Последний поезд

Как я узнал, что нахожусь в будущем? Тридцать лет я знаю эти места, я здесь ходил, так сказать, по-маленькому, и вдруг — всё чужое. Я лишний, как буква k во французском языке.

Хотя скорее всё-таки в английском: встречались и другие, вроде меня, из далёкого прошлого. Мы поглядывали друг на друга украдкой.

Вот один наш ест свой салат из каких-то синих овощей и делает вид, что нет ничего странного. Подумаешь, синие овощи! Но глядит так ошалело на голых людей вокруг, будто сам не голый. (Разве что считать одеждой колпаки на его сосках.)

Я тоже без одежды, в одних туфлях, но к этому как раз привык быстро. Больше смущает, что на меня смотрят одни мужчины — некоторые даже с одобрением, но всегда с выражением: мол, какая деревенщина, трогает стены!

Но женщины игнорируют не только меня — всех, у кого между ног что-то болтается. Женщины смотрят друг на дружку, иногда снимают колпаки и касаются грудями.

Другой мой соотечественник по прошлому, опьянев от этих сцен из наших порнофильмов, хлопает в ладоши, но женщины даже не оглядываются. Судя по всему, мы для них словно туалетные принадлежности, которые видишь только когда они нужны.

Странным образом ни одной женщины-соотечественницы я не заметил. Возможно, они слишком быстро приспосабливаются.

Ещё один мой соотечественник (или сверстник?) вечно задавал местным вопросы. Тем быстро надоело: они, наверно, и не прочь вспомнить историю, но привычнее по-своему, без слов. Они просто смотрят друг на друга, думают о чём-то, улыбаются и уходят вдвоём.

Очень предсказуемые люди.

Тем не менее (или тем более), устроено всё очень разумно. Солнце светит ярко, зато по улицам много тенистых галерей, чего я представить не мог в своём городе. В одной из этих галерей ко мне подошёл человек и сказал: «Зайди» — я зашёл в дверь и пошёл ходить по зданию. В здании нет окон и выхода, но остальное всё есть: и места для одиночества, и людные (хотя и молчаливые) помещения. Есть даже бесплатное жильё (написано: «Зашёл? Живёшь!»). Нет только одного — цели.

Все ходят по коридорам просто чтобы пройтись. А так — едят или сидят молча, как будто делят большие числа в голове.

Я долго брожу по коридорам, выкрашенным в невероятно приятный цвет. Коридоры сменяются холлами, и стены вокруг такие, что их хочется потрогать — даже пахнут.

Но ни карт, ни планов нет как таковых.

У стойки со знаком ? спросил у девушки карту, но она отрезала:

— No! — и вытянула руку прямо по коридору.

Туда я и отправился. Людей в этом направлении оказалось меньше, и выглядели они здоровее. В основном, они игнорировали меня, но некоторые в ответ улыбались.

После долгих блужданий выхожу снова к девушке с вопросительным знаком. Не с ней ли, спрашиваю, говорил днесь, а она уставилась на меня, как на террориста.

Было особенно обидно потому, что у неё была крайне привлекательная фигура. Колпаки не могли скрыть её большие соски.

Мне бы остановиться и подумать, но я просто иду, на ходу вспоминая, что нужно куда-то спешить, куда-то опоздаю, и вот я уже бегу по коридорам, крепко держа в руке чёрный пакет. В пакете нет ничего ценного, его мне, видимо, всучила барышня за стойкой. Там, думал я, ручка, блокнот и рекламные материалы.

В одном из просторных холлов с большими картинами, как в Лувре, я заскочил в метро. В вагоне — высший уровень комфорта: кругом зелёные растения с большими листьями, экраны с симпатичными лицами, и у каждого пассажира отдельное кресло с массажем. От массажа пассажиры размякают и бормочут шёпотом, как дети.

Сесть в кресло я постеснялся, так и остался посреди вагона.

Единственный, кого не забрал массаж, — ребёнок лет трёх — уставился на меня, словно ничего необычнее в своей короткой жизни не видел.

В этот только момент замечаю, что во всём помещении я — единственный голый. Видимо, в метро нужно одеваться.

Несмотря на видимый комфорт, в метро шумит железо, как на заводе, и никто не обращает на это внимания. Тем не менее, в вагоне уютно. Хочется остаться.

Но поезд стал тормозить, и голос сказал вежливо, но строго:

— Станция «Театральная»!

Я открыл глаза, проверил, что портфель на месте, и заснул снова, обрадованный тем, как ещё далеко.

В чёрном пакете я нашёл тряпки, обмотался ими и хотел сесть в сторонке, но кто-то бережно взял меня под руку и проводил в кресло. Остальные были тоже очень милы и непрестанно улыбались.

Даже когда я пытался острить, что если давно умер, массаж не поможет, — они смотрели и улыбались — до того самого момента, пока я не выполнил их волю.

Я сел, наконец, в кресло и расслабился. Мне подумалось, как глупо переводить время на спешку. Ведь всё равно опоздаешь…

Кто-то вслух говорит моему соседу по креслу:

— Ему нельзя здесь… Его ждёт смертная казнь…

— Конечная, сынок, — говорит мне полная старуха с ведром. — Ты хоть не проехал?

Взял портфель и вышел. Перешёл на другую сторону платформы.

Совершенно голый мужик, в одних носках, подходит и говорит:

— Последний поезд ушёл назад полторы минуты.