Когда молчат дипломаты. Глава 6. Дыхание смерти

  ГЛАВА 6. ДЫХАНИЕ СМЕРТИ

      Зимний период обучения промчался как в сказке. Командир и его ближайшие помощники усиленно занимались боевой и политической подготовкой. Осенью более одной трети матросов ушло в запас, на смену им прибыли молодые необученные матросы. За короткий период их надо было обучить строевой и огневой подготовке, подготовить к сдаче экзаменов по специальности и допустить к самостоятельному управлению боевым постом. Раньше почти 80 процентов этих задач централизованно решали учебные отряды, а теперь стало модно готовить новобранцев на корабле. Эта задача еще усложнялась тем, что на новые корабли ушли и мичман Литвинец, и, теперь уже тоже мичман, Лабушняк. Вместо них прибыли новый боцман, старшина 1 статьи Гвоздев, и новый старшина команды мотористов, мичман Кудинович. Оба сверхсрочника оказались хорошими, добросовестными воспитателями. Правда, Гвоздев до прибытия на корабль служил в гидроавиации и никак не мог привыкнуть к морской терминологии и освоить все премудрости поддержания корабля в образцовом состоянии, что несколько снижало эффективность его службы, а иногда даже наносило существенный ущерб.
      Этим летом дивизион малых десантных кораблей готовился принять участие в совместных учениях кораблей стран Варшавского Договора. Больше всего доставалось МДК-20 и его командиру. Как только в дивизион прибыли новые командиры кораблей, молодые лейтенанты, капитан 3 ранга Потапов вызвал Антона к себе и без обиняков заявил:
      – Я в этом году собираюсь поступать в академию, мне возиться с молодежью некогда, так что я Вам поручаю «обкатать» молодых командиров. Сначала они походят с Вами. Покажете им, как готовить корабль к приему и
высадке десанта, как управлять кораблем и десантом, а потом походите с каждым из них в море. Я уже запланировал Вам несколько выходов в море с одним танком на борту. С танкистами я тоже договорился.
      – Товарищ комдив, я, конечно, не против, только кто будет отвечать, если они при высадке десанта наломают дров, и на каком основании я смогу требовать от них повиновения?
      – Отвечать, конечно, будешь ты, – засмеялся Потапов. – А что касается всего остального, то я им просто скажу, что, как только придет приказ о моем зачислении в академию, командиром дивизиона будет капитан-лейтенант Родионов. Такой расклад подходит?
      – Конечно. Только есть маленькое «но» и не одно. Во-первых, Родионов – старший лейтенаннт, во-вторых вряд ли Вячеслав Иванович простит мне групповую самоволку, а в-третьих, как только Вы уедете сдавать экзамены…
      – Ладно, ладно, – перебил его Потапов, – не будем так далеко заглядывать. По крайней мере я все документы на Ваше продвижение подготовлю. А Вы готовьтесь завтра же выходить на Санжейку с младшими лейтенантами на борту.
      На другое утро, сразу же после подъема флага, на МДК-20 прибыли три младших лейтенанта. Все офицеры, Славгородский А.А. и Ильенко А.А. и Серов Д.Н., оказались очень исполнительными воинами и добросовестными учениками. Они уже довольно неплохо разобрались в устройстве МДК, уверенно ориентировались на мостике и на корабле в целом. Убедившись в этом, Антон собрал их в своей каюте и провел небольшую лекцию о порядке подготовки корабля к приему и высадке десанта и об особенностях береговой черты в районе Санжейки. Особое внимание он уделил технике безопасности. Вышли из порта в точно назначенное время. При подходе к Санжейке Антон приказал Гвоздеву выбросить за борт надутый спасательный жилет. Все молодые командиры по очереди подходили к дрейфующему жилету и отрабатывали фактические действия по подходу к берегу и высадке десанта. Только потом, когда Антон убедился, что они твердо отработали эти навыки, он приказал Славогородскому первым идти к берегу и высаживать десант. Сам он стоял рядом и старался не вмешиваться в действия стажера. Алексей с первого же захода справился с задачей успешно. Остальные, воодушевленные его успехом, тоже действовали более уверенно, хоть и не так четко. Окончив тренировки, Антон провел разбор действий каждого командира, указав на их ошибки и достижения.
      Когда Антон прибыл с докладом к комдиву, тот его сразу же огорошил:
      – Стажировка молодых командиров у Вас временно прекращается. Вам надо пойти к оперативному дежурному и получить указания на переход в Поти. Выходите завтра утром.
      – Товарищ комдив, через два дня меняются все документы по связи. В штабе новых документов ещё нет. До Поти мне топать почти двое суток, а что если в дороге что-то случится или заштормит?
      – Ничего страшного, если вдруг задержитесь, мы вам дадим шифровку.
      Так и решили. Антон получил все необходимые указания на переход, и уже в 5 часов утра на следующие сутки МДК-20 вышел в открытое море. Погода была чудесная. Ярко светило солнце. Море – почти полный штиль. Легкий ветерок едва шевелил вымпел и флаг на гафеле. МДК не предназначен к дальним переходам. В связи с этим на нем отсутствовало необходимое для десантного корабля штурманское вооружение. Из всего набора навигационных приборов на нем стояли только два магнитных компаса  и вертушечный лаг доколумбовских времен. Никто из командиров вертушечным лагом не пользовался. Даже проверяющие ни разу и ни у кого не требовали установки этого раритета. Каждый выход в море Антон обычно использовал для отработки экипажа по борьбе за живучесть. Учитывая недавние интенсивные тренировки и длительный переход, на сей раз он решил не дергать экипаж. Зато из-за собственной любознательности он решил проверить работу лага…
      – Товарищ боцман, – обратился он к старшине 1 статьи Гвоздеву, когда они вышли из порта, – Вы когда-нибудь видели лаг, с которым Колумб пересек Атлантический океан?
      – Никак нет, – удивленно ответил Гвоздев.
      – Тогда вот Вам описание, изучите его, и как только мы выйдем в открытое море, мы этот лаг поставим.
      Эта идея всем очень понравилась. Через час, поставив на руль выпускника штурманского факультета Одесского мореходного училища Петра Левченко, Антон спустился на ют и помог Гвоздеву развернуть и установить вертушечный лаг. Все свободные от вахты матросы и старшины собрались на юте, чтобы посмотреть на такую диковинку. К удивлению всех скептиков, лаг начал бодро отстукивать пройденные кабельтовы и мили. Антон вернулся на мостик. МДК весело бежал по рекомендованному курсу. За его кормой тянулся трос мехнического лага длиной 50 метров. Не прошло и часу, как на мостик поднялся мичман Кудинович:
      – Товарищ командир, там, в каюте, стонет матрос Назаров. Что-то ему очень плохо.
      – Побудьте на мостике, я схожу, посмотрю его.
      – А Вы что, медик? Что-то я не слышал, что Вы еще и в медицине разбираетесь, – несколько с иронией, спросил мичман.
      – Я, конечно, не медик, но в свое время нас очень серьезно обучали многим медицинским премудростям, а, кроме того, у меня жена – врач, и я кое-чему у неё научился.
      Спустившись в каюту рядового состава, Антон увидел, как Назаров мечется по койке и постанывает. Антон подробно расспросил его, смерил ему температуру. Она была около 38 градусов. Живот больного был твердый, как кирпич. Проведя тест на аппендицит, Антон сделал вывод, что у Назарова по всей видимости аппендицит в остром периоде. Он тут же связался с оперативным дежурным штаба флота. Оперативный дежурный сначала скептически отнесся к диагнозу командира и попросил выйти на связь через четверть часа. Когда Антон снова вышел на связь, оперативный дежурный сразу передал трубку врачу. Тот внимательно выслушал Антона и, уточнив несколько деталей, сказал:
      – Я с Вашим диагнозом, коллега, согласен. Передаю трубку оперативному.
      Уточнив место корабля, оперативный дежурный приказал подойти к берегу в районе Учкуевки.
      – Там Вас будет ждать карета скорой помощи. Не забудьте только выписать ему продаттестат.
      – Товарищ командир, а почему это врач из штаба флота назвал Вас коллегой? – удивленно спросил радист, матрос Пономаренко.
      – Это ты уже у него спросишь сам, когда демобилизуешься, – усмехнулся Антон.
      До Учкуевки оставалось около часа хода. Антон вызвал боцмана и приказал ему взять боевых санитаров, уложить больного на носилки и приготовить к отправке в госпиталь.
      Учкуевка кишела пляжниками. Место, где предстояло передать больного, находилось буквально в нескольких десятках метров от дома отдыха, в котором совсем недавно Антон и его товарищ провели незабываемую неделю с сотрудницами Новосибирской Академии наук. Он отогнал эти воспоминания:
  – Учебно-боевая тревога! – скомандовал он. – Корабль к высадке десанта приготовить!
      Загремели колокола громкого боя. Матросы за считанные секунды заняли свои места согласно расписанию. Выбрав ориентир на берегу и включив сирену, чтобы распугать купающихся, командир лег на боевой курс. Вдруг справа на пересечку курса МДК ринулся катер «Севастополь-Учкуевка». Капитан катера явно не собирался уступать дорогу десантному кораблю.
      – Стоп моторы! – скомандовал Антон. Расстояние между катером и МДК продолжало сокращаться. На борту катера испуганно застыли пассажиры.
      – Обе малый назад, – скомандовал он, чтобы избежать опасной близости, и похолодел.
      Только теперь он вспомнил, что не дал команды убрать забортную часть вертушечного лага и трос мог намотаться на винт. К счастью, все обошлось. Успешно разминувшись с катером, командир приказал убрать вертушечный лаг. «Высадка десанта» в составе двух боевых санитаров и матроса Назарова на носилках закончилась благополучно. Через несколько минут боевые санитары вернулись на корабль. Подниматься на борт МДК им пришлось уже по шторм-трапу. Аппарель, по которой они сходили, боцман был вынужден поднять, чтобы избавиться от всех желающих прорваться на МДК, посмотреть корабль. Как только с корабля вынесли носилки с больным матросом, все пляжники ринулись к месту выхода корабля на берег. Им было в диковинку, как это такой здоровенный корабль сходу выскочил, чуть ли не на половину корпуса на берег. Такое они могли увидеть только на параде в день ВМФ СССР, да и то издалека.
      Когда боевые санитары возвратились на борт, Антон скомандовал:
      – Якорь к выборке приготовить, – и, получив доклад о готовности, добавил: – Пошел брашпиль!
      Почувствовав, как надраилась якорь-цепь и задрожал корпус МДК, Антон скомандовал:
      – Обе, самый малый назад!
      Толпа пляжников проводила корабль громкими криками ура и солеными шуточками. МДК продолжил свой путь в Поти. Подосадовав на задержку, Антон приказал Левченко произвести перерасчет перехода и доложить, успевают ли они до первого числа прибыть в Поти. Поколдовав над картой, Петр Левченко доложил:
      – Товарищ командир, если будем идти полным ходом, то к двадцати двум завтра успеем. Антон проверил его расчеты и взял курс для выхода на прибрежный фарватер, ведущий от мыса Херсонес к Керченскому проливу вдоль крымских берегов. Ходить морскими фарватерами МДК категорически запрещалось.
      Прошли мыс Херсонес, натужно и ровно гудели дизеля. Они любили такой режим хода. Все так же ярко светило солнце. Легкий бриз освежал лица моряков, стоявших на ходовой вахте. Сразу после прохода траверза мыса Херсонес слева по курсу появилась стайка дельфинов.
      Дельфины то вырывались далеко вперед, то шли вровень с носом корабля, а иногда прижимались чуть ли не к самому левому борту. Антон давно заметил, что дельфины, как правило, всегда держатся со стороны берега.
      Остались позади мыс Фиолент и красавица Ласпинская бухта, приметное белое здание на мысе Айя и уже начали четко просматриваться очертания мыса Сарыч, когда вдруг дельфины, продолжавшие сопровождать МДК, прекратили свои игры и дружно бросились на пересечку курса МДК. Они несколько раз возвращались к кораблю и снова бросались наперерез, как будто хотели о чем-то предупредить. Антон не раз слышал, как моряки рассказывали о дельфинах, которые якобы пытались предупредить моряков о грозящей им опасности. Зная романтический склад характера большинства настоящих моряков, Антон не очень-то доверял этим россказням. Тем не менее, он решил на всякий случай лишний раз проверить свое место на фарватере. Он быстренько определился по трем пеленгам и удовлетворенно вздохнул. Корабль находился точно на рекомендованном курсе. Не успел он закончить запись в навигационно-вахтенный журнал, как услышал громкий доклад сигнальщика:
      – Мина, слева 5, дистанция два кабельтова.
      – Право руля, обе малый вперед, – почти на автомате скомандовал он и бросился к левому борту.
      Слева от корабля на расстоянии около 20 метров промелькнула серо-зеленая тень, украшенная по бокам небольшими рожками, на которых болтались водоросли. Это явно была якорная мина, времен Второй, а может быть и Первой мировой войны, неизвестно как сползшая на фарватер. Ведь по этому фарватеру каждый день проходят десятки кораблей и судов.
      – Стоп моторы! Боевая тревога!
Получив доклады с боевых постов, Антон лег на братный курс и подошел кмине с подветренной стороны. Под водой , на глубине около 30-40 см четко проматривалас якорная мина. Когда очередная волна пробегала над ней, её верхушка оголялась и и контактные взрыватели отчётливо просматривалис на поверхности моря. Корпус мины был изъеден ржавчиной. Большинство раковин от ржавчины были залеплены илом, а на «рожках» висели водоросли.  Он  приказал Левченко уточнить место по береговым ориентирам, помощнику приказал выставить наблюдателей с обоих бортов, а сам побежал в радиорубку и доложил оперативному дежурному об обнаруженной мине.
      – Оставаться на месте и наблюдать за миной, пока не подойдет тральщик, – приказал тот. – Уточните координаты мины и сообщите их нам.
      Конечно, Антон мог бы и сам уничтожить мину. У него на борту были и подрывные патроны, и запалы. В бытность командиром подрывной группы в училище он не раз «условно» выполнял задачу по подрыву плавающих и якорных мин, но последние рейдовые правила категорически запрещали командирам кораблей заниматься уничтожением обнаруженных мин, даже из орудий.
      Ветерок был небольшой, но, благодаря огромной парусности, МДК постоянно сносило к берегу. Ему то и дело приходилось подрабатывать машинами, чтобы не потерять мину из виду. Становиться на якорь оперативный дежурный запретил, да и Антону не очень-то хотелось рисковать пообщаться с представительницей «якорной смерти» времен Великой Отечественной войны. Ещё не известно, сколько их лежит на грунте.
      Расставив наблюдателей, Гвоздев пришел на ходовой мостик:
      – Товарищ командир, как Вы думаете, это настоящая мина?
      – Более настоящей не бывает, – ответил тот.
      – Хорошо, что мы вовремя убрали лик-трос лага, – задумчиво продолжил тот.
      Антон хотел поправить его, но передумал. Что такое лик-трос вряд ли кто из моряков знает, а лишний раз подрывать авторитет боцмана не стоило. Дрейфовать пришлось около 5 часов. Первое время все внимание ходовой вахты было направлено только на то, чтобы не потерять мину из виду. По мере того как маневрирование вокруг плавучей смерти становилось рутиной, в душе начала нарастать тревога:
      – А что если эта «красотка» не одна? А вдруг где-то близко затаилась еще парочка подобных «шедевров»? И кто знает, какой сюрприз ожидает команду МДК, курсирующую вокруг этой рогатой бестии.
      По задумчивым лицам мичманов и рулевых-сигнальщиков Антон понял, что дыхание войны коснулось и их душ. Он постарался по возможности отвлечь их от мрачных мыслей, но это удалось ему не очень. Когда, наконец-то подошел тральщик, он облегченно вздохнул. Антон связался с командиром ТЩ, подробно рассказал все, что он видел сам и его сигнальщик. Оперативный дежурный, получив доклад о встрече с тральщиком, разрешил следовать по маршруту, но только морским фарватером.
      – Прибрежный фарватер будет закрыт до завтра, – добавил он.
      Антон не стал докладывать ему о том, что МДК не имеет права удаляться от берега более, чем на 50 миль и взял курс прямо на мыс Идокопас, который находится уже на кавказском побережье Черного моря.
      – Конечно, время, потерянное на наблюдение за миной, я уже не сэкономлю, но, по крайней мере, до конца следующих суток я дойду до побережья Грузии, и возьму радио и визуальные позывные на следующие за ними сутки.
      Ночь прошла безо всяких происшествий. Когда взошло солнце, корабль был уже так далеко от берега, что прервалась связь по УКВ. Ставить снова вертушечный лаг
не хотелось.