Лермонтов, Томас-Рифмач и мурза Аслан Челибей Ч. 1

Лермонтов, Томас-Стихотворец и мурза Аслан Челибей

Михаил Лермонтов: мистический пророк или гениальный мыслитель?

Оглавление

От автора - о самом главном
Вместо вступления – лирическое отступление

Часть 1. Откуда ты родом, Мишель?

Глава 1. Знатность к таланту или талант к знатности?
Глава 2. «Ну, просто весь в деда!» Так считала самая известная в литературе Бабушка
Глава 2. Ум и талант Арсеньевых у них «на роду написан»
Глава 3, состоящая из одних вопросов: «А, отец-то кто? Сколько тебе лет, Мишель? Сколько лет Бабушке, и зачем ей так много?»
Глава 4. Лермонты, Лермонтовы или Фёдор Матвеевич Пушкин: «Кто – кого?», или «Все за одного?»

Часть 2. О поэтике, генетике, мистике и логистике.

Глава 1. Таинственный Томас, дар России ниспославший
Глава 2. Создать Пророку имидж, или создать имидж Пророка?
Глава 3: Шотландский фольклор: барды жившие и барды ими слывшие
Глава 4. «Яблоко от яблони» уж очень далеко упало
Глава 5. «Негенетические» истоки вдохновения: шотландского и испанские мотивы в раннем творчестве Михаила Лермонтова
Глава 6. Пророчества мистика или прогноз мыслителя?
Глава 7. О духовном и условном

Вместо послесловия – подводя итоги

Приложение: Лермонтов и Байрон – голос крови или близнецы судьбы?

А. Генетика, маркетинг и просто гении
Б. Происхождение гениальных младенцев
В. Два детства – почти как зеркало друг друга.


«Кажется, все уже согласны, что всякое заблуждение, - по крайней  мере всякое  заблуждение, о котором стоит говорить,- содержит в  себе несомненную истину,  которой оно есть  лишь  более  или  менее глубокое искажение,- этою истиною оно держится, ею привлекает, ею опасно, и через нее же  только может оно быть  как следует обличено и опровергнуто. Поэтому первое дело разумной
критики относительно какого-нибудь заблуждения -  найти ту истину, которою оно держится и которую оно извращает.»   
                Владимир Сергеевич Соловьёв. Лермонтов, 1899

От автора - о самом главном

В последнее время уже стало традицией к тому или иному юбилею национальных кумиров готовить какую-либо сенсацию, но никто ещё не удостаивался такого количества разнообразных сенсационных теорий, как Михаил Юрьевич Лермонтов – признанный гений русской словесности. Множество «белых пятен» в его биографии позволяет выдвигать различные предположения, которые обобщённо можно свести к следующим рубрикам: «Возраст, национальность, вероисповедание и истоки его поэтического дара». Одни исследователи прибегают к анализу поэтического материала для построения альтернативной биографии поэта, другие доказывают, что гениальный русский поэт получил свой поэтический и пророческий дар от своего шотландского полумифического предка, третьи предлагают поэту разнообразных отцов на выбор. В каждой теории всегда есть зерно истины, потому что, как мы часто любим говорить, «нет дыма без огня». Поэтому я продолжаю традиции тех исследователей, которые никогда не отвергают никаких предположений, но всегда их проверяют. Кстати, не подумайте, что я эту идею взяла из эпиграфа. Это всегда было моим кредо, а статью В.С. Соловьёва я прочла уже после того, как почти закончила свою работу. Просто из любопытства. И, хотя мы с ним расходимся во взглядах на «место эльфов в творческой судьбе Лермонтова», тем не менее он выдвигает целый ряд идей, которые мне созвучны. Итак, внимательно ознакомившись с некоторыми современными теориями, я была несколько удивлена, что для их авторов это отнюдь не гипотезы, а истина в последней инстанции, которую они безо всяких убедительных доказательств провозглашают как единственно верную.

Искушение находить в талантливо написанных литературных текстах неопровержимые доказательства своей личной точки зрения очень велико. Дело в том, что гении потому и гении, что их творчество доступно и понятно абсолютно всем: людям разных возрастов, профессий, национальностей и религиозных убеждений. Каждый находит в их творениях именно то, что ищет, поэтому все попытки выстроить «линию жизни» великого человека на основе анализа «тайных знаков» в его произведениях могут только привести к чисто субъективной репродукции событий из его биографии и поставить дополнительные риторические вопросы, но которые никогда не будет ответа.

Я должна признаться, что подход к изложению личных авторских концепций в форме неопровержимо доказанных теорий меня несколько озадачил. Традиционно вся система исследований любой научной проблемы строилась на том, что гипотезу надо сначала убедительно доказать, подтвердив её неопровержимыми фактами, прежде чем переводить её из разряда предположений в разряд доказанных теорий. Ведь это так просто! Не можешь доказать – назови это своей личной теорией. В точных науках не принято выдавать гипотезы за научно доказанные факты даже тогда, когда есть все основания предполагать, что они верны. А вот в сфере гуманитарных исследований эта этика уже давно не соблюдается. Игнорирование или некорректное интерпретирование исторических фактов в пользу романтических предположений приводит не только к ошибочным выводам об истоках творчества гения, но и к одностороннему представлению его творческого наследия в справочно-биографических изданиях и статьях.

Целью предпринятого мной историко-филологического исследования было собрать и сопоставить все известные свидетельства современников и документально подтверждённые факты о происхождении, возрасте и истоках таланта великого русского поэта и прозаика Михаила Лермонтова, чтобы либо согласиться с новыми теориями, предлагаемые читателям 21 века по всем возможным информационным каналам, либо их опровергнуть. Результаты элементарного сопоставления фактов и внимательного прочтения и логического анализа широко известных документов поразили меня настолько, что вместо запланированного изначально короткого очерка появилось достаточно полное, довольно объёмное и абсолютно оригинальное произведение. Оригинальное в смысле однозначности и неожиданности выводов, которые я была вынуждена сделать после двух месяцев полного погружения в это расследование.

Честно начав изучение истоков поэтического дара Михаила Лермонтова, как нам теперь активно предлагают, с поиска его шотландских корней, я обнаружила, что он состоит в гораздо более близком родстве с Александром Пушкиным и Натальей Гончаровой, чем с Томасом Лермонтом, полумифическом шотландским бардом и пророком тринадцатого века. При этом, Пушкин был не мифический, а признанный гений, Наталья Гончарова, как известно, также не была обделена поэтическим даром. Поэтому я была вынуждена прибегнуть к свидетельству британских филологов, историков и генеалогов, чтобы детально ознакомить читателей с фольклорным Томасом-Стихотворцем, после чего они смогли бы сами для себя решить, мог ли легендарный Томас в принципе передать Лермонтову «мистический дар через головы поколений», да и был ли он у него вообще.

Анализируя литературные произведения поэта, которые в настоящее время воспринимаются, как мистические пророчества, я вынуждена была констатировать, что все, кто так искренне считают, просто не знакомы с известными фактами из биографии Лермонтова, а также и основными событиями того исторического периода, в котором он жил и творил. Лермонтов писал «с натуры», делая поэтические обобщения и верные суждения о тенденциях общественного развития, потому что он был образованный человек и гениальный мыслитель, и его мистика – это мистика поэтического слова.

Я также вынуждена разочаровать всех, кто усматривает тайные знаки в дате рождения и смерти поэта, потому что дата его рождения указана не верно, при чём это более чем явно именно из того документа, из которого её изначально, видимо и взяли. Этот факт меня поразил более всего – ведь эту цитату уже тритий век переписывают из статьи в статью, но, похоже, её просто никогда, и никто внимательно не читал. Я буду рада, если меня опровергнут. Поэтому мне важно, чтобы эта моя работа увидела свет.

Исследуя теорию «тайного» происхождения Лермонтова от мусульманских предков, я с удивлением обнаружила, что это вообще не тайна, а прямо следует из его родословной по линии матери, в которую он, по утверждению бабушки поэта и пошёл лицом и нравом. Удивилась, потому что в стандартных словарно-энциклопедических статьях о Лермонтове пишется только о шотландских корнях и о роде Столыпиных, а вот чтобы узнать о происхождении рода Арсеньевых и о его представителях, надо приложить значительные усилия. Поэтому я знакомлю читателя с родословной поэта по материнской линии. Я также хотела бы привлечь внимание составителей справочно-биографических изданий к необходимости помещать информацию о родословной известных людей не только по отцовской, но и по материнской линии.

Рассматривая волнующий умы наших современников вопрос «А отец-то кто?», я сравнила действия и высказывания всех участников этой семейной драмы и не нашла ни одного примера, ставящего под сомнение отцовство Юрия Петровича Лермонтова, и мне показалось нецелесообразным продолжать подбирать ему иные кандидатуры, до тех пор, пока не будет генетически доказано обратное.

Как видите, у меня было масса уважительных причин написать обстоятельное и аргументированное исследование в доказательство всех вышеизложенных положений. Я искала наиболее удобную форму для этого произведения. Откровенно говоря, моей первой реакцией на разнообразные сенсационные теории было написать сатирический памфлет - глубоко в душе я – писатель сатирик. Но, поразмыслив, я решила, что смеяться тут нечему, потому что это всё достаточно грустно: начинают переписываться справочно-биографические статьи, в которых существенные и реальные факты, касающиеся непосредственной семьи поэта всё больше и больше уступают место мифам и легендам древней Шотландии, а его гениальный ум расценивается как мистически унаследованный им пророческий дар. Более того, если всю эту «информацию» можно без труда найти в интернете, то поиск серьезных биографических и научных статей достаточно затруднён. Поэтому я решила помочь поклонника поэта разобраться, «что к чему», и, используя знания английской истории, британской литературы, а также истории английского языка, за которые я до сих пор благодарна своей «Альма Матер», предпринять этот необычный историко-филологический «экскурс» по дорогам шотландского фольклора. А кроме этого предлагаю также покарабкаться по ветвям развесистого генеалогического древа семьи Лермонтовых-Арсеньевых-Пушкиных, чтобы не создавать новых тайн, там, где их нет вовсе. В жизни Лермонтова их и без наших усилий предостаточно. Надеюсь, я справилась со своей задачей, и читателю этот материал покажется занимательным.
 
Вместо вступления – лирическое отступление

Вряд ли кого можно удивить признанием: «Лермонтов – мой любимый поэт и писатель». Но у меня есть ещё и личные мотивы вспоминать о нём с особой нежностью: для меня это первые впечатления детства. Поэтому я решила начать с небольшого лирического отступления под названием «Как дед нанял Лермонтова учить внучку чтению», поскольку это «всё о нём», о гении, который может тронуть сердце даже трёхлетнего ребёнка.

Однажды, будучи исключительно любопытной ещё очень крошечной девочкой, я безо всякого на то разрешения вытащила из монументального книжного шкафа моего деда увесистую книжку, корешок которой чем-то привлёк моё внимание. Расположившись на полу у этого заветного книжного шкафа, я раскрыла книжку, и на первой же попавшейся странице увидела красивую картинку – лодочка с парусом. А под ней располагались какие-то загадочные знаки. За этим непозволительным занятием и застал меня мой дед, так что мне ничего не оставалось, как его спросить: «Дедушка, это что такое – сказочно красивое?» А дед у меня был профессионал педагогических наук, а профессионал – он и дома профессионал. Невзирая на мой нежный возраст, дед водрузил на нос очки и начал учить меня читать по складам «Белеет парус одинокий» - и моё сердце в три с половиной года было сразу же отдано автору этого стихотворения навсегда! Нечего и говорить, что читать я научилась «в два счёта»: мне очень хотелось ещё что-нибудь почитать такое же мелодичное. А дед нарочно мне ничего вслух не читал. Зато ходил по комнате и напевал то «Горные вершины», то «Выхожу один я на дорогу»: у деда был замечательный лирический тенор, именно поэтому его в юности отправили учиться в духовную семинарию. «Как грустно, что ты поёшь, дедушка?» - спрашивала я. «Это романсы на стихи Михаила Лермонтова. «А можно я буду с ним дружить?» - допытывалась я. «Конечно можно, и даже нужно, - уверил меня дед, - и ты всегда будешь его другом, пока будешь его помнить».

Я сомневаюсь, что я так же преуспела бы в искусстве чтения, если бы начала свой путь «в читатели» со страниц букваря со словами «Мама мыла раму». Я бы сразу захлопнула эту лживую книгу, потому что у нас дома рамы мыла только бабушка. Я всё читала и читала, медленно продвигаясь от картинки к картинке, пока не дочитала всю книжку до конца. Когда я через три года пошла в школу, моей первой отметкой в школьном дневнике была начертанная размашистом почерком моей первой учительницы отметка «5+» по чтению. «Спасибо, Лермонтов!» - подумала я, с гордостью пряча в портфель свой заветный дневник. Уже много лет спустя дед признался, что он специально для меня купил это красочное издание, приоткрыл дверцу книжного шкафа и слегка выдвинул корешок этой книжки, чтобы привлечь моё внимание. А сам строго настрого запретил мне доставать книги из шкафа, понимая, что именно это-то я и сделаю. Ну и хитёр же был дед! Одно слово – ПЕДАГОГИКА!

Часть 1. Откуда ты родом, Мишель?

Глава 1. Знатность к таланту или талант к знатности?

Для всех, кто наслаждается легкостью, прозрачностью и образностью поэтического языка Михаила Лермонтова, для всех кто не устаёт восхищаться стремительным полётом его мысли, он навсегда останется человеком-легендой. Таланты такого уровня испокон веков завораживали человеческое воображение: в глазах восхищённых почитателей эти небожители никак не могли иметь обычную биографию, как все простые смертные. Мозг просто отказывался это принять, поэтому тенденции романтизировать происхождение и судьбу гения не новы: суперзвёзды – это понятие историческое. В обществе, где за мундиром низшего чина люди отказываются видеть гения, даже очень талантливым людям без впечатляющей родословной не легко заявить о себе миру. Вот как определяет составитель «Истории родов русского дворянства П.Н. Петров значение родовитости в истории государства российского: «Не только власть правительственная, но всё, что возникало видного в обществе русском до XIX века, все поддерживалось силою и значением родовитости, которую, не желая знать (...), невозможно уяснить нам порядок вещей и условия, влиявшие на ход явлений внешних и внутренних в государстве и общественной среде … В современниках представители родов заслуженных должны возбуждать к себе невольное уважение» (цит. по [1], Рассказова Л.В.)

Как известно, в близких ко двору кругах считали, что Лермонтову быть гением «не по чину», поэтому происхождение его от отца незнатного рода глубоко огорчало поэта, и, по свидетельству друзей его юности, таких как Екатерина Сушкова, и поэт непомерно страдал от этого. Вот как пишет об этом лично знавший Лермонтова писатель Иван Иванович Панаев, постоянный автор «Отечественных записок» (сохранена орфография оригинала):

«Лермонтовъ хот;лъ слыть во чтобы то ни стало и прежде всего за св;тскаго челов;ка, и оскорблялся точно также, какъ Пушкинъ, если кто-нибудь разсматривалъ его, какъ литератора.
Онъ никакъ не могъ отр;шиться отъ св;тскихъ предразсудковъ, и высшій св;тъ д;йствовалъ на него обаятельно… Лермонтовъ по своимъ связямъ и знакомствамъ принадлежалъ къ высшему обществу, и былъ знакомъ только съ литераторами, принадлежавшими къ этому св;ту…  литературными авторитетами и знаменитостями» ([1], c. 237-238)

И далее автор добавляет: «Лермонтрвъ былъ неизм;римо выше среды окружавшей
Его… Онъ не отыскивалъ людей, равныхъ себ; по уму и по мысли вн; своего круга. Натура его была слишкомъ горда для этого» ([2], c. 243-244)

С большим теплом относясь к Лермонтову, Панаев теме не менее видел в нём слабости, присущие всем светским людям. Как писал о Лермонтове так же лично его знавший немецкий поэт и переводчик его стихов Фридрих Боденштедт (он блестяще переводил и стихи Пушкина):

«Пушкинъ, по словамъ одного критика, былъ прежде всего художникомъ, и, огородивъ себ; мирный уголокъ, гд; бы онъ могъ спокойно жить со своимъ искусствомъ, онъ уже не такъ строго смотр;лъ на все остальное. У Лермонтова, напротивъ того, искусство и жизнь были неразд;льны; онъ никогда не могъ отд;лить художника отъ челов;ка! Вотъ въ чемъ великая между ними разница!» (3, c. 235)

Последнее высказывание подтверждается строками стихотворения Пушкина «Моя родословная», написанным им именно в том 1830 году, когда Лермонтов мысленно переносился к далёким героическим шотландским предкам:

Я грамотей и стихотворец,
Я Пушкин просто, не Мусин,
Я не богач, не царедворец,
Я сам большой: я мещанин.

Но Пушкину было уже за тридцать, когда он мог с уверенностью сказать, что быть стихотворцем – это выше всяких титулов. А шестнадцатилетний Лермонтов в то время действительно страдал от отсутствия официального статуса, который был необходим, чтобы быть принятым в свете «на равных». Это было связано с проблемами подтверждения дворянского происхождения его отца. Известно, что в 1811 году имение Кропотовка перешло по наследству отцу Михаила Лермонтова, Юрию Петровичу Лермонтову, как единственному сыну своего отца (у него было ещё 5 сестёр). Однако, у Юрия Петровича не было подписанного восприемниками и священником свидетельства о рождении, ему пришлось доказывать своё право на титул, и только в 1829 году он был записан в тульскую родословную книгу, т.е. его сын Михаил, строго говоря, не родился дворянином. 

Об этих сложностях поведал Павлу Висковатову во время его первого визита в Тарханы в 1881 Пётр Николаевич Журавлёв, главный управляющий имениями господ Столыпиных. П. Висковатов собственноручно сделал выписку из документа, который показал ему Журавлёв. В этом документе говорилось следующее: «Видны были сомнения в отношении прав его (Юрия Петровича, прим. С.Х.) на дворянство, или же бумаги его были не в полном порядке, почему и понадобилось исходатайствование диплома» (цитату я привожу в современной орфографии). Далее следует текст самой грамоты, в которой Павел Висковатов сохраняет орфографию оригинала и в которой подтверждаются права Юрия Петровича Лермонтова и его рода принадлежать к дворянскому сословию. В грамоте указывается, что Юрий Петрович Лермонтов «… и род внесён в дворянскую родословную Тульской губернии книгу, в шестую её часть». Документ, датированный 10 марта 1829 года был составлен со «Всевысочайшего Его Императорского Величества соизволения» и скреплён печатью Дворянского собрания Тульской губернии (25).

Хотя известный историк и генеалог Александр Александрович Григоров и указывает в своей книге об истории костромского дворянства, что Юрий Петрович был вписан в книгу вместе с сыном, но, видимо снова возникли некоторые затруднения. Иначе зачем было бы его двоюродному деду Григорию Васильевичу Арсеньеву подавать следующее прошение (я сохраняю орфографию источника):

«1832 – запись до 20-го мая: "Тульскому губернскому предводителю Елецкого помещика подполковника и кавалера Григория Васильева сына Арсеньева прошение" о том, что "после смерти. капитана Юрия Петровича Лермантова остался сын Михайла, достигший уже до 18 летнего возраста".
Просьба внести его "в дворянскую родословную книгу Тульской губернии".
 ("Труды Тульской губернской ученой архивной комиссии", Тула, 1915, стр. 91.)

Возможно, именно потому, что на момент выхода приказа о зачислении его в школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров (14 ноября 1832 года) у него, ещё не было грамоты о дворянстве, его сначала зачислили «на правах вольноопределяющегося унтер-офицером» (а не юнкером!). Необходимый документ он получил, вероятно, только к декабрю 1832 года, поскольку только 17 декабря 1832 года он был «переименован в юнкера с показанием по спискам из дворян», и только тогда его положение в светском обществе наконец упрочилось (материал приводится по источникам [26] и [27])
 
Ка мы видим, наш великий и любимый поэт, увы, не был чужд тщеславия, поэтому юный Мишель, в поисках знатности, обратился к историческим корням рода Лермонтовых, как реальным, так и предполагаемым. Забавно, что, считая себя потомком легендарного полумифического шотландского пророка и поэта 13 века Томаса Лермонта - Стихотворца, он не знал, какие проблемы со знатными титулами возникли у его современников, прямых потомков сэра Томаса Лермонта, которые в августе 1837 года уехали в Австралию, чтобы основать там колонию. Это были Томас Ливингстон-Лермонт и три его брата. Они искали пастбищные земли, и нашли подходящее место для поселения возле довольно живописного горного пика, который они назвали Эрсельдон в честь родового имения своего исторического предка Томаса Лермонта из Эрсельдона. Хотя дела пошли успешно, братья-основатели колонии в 1868 году вернулись в Англию, оставив в Австралии новое поколение Лермонтов, не пожелавших уезжать из Австралии. Один из этих братьев-Лермонтов, Андрю, мотивировал их отъезд тем, что жители Австралии не испытывают никакого почтения к титулам, и выходцам из знатных семей приходится в этой стране довольно туго (21). Так что напрасно Мишель так убивался по поводу своей незнатности. Интересно, что и Боденштедт, и Панаев полагали, что Лермонтов со временем наверняка «перерос» бы этот синдром родовитости, если бы судьба не распорядилась иначе. Не будем судить поэта строго за амбиции юности, как не судил его современник Фридрих Боденштедт, который так описал эту ситуацию: «Проницательный умъ указываетъ мудрецу людскія глупости, но не всегда предостерегаетъ его отъ нихъ, и не можетъ совер шенно уберечь его отъ вліяній окружающей среды. Произнося судъ надъ умомъ, выходящимъ изъ ряда обыкновенныхъ умовъ, сл;дуетъ брать м;риломъ не то, что въ немъ есть общаго съ толпою, которая стоитъ ниже его, а то, что отличаетъ его отъ этой толпы и возвы шаетъ надъ нею. Недостатки Лермонтова были недостатками всего св;тскаго молодого покол;нія въ Россіи; но достоинствъ его не было ни у кого. В;рн;йшее изображеніе его личности все-таки останется намъ въ его произведеніяхъ, гд; онъ выказывается вполн; такимъ, какимъ былъ, тогда какъ въ жизни онъ былъ лишь т;мъ, ч;мъ хот;лъ казаться» (3, с. 226).

Создается впечатление, что создатели первых биографических статей о Лермонтове (как правило их авторы были горячими поклонниками его творчества), полностью поддерживали желание поэта ощущать себя представителем знатного рода, каковым он и был им на самом деле, просто не там искал этой знатности. Искренне стараясь возвеличить поэта в глазах его почитателей, они уделяли большее место рассказам о знатном роде Столыпиных, семьи его бабушки Елизаветы Алексеевны, чем о его родословной по его родителям. Об отце Лермонтова упоминалось лишь то, что основатель рода был выходцем из знатного шотландского рода. А вот про род Арсеньевых, по матери поэта, вообще практически ничего не сообщалось, поэтому, я решила начать с рассказа о представителях рода Арсеньевых, которые оказали решающее влияние на духовное развитие поэта. 

Глава 2. «Ну, просто весь в деда!» Так считала самая известная в литературе Бабушка

Сегодня, если какому-нибудь школьнику или студенту нужно будет для зачета написать, как можно скорее, реферат по «Лермонтову», то, набрав в поисковой строке «Лермонтов», он в верхней строке получит основную статью из Википедии – и это очень хорошая и полезная для любого зачёта статья, с которой нужно начинать. Но любой разумный студент, живущий по принципу «гуляй, пока не поздно», ей же и закончит свою исследовательскую работу. И это вполне естественно: друзья же ждут! Давайте посмотрим, что именно этот жизнелюбивый студент прочтёт о происхождении Михаила Юрьевича Лермонтова: «Семья. Род Лермонтовых происходил из Шотландии и восходил к полумифическому барду-пророку Томасу Лермонту. В 1613 году один из представителей этого рода, поручик польской армии Георг (Джордж) Лермонт…» (4), и так далее в размере 1193 печатных знаков с пробелами. На протяжении всех этих 1193 печатных знаков ни одного слова не сказано о семье матери поэта Марии Михайловне Арсеньевой, но это вполне логично: юридически в России испокон веков родословная ведется по отцу. Но наследование таланта подчиняется генетическим законам, а не принципам юриспруденции. Каким-то образом это ловко смешалось в новом тысячелетии и стало выглядеть как равенство типа «родство по линии отца = таланту сына».

«Интересно, - подумала я, - а что сейчас пишут о Пушкине?». Иду по первой же ссылке (Википедия, разумеется), читаю:

«Происхождение Александра Сергеевича Пушкина идёт от разветвлённого нетитулованного дворянского рода Пушкиных, восходившего по генеалогической легенде к «мужу честну» Ратше. Пушкин неоднократно писал о своей родословной в стихах и прозе; он видел в своих предках образец истинной «аристократии», древнего рода, честно служившего отечеству, но не снискавшего благосклонности правителей и «гонимого». Не раз он обращался (в том числе в художественной форме) и к образу своего прадеда по матери — африканца Абрама Петровича Ганнибала, ставшего слугой и воспитанником Петра I, а потом военным инженером и генералом». (5)

Всего 609 печатных знаков, и уже на 399 знаке упоминается род матери Пушкина и то вдохновение, которое поэт черпал из истории своей семьи как по отцовской, так и по материнской линии. Михаилу Лермонтову в наличии талантливой семьи по линии матери (а в роду матери Лермонтова были выдающиеся люди) в настоящее время полностью отказано. Более того, читателям биографических справок подают Марию Михайловну Арсеньеву как представительницу рода Столыпиных. Вот как обычно продолжается биографическая справка о семье Лермонтова: «Мать поэта, Мария Михайловна, урождённая Арсеньева, происходит из древнего рода Столыпиных». Вам ничего тут не кажется странным? А мне вот странно, почему Юрий Лермонтов из семьи Лермонтовых, а не из семьи Рыкачевых по матери Анне Васильевне Рыкачевой. Ведь Марию Михайловну-то представляют по семье её матери, а не так, как на Руси положено – по отцу. То есть таинственным образом старинный род Арсеньевых, из которого она и происходит по отцу, как бы ретушируется, чтобы люди не очень-то копались в генеалогии. А вот что мы узнаём из другой биографической статьи о Лермонтове под рубрикой: «Родовые корни»: «По отцовской родовой линии великий русский писатель происходил из шотландского рода Георга Лермонта… Дед Михаила Юрьевича по материнской линии – Михаил Васильевич Арсеньев, отставной гвардии поручик, происходил из старинной дворянской фамилии» (http://lit-classic.ru/biography.php?author=8). Отец из шотландского рода, а мать-то из какой именно «старинной дворянской фамилии»?

 Единственное, что нелюбопытному читателю удается легко узнать, это то, что отец матери Лермонтова – Михаил Васильевич Арсеньев, небогатый помещик, предводитель дворянства в Чембарском уезде Пензенской губернии.  Но что поразительно, это то, что Мария Михайловна, не только урожденная Арсеньева, но ещё и, по свидетельству всех, кто её знал – вся пошла не в мать, т.е. не в Столыпиных, а в отца, т.е. в Арсеньевых.  Она была человеком очень хрупкой и нервической душевной организации, нежная, музыкальная, пылкая, способная на глубокую привязанность, также отмечалась некоторая её эмоциональная напряжённость. Именно таким и был её отец по воспоминанию современников. А Лермонтов пошёл в мать и в своего деда по материнской линии. Вот как пишут от этом биографы Лермонтова А. Д. Семченко и П. А. Фролов: «по своим природным задаткам М. Ю. Лермонтов действительно был менее всего Столыпин и более всего — Арсеньев. Думаем, не случайно многие его современники находили, что лицом и характером он был копия своей матери, которая, если принять во внимание её доброту и отзывчивость, её поэтичность и потребность любить, наконец, её большую душевную ранимость, тоже была не в мать, а в отца, то есть не в Столыпиных, а в Арсеньевых» (6). О том, что Мишель весь в деда уродился пишет и самый главный человек в его жизни – бабушка Елизавета Алексеевна.  В часто цитируемом письме к П. А. Крюковой (родственнице Арсеньевых) бабушка поэта писала о внуке: «…нрав его и свойства совершенно Михаила Васильевича, дай Боже, чтобы добродетель и ум его был…» (7).

Уже одного этого было бы достаточно, чтобы, говоря о семье матери поэта, упоминался род Арсеньевых, по её отцу, хотя бы в том же объёме, в котором упоминается род отца Лермонтова. Но род Арсеньевых не упоминается вовсе. Видимо, составителям биографий поэта кажется, что небогатый и не занимавший больших постов дед, да ещё и ведущий свою родословную «из татар», не годится гению в родственники, а значит, надо найти что-либо более сенсационное, типа мифических шотландских пророков.

Поскольку утверждается, что талантом Лермонтов обязан древним шотландцам, я решила полюбопытствовать, а что же генетики думают по поводу того, как именно передается талант по наследству. Правда я не продвинулась в этом вопросе дальше полу-шуточного сайта, опубликовавшего забавные факты о передачи интеллекта «по наследству» от деда по материнской линии к сыну его дочери, потому, что в случае с Лермонтовым это совпало на «все сто». Поэтому я предоставляю читателям самим обратиться к серьёзным научным публикациям по этому вопросу, если появится такое желание, заметив в скобках, что авторы альтернативной теории о прямой через века и головы всех и вся передачи дара от «Томаса к Мишелю» ни на какие генетические исследования по этому вопросу не считают нужным опираться. Вот и я ограничусь популярным сайтом, на котором говорится вот что:

«Выводы для мужчин:
…
3. Интеллект от отца может передаваться только дочери. И только наполовину.
4. Унаследовать интеллект мужчина может только от своей матери, который она, в свою очередь, унаследовала от своего отца.
5. Дочери гениев будут ровно наполовину умны, как их отцы, но их сыновья будут гениями.» (8)

Отсутствие в биографической статье «М.Ю. Лермонтов» информации о роде Арсеньевых приводит читателя к логическому выводу, что никакого значительного влияния на формирование Михаила Лермонтова как личности его происхождение из старинного рода Арсеньевых не оказало. Но это не соответствует действительности, как вы увидите сами, познакомившись с некоторыми особо значимыми в жизни Лермонтова представителями рода Арсеньевых. Знакомство это я предлагаю сделать в виде цитат из ряда источников, включая статью о роде Арсеньевой, написанной кандидатом культурологи и исследователем творчества Лермонтова Ларисой Викторовной Рассказовой. Это исследователь, который досконально знает то, о чём пишет Мне потребовался месяц поиска, прежде чем я наткнулась на эту статью 1991 года, в то время, как для того, чтобы узнать, что творчество Лермонтова явилось логическим продолжением дара, полученного Томасом Стихотворцев в стране эльфов мне не потребовалось и минуты. Попробуйте – и убедитесь сами. А ведь если верить «популярной генетике», то и интеллектом Мишель далеко не в Лермонтовых вышел, а весь пошёл в Арсеньевых.

Тут я просто вынуждена сделать маленькое лирическое вступление. Я всегда ощущала в Лермонтове нечто восточное и я предположила, что это идёт через семью по линии матери. Я даже написала такую чисто риторическую, как мне казалось, фразу, о том, что если завтра мы узнаем, что Лермонтов – прямой потомок Чингиз-хана, то и от этого он не перестанет быть великим русским писателем, талант которого был дарован ему на российской земле. Как же я была близка к истине! Хоть верьте, хоть не верьте, не успела я это написать, как на экране компьютера выплывает вот что:

«Род ведет свое начало от знатного татарина из Золотой Орды Ослан (Аслан)-мурзы Челибея. В 1389 г. он прибыл ко двору великого князя московского Дмитрия Иоанновича Донского и пожелал принять крещение, став православным христианином с именем Прокопий. Сам великий князь, был его восприемником. В то время при дворе Дмитрия Иоанновича служил стольником Зотик Житов, имевший дочь Марию, она-то и стала женой Прокопия. От этого брака родилось пять сыновей: Арсений — родоначальник Арсеньевых …» (1)

Вот и Чингис Хан мой в исторической ретроспективе «замаячил»: просто «как в воду глядела»!

Вспомнились описания современниками Лермонтова его внешности. О смуглости его кожи и восточном типе лица вспоминают студенты Московского Университета. Однокурсник Лермонтова по университету И.А. Гончаров, вспоминал о нём как о юноше «с чертами лица как будто восточного происхождения, с чёрными выразительными глазами» (9). Другой однокурсник Лермонтова П.Ф. Вистенгоф, описывая внешностм Лермонтова говорил: «Роста он был небольшого, сложен некрасиво, лицом смугл; темные его волосы были приглажены на голове, темно-карие большие глаза пронзительно впивались в человека» (10). Также старшекурсник Я.И. Костенецкий вспоминает Мишеля так: «с лицом оливкового цвета и большими черными глазами, как бы изподлобья смотревшими» (11). А вот что говорит о нём в своих записках А. Меринский, товарищ Лермонтов по школе юнкеров и армии: «... Лермонтовъ былъ брюнетъ, съ бл;дно-желтоватымъ лицомъ, съ черными, какъ уголь, глазами» (12).
Знавший его с детства художник М.Е. Меликов писал о нём следующее: «В детстве наружность его невольно обращала на себя внимание: приземистый, маленький ростом, с большой головой и бледным лицом, он обладал большими карими глазами, … Во время вспышек гнева они бывали ужасны … В личных воспоминаниях моих маленький Миша Лермонтов рисуется не иначе как с нагайкой в руке, властным руководителем наших забав, болезненно-самолюбивым, экзальтированным ребенком» (13).

Когда я читаю все эти описания внешности Лермонтова, у меня не возникает образ неистового шотландца, в жилах которого течёт кельтская кровь. Скорее мчащегося по степи на быстром коне лихого конника, потомка своих тюрко-татарских предков. Я не знаю, читали ли современные шотландцы из клана Лермонтов эти словесные портреты, когда они говорили, что «Лермонтов просто вылитый мой кузен Джеймс» (это из одной из заметок в Интернете по поводу празднования в Шотландии 200-летия со дня рождения поэта). Скорее всего они видели его изображения на портретах. Но и тут следует привести одну интересную цитату о мнении Екатерины Сушковой о портретах, которые обычно помещают в изданиях собраний сочинений Лермонтова. Она считала, что они не имеют достаточного сходства с поэтом, таким, какого она знала. Вот что говорят об этом составители сборника воспоминаний о Лермонтове (14):

«Въ семейств; Е. А. сохранился другой, маленькій портретъ Лермонтова; это копія съ акварельнаго портрета. На этомъ портрет; Лермонтовъ изображенъ въ статскомъ плать;, въ довольно ранній возрастъ юности, курносый, съ фигурой весьма не представительной, но съ выразительными глазами, словомъ, наружность его зд;сь именно такова, какъ она описывается въ этихъ запискахъ. Г-жа Хвостова ув;ряла, что этотъ портретъ чрезвычайно похожъ, и на оборотъ, совершенно не похожъ тотъ портретъ Лермонтова, который обыкновенно прикладывается къ его сочиненіямъ и приложенъ къ посл;днему изданію, а именно, гд; онъ изображенъ въ военномъ сюртук; безъ эполетъ и съ шашкой.» (14, орфография оригинала).

Удивительно, неправда ли, что никто из современников Лермонтова никогда не ассоциировал его с кельтами вообще и с шотландцами в частности. Но, разумеется, каждый, смотря на портрет великого литератора, видит его таким, каким он ему представлялся по его творчеству. Одни слышат отзвуки песен востока, другие видят бродящих из селения в селение шотландских менестрелей.

Глава 2. Ум и талант Арсеньевых у них «на роду написан»

Возвратимся к роду Арсеньевых: «У Арсения Прокопьевича было прозвище Исуп (Юсуп) и он дал начало не только Арсеньевым, но и Исуповым (Юсуповым) … Таким образом, Арсений — второе колено от Аслана-мурзы Челибея, а Михаил Васильевич Арсеньев (08.11.1768 — 02.01.1810), дед поэта, — 14-е колено, его дочь Мария Михайловна (17.02.1795-24.02.1817), в замужестве Лермонтова — мать поэта, — 15-е колено.» (1)

Самые знаменитые представители этого рода - это сестры Дарья Михайловна и Варвара Михайловна Арсеньевы, которые находились «в комнатах царицы Наталии Алексеевны». Во время визита Петра Первого Дарья влюбилась в сопровождавшего его Александра Меньшикова, и после многих лет отношений и рождения троих детей они были обвенчаны самим Петром. После падения Меньшикова Дарья умерла по дороге в Казань, так и не доехав до Берёзова. А Варвара Михайловна была фрейлиною при императрице Екатерине I, и также закончила жизнь трагически: была насильно пострижена в монахини и вскоре умерла в монастыре. Обе сестры состояли в переписке с Петром I. Дочь Дарьи и Меньшикова Мария Александровна была обручена с наследником престола Петром II. Варвара Михайловна отличалась исключительным умом и имела большое влияние на Петра I (1).

Из более близких по времени предков Лермонтова из рода Арсеньевых следует отметить дядю деда поэта Дмитрия Васильевича (1728 — 14.07.1806), который «был посылаем императрицей Елизаветой Петровной с секретными поручениями, в 1771 г. произведен в генерал-майоры» (1). Вот как об одной из встреч с ним в 1792 году в его имении Луховицы вспоминает близко знавший его русский мемуарист, философ и учёный, Андрей Тимофеевич Болотов: «оставшись дома, провели все утро в приятных разговорах, и Дмитрий Васильевич показывал мне многие достопамятные бумаги и секретные инструкции, с какими посылан был от императрицы в разные места для расследования истины, подписанные самой императрицей» (1). Если сама императрица доверяла ему секретные расследования, то можно с уверенностью сказать, что он был человеком недюжинного ума. А.Д. Болотов также обучал деда поэта Михаила Васильевича основам агрономии, что помогло последнему позже преуспеть в ландшафтном дизайне и разбить в Тарханах замечательный парк, которым восхищались все, кто его когда-либо видел.

Сын вышеупомянутого Дмитрия Васильевича Арсеньева, Николай Дмитриевич Арсеньев (1754-1796), был героем русско-турецких войн, любимцем Суворова. Он приходился двоюродным братом деду Лермонтова, Михаилу Васильевичу. О его отваге ходили легенды. Известно, что в день приступа Измаила, «несмотря на слабое состояние здоровья Арсеньев, переправившись через Дунай под градом неприятельских пуль, одним из первых высадился со своей колонной на берег, здесь стремительным натиском он опрокинул турок, овладел, береговыми батареями, успев вместе с тем поддержать прочие части десанта». Позже Суворов сделал его начальником штаба. За мужество и отвагу Николай Дмитриевич был награждён многочисленными орденами. Он скончался в 1796 году от ран, полученных при взятии Измаила (1).

Семья Арсеньевых, поддерживала тёплые семейные отношения, и память о подвигах генерала Арсеньева жила в семейных приданиях. Об этом, и о встречах с Михаилом Лермонтовым в домах московских, и у петербуржских Арсеньевых вспоминал его родственник по линии Арсеньевых М.Н. Лонгвинов: «Старинныя дружескія отношенія въ теченіи н;сколькихъ покол;ній т;сно соединяли вс;хъ членовъ многочисленнаго рода, несмотря на то, что кровная связь ихъ съ каждымъ покол;ніемъ ослаб;вала» (15, орфография оригинала). Лермонтов не мог не знать истории боевых подвигов своего двоюродного деда. Не о нём ли вспоминал он, когда безрассудно кидался на боевом белом коне на чеченские завалы, поражая своей неожиданной тактикой своих однополчан-«кавказцев». Вот как об этом рассказывал в беседе с Павлом Висковатовым барон Л.В. Россильон: «Гарцевал Лермонтов на белом, как снег, коне, на котором, молодецки заломив белую холщовую шапку, бросался на чеченские завалы. Чистое молодечество! - ибо кто же кидался на завалы верхом?! Мы над ним за это смеялись». ([16], Раздел 17).

Дочь Николая Дмитриевича, Дарья Николаевнв Хвостова, урожденная Арсеньева, троюродная сестра матери Лермонтова, состояла в переписке с А.С. Грибоедовым. Трудно себе представить, чтобы Грибоедов поддерживал переписку с человеком ничем не примечательным. Её портрет работы О. А. Кипренского хранится в Государственной Третьяковской галерее в Москве. Брат генерала Арсеньева, Василий Дмитриевич, генерал-майор, также участник турецкой войны, был в 1810-1817 годах московским губернским предводителем дворянства именно в тот период, когда Елизавета Алексеевна и Мария Михайловна Арсеньевы приезжали в Москву перед рождением поэта. Также, неоднократно предводителями московского дворянства избирались и другие представители этой славно семьи. Сын Василия Дмитриевича, Николай Васильевич Арсеньев был участником Бородинского сражения, и его портрет писал В.А. Тропинин (1).

Елизавета Алексеевна Арсеньева, бабушка поэта, поддерживала тесные отношения ещё с одним из Арсеньевых, трижды избиравшимся предводителем московского дворянства, -Александром Александровичем (1756—1844), который некогда «был при воспитании великих князей: Александра (будущего императора Александра I) и Константина Павловичей. В 1817 г. был назначен членом в Комиссию для построений в сгоревшей Москве» (1). Лермонтов бывал у него в его подмосковном имении, где он имел возможность пользоваться обширной библиотекой Александра Александровича, что существенно расширило кругозор будущего поэта и повлияло на развитие его таланта. Не на эту ли библиотеку намекал Лермонтов преподавателю Московского университета П. В. Победоносцеву на репетициях экзаменов по риторике, когда последний обвинил его в незнании лекционного материала?  Хотя Лермонтову не довелось встречаться со всеми именитыми людьми, которые бывали в доме А.А. Арсеньева, среди которых были и такие представители интеллектуальной элиты, как «А. С. Пушкин, П. Я. Чаадаев, И. И. Дмитриев, Н. И. Надеждин, … а также композитор М. И. Глинка» (1). В семье имелись и литературные таланты. Так, сын Александра Александровича Арсеньева Илья в 1836 году в возрасте 16 лет «перевел по просьбе Н. И. Надеждина повесть Гофмана «Выбор невесты»» (1).

Особо близкие отношения связывали Михаила Лермонтова с родным братом его деда Михаила Васильевича, Никитой Васильевичем Арсеньевым (1775 — 1847), генерал-майором, «директором Военно-сиротского дома и училищ и Мариинского института, кавалеру многочисленных орденов, почетным опекуном Санкт-Петербургского присутствия и управляющим Воспитательным домом и больницею Всех Скорбящих» (1). Ранее уже упоминавшийся родственник Лермонтова, известный литератор М. А. Лонгинов писал в своих заметках об этом времени так:
«Въ Петербург; жилъ тогда Никита Васильевичъ Арсеньевъ (род. 1775, ум. 1847), родной братъ д;да Лермонтова и двою родный дядя моей бабушки; Лермонтовъ былъ порученъ его попеченіямъ. У Никиты Васильевича, большого хл;босола и весельчака, вс;ми любимаго, собирались еженед;льно по воскресеньямъ на об;дъ и на вечеръ многочисленные родные, и тамъ часто видалъ я Лермонтова, сперва въ полуфрак;, а потомъ юнкеромъ. … Когда Лермонтовъ при;зжалъ въ Петербургъ, то занималъ въ то время комнаты въ нижнемъ этаж; обширнаго дома, принадлежавшаго Никит; Васильевичу (къ Коломн;, за Никольскимъ мостомъ)» (15).

Вот такая у Михаила Юрьевича Лермонтова родословная по линии матери. И о ней вы не прочтёте ни слова, набрав в поисковой строке вашего браузера «Михаил Лермонтов». А ведь это люди, оказавшие на него прямое влияние в период его формирования как личности: это круг его общения, это книги, которые он читал, беседы, в которых он принимал участие и т.д. В этой связи я хотела бы упомянуть атмосферу богемного литературного салона в доме отца Александра Пушкина, Сергея Львовича: дом этот был настолько насыщен стихами, что говорили, что там даже камергер писал стихи. Поэтому игнорировать влияние ближайшего окружения поэта на его творчество – значит ограничивать наше понимание истоков его великой поэзии. А от этого недопонимания рождается множество ошибочных теорий, и мы рассмотрим некоторые из них несколько позже. А пока продолжим изучать не древних, а более близких родственников поэта. В заключении знакомства с родом Арсеньевых надо сказать несколько слов о личности деда поэта.

Михаил Васильевич Арсеньев (1768-1810), «елецкий помещик, поручик лейб-гвардии Преображенского полка, предводитель дворянства в Чембарском уезде, … учился в Богородицком пансионе знаменитого агронома и садоустроителя, писателя и редактора журнала "Экономический магазин" – А.Т. Болотова» (17). Если принять во внимание, что Болотов был ещё и философ-моралист, и литератор, можно предположить, что он оказал большое влияние на духовное развитие своего ученика.  На это указывает Л.В. Рассказова: «Трудно переоценить влияние личности Андрея Тимофеевича Болотова на юного Михаила Васильевича. Заметим, что это влияние пришлось на самый ответственный, подростковый возраст — 10 — 14 лет, когда закладываются основы в том числе и нравственности личности. Андрей Тимофеевич Болотов — уникальная личность» (17). Агрономические знание и художественное чутьё позволили Михаилу Васильевичу собственноручно разбить в Тарханах парк, который «выделялся из общего числа пензенских усадеб того же периода как раз умелой планировкой местности со сложным рельефом, продуманностью видовых перспектив, некоторыми "затеями"» (17) Этот последний факт говорит о нём, как о личности творческой. Это его творческое начало подтверждается и его интересом к театру: «Михаил Васильевич был страстным театралом, создал в Тарханах самодеятельный театр, в котором пьесы разыгрывались "господами, некоторые роли исполнились актерами из крепостных" (17). По свидетельству его современников, он проявлял "жар человеколюбия", "примерное великодушие" и "твердую решительность благородного сердца" в подходе к выполнению своего общественного долга (17).

Также отмечалось, что «Михаил Васильевич отличался широкой натурой. Он обожал изящные мелочи, выписывал из Москвы восковые свечи (64 рубля за пуд), однажды привез карлика «менее одного аршина ростом», устраивал балы, маскарады, домашние спектакли. Можно сказать, что он был идеалистом, расточителем и мечтателем и представлял собой в своем роде противоположность супруге.» (18). Отмечалось также, что он обожал шутки, розыгрыши и разные «проказы». Можно сказать, что дед был человеком экстравагантным, с чувством юмора и со склонностью ко всяким практическим шуткам. Это те качества, которые начисто отсутствовали у родни Мишеля по линии Лермонтовых, зато в изобилии были присущи ему самому. О склонностях Мишеля к «шалостям» и розыгрышам в один голос говорят все его друзья и недруги. Я не буду здесь их пересказывать, чтобы не лишать вас удовольствия читать это в оригинале. Я только приведу одну цитату из книги П. Висковатого (16): «Мишель «казалось, чувствовал большую необходимость дурачиться и выкидывать разные чудачества. Об этих шалостях много говорилось … их охотно именовали гусарскими выходками»

О душевной ранимости Михаила Васильевича, о его способности любить глубоко и страстно, также хорошо известно. Увлекшись серьёзно княгиней Н.М. Мансыревой, которая проживала в соседнем имении, и узнав, что их отношения должны навсегда прекратиться в связи с возвращением её служившего за границей мужа, он не смог этого перенести и принял яд. Его единственная дочь Мария была так же ранима, глубоко переживала любовный разлад, была нервической натурой, и эти же качества унаследовал Лермонтов от деда и матери. Да и внешность свою тоже. И талант, если верить популярной генетике, похоже, тоже перешёл ему по наследству из рода Арсеньевых.

Говоря о талантах в роду Арсеньевых: похоже, что и потомки Арсеньевых «после-лермонтовских» времён не были обделены литературным даром. Вот что я прочитала в Живом журнале в статье, посвящённой Столыпинской реформе в Псковской области: «Дед Лермонтова был Арсеньев, муж бабушки Столыпиной. … Можете поверить на слово, но этот Арсеньев и знаменитый писатель и путешественник Арсеньев, исследователь Уссурийского края - из одного рода» (20). Конечно, проверить я это без доступа к генеалогическим справочникам не могу, но я доверяю автору, потому что во всех прочих отношениях статья полностью соответствует историческим фактам.

Справка: известный исследователь Дальневосточного края Арсеньев Владимир Клавдиевич (1872-1930) не только внёс неоценимый вклад в исследование Уссурийского края, но и оставил значительное литературное наследие. Интересно, что в юности В.К. Арсеньев окончил Петербургское пехотное юнкерское училище. Вот что сообщается об этом легендарном учёном и путешественнике на сайте Центральной городской библиотеки им. Н. Островского г. Комсомольск-на-Амуре: «Десятки раз на многих языках народов мира переиздавались его книги: "По Уссурийскому краю", "Дерсу Узала, "В дебрях Уссурийского края", "Сквозь тайгу" и др. Кстати, впервые художественные произведения В.К. Арсеньева были изданы на немецком языке в 1924 г. А на сегодня они изданы более чем на 30 языках мира. В 1987 г. на юбилейной конференции, посвященной 115-летию со дня рождения ученого, участники заявили о возникновении нового научного направления - арсеньеведения (Арсеньевские чтения)» (19).

Воздав должное древнему знатному роду Арсеньевых, можно вернуться к вопросу «А отец-то что же?»

Глава 3, состоящая из одних вопросов: «А, отец-то кто? Сколько тебе лет, Мишель? Сколько лет Бабушке, и зачем ей так много?»

Для того, чтобы говорить о родословной Михаила Лермонтова по линии отца, надо сначала решить самый главный вопрос, который будоражит умы детективов от литературы уже второй век: «Кто отец Михаила Лермонтова?» Юрий Петрович многих чем-то не устраивает, хотя и не понятно, чем: «красивый блондин, веселый собеседник, добрый человек, но иногда горячий и вспыльчивый. Крестьяне называли его «очень добрым барином» (22). Если даже кому-то удастся фактически, а не гипотетически, доказать, что Юрий Петрович не биологический отец Мишеля, я вас уверяю, что сам Юрий Петрович Лермонтов об этом ничего не знал. В этом случае все вопросы к Марии Михайловне, его супруге. Поскольку человек, нанятый как «ширма» для прикрытия греха, ведёт себя иначе, а когда необходимость в этой «ширме» отпадает, требует «отступного» и нанимается на другую аналогичную работу. А Юрий Петрович всю жизнь хотел забрать сына к себе, уделял ему максимум дозволяемого Елизаветой Алексеевной внимания. Относился он к Мишелю абсолютно по-отечески: с любовью хранил подаренные ему сыном рисунки и стихи, да ещё посвятил ему самые тёплые слова в своём завещании, оставив ему также и часть своего имения в совместном владении с его незамужними сёстрами (22). Довольно странное поведение для умирающего человека, который знает, что он лишает своих родных сестёр части наследства в пользу «фиктивного» сына. Между прочим, родной отец почитателя таланта Михаила Лермонтова Василия Жуковского, незаконнорожденного сына Афанасия Ивановича Бунина от пленной турчанки Сальхи, хотя формально и устроил ему «отца» - обедневшего белорусского дворянина, тем не менее не оставил ему никакой недвижимости, несмотря на то, что уже потерял к этому времени своего родного сына. Видимо, не хотел огласки «греха». А в те времена, по закону, дворянский титул не мог передаваться даже официально усыновлённым детям. Поэтому обедневший дворянин Андрей Жуковский, усыновив незаконнорожденного сына помещика Афанасия Бунина Василия, не смог передать ему титул по наследству. А Юрий Петрович Лермонтов очень хотел передать сыну именно титул, и ему это, пусть даже после его ухода, как я уже писала, удалось. Это говорит о том, что Михаил Лермонтов не был ни его усыновлённым незаконнорожденным, ни «фиктивным официальным» сыном. В книгах Павла Висковатова (16) и Александра Скабичевского (23) подробно описаны отчаянные попытки Юрия Петровича Лермонтова участвовать в воспитании своего сына, подтверждающие его искреннюю привязанность к Мишелю.

Со своей стороны, и Великая Бабушка тоже обращалась с Юрием Петровичем, как с отцом её внука, а с его семьей, как с родственниками. Она включила в круг детей, воспитывавшихся в её доме, также и двоюродных братьев Мишеля – племянников Юрия Петровича, она взяла с собой в поездку на Кавказ мужа одной из сестёр своего зятя. Известно, что она ревновала внука к его отцу, ну, а кто же ревнует к «фиктивному отцу-наёмнику»?  Да и сам Мишель относился к отцу с нежностью да конца, что явствует как из часто цитируемого письма Мишеля к тетке в Апалиху, где он называл руки отца «любезными», так и из строк завещания Юрия Петровича, которые он обращает к сыну: «Благодарю тебя, бесценный друг мой за любовь твою ко мне и нежное твое ко мне внимание». То, что Мишель тянулся к отцу, видно из письма его бабушки своей поверенной, в котором она сетует: «Все там сидит, сюда и не заглянет! … И напрасно я его удаляла от отца, — таки умели его уверить, что я отняла у отца материнское имение» (23).

Со всей очевидностью, отец и сын тянулись к друг другу, а бабушка считала Юрия Петровича отцом своего внука. Иначе бы она давно ему сказала «правду», чтобы раз и навсегда оставить внука при себе. Таким образом, нет оснований считать, что в пропавшем дневнике матери поэта содержалась «страшная семейная тайна» об истинном отце Мишеля. Если бы Мишель знал из дневника матери, что Юрий Петрович не его родной отец, зачем бы он всю свою юность с большим энтузиазмом исследовал свои предполагаемые шотландские корни, что отражено в стихотворениях «Желание» и «Гроб Оссиана»? Там могла быть тайна иного рода, в которую Елизавета Алексеевна не хотела бы посвящать внука, но её вынудили к этому обстоятельства. Тайна, скорее всего, связанная с несоответствием даты рождения Лермонтова в отношении ко времени венчания его родителей, поэтому я ещё вернусь к этому дневнику. Одно можно с уверенностью сказать: юная Мария Михайловна поверяла свои душевные муки страницам этого дневника. Только прочтя его, её сын понял причину неприязни бабушки к отцу. Он узнал, со слов матери, как несправедливо и жестоко обращался с ней её муж. И это вызвало временное охлаждение его к отцу. Вероятно, именно в тот критический момент, когда Елизавета Алексеевна поняла, что теряет внука, она и передала ему дневник дочери. И добилась своего: Мишель остался с ней. Именно прочтением дневников матери легче всего объясняется резкая перемена отношения Лермонтова к отцу. Если по сюжету драмы «Люди и страсти» во всех проблемах героя явно виновата коварная бабушка (чувствуется влияние Юрия Петровича), то уже в драме «Странный человек» отец героя тиранит свою жену - нежное и кроткое создание (очевидная осведомлённость Мишеля о страданиях его матери).

Все вышеприведённые аргументы говорят в пользу того, что никто из троих участников этой семейной драмы не сомневался в отцовстве Юрия Петровича Лермонтова. Если это не так, то эту «правду» Мария Михайловна даже своему дневнику не доверила, поскольку её мать этот дневник свято хранила и, наверное, многократно читала. Никаких сомнений в том, кто отец её внука у неё явно не возникало. С уверенностью ответить на вопрос «отец или нет?» можно только после проведения ДНК-тестирования на установление отцовства. Технически к этому препятствий нет, так как вся семья Лермонтовых покоится в Тарханах. Генетика находится уже на таком высоком уровне, что даже египетским мумиям находят их затерявшихся родственников. А в Великобритании, как известно, несколько лет назад доказали, что найденные зарытыми под городской автостоянкой останки человека принадлежат давно «пропавшему без вести» легендарному английскому королю Ричарду Третьему. В Тарханах же вся семья Лермонтовых вместе. Ничего и «раскапывать» не надо. Возможно, есть какие-то моральные или юридические запреты на проведения таких исторических экспертиз, но это уже вопрос к теологам и юристам. Таким образом, до тех пор, пока не будут получены результаты анализа ДНК на отцовство, нет никаких оснований подыскивать Михаилу Юрьевичу Лермонтову других, более достойных его таланта отцов.

Одна из возможных причин, вызывающих сомнение в том, что Юрий Петрович является биологическим отцом Мишеля, могла произойти по невольной ошибке Павла Висковатова, который предположил, что стихотворение «Эпитафия» посвящено отцу Лермонтова. И это мнение пересказал современник Висковатова Александр Скабичевский, далее его подхватили другие авторы, даже не задумываясь о том, что Юрий Петрович Лермонтов умер только в октябре 1831 года, а стихотворение датировано 1830 годом. Разумеется, оно не было посвящено его отцу, да и вообще никакому отцу. Но, в силу того, что там есть такие слова: «Простосердечный сын свободы, для чувств он жизни не щадил», и существует мнение, что это посвящено «отцу», то возникает естественное желание найти отца, который бы соответствовал этому высокому уровню: то есть был бы борцом за свободу, за что он и положил свою жизнь. Каким-то образом забыто, что филологи, которые посвятили свою жизнь анализу оригинальных литературных текстов, оказывается, давно считали, что это стихотворение было посвящено безвременно ушедшему в 1827 году в возрасте только 22 лет поэту, художнику и философу Дмитрию Владимировичу Веневитинову, другу декабристов и Пушкина (он умер от пневмонии). Веневитинов был в то время кумиром вольнодумной молодёжи, и его смерть глубоко потрясла всех, кто был знаком с его поэзией. Филологи заметили в тексте стихотворения прямую связь со стихами Веневитинова. А Лермонтов и сам был поэт и художник, и философ. Есть мнение, что он посетил в 1830 году могилу поэта в Москве. В это время Лермонтов страдал от неразделённой любви к Екатерине Сушковой, и стихи Веневитинова его глубоко трогали. Эту информацию можно прочитать на целом ряде сайтов с текстом стихотворения «Эпитафия». Но никто не читает примечания к опубликованным стихам, и уж тем более не сопоставляет даты.

Другой причиной, породившей подозрения в том, что у Лермонтова мог быть другой, тайный отец, могла быть полная неясность, когда же именно он родился. Даже его ближайшие, знавшие его с детства друзья, не знали точно, сколько ему лет. Екатерина Сушкова, например, уверяла составителей сборника «Материалы для биографии и литературной оценки Лермонтова», что он родился в 1815, а не в 1814 году (14, с. 186). Ещё интересней читать надписи на памятниках разного времени на могиле Лермонтова. Это свидетельства очевидцев, посетивших могилу поэта. Они также опубликованы в вышеупомянутом сборнике. Вот какая информация приводится в биографической справке к книге «Сочинения Лермонтова», подготовленной составителем сборника С.В. Дудышкиным:  «Лермонтовъ род. 1814 г. 3-го октября, умеръ 1841 г. 15-го іюля, сл;довательно жилъ 26 л;тъ и 10 м;сяцевъ, – такъ говоритъ намъ скромная надпись на деревенскомъ памятник; Лермонтова, въ сел; Тарханахъ недалеко отъ Чембара, въ пензенской губерніи. (Сочиненія Лермонтова, изд. 1863 г., томъ 11, стр. 111)» (14, с.186, сохранена орфография источника). То есть ранее 1863 года была именно такая надпись, и год указан как 1814.

Однако, уже 23 марта 1867 года в номере 12 на странице 180 «Иллюстрированной газеты» была опубликована следующая заметка: «Памятникъ изъ с;раго мрамора, съ урною на верху и съ надписью: «М. Ю. Лермонтовъ». Больше ничего: " ни чиселъ, ни эпитафій, ни текстовъ.» (28, с.254). То есть никаких чисел и дат. Стёрли. Может, точно знали, что даты-то не те, и не хотели в этом участвовать?

Читаем дальше – это уже было опубликовано позже в Ведомостях Пензенской Губернии, но, в любом случае, до 1870 года: «Три мраморныхъ памятника, какъ только войдете въ часовню, стоятъ два рядомъ, а одинъ впереди ихъ, прямо передъ дверьми. Съ л;вой его стороны на черномъ мрамор; выс;чены золотыми буквами слова: «родился 1814 года, 30 октября»; а справа: «скончался 1841 года, 15 іюля». На передней доск; написано довольно крупно: «Михаилъ Юрьевичъ Лермонтовъ». Дв; лавровыя в;тки, переплетшіяся стеблями, украшаютъ сверху эту простую надпись.» (29. с. 257). Ещё не легче: теперь 30 октября появилось! Хотя, скорее всего, это ошибка: «нолик» случайно выбили, да так и оставили.

Такая же путаница наблюдается и в различных биографических изданиях, где авторы дату-то указывают, как общепринято, а в тексте нет-нет, да и проговариваются. Вот, например, что пишет Александр Скабичевский: «…здесь, в доме на Садовой близ Красных ворот, со 2 на 3 октября 1814 года у нее (Марии Михайловны - С.Х.) родился сын Михаил». Всё как «по писаному». И, буквально на этой же странице, продолжает: «Что произошло между Юрием Петровичем и тещею, неизвестно, но он по смерти жены пробыл в Тарханах всего девять дней и затем уехал к себе в Кроптовку, оставив трехлетнего сына на попечении бабушки» (23). С учётом того, что Марии Михайловны не стало 24 февраля 1817 года, и через 9 дней после этого её сыну было уже три года, то при всём уважении к автору, я прихожу к выводу, что он был не в ладах с арифметикой. Каким же образом Мишелю могло быть три года в начале марта 1817 года, если он родился 3 октября 1814 года? Если мы начнём решать простой пример на вычитание, то получится 2 года, 4 месяца и 21 день. Кстати, по поводу своего возраста на момент смерти матери и сам Мишель был бы с Александром Михайловичем в полном согласии. Мы все многократно слышали часто цитируемые слова Лермонтова, когда, вспоминая о своей матери он говорил: «"Когда я был трёх лет, … то была песня, от которой я плакал... Ее певала мне покойная мать". ТРЁХ лет! Он знал дату смерти матери, и у него не было сомнений, что ему уже исполнилось три года. Интересно, что в другой, не менее известной цитате, которую я уже приводила полностью, но по иному поводу, в письме к П. А. Крюковой от 17 января 1816 года, когда, Лермонтову официально было только год и три месяца, бабушка поэта отмечала, что «нрав его и свойства (внука – С.Х.) совершенно Михаила Васильевича (деда поэта – С.Х.)»  (цитируется по http://museum-tarhany.livejournal.com/5747.html). Действительно, в два года три месяца нрав и свойства ребёнка уже проявляются в достаточной мере, чтобы о них можно было судить, а возможно ли оценить характер 15-месячного младенца? Но это – вопрос, конечно, к профессиональным психологам.

Кстати, первый биограф поэта Павел Висковатов более осторожен в указании возраста и дат. Он предусмотрительно нигде в книге не указывает год рождения поэта. Он просто пишет: «Лермонтовы поселились в доме генерал-майора Фёдора Николаевича Толя около Красных Ворот. Здесь у них со 2 на 3 октября родился сын.  Крещён он был 11 октября» (16). Вот и всё. А о смерти матери поэта он пишет: «Потеряв мать на третьем году, он, хотя смутно, но все-таки помнил ее. Замечено, что такие воспоминания могут западать в душу даже с двухлетнего возраста» (16). Казалось бы, всё сходится. На третьем году – это ещё не три года. Но вскоре автор всё-таки «проговаривается»: «Юрий Петрович по смерти жены оставался в Тарханах всего 9 дней и затем уехал к себе в Кроптовку. Через несколько времени после отъезда своего из Тархан Юрий Петрович потребовал к себе сына. 5 июня Сперанский пишет брату Арсеньевой Аркадию Алексеевичу Столыпину: «Елизавету Алексеевну ожидает крест нового рода: Лермонтов требует к себе сына и едва согласился оставить еще на два года …» …  Миша был тогда всего трех лет» (16). Висковатов опять тактично не упоминает год написания этого письма, зато ещё раз про «три года» намекает.  А письмо-то было отправлено из Пензы и датировано 5 июня 1817 года. (16а). Сколько лет было Мишелю официально? Правильно, два года восемь месяцев. Опять эта неумолимая арифметика!

Далее идёт описание поездки на Кавказ, когда Лермонтову, по его словам, впервые удалось узнать любовь «имея десять лет от роду». Висковатов считал, что поездка на Кавказ состоялась весной-летом 1825 года. Действительно, тогда бы Мишелю и было бы 10 лет, если считать 1814 год годом его рождения. Однако, автор, сам не замечая этого, опять «прокол» допускает. Сам-то он пишет, что Лермонтову весной-летом 1825 года было 11 лет: «Альбом матери он всегда возил с собой и еще 11 -летним мальчиком на Кавказе вносил в него свои рисунки. …. В 1825 году поехали туда многочисленным обществом: … Приехали в Пятигорск в начале лета … Тут же, 8 июля того же 1830 года, шестнадцатилетний Лермонтов делает описание этой своей ранней страсти: «Кто мне поверит, что я знал уже любовь, имея 10 лет от роду?» (16). То есть автор, во-первых, говорит, что Мишелю было летом 1825 года 11 лет, а во-вторых, что в июле 1830 ему было уже 16 лет, а не 15, как ему должно было бы быть при рождении в октябре 1814 года. Эту же фразу почти слово в слово повторяет и А.М. Скабичевский: «Когда мальчику было 11 лет, в 1825 году, бабушка, беспокоясь о его слабом здоровье, повезла его на Кавказ. … В начале лета приехали в Пятигорск» (23). И опять никто ничего странного не заметил.

А знаете, откуда произошло это несоответствие? На Кавказ Елизавета Алексеевна возила внука несколько раз. Возможно, что они и в 1825 году тоже ездили на Кавказ. Но они туда точно ездили летом 1824 года, когда Лермонтову было действительно 10 лет (при рождении в октябре 1813 года), и когда он впервые познал чувство влюблённости. От этом сообщалось задолго до опубликования книги Висковатова, и уж тем более книги Скабичевского, в сборнике материалов о Лермонтове, - в том же самом, в котором были опубликованы записки Екатерины Сушковой:

«Еще десятил;тнимъ ребенкомъ, бабушка его, Е. А. Арсеньева (урожденная Столыпина), возила его, съ собою на Кавказъ на воды» (31, с. 220), а внизу той же страницы даётся примечание: «Въ 1824 году Лермонтовъ ;здилъ съ бабушкою своею на Кавказъ, сл;дов. разстояніе до 1840 г. заключается въ 16 годахъ.» В этой статье описываются события именно весны-лета 1840 года, и авторы считают, что Лермонтову тогда было 26 лет, то есть не летом 1841 года, а летом 1840 года ему уже исполнилось 26 лет. Авторы статьи это знают из «формулярного списка» Лермонтова именно на этот период 1840 года, потому, что они пишут о его первой дуэли с Барантом. Оказывается, он от своего армейского руководства отнюдь не скрывал свой возраст: ему действительно, совершенно официально, летом 1840 года было 26 лет. И мы это знаем, потому, что эта выписка была сделана перед его отъездом на Кавказ, что явствует из фразы: «Итакъ, Лермонтову судьба опред;лила въ третій разъ быть на Кавказ;.». Под первым они понимают поездку с бабушкой, которую они сразу же после этого и упоминают (см. цитату, приведённую выше). Вот полный текст этого отрывка:

«Зд;сь, кстати, приведемъ формулярный списокъ Лермонтова: Поручикъ Михаилъ Юрьевичъ Лермонтовъ 26 л;тъ, изъ дворянъ тульской губерніи; поступилъ въ службу 1832 года 13 ноября унтеръ-офицеромъ въ лейбъ-гвардіи гусарскій полкъ; 1834 г. былъ произведенъ въ корнеты; 1837 года 27 февраля–въ прапорщики и переведенъ въ нижегородскій драгунскій полкъ; 1837 г. 11 октября переведенъ въ лейбъ-гвардіи гродненскій гусарскій полкъ, а въ 1838 г. снова поступилъ въ гусарскій полкъ; им;етъ крестьянъ 150 душъ въ Тверской губерніи и 1837 года находился въ экспедиціи за Кубанью подъ начальствомъ генерала Вельяминова. Итакъ, Лермонтову судьба опред;лила въ третій разъ быть на Кавказ;.» (31, с. 220).

А вот и ещё один «прокол» из книги Скабичесвского: «В это время университетский пансион был превращен в гимназию. … Лермонтов, бывший уже в старшем отделении высшего класса, тоже послал прошение об увольнении и получил его 16 апреля 1830 года. Речь зашла о том, где ему продолжать воспитание. Думая везти его за границу, бабушка мечтала о Франции, а отец о Германии. … Борьба эта всецело обрушилась на 16-летнего мальчика» (23). Опять шестнадцатилетний, а эти события происходили весной-летом 1830 года, когда Лермонтову ещё не исполнилось бы 16 лет. Да и у Висковатова таких «проколов» - не счесть! Создаётся впечатление, что серьёзные и тщательные исследователи биографии Лермонтова понимали, что есть некоторое несоответствие между официальными и реальными датами рождения поэта, но предпочитали этого «не замечать», чтобы сохранить память поэта «в чистоте», как это понималось на тот период. И всё-таки «проговаривались», потому что были тщательными исследователями. Просто «выплёскивали» свои знания на публику, а в них случайно оказывался «ребёнок» (это есть такая древняя пословица).

Убедительным доказательством того факта, что официально (но не для широкого круга друзей и родных) Лермонтов был на год старше, чем это принято сейчас считать, является также уже приводимая мною ранее цитата о ходатайстве его двоюродного дедушки Григория Васильевича Арсеньева о внесении Михаила Лермонтова в дворянскую родословную книгу. Как вы увидите, запись была сделана до 20 мая 1832 года, и при этом Григорий Васильевич утверждает, что Лермонтову уже исполнилось 18 лет, что было бы неверно, если бы Мишель родился в 1814 году. Вряд ли Г.В. Арсеньев решился бы на обман Дворянского собрания в таком серьёзном вопросе. Напоминаю эту цитату ещё раз:

«1832 – запись до 20-го мая: "Тульскому губернскому предводителю Елецкого помещика подполковника и кавалера Григория Васильева сына Арсеньева прошение" о том, что "после смерти. капитана Юрия Петровича Лермантова остался сын Михайла, достигший уже до 18 летнего возраста". Просьба внести его "в дворянскую родословную книгу Тульской губернии". ("Труды Тульской губернской ученой архивной комиссии", Тула, 1915, стр. 91.)»

Также не решился бы на обман Московского дворянского собрания и Юрий Петрович Лермонтов, когда 18 января 1830 года, в нарушение всех правил, привёл своего сына на бал-маскарад в Дворянском собрании, куда юноши допускались только с 17 лет (а девушки – с 16). Интересно, что автор статьи «Загадки маскарадной книги М.Ю. Лермонтова», опубликованной на сайте журнала «Наше наследие», № 111 2014, Людмила Мисайлиди заметила этот факт: «Шестнадцатилетний воспитанник Московского благородного пансиона по правилам еще не мог быть допущен в собрание (юноши допускались туда только с 17 лет)». Далее автор статьи справедливо недоумевает, как же Мишель в 16 лет попал на бал в Дворянском собрании: то ли он отца упросил правила нарушить, то ли отец сам решил доставить сыну радость и вывести его в свет, несмотря на то, что он рисковал навлечь на сына гнев руководства пансиона. А отец Мишеля просто точно знал, что его сыну уже 17лет: пора выходить в свет!

Как мы видим, приход нашего национального гения в этот мир окутан тайной, а всякая тайна порождает множество подозрений и домыслов, в попытке развеять которые я решили обратиться к самому основному документу, который часто почему-то называют «Свидетельством о рождении» Лермонтова. Как только я с этим документом ознакомилась, вот тут-то мои предыдущие знания о биографии поэта окончательно затрещали по всем информационным швам! Я просто глазам своим не поверила: перечитала ещё и ещё раз, затем решила обратиться к другому источнику – и там то же самое, и то же самое цитируется и в третьем, и в четвёртом и т. д. Об этом феномене – «Из книжки-в книжку» в одном из своих концертов замечательно сказал Михаил Задорнов: он говорил о том, что одни люди пишут книжки, а другие их читают - и пишут на их основе свои, не всегда вдумываясь в то, что именно они прочитали. Он по-другому эту мысль оформил, естественно с юмором, но идея именно такая. Так и эта «хрестоматийная» метрическая запись многократно цитируется почти всеми авторами, которые пишут о Лермонтове, и никому полная «несостыковка» указанных дат не кажется странной. Или «кажется», но они не считают нужным придавать ей какое-либо «публичное» значение. Но ведь тот факт, что семья скрывала от окружающих год рождения Мишеля очень важен. Это объясняет многие проблемы, волновавшие Лермонтова в юности. Именно поэтому я и опубликовала на сайте «Проза.Ру» очерк «Сказки бабушки Мишеля», в котором я впервые обратила внимание читателей на несоответствие дат в основном документе, который должен был бы официально подтверждать год его рождения. А там как раз год-то и не указан вообще. Привожу эту запись целиком, так, как она была опубликована в журнале «Русская Старина» в 1873 году (т.8, кн.7, стр. 113-114), и так, как она была приведена на сайте музея-усадьбы Тарханы:

 «Запись в метрической книге церкви Трех Святителей у Красных Ворот» (Москва) в 1-й части под №25 от 2 октября 1814 г. (документ приводится в орфографии 19 века): «2 октября в доме господина покойного Генерал-Майора Федора Николаевича Толя у живущего капитана Юрия Петровича Лермантова родился сын Михаил, молитствовал протоиерей Николай Петров с дьячком Яковым Федоровым, крещен того же октября 11 дня, восприемником был господин коллежский ассесор Фома Васильевич Хотяинцев, восприемницею была вдовствующая госпожа гвардии порутчица Елисавета Алексеевна Арсеньева, оное крещение исправляли протоиерей Николай Петров, дьякон Петр Федоров, дьячек Яков Федоров, пономарь Алексей Никифоров» (http://www.tarhany.ru/events/news/50).

Если вы внимательно вчитаетесь в то, что написано в этой метрической книге, то вы согласитесь со мной, что что невозможно 2 октября 1814 года сделать запись о рождении младенца в этот же день, да ещё о крещении его 11 октября того же 1814 года, то есть через целых девять дней после того, как была сделана эта запись о крещении. Вот уж, воистину, мистика! Но это та мистика, которую мы создаём себе сами, свято в неё верим и переписываем из источника в источник, из книги в книгу, цитируем эту запись, прямо отрицающую, что Лермонтов родился в 1814 году как доказательство именно этого факта. То есть для нас подтверждением даты рождения Лермонтова является метрическая запись, из которой чётко следует, что Михаил Лермонтов просто никак не мог родиться 3 октября 1814 года, потому что в этом случае запись его рождении и крещении предвосхищала бы сам факт рождения и крещения поэта.

Сравним эту метрическую запись с метрической записью о рождении А.С. Пушкина:

«В метрической книге церкви Богоявления в Елохове на дату 8 (19) июня 1799 года, в числе прочих, приходится такая запись:
«Мая 27. Во дворе колежского регистратора Ивана Васильева Скварцова у жильца его Моёра Сергия Львовича Пушкина родился сын Александр. Крещён июня 8 дня. Восприемник граф Артемий Иванович Воронцов, кума мать означенного Сергия Пушкина вдова Ольга Васильевна Пушкина» (приводится по статье А.С. Пушкин в Википедии).

Обратите внимание: родился 27 мая, а запись о крещении была сделана 8 июня того же года. Логично. А вот сделать запись 2 октября о крещении 11 октября того же года – это очень странно. Обе приведённые выше метрические записи относятся к числу документов, включенных в Государственный реестр уникальных документов Архивного фонда Москвы и находится на хранении в Центральных государственных архивах г. Москвы. Вот что говорится о ней на сайте этой организации:

«4. Метрическая книга церквей Сретенского сорока за 1814 год:
Запись в метрической книге церкви Трех Святителей у Красных ворот от 2 октября 1814 г., содержащая сведения о месте рождения М.Ю. Лермонтова, его отце, дате крещения и восприемниках ГБУ "ЦГА Москвы».

Так что же за запись была сделана в метрической книге церкви Трех Святителей у Красных Ворот»? Это не запись о событии, которое происходило в этой церкви 11 октября 1814 года. Это «запись о записи», которая была сделана либо по предъявлению записи о крещении, которое произошло в этот день, но на год раньше, либо на основании свидетельства уважаемых и пользующихся доверием людей. Скорее всего, Мишеля вообще не в этой церкви крестили, потому что в этом случае запись была бы датирована либо 11 октября, либо более поздним числом. Место рождения (и, возможно, крещения) записывалось со слов уважаемых свидетелей, потому что, как вы понимаете, никто из служителей церкви не присутствовал при факте рождения младенца в доме покойного Генерал-Майора Толя. Так что не знаем мы, на самом деле, ни когда именно, ни где родился великий русский поэт Михаил Лермонтов. Но мы точно знаем, что отец ребёнка – Юрий Петрович Лермонтов. Во всяком случае, он официально согласился им стать. Он либо сам присутствовал при оформлении этой записи, либо было предъявлено подтверждение о его венчании с Марией Михайловной Арсеньевой. А кто ещё мог бы быть уважаемым свидетелем при таком странном событии, как внесение записи в метрическую книгу через год после рождения и крещения младенца? Скорее всего Василий Дмитриевич Арсеньев (двоюродный брат Михаила Васильевича Арсеньева, отца матери Лермонтова), который как раз в период между 1810 и 1817 годами был московским губернским предводителем дворянства.

Кстати, если вы сомневаетесь в том, что можно было делать в те времена записи со слов свидетелей, то вам будет интересно узнать, что и у самого Юрия Петровича в жизни была ситуация, при которой потребовались достойные доверия свидетели, подтверждающие факт его законнорожденности и принадлежности к дворянскому сословию. Это случилось при зачислении Юрия Петровича в кадетский корпус, и этот эпизод подробно описан Александром Александровичем Григоровым, костромским дворянином, известном советским генеалогом. В сопроводительном письме отец Юрия Петровича, Пётр Юрьевич, вынужден был подтверждать, что «он (Юрий Петрович – С.Х.) действительно законный сын мой, когда родился и где крещен, равно и о дворянстве, прилагаю при сем свидетельство. Оспа на нем привитая. Священник же и отец его крестный волею Божиею померли, почему свидетельство ими не подписано. К сему объявлению артиллерии поручик Петр Юрьев сын Лермонтов подписуюсь. Февраля ... дня 1798 года». (ЦГВИА, фонд 314, oп. 1, д. 4005, л. 1, цитируется по Григорову (24))

Далее автор приводит второй документ, важный для иллюстрации того факта, что бывали ситуации, в которых происхождение человека приходилось подтверждать при помощи свидетельств уважаемых и пользующихся безусловным доверием членов общества:

«1798 года генваря 16 дня. Мы, нижеподписавшиеся, сим свидетельствуем в том, что артиллерии поручика Петра Юрьева сына Лермонтова сын Юрий точно из дворян, родился 1787 года декабря 26 числа. В веру греческого исповедания крещен Галицкого уезда, села Никольского, церкви Николая Чудотворца священником Иоанном Алексеевым. Восприемниками были малолетний дворянин Павел Логгинов сын Витовтов и майорша Анна Ивановна Лермонтова.

Правящий должность губернского предводителя Егор Крюков
Тайный советник Александр Иванович Лопухин
Коллежский советник Василий Васильев сын Рыкачев».
(ЦГВИА, фонд 314, oп. 1, д. 4005, л. 2, цитируется по Григорову (24))

Вот так, на основании свидетельств именитых граждан и самих отцов, в те времена подтверждалось отцовство, а не на основании «справки из роддома» или ДНК-тестирования. Поэтому Елизавета Алексеевна имела возможность назвать дату рождения по своему усмотрению: всё было возможно при определённых усилиях тогда, когда это было действительно жизненно необходимо. Между прочим, даже и в период строжайшего сталинского контроля указание неверного возраста в паспорте «сошло с рук» как звёздной Любови Орловой (убавила себе 10 лет), так и не менее знаменитой Тамаре Макаровой (скостила 5 лет, чтобы не быть старше любимого мужа). А в начале 19 века при «беспаспортном режиме» это совсем не было так уж сложно. Я обратила внимание на упоминаемую Висковатовым интересную деталь: когда Елизавета Алексеевна и Мария (и, возможно, Юрий Петрович) поехали в Москву, якобы перед рождением Мишеля, вслед за ними отправили двух крепостных с младенцами, из которых была выбрана одна, ставшая кормилицей Мишеля. Если допустить, что Елизавете Алексеевне надо было от широкого круга родных и знакомых скрывать, что «новорожденному» был уже год, то можно предположить, что выбрана была не только кормилица, но и младенец «на предъявление» семье и друзьям, который бы наибольшим образом напоминал «оригинал». Если вы считаете, что меня начало «заносить» в мир фантазий, то я предлагаю вам ближе познакомиться с Елизаветой Алексеевной, в прошлом талантливой актрисой и режиссёром, которая всю жизнь себе лично прибавляла к своему возрасту 13 лет, да так ловко, что даже после своего ухода продолжала всех сбивать с толку своими «анкетными данными». Так что она, ни минуты не колеблясь, убавила бы год внуку, если этого требовали условности того времени. И спектакль бы поставила такой, какой требует ситуация. 

А какова могла бы быть эта ситуация? Вот тут я просто вынуждена выдвинуть свою теорию, но, поскольку доказать я её никак не смогу (не сохранилось никаких документов, ни свидетельств очевидцев о венчании родителей Лермонтова), то я ни в коем случае не буду настаивать на том, что именно так всё и было. Просто обычно такие «несостыковки» бывают тогда, когда факт рождения ребёнка предшествует факту заключения брака. В этом случае Елизавета Алексеевна, любящая мать своей единственной дочери и бабушка своего единственного внука, никогда бы не допустила, чтобы Мишель был записан как незаконнорожденный. Крестить ребёнка крестили – это ведь не обязательно в церкви делать, тем более что младенец родился очень слабым, и, возможно, недоношенным: вряд ли его через неделю после рождения понесли крестить в церковь. Из записи понятно, что протоиерей Николай Петров с дьячком Яковым Федоровым «молитствовали» дома, в день рождения Мишеля. Так же домой могли пригласить и священника для крещения ослабленного младенца. Скорее всего так и было сделано, потому что к официальным записям восприемница Елизавета Алексеевна ещё не была готова. Ей надо было решить вопрос со статусом дочери, то есть «разобраться» с ненавистным ей потенциальным зятем. И Елизавета Алексеевна, со свойственной ей оперативностью, все практические вопросы решила, так что факт незаконнорожденности внука был перекрыт законным браком его родителей, и была сделана официальная метрическая запись исключительно для подтверждения отцовства Юрия Петровича.

Я уже упоминала, что и сама Елизавета Алексеевна Елизавета Алексеевна с удивительной настойчивостью прибавляла (а не убавляла) себе целых 13 лет! Елизавета Алексеевна, которая на самом деле родилась в 1773 году, всегда утверждала, как при жизни, так и уже перейдя в мир иной, что она старше своего мужа, рождённого в 1768 году, на 8 лет. Именно это следует как из записи в церковной книге, так и из надписи, выбитой на мраморной плите, помещённой под окном часовни в Тарханах, в которых сообщается, что Елизавета Алексеевна скончалась в 1845 году в возрасте 85 лет. Но ей просто никак не могло быть 85 лет, потому что тогда она должна была бы родиться в 1860 году, как это и записано в книге «Род дворян Арсеньевых», в колене 14 под №439.  Как видите, она даже опытного генеалога Василия Сергеевича Арсеньева, составителя этой книги, ухитрилась обвести вокруг пальца. Но в 1860 году её отцу, Алексею Емельяновичу Столыпину, было только 16 лет (он родился в 1744 году), а женился он лишь в 1770 году. Все его дети родились в законном браке. Елизавета Алексеевна родилась в 1773 году, а самый младший из 11 детей Столыпиных родился в 1788 году. Так что не стал Алексей Емельянович Столыпин счастливым отцом семейства в нежном возрасти шестнадцати лет (32). Поэтому Елизаветы Алексеевны не стало в 72 года, а не в 85 лет, как она нас всех пыталась уверить.

Зачем ей надо было прибавлять себе целых 13 лет? Вероятно, на то были серьёзные причины. Одной из них был тот факт, что Елизавета Алексеевна в молодости достаточно серьёзно заболела, настолько серьёзно, что в возрасте всего 34 лет она написала завещание, по которому оставляла всё своё состояние мужу и дочери в равных долях. Возможно, именно в этот тяжёлый период для семьи Арсеньевых, её муж нашёл любовь и утешение в лице прекрасной соседки. Как говорится, «кинь камень, кто сам без греха». Елизавете Алексеевне было, вероятно, легче справляться с этим личным переживанием, распространяя слухи о том, что она намного старше мужа (хотя она была его на 5 лет младше), чем объяснять всем и вся, что она не здорова и чем именно она болеет. Ещё одной причиной мог стать тот факт, что после трагического ухода её мужа на её руках осталось имение, населённое ещё в 18 веке предыдущим его владельцем Нарышкиным отчаянными «головорезами» и дельцами-торгашами (4), а ведь ей надо было с ними справляться, чтобы имение приносило доход, а не было убыточным, как при Нарышкине. А значит, надо было установить свой «матриархальный» авторитет, который легче поддерживать в качестве дамы солидного возраста. Поэтому она уже с 37 лет была известна как «Бабушка». Позже этот «солидный» возраст пригодился ей при бесконечных ходатайствах о внуке, чтобы вызывать сочувствие у должностных лиц. Так ей удалось перевести внука из Новгорода, на службу в Царское Село в лейб-гвардии гусарский полк именно под предлогом своей мнимой «дряхлости». Она смогла разжалобить даже самого графа Бенкендорфа, который из сочувствия к её почтенному возрасту 24 февраля 1838 года написал военному министру А.И. Чернышову письмо с просьбой положительно рассмотреть ходатайство Елизаветы Алексеевны. Там есть такие слова: «дабы она могла в глубокой старости (ей уже 80 лет) спокойно наслаждаться небольшим остатком жизни…». (16). А сколько на самом деле было лет Елизавете Алексеевне в 1838 году? 65 лет было «ветхой» старушке, а отнюдь не 80.

У англичан есть очень полезное выражение: «Не врать, а просто экономить на правде». Вот именно этим и занималась Елизавета Алексеевна, если от этого зависело благополучие её дома и её семьи. И её за это можно только уважать. При этом, она ведь ещё была и великолепной актрисой – самой лучшей актрисой домашнего театра своего отца, по мнению всех, кто видел её на домашней сцене. К слову сказать, этот театр с труппой крепостных актёров был настолько профессионален, что его впоследствии выкупило государство. Так что домашний театр Алексея Столыпина стал одним из первых театров, принадлежащих правящему царскому дому. А Елизавета Алексеевна, по свидетельству современников, была некогда лучшей «не крепостной» актрисой этого театра (33). Поэтому сыграть роль «дряхлой» бабушки ей не представляло никакого труда. Случайно брошенное словцо, удачно и к месту вставленная фраза при каждом удобном случае – и вот уже никто толком не знает ни сколько ей самой лет, ни в каком году её дочка вышла замуж, ни сколько на самом деле лет её внуку. То, что именно это было её методикой очевидно из описания в книге Висковатова её застольной беседы с г-жой Гельмерсон и ее гостями, когда Бабушка, как бы «между прочим», обронила, что она была в молодости некрасива и «старше» супруга на 8 лет, а он её всё равно «баловал» (16). Мнение создавала в своём социальном кругу именно такое, какое требовалось на тот момент для закрепления «коллективной памяти» о событиях из жизни её семьи (а, иногда и для полного её «стирания»). Именно поэтому из присутствовавших на свадьбе Марии Михайловны и Юрия Петровича гостей, из всей многочисленной родни Арсеньевых, Столыпиных и Лермонтовых упоминались только мать и одна из 5 сестёр Юрия Петровича, не было никакого упоминания о свадьбе в местных газетах, не сохранено никаких записей о венчании, никогда свадьба не упоминалась в переписке с родными, нет о ней воспоминаний современников. Такое знаменательное событие, как свадьба богатой наследницы, единственно и горячо любимой дочери Елизаветы Алексеевны Арсеньевой полностью было стёрто из памяти современников усилиями последней. Ей это полностью удалось, как удавалось почти всё, к чему она прикладывала свою решительную руку. Она, как и все её сестры, получила в детстве прекрасное домашнее образование и отличалась, по свидетельствам друзей семьи её отца, исключительным умом и артистическими талантами (33).

А правда обо всех этих событиях, вне всякого сомнения, содержалась в дневнике её дочери, который Елизавета Алексеевна свято хранила и который вынуждена была передать внуку, чтобы удержать его при себе. Так что же могло быть в этих дневниках? О чём может писать юная девушка, ещё не познавшая жизнь? О любви, конечно. В её случае – о несчастной. К кому? Если бы не к Юрию Петровичу, то вряд ли все участники этой семейной драмы вели себя так, как они себя вели, о чём я писала в начале этой главы. Похоже, именно он был героем её трагического романа. Кто в кого был больше влюблён, кто настолько желал этого брака, что пошёл на «отчаянные меры», чтобы удержать любимого: он или она? Только Мишель и его бабушка знали это наверняка. В любом случае, точный год рождения Мишеля не афишировался, и на это у семьи явно были серьёзные причины. Пусть семейная тайна Лермонтовых-Арсеньевых так и остается тайной истории, но не следует в дате рождения поэта, которая указана неверно, отыскивать некий таинственный мистический смысл, как это всё чаще и чаще можно прочитать в различных блогах и других электронных публикациях.

Все подробно мной изложенные факты достаточно убедительно показывают, что и у сына Юрия Петровича, так же как у него самого, не было устраивавшего его семью свидетельства о рождении с первых дней его появления на свет. Метрическая запись была сделана на основании свидетельств и через год, после рождения поэта, когда его родители уже состояли в законном браке. Это было очень важно, потому что незаконнорожденным детям, даже признанным их отцами, не передавался титул по наследству. (вспомним Василия Андреевича Жуковского). Так что можно понять, почему было очень важно сделать официальную запись о рождении Михаила Лермонтова только после того, как все формальности, могущие лишить его дворянского звания были улажены. По-видимому, у Лермонтова было свидетельство о рождении, где указывался год рождения как 1813, потому что, согласно его «служебному формуляру», в 1840 году, перед отправкой в действующую армию на Кавказ, ему было официально уже 26 лет, а не 25. Но этот факт скрывался от широкого круга родных и знакомых, о нём явно знали только самые близкие к семье люди.

Но этот факт не прошёл незамеченным для пытливых «расследователей», и они справедливо решили, что разгадка тайны рождения Мишеля содержится в пропавшем дневнике Марии Михайловны. Появились многочисленные кандидаты в отцы поэта: и крепостной кучер, и лекарь-еврей, и герой-кавказец, и многие другие. Но пока кандидатура Юрия Петровича представляется наиболее вероятной, мы будем искать истоки талантов Михаила Лермонтова и в семье Лермонтовых с той же тщательностью, с которой мы исследовали род Арсеньевых.

Глава 4. Лермонты, Лермонтовы или Фёдор Матвеевич Пушкин: «Кто – кого?», или «Все за одного?»

Надо сказать, что Мишель действительно не очень похож на своего отца, и уж совсем не похож на своего деда Петра Юрьевича (можете сами в этом легко убедиться, посмотрев на портрет последнего), что могло бы дать повод к сомнению в отцовстве, если бы Михаил Юрьевич Лермонтов не был просто поразительно похож не на кого-нибудь, а на Михаила Лермонтова, но только Михаила Николаевича, его шестиюродного (но намного старше его) брата. Когда я впервые увидела этот портрет, я даже вздрогнула от неожиданности: до того они похожи! Как известно, участник Бородинского сражения и многих других легендарных битв, контр-адмирал Михаил Николаевич Лермонтов, также был талантливым поэтом, и даже вплоть до 1836 года печатался под своим именем - Михаил Лермантов. Именно так в те годы писалась фамилия «Лермонтов» - через «а». В связи с этим было много путаницы с авторством стихов, даже «Бородино» сначала приписывали Михаилу Николаевичу, а позже, как считают некоторые исследователи, наоборот, некоторые стихи последнего попали в сборники произведений Михаила Юрьевича. Тот факт, что оказалось сложно установить точно авторство отдельных стихотворений говорит о том, что стихи Михаила Николаевича были также очень хороши. Кстати, и об отношениях Михаила Юрьевича с Михаилом Николаевичем, которых на самом деле просто не было никаких, тоже слагали разные истории: и про Бородино он Мишелю, якобы, рассказывал, и Мишель будто бы навещал его как-то по пути на Кавказ, и забыл у него в доме пеньковую трубку. Эти легенды полностью отрицает Александр Григоров (24), который пишет, что «живя в 1832—1837 гг. в одном городе — Петербурге, Михаил Юрьевич и Михаил Николаевич никогда не встречались. … Надо ли пояснять, что М.Ю. Лермонтов никак не мог по пути на Кавказ повстречаться с «дядей», ибо Михаил Николаевич Лермонтов никогда не жил где-либо на пути из Петербурга или Москвы на Кавказ.»

Похоже, что Мишель всё же действительно из рода Лермонтовых, и таланты в этом роду тоже водились.
В большом и разветвлённом роду Лермонтовых большинство мужчин выбирало военную карьеру, и они славились своей отвагой: было много знаменитых генералов Лермонтовых – героев различных войн, участников легендарных битв, орденоносцев. Например, Ветеран Отечественной войны 1812—1814 годов, участник 16 сражений Владимир Николаевич Лермонтов, который «родился в усадьбе Острожниково, находившейся в 10 верстах от Чухломы» в селении, пожалованном ещё в 1621 году, «в числе других, ротмистру Юрию Лермонту, уроженцу Шотландии, вступившему на русскую службу» (24).  Но, в целом, родня Лермонтова по линии отца не оказывала большого влияния на его духовную и творческую жизнь. Как писал А.А. Григоров, «между поэтом и его дальними костромскими родственниками не существовало ни прямых, ни косвенных связей, ибо поэт всецело находился в окружении своих родных и друзей со стороны бабушки Е.А. Арсеньевой, враждебно относившейся ко всей родне по линии его отца». Известно, что одновременно с Лермонтовым в Петербурге проживало ещё 9 Лермонтовых, но они с ним практически не поддерживали связи. Кроме этого, А. Григоров отмечает, что «все эти лермонтовские линии были между собою в весьма «прохладных» отношениях, что явствует из сохранившихся в архивах писем, судебных дел и т. д. Острожниковские Лермонтовы не считали своими родственниками колотиловских, и обе линии не признавали родства с измайловской линией. Так, при записи своих родов в костромскую дворянскую родословную книгу острожниковский Николай Петрович Лермонтов представил отдельную роспись и был записан в VI часть, как принадлежащий древнему дворянскому русскому роду, а колотиловский Матвей Юрьевич записался в IV часть, как происходящий из иностранных дворян» (24). Ни Михаил, ни его отец вообще не очень хорошо знали свою родословную, о чём писал Павел Висковатов: «Это можно видеть из того, что сын его еще в 1834 году не имел точных сведений о роде своем и обращался к родственнику своему (И.Н. Лермонтову – С.Х.) за гербовой печатью, чтобы вырезать герб на своей» (16, глава 1).

Говоря о мужских представителях рода Лермонтовых, Григоров также указывает, что многие из них отличались вспыльчивым и язвительным характером. Так что Юрию Петровичу это передалось по наследству, да и у его сына вспыльчивость тоже была отличительной чертой характера, которая затрудняла его общение с людьми. Вот как говорит об этой общей черте характера Лермонтовых исследователь: «Как видно из судебных дел, многие Лермонтовы обладали весьма неуживчивыми характерами, были склонны к ссорам и по пустяковым причинам заводили судебные дела «об оскорблениях»» (24). Судя по ряду пророчеств Томаса Лермонта, он тоже не был особенно доброжелателен к ближнему. Вот, например, как он проклял своих соседей только за то, что порыв ветра захлопнул ворота замка прямо перед его носом:

Согласно популярной в Абердиншире легенде, в Файфском замке с нетерпением ожидали возвращения Томаса ("True Tammas,") после семилетнего пребывания в королевстве фей. Томас зачем-то решил прихватить с собой почти ураганный ветер, который бушевал только вокруг него, но его лично никак не затрагивал. Подходя к воротам замка, Томас получил по носу этими самыми воротами, которые хлопали на ветру, самим же Томасом и принесённым. Томас разозлился – и вот же характер – проклял ни в чём ни повинный замок и всех его обитателей. Ураган разбросал три камня, лежавших у ворот, и Томас предрёк: «Эти камни будут лить слёзы, и пока вы все плачущие камни не найдёте – не иметь вам наследников». Два камня нашлись, а вот третий исчез навсегда. И ни один из последующих владельцев замка не смог оставить законного наследника, так что замок переходил из рук в руки не по прямой линии в течение многих веков (https://en.wikipedia.org/wiki/Thomas_the_Rhymer). Вот ведь как отомстил ни в чём ни повинным людям, которые готовили ему самую тёплую и дружескую встречу. А уж чем ему не угодило поместье «Cowdenknowes» (это современное название) - это совсем непонятно, но он проклял их навеки, обещая мстить им во веки веков: "Vengeance! Vengeance! When and where, On the house of Coldingknowe, Now, and evermair."( http://www.thomastherhymer.co.uk/prophecies3.html). Он предрёк, что в поместье поселятся злобные люди, которые превратят жизнь их соседей в сущий ад. Нет данных, сбылось ли это «дружеское предсказание», но поместье со временем значительно уменьшилось в размерах.

Если мы всерьёз будем судить по этим средневековым пророчествам, якобы, произнесённым «добрососедскими» устами Томаса Правдивого, о его характере, то можно будет смело процитировать одну из популярных советских песен: «характер ой какой»! В этом случае наследственные связи с кланом Лермонтовых времён Михаила Юрьевича, постоянно находившихся в состоянии «тяжбы» с соседями, точно налицо (см. цитату выше по А. Григорову). Но к гениальности Лермонтова это не имеет никакого отношения. В истории известны масса примеров, когда люди велики в одном, и абсолютно мелки в другом. Это ведь и Михаила Юрьевича тоже касается. Великий Лермонтов был не лишён тщеславия, и временами далеко не великодушен, потому что, как известно, «ничто человеческое нам не чуждо», увы, даже гениям. Но это – тема для другого эссе, а здесь я только напомню, что думали по этому поводу вполне доброжелательно относившиеся к поэту современники.

Вот что вспоминает о некоторых чертах его характера Иван Панаев: «Лермонтовъ зналъ силу своихъ глазъ, и любилъ смущать и мучить людей робкихъ и нервическихъ своимъ долгимъ и пронзительнымъ взглядомъ … У него была страсть отыскивать въ каждомъ своемъ знакомомъ какую-нибудь комическую сторону, какую-нибудь слабость,– и отыскавъ ее, онъ упорно и постоянно пресл;довалъ такого челов;ка, подтрунивалъ надъ нимъ, и выводилъ его наконецъ изъ терп;нія. Когда онъ достигалъ этого, онъ былъ очень доволенъ. … » (2, с.237). По мнению одного из товарищей Лермонтова, «у него не было ни мал;йшаго добродушія, ему непрем;нно нужна была жертва,– безъ этого онъ не могъ быть покоенъ,– и выбравъ ее, онъ ужъ без пощадно пресл;довалъ ее». Лермонтов был всегда честен перед собой, поэтому представил эти черты своего характера достаточно наглядно, описывая характер маленького Саши Арбенина в его неоконченной повести «Я хочу рассказать вам...».

Вопрос: а эти не очень-то привлекательные стороны своего характера Михаил Лермонтов тоже получил от Томаса Лермонта, как бы в «нагрузку» к прочим более общественно-приемлемым дарам? Или …?

Интересно, что была и ещё одна «жертва» наследственности – это почти прямой, полностью «генеалогически» официальный потомок Томаса Правдивого, доктор Дэвид Ливингстон (1813-1873), потенциально дальний родственник Михаила Лермонтова, и к тому же его ровесник. Это именно тот Ливингстон (из рода Лермонтов), который отправился исследовать истоки реки Нил, в те края, куда не решалась ступить ничья нога, хотя бы отдалённо связанная с головой владельца. А он не только это сделал, но ещё и отказался вернуться к цивилизации, после того, как его, «без вести пропавшего» в течении четырёх лет, разыскал один упёртый американский журналист. Ливингстон, еле живой от перенесённых инфекционных заболеваний, выслушал аргументы журналиста в пользу его возвращения домой - и помахал ему «ручкой». Понятно, что вскоре его не стало. Вам это ничего не напоминает? Но это ещё не самое главное. Дэвид Ливингстон официально имел репутацию самую «сладкую»: гуманист, охранник окружающей среды и прочее. И вдруг удалось «проявить» и расшифровать его последние записи, написанные каким-то древесным соком. Сотню лет не могли это сделать, но новая технология это позволила. И представления учёного мира о характере Дэвида Ливингстона резко изменилось. В этих записках самому себе он вёл себя в отношении своих далёких коллег точно так, как поступал Михаил Лермонтов со своими приятелями при каждой удобной возможности. Он их беспощадно высмеивал.

Это были чисто «лирические» отступления по теме «Наследственность и характер», которые, как я полагаю, не имеют к Михаилу Лермонтову никакого отношения, также как и пророческий дар самого Томаса, к которому я вынуждена буду вернуться в филологической части моей историко-филологической повести.

Возвращаемся к более реальным биологическим корням Михаила Юрьевича Лермонтова. Его отец, Юрию Петрович Лермонтов принадлежал к 7 колену рода Лермонтовых, основателем которого в России явился выходец из Шотландии Джордж Эндрю Лермонт (или Георг Андреев Лермонт, в православии Юрий Андреевич). Юрий Петрович представлял т.н. Измайловскую ветвь этого рода, по названию родового села Измайлово в Костромской губернии. Именно в этой родовой усадьбе Измайлово в Чухломском уезде, родился его отец, артиллерии поручик Пётр Юрьевич Лермонтов, дед поэта. Мать Юрия Петровича, Анна Васильевна, урожденная Рыкачева, бабушка поэта, происходила из семьи помещиков Клинского уезда. В приданое своему мужу он принесла 18 душ крепостных из родовой усадьбы Власово, которые уже в 1782 году значились по в ревизской сказке по усадьбе Измайлово (24).

В своё время отцу и братьям отца Юрия Петровича принадлежали также «в Галичском уезде многие усадьбы: Туровское, Лежнино, Воронино, Никольское и другие» (24). Но так получилось, что Измайловские Лермонтовы к концу 18 века потеряли значительную часть своего состояния, и отцу Юрия Петровича, Петру Юрьевичу Лермонтову в 1891 году пришлось продать родовое имение и купить имение Кропотовка. «Имение было довольно большим (1150 десятин земли и около 350 крепостных), но доходы приносило скромные, а в семье было шестеро детей. Лермонтовы считались бедными помещиками» (22). За этим последовала продажа и всех остальных имений, и к 1896 году от некогда солидного состояния не осталось ничего, кроме «Кропотовки (Любашевка, или Каменный верх тож) в Ефремовском уезде Тульской губернии» (24). В 1811 году имение Кропотовка перешло по наследству от Петра Юрьевича Лермонтова к Юрию Петровичу, его сыну.

Итак, согласно свидетельству деда Михаила Лермонтова, его отец Юрий Петрович Лермонтов, мелкопоместный неродовитый дворянин, родился 26 декабря 1787 года и был крещен в церкви села Никольского, Галицкого уезда, в имении, принадлежавшем в то время семье его отца Петра Юрьевича.
Как уже говорилось, у Юрия Петровича не сохранилось подписанного священником и всеми восприемниками свидетельства о рождении, но известны их имена. Его крёстной матерью была его родная бабушка – Анна Ивановна Лермонтова. А из какой семьи происходила Анна Ивановна? Из семьи Пушкиных! Её родной дед был Фёдор Матвеевич Пушкин, предок Александра Сергеевича Пушкина, которого он упоминал в своём стихотворении «Моя родословная»:

«Упрямства дух нам всем подгадил.
В свою родню неукротим,
С Петром мой пращур не поладил
И был за то повешен им».

Фёдор Матвеевич был казнен в 1697 году за участие в заговоре Цыклера-Соковнина, целью которого было убийство Петра Первого, правда, ему отрубили голову, а не повесили. Его отец, Матвей Степанович Пушкин, был один из четверых Пушкиных, подписавшихся под грамотою об избрании на царство род Романовых. У Фёдора Матвеевича остались сын и дочери. Сын умер, не оставив потомства, в ссылке в Енисейске, куда его после казни отца сослали вместе с дедом Матвеем Степановичем, а вот от одной из дочерей, Евдокии Федоровны Пушкиной, в замужестве Боборыкиной, и родилась Анна Ивановна Боборыкина, в замужестве Лермонтова, прабабушка поэта (34). Так что наш Михаил Лермонтов к тому же ещё и «Пушкин»! Неизвестно, слагал ли вирши сам Фёдор Матвеевич, но литературными талантами род Пушкиных обделён уж точно не был. Не лишена поэтического дара была и пятиюродная сестра Михаила Лермонтова Наталия Николаевна Гончарова, которая по прямой линии происходила от Фёдора Матвеевича Пушкина через другую её дочь, Прасковью Фёдоровну Пушкину, в замужестве Дорошенко. А у Прасковьи Дорошенко, в свою очередь, родилась дочь, Дорошенко Екатерина Александровны, в замужестве Загряжская, у которой родился сын Загряжский Иван Александрович. Иван Александрович стал отцом Загряжской Наталии Ивановны, в замужестве Гончаровой. И у четы Гончаровых на свет появилась их дочь Наталия Николаевна Гончарова, которая вышла замуж за Александра Сергеевича, и стала Пушкиной, как и её пра-пра-прадед Фёдор Матвеевич – круг замкнулся! Наталия Николаевна была тоже поэтической натурой: она знала массу стихов Пушкина наизусть ещё до знакомства с поэтом. Она понимала его поэзию, и была достаточно умна, чтобы оценивать критически свою. Поэтому она никогда бы не решилась посылать Пушкину в письмах свои стихи, если бы не считала их достойными глаз своего мужа. Другое дело, что Пушкин не желал их читать, но ведь это не потому, что они были плохи, а потому, как он сам об этом писал в ответном письме Наталии Николаевне, ему и свои-то стихи уже изрядно надоели. В любом случае все трое, и Пушкин, и Гончарова, и Лермонтов, имели одного общего предка, жившего в 14 веке в России - Григория Александровича Морхинина, по прозвищу «Пушка», который и стал основателем рода Пушкиных, и, через века, косвенно приложил свои гены и к «производству» нашего отечественного гения Михаила Лермонтова.

Таким образом, мы имеем перед собой Михаила Лермонтова, выходца из семьи Лермонтовых, где также был и другой поэт – современник Михаила Лермонтова. Этот же Михаил Лермонтов является выходцем и из семьи Пушкиных, которая подарила миру другого гения, тоже современника Мишеля – Александра Пушкина. Кроме этого в роду Пушкиных были и другие современники, или непосредственные предшественники Лермонтова, которые также не были лишены литературных дарований. Тот же Михаил Лермонтов – выходец из талантливой, образованной и творческой семьи Арсеньевых. И все родились, женились, производили на свет потомство в России. И какой-же их этого, вы думаете, делается сегодня вывод? Такой же, какой сделал Сергей Есенин, говоря: «только один Лермонтов смог научиться поэзии у Пушкина и является единственным его наследником»? (46). Как бы не так!

Вывод из всего моря фактического материала сейчас делается вот какой: «… нельзя понять творчество Михаила Лермонтова, не вписываясь в кельтскую мистическую родословную. Или по прямой от великого мистика и поэта Томаса Лермонта из Эрсильдона к русскому великому мистику Михаилу Лермонтову, или же рушится вся творческая эволюция … от великой мистической пророческой поэзии шотландского гения тринадцатого века Томаса Лермонта до великой мистической и пророческой поэзии русского гения девятнадцатого века Михаила Лермонтова идет одна связующая линия, объясняющая всю творческую эволюцию русского поэта» (35).

Вот именно так. Вся творческая эволюция Лермонтова ничего не стоит без Томаса из Эрсильдона. Тоже верно. И правда, где же ещё русскому поэту из рода Пушкиных, в жилах которого клокочет также кровь потомка воинов Золотой Орды, таланта-то занять? В Шотландии, конечно, где же ещё!

Поэтому настало время отправиться в Шотландию и познакомиться поближе с человеком-легендой, которому наша отечественная литература обязана таким гением, как Михаил Юрьевич Лермонтов. Все – в Шотландию! Или не все?

Библиография:

1. Рассказова Л.В. «Род Арсеньевых», «Пензенский временник любителей старины»,
№ 3 — 1991, с. 2-4

2. «Воспоминанія о Лермонтов; И. И. Панаева (1838-1841)», в кн.»Записки Екатерины Александровны Хвостовой, рожденной Сушковой: матеріалы для биографии М.Ю. Лермонтова», издание второе. Санктпетербург, 1870,(сохранена орфография оригинала)

3. «Характеристика Лермонтова, написанная германскимъ поэтомъ Боденштедтомъ 1852 г», в кн.»Записки Екатерины Александровны Хвостовой, рожденной Сушковой: матеріалы для биографии М.Ю. Лермонтова», издание второе. Санктпетербург, 1870 (сохранена орфография оригинала)

4. Википедия, статья «Лермонтов,_Михаил_Юрьевич» (https://ru.wikipedia.org/wiki/Лермонтов,_Михаил_Юрьевич)

5. Википедия, статья «Пушкин, Александр Сергеевич» 
6. Семченко А. Д., Фролов П. А. Мгновения и вечность. Саратов, 1982, с. 34-35

7. «Литературное наследство», т. 45—46. Москва, 1948, с. 648

8. Вот это да-а!: 
9. (http://kratkoe.com/ivan-goncharov-interesnyie-faktyi/)

10. (http://lermontov.info/remember/visten.shtml)

11. Костенецкий Я.И. «Воспоминание о Лермонтове». Русская старина, 1875. – Т. 14. - № 9

12. Воспоминаніе о Лермонтов;. (Изъ записокъ А. Меринскаго.) в кн.»Записки Екатерины Александровны Хвостовой, рожденной Сушковой: матеріалы для биографии М.Ю. Лермонтова», издание второе. Санктпетербург, 1870, с. 191 (сохранена орфография оригинала)

13. (http://www.lermontov.info/remember/melikov.shtml)

14. Записки Екатерины Александровны Хвостовой, рожденной Сушковой: матеріалы для биографии М.Ю. Лермонтова», издание второе. Санктпетербург, 1870, с. 182-183 (сохранена орфография оригинала)

15. Зам;тка.М. Н. Лонгинова ознакомств; его съ Лермонтовымъ. в кн.»Записки Екатерины Александровны Хвостовой, рожденной Сушковой: матеріалы для биографии М.Ю. Лермонтова», издание второе. Санктпетербург, 1870, с. 206 (сохранена орфография оригинала)

16. П.А. Висковатов. «М.Ю. Лермонтов. Жизнь и творчество», цит. по сайту «Электронная библиотека RoyalLib.com»

16-а. Письма Сперанского к Столыпину. Русский Архив. Историко-литературный сборник, посвящённый изучению нашего Отечества в 18-19 столетиях. Год восьмой. Издан при Чертковской библиотеке Петром Бартеневым. Москва, 1871, с.1136

17.Рассказова Л.В. «ТОТ ВЕК ПРОШЕЛ, И ЛЮДИ ТЕ ПРОШЛИ» (К биографии М. В. Арсеньева, деда М. Ю. Лермонтова)http://museum-tarhany.livejournal.com/5747.html
Вышеславцев, Евгений о М.В. Арсеньеве (из раздела “Два письма к издателю журнала

18. Хаецкая, Елена. Лермонтов (http://www.e-reading.club/book.php?book=1026189)

19. Арсеньев Владимир Клавдиевич - исследователь, путешественник. Экспедиции Арсеньева http://www.kmslib.ru/kraevedenie/arsenev

20. Деревня Каменная Стража. Дед Лермонтова Михаил Васильевич Арсеньев. Арсеньевы и Столыпины. Живой журнал.  http://pryaha.livejournal.com/351277.html

21. Learmonth Family History, Ercildoune Homestead, http://www.ercildoune.com.au/index.php?page=history

22. Макеева. Михаил Юрьевич Лермонтов и Тульский край, http://btula.ru/fullbrend_417.html

23. Скабичевский, А. М. «М. Ю. Лермонтов. Его жизнь и литературная деятельность». https://www.e-reading.club/book.php?book=98155

24. Григоров А.А. «Из истории костромского дворянства», 1993, Кострома
    Костромской общественный фонд культуры
    Лермонтовы. http://costroma.k156.ru/d/08_lermontovy.html

25. Висковатов П. А. Дворянская грамота, выданная Юрию Петровичу Лермонтову, отцу поэта // Русская старина, 1882. — Т. 33. — № 2. — С. 469—470

26. Лермонтов Михаил Юрьевич. Хронологическая канва жизни и творчества      http://www.kostyor.ru/biography/?n=38

27.
28. XIII. Могила и памятникъ Лермонтова, в кн. «Записки Екатерины Александровны Хвостовой, рожденной Сушковой: матеріалы для биографии М.Ю. Лермонтова», издание второе. Санктпетербург, 1870, с. 254 (сохранена орфография оригинала

29. XIV. Домъ и могила Лермонтова в кн. «Записки Екатерины Александровны Хвостовой, рожденной Сушковой: матеріалы для биографии М.Ю. Лермонтова», издание второе. Санктпетербург,  с.257 (сохранена орфография оригинала)

30. Сперанский М.М. Письма Сперанского к А.А. Столыпину // Русский архи в, 1870. - Изд. 2-е. - М., 1871, с. 1136.

31. IV. Первая дуэль Лермонтова 18-го февраля 1840 г. в кн.»Записки Екатерины Александровны Хвостовой, рожденной Сушковой: матеріалы для биографии М.Ю. Лермонтова», издание второе. Санктпетербург, 1870, с. 220 (сохранена орфография оригинала)

32. Сайт портала Родовод (http://ru.rodovid.org/wk/Запись:60997)

33. Столыпины. Статья на информационный портал Ульяновского Областного отделения Русского географического общества).

34. Портал «Родословная. Генеалогическое древо». (http://www.treef.ru/default.aspx?PersonaID=505)

35. Бондаренко, В. Все отцы Лермонтова. Портал «Свободная пресса» (http://svpressa.ru/blogs/article/73067/)