалел, Петрович наш! Сварливый, просто ужас! Похлеще моего покойного свекра!

- Да! – задумчиво протянул Иван Антонович: - Покойного дядь Лаврентия, в таком вопросе перещеголять не каждому дано! Видать брат заела тебя деревня, раз на людей кидаешься! – участливо заглянул он в суровые глаза друга.

Петрович, выдерживая заданный самому себе тон, свирепо поглядел на посмеивающегося товарища, не выдержал, заулыбался.

- Дурнем ты был Ванька, им и остался! Не меняешься, только пузо на балконе шире стало!

Друзья громко хлопнулись широкими ладонями, крепко обнялись. Валя с умилением глядела на них, мужики родные, свои.

- Я ей говорю! – горячо начал объяснять Ивану Антоновичу Володька. Называть его так, в последние годы имели право только Антоныч да жена, и то, когда была «не в дУхАх!»: - Говорю ей, мне только носки  купить надо! А она уже битый час меня по базару таскает. За это время можно было все носки, какие тут есть, не то что купить, а еще и перемерить! Что за народ! – сверкнул он гневом на жену: - Дай им три рубля, а все равно, с базара вечером вернутся!

Петрович сердито запыхтел, начиная наливаться повторным негодованием, нехорошо поглядывал на смутившуюся под суровым напором жену.

- Ты вот что, Валюша! – примирил супругов Антонович: - Ступай ка по своим делам, а мы с Володенькой сами - носки ему купим! Через часок, возле вашей машины встретимся! И вот, еще! – снова обратился к подруге, запустил руку в нагрудный карман: - Вот тебе денежка, купишь что нибудь вкусненькое! Не спорь, не спорь! Слыхал, внуки к вам приехали, это им от меня! Как никак, все таки  я им – тоже, как-бы дедом прихожусь! Вашего среднего, любимчика  моего,  детки...

- Дед! – хмыкнул Петрович: - Ты дед, давно к моей бабе приглядываешься, думаешь не вижу? Свою подзабывать стал? В чем же дело? Молодух в городУ мало? Или слабо  уже? Балкон, брат, он до добра не доведет! – снова, ехидно подковырнул товарища.

Друзья пошли по торговым рядам. Петрович не обманывал когда жаловался на измучившую его жену. Он с места, резво устремился в уже известный ему торговый ряд, и через пять минут запихивал в карман штанов небрежно смятую в комок пару носков.

- И все дела! – счастливо выдохнул он: - А погодка сегодня хорошая!Самый сенокос!

Неторопливо переговаривались о пустяках, шли по густо увешанным шмотками рядам, не обращая на них никакого внимания. Казалось, исчезни вдруг весь многолюдный рынок, они бы, на подобное действо – ноль эмоций. Зачем им рынок? Ведь носки уже купили! Разве что, Валюшку поискали бы! Друзья не были скупцами, но за просто так, свое родное терять не любили! Да и работящая жена, в деревне дело крайне полезное!

Петрович расспрашивал друга о городских новостях, не злобно подначивал колкими шуточками. Он тоже был на пенсии, но о жизни в городе и думать не хотел. Стойко преодолевал, усиливающиеся с каждым годом давление, оказываемое на него со стороны жены и живущих в областном центре сыновей.

«Что я там потерял! – яростно боролся он за свои права: - Я по траве босиком ходить хочу, рыбку на реке люблю ловить! Мне ваш теплый душ не нужен! А от ванной у меня спина шелушиться начинает! Вы и сами, умники, только на порог, а уж банька дымится! Что, не так? Жить без бани, без еды! Голодом меня уморить хотите? Я привык  каждый день мясо – сало есть! Уточек, курочек, своих, не нашпигованных с самого детства химической дрянью, экологически надежных, кушать люблю! Это вы в мутантов превращаетесь! Среди гор дерьма на прилавках что-то съедобное отыскивать наловчились! А с базара, при наших пенсиях, я ноги вытяну! Отстаньте, пока еще своим живу! А кто желает, пожалуйста, не держу! Хоть щас езжайте!» - при этом он так свирепо глядел на совсем было собравшуюся предать его жену, что та, в очередной раз махнув рукой на своего, притихала. Но бдительный Петрович понимал, затишье это временное, и загодя готовился к новому нападению на родимую деревню со стороны горячо любимой семьи! Пока он с успехом отбивался, а что будет потом, старался не думать! Не время еще!

Иван Антонович посмеивался над своим другом, но в глубине души понимал его! Не совсем легко было приживаться ему самому в новой обстановке, в смысле, в городе! Частенько тянуло домой. Сосало, скребло на душе. Но время шло, и тяга ослабевала все больше и больше. «Вот так и теряем мы свои корни!» - думал Иван Антонович. Думал об этом и сейчас, в пол уха слушая строптивого товарища, упорно называющего его «мигрантом первого поколения!»

Воспаривший было философский настрой прервал верный друг, резко тормознувший посреди дороги...

Оказывается его заинтересовали повздорившие между собой торговка обувью и грузчик. Вернее, ссорилась торговка, а грузчик, пахнущий водкой худой,  светловолосый парень, виновато пряча мутные глаза, собирал упавшие коробки с товаром.

Хозяйка женщина видная, толстая. Несмотря на жару, туго затянулась в леопардовые лосины, дрожала от гнева, что делало ее и без того мало привлекательную, совсем неприятной! Но женщине было абсолютно наплевать, что о ней могли подумать не ее мужчины. Вероятно на этот счет (в плане любви к себе родимой), у разгневанной фурии было свое непоколебимое мнение, и она, наливаясь пунцовой краснотой, продолжала воспитательный процесс нерадивого работника.

- Совсем алкаши обнаглели! – визгливо кричала она.

Ситуацию усугубляло еще то, что на это время  женщина кушала из пластиковой коробочки пельмени. Полная рука размахивала беленькой вилочкой на которой сиротливо болтался остывающий комочек теста с мясом, и было непонятно, что больше сердило разбушевавшуюся тетку в девичьих лосинах: прерванный обед или непорядок в делах!

- Распоясались дармоеды! – пельмень с вилочки наконец-то исчез, попав по намеченному ему теткой пути, в широкий, жующий и одновременно орущий рот: - Я еще покажу тебе небо в алмазах! – грозила дама худому грузчику…

- Пошли, чего ты? – тянул застывшего в любопытстве друга Иван Антонович: - Пусть грызутся! Им не в первой!

- Нет погоди! – неожиданно уперся Володька: - Дай послушать! Интересно мне…

- Брось ты! – теперь уже рассердился Антонович, решительно уходя от квохчущей со злости красавицы обувницы. Владимир Петрович нехотя поплелся следом.

- Интересно мне стало! – оправдывался он, шагая за другом: - О чем это она толкует? Небо в алмазах! Дура! Пойдем пирожки купим, есть захотелось!

- Так вот! – продолжал он через время, доедая второй беляш с мясом: - Возмутило меня! Леопардовая говорит о том чего не знает, а я знаю! Видел я это небо!

- Что, копи царя Соломона на небеси вознеслись? И ты узрел их? Сколько же ты тогда выпил?

- Вознеслись! – передразнил его Петрович: - Не кОпи, а я сам, уверенно в небо возносился! Еще бы миг, и если бы не полторашка с химией, то уж двадцать лет, как Валюха моя осиротела бы! – перехватив изумленный взгляд Антоновича, продолжил рассказ.

- Не знаешь ты! Не довелось видать рассказать, хотя вся деревня про тот случай помнит! Ты в то время с агрономом по Молдавии шастал, вино ведрами хлестал!

Антонович опустил ненужные подробности, согласно кивнул, вспомнив позабытую командировку за механизаторами в солнечной республику.

- Так вот! Вон там, где новый ряд стоит, помнишь,пивнуха была, «Вспомни былое» прозывалась? – Петрович ткнул недоеденным беляшом в сторону торговых рядов: - А возле нее – стоянка, с машин там торговали! Той весной, я после девятого мая привез на продажу десяток поросят. Стою, торгую, уже далеко за полдень, и ничего! Ни одного не продал! Жара, есть-пить хочется, а как от визгунов отойдешь? Не оставишь! Видел я как-то раз, сбежал с машины один поросенок, так не поверишь? Всем базаром его ловили, верткий до ужаса оказался! Прямо - игра  французских  королей,  не  иначе... Смеху, шуму было! Представляешь, поросенок тот...

- Не отвлекайся, балабол! Ты что, дед Щукарь что-ли?

- Ладно! Слушай дальше! – продолжал Петрович: - Стою, как бы торгую! А Валюшка с детками по базару пошла, но как она ходит – ты сам видел! - Петрович сокрушенно  мотнул  головой, вспомнив нелегкие часы, пережитые до спасительного появления  товарища: - Надо, не надо – все на зуб перепробует! Пришли они! Я быстренько на перекус смотался! Знакомая моя шашлыки из свинины жарила здесь! Я к ней! Только ты знаешь, я разогретый шашлык не ем, непременно свежий! Заказал, а ждать терпения не хватает! Давай говорю, горячее сырым не бывает! Шашлык румяный, шипит! Несешь, бывало, палочка гнется - пол  кило, ей  Богу! Вот как готовили тогда! А сейчас? Пяток сморщенных кусочков, а стОит – как пол кабана!

- Не тяни! – потребовал заинтересовавшийся рассказом Иван Антонович: - Помню я те шашлыки! За пол кило ты врешь! А две палочки, почти досыта хватало!

- Вот – вот, и я про тоже! Иду, и на ходу жую! Недожаренный оказался! Но жую!  Куски большие, сочные! Подхожу к своим, и чувствую: большой кусок, не проглотить! А все равно, жадность и торопливость подвели! Глотнул, а он, собака серая, застрял! Беда! И так и этак, только кусок тот – ну совсем никак! Ни вперед, ни назад не выскакивает! Помутилось у меня в глазах, задохнулся я! И так быстро все происходит, диву даюсь! На мгновения счет пошел! Тут и увидел я «небо в алмазах»… Не веришь? А зря, на краю я тогда стоял! Средь бела дня небо почернело и звезды повылазили…  Как ночью! Крупные, яркие… Сознание уходит: шея, голова, мгновенно свинцом налились…  Тишина - мертвая, как в немом кино! Только в ушах молотки – бум, бум… Время мое остатнее отсчитывают! А небо - темно фиолетовое...

- Дальше, дальше что? – торопил его Антонович.

- А дальше, полный п****ц! Видел, как в «Ну погоди» Волк руками воздух хватал, пока Заяц ему кефир не сунул? Так и я! Рот разинул, руки к своим тяну, воздух хап, хап  по  пустоте… Это я успел заметить как средненький мой, стоит в шортиках, жалостливо  так, на меня смотрит, а понять не могут! Полторашка у него была с газировкой зеленой! К ней я и тянулся! Как он догадался мне ее подать, досе не пойму! Успел я ее в рот вплеснуть! Запенилась она, зашипела, и видать что-то случилось, выскочил кусок гибельный! Помню, женщина мимо шла, брезгливо так на меня поглядела! И невдомек ей, что человек на волоске тончайшем уже висел! Вот так, брат, я тО небо видел! А ты говоришь - кОпи, Соломон! – снова передразнил Антоновича дружок.

К машине подходила загрузившаяся покупками Валюша. Друзья попрощались.

- Бывай, эмигрант! Пора нам, дома поросята не кормлены! Поди на всю деревню визжат! И когда оно все кончится? Поросята, ягнята, цыплята! Достали уже! – досадливо сплюнул Петрович: - Иди, иди на свой балкон! Не радуйся, не дождетесь! Это я так, к слову сказанул!

Уже пристегнувшись ремнями безопасности, Владимир Петрович вспомнил свой рассказ и добавил:

- А красавица та, леопардовая - все равно дура! Знать надо, про что говоришь…Небо, видишь ли, в "алмазах"! Не дай Бог такого зрелища! Жили без алмазов этих и дальше проживем как-нибудь! Правда, Валюха? – обернулся Петрович к недоуменно поглядевшей на него жене: - Вот, вот! И я - про тоже самое! Ну, прощай, диссидент! Звони…  Заходи…  «Небо в алмазах!»… Совсем без ума… А еще в лосинах...