Глава шестая Приглашение в Европу

Первая леди обратилась к  атташе по культуре с секретным поручением: отправиться в Непал и нанести визит принцессе Цзяйлинь Айсиньцзюэло,  передав ей приглашение приватного характера. Посланником мадам Эмилия выбрала молодого и обаятельного дипломата Милена Полотяну. Умница, профессорский сын, отпрыск представителей старой интеллигенции, он был по-новому честолюбив и напорист в своих устремлениях карьерного роста. Молодой дипломат  прекрасно отдавал себе отчет, что время партийной элиты подходит к концу, и спешил заложить основы своей будущей независимости, выполняя секретные поручения супруги президента.

Он с отличием окончил дипломатическую академию в Москве, стремительно написал и защитил диссертацию по странам юго-восточной Азии, и вскоре был назначен атташе по культурным вопросам в министерство иностранных дел.
К тому же Милен был красив и чувствовал себя непринужденно среди мужчин и женщин любого социального класса и возраста.

Его боготворили все: от служанок до дам высшего света. У него была открытая и искренняя улыбка, он умело пускал ее в ход, с симпатией заглядывая в глаза представительницам противоположного пола, при этом  бросал несколько фраз с самой неподдельной теплотой, женщины немели от восторга, и каждая думала про себя:
-Создал же Господь настоящего мужчину!
 
Мужчинам, кстати, он тоже нравился.
-Да, симпатяга! – считали многие. - Правда, немножко бабник… Но кто из нас не бабник?

Поскольку супруга президента, в соответствии с законодательством страны, не имела права занимать министерские должности, она руководила  Комитетом по культурным связям. Несмотря на эти ограничения, у нее был достаточно широкий круг обязанностей: она осуществляла общее руководство по организациям международных выставок произведений искусства, народных музыкальных инструментов, произведений прикладного искусства, фотографий, ей же был вверен контроль  за деятельностью музеев, театров и кино. Благодаря горячему участию мадам Эмилии, в столице была создана галерея деревянной скульптуры, народных ремесел. В самом деле, галерея представляла собой  сказочное, фантастическое зрелище!
Начались обширные ремонтные работы по обновлению замков, монастырей  и вилл бывших владельцев, которые законная власть отводила туристическому бизнесу. В последнее время Эмилия лично принимала участие в подборе экспозиций  для зарубежных выставок, которые были озаглавлены в русском стиле: «Времена года», «Рождение республики», «Знаменитые замки Валахии» и другие.

Мадам Эмилия крепко держала свою изящную руку на пульсе интернациональных культурных связей, активно вовлекая в сферу своих интересов атташе по вопросам культуры разных стран.

Эмилия написала от своего имени и имени   мужа   приглашение принцессе Цзяйлинь с  дочерью, княжной Лунь Ю, посетить с визитом страну для ознакомления с достопримечательностями и культурными ценностями. Специально была подготовлена выставка «Рождение республики».

Опальные отпрыски королевской династии, в особенности потомки великого князя Пу Цзе, редко кого интересовали. Однако Первая леди была твердо убеждена: неожиданное приглашение китайских принцесс, находящихся в эмиграции и преданных забвению, посетить крошечную европейскую республику, до этого никак не заявлявшую о себе, у которой с Непалом даже не было дипломатических отношений, вызовет любопытство и живой интерес у журналистов и привлечет внимание  всех европейских стран. Что же касается членов бывшей китайской королевской династии, то им это доставит удовольствие,  особенно юной представительнице рода.

Сама Первая леди наедине с собой полагала: ее совершенно не интересуют внешние отношения со страной, где находятся в опале давно преданные забвению коммунистической властью члены бывшей королевской фамилии. Не имеет значения и резонанс, который якобы может вызвать приезд двух неизвестных женщин в маленькую европейскую республику Советов.

Готовя визит обеих принцесс, она думала только о том, как счастлив будет ее кузен Александр и благодарен лично ей. Иначе говоря, мадам Эмилия заботилась только о благе и спокойствии членов своей семьи.

Милен Полотяну сносно изъяснялся на нескольких европейских и восточных языках, среди которых был китайский. Его посещение  представителей королевской фамилии должно было держаться в тайне, чтобы не испортить официальных отношений с великим Китаем. При этом мадам Эмилия не пожелала посвящать в дела семейного характера даже супруга, прозорливо полагая, что излишняя информация вредна для его и без того больных нервов – в стране наступала пора брожения и социальной активности.

Милен вылетел в Катманду на следующий день. Многочасовый перелет с тремя пересадками молодой человек перенес относительно легко, проспав большую часть пути.

Переночевав в местной четырехзвездочной гостинице самого жуткого свойства, он немного побродил по городу, осмотрел несколько храмовых комплексов и через три дня  явился во дворец принцессы Цзяйлинь с просьбой принять его по поручению супруги президента.

Визит дипломата европейской республики был воспринят принцессой благосклонно. И Линь встретила гостя в своем рабочем кабинете, в котором размещалась богатая библиотека печатных и рукописных источников на различных языках. Она сидела за огромным резным столом, заваленным множеством бумаг. Обстановка кабинета представляла собой соединение восточной роскоши и европейской сдержанной элегантности. 

Молодой человек ожидал увидеть женщину, как показывают принцесс в американских фильмах: пожилую даму в длинном платье, расшитом желтыми драконами, с высокой прической и обязательными черепаховыми шпильками в волосах. Она представлялась ему угрюмой особой с желчным лицом и потухшим взором –  как иначе может выглядеть всеми покинутая, потерявшая власть и все радости жизни изгнанница?

Однако перед ним предстала совсем не киношная маленькая женщина в очках, в европейском деловом костюме. Она что-то быстро записывала в блокнот, перебирая в обилии разложенные  на столе документы, газетные и журнальные вырезки, листы бумаги. Увидев вошедшего и не дав ему открыть рта для приветствия, она тут же стремительно обогнула массивный стол и, остановившись у его края, с насмешливым интересом наблюдала за движениями вошедшего.

В соответствии с этикетом, Полотяну с глубоким поклоном переступил порог кабинета и в такой позе прошествовал в направлении стола, лишь затем он медленно выпрямился и поднял голову. Бросил взгляд на его хозяйку и неожиданно натолкнулся на смеющиеся глаза. Он смутился, хотел что-то сказать, но представил, как он, согнутый в три погибели, нелепо выглядит перед женщиной.

Собрал все свое дипломатическое мужество, открыл рот для положенного приветствия и замер в некотором потрясении, впитывая в себя очарование непривычного облика. 
Лицо принцессы удивляло благородством и изяществом линий. Время, казалось, не властвовало над тонкой красотой Востока.

Когда она, сняв очки, быстро вышла из-за стола ему навстречу и протянула в знак приветствия руку, его удивление возросло: на перламутрово-матовом лице в обрамлении коротких темно-каштановых волос влажно светились  удлиненные глаза  олененка.
-Добро пожаловать, господин Полотяну, – она с легкостью произнесла длинное, чуждое для ее языка имя, – в наш гостеприимный город! Надеюсь, вам понравится пребывание в этом чудесном горном краю. Прошу передать нашу благодарность супруге президента республики за те решительные действия, которые она предпринимает для укрепления  дружбы и взаимопонимания между нашими народами! Нам хорошо известна ваша прекрасная страна, мы следим за всеми событиями, происходящими в ее пределах.

Милен вслушивался в мелодичный голос принцессы. Она произносила свою речь, интонируя ее на европейский манер, вероятно, опасаясь, что китайский язык гостя не настолько хорош, чтобы с легкостью понять сложнейшую систему тонов и стилистику этикетных выражений.

-Благодарю вас, Ваше Королевское Высочество! - посланник низко склонился и в таком положении произнес следующую фразу. - Должен признаться, меня удивляет осведомленность Вашего Королевского Высочества о положении дел в моей стране…
-Оставьте, господин Полотяну! – с любезной непосредственностью перебила она его. - Я разрешаю вам не повторять более моего титула. Боюсь, вы запутаетесь, произнося его с каждой фразой. И лучше будет, если вы распрямитесь и мы перейдем на французский.

Последние слова принцессы прозвучали по-французски. Милен тут же вытянулся, как послушный солдатик, невольно взмахнув бровями в восхищении: произношение дамы было безукоризненным. Но не только это привлекало в ней.

Ее Высочество обладала редчайшим природным обаянием, чему немало способствовала ее оригинальная внешность. Манеру общения И Линь с подчиненными всегда отличали   простота, непосредственность и дружеское участие, а искренний интерес, который она проявляла к теме беседы и к личности собеседника, действовали на всех безотказно, равно, как и ее  изысканная женственность.

Помимо своей воли молодой человек подпал под очарование зрелого интеллекта и особого, незнакомого  ему доселе типа красоты.

Ее нежные пальцы с накладными золотыми ноготками были трогательно тонки, линии рук, тела  изящны, как у девушки, и вся она напоминала волшебную фарфоровую флейту, изготовленную  загадочным мастером, владеющим секретом совершенства.

Милен завороженно следил за плавными жестами рук, поворотами и ракурсами точеной головки. Хозяйка кабинета улыбалась скромному гостю легкой улыбкой.  Женщина гипнотически воздействовала на него, и молодой человек, презрев этикет, не спускал с Великой княгини широко раскрытых глаз. Особое удовольствие доставляло ему наблюдение сложной, полной таинственного очарования игры мелких мимических мышц ее лица.

И Линь говорила негромко, но ее глубокий голос создавал мелодичный, чарующий резонанс в большом зале.
-С ума сойти! Настоящая принцесса! Видимо, в молодости хорошо пела, - подумал он, - принцесс ведь должны обучать и вокалу, и декламации, и всяким таким штукам…

Звуки ли ее голоса заворожили его, вовлекая в страну волшебной мечты,  или Милен попросту был ошарашен обилием необычных впечатлений и охвативших его сильных эмоций, но ему захотелось крепко встряхнуть головой, чтобы отогнать наваждение.
Так давно бегущий и засыпающий от мерного хода мерин, загипнотизированный ритмичным стуком собственных копыт, время от времени мотает головой, чтобы пересилить дремоту, и, взбодрясь, припускает дальше с еще большей резвостью.

А эта полуулыбка! Концы ее изогнутых губ совершенного рисунка были слегка приподняты.
-Изысканная,  загадочная, прекрасная! – такие эпитеты мелькали в голове впечатлительного Милена.

Принцесса вела себя с ним, как обворожительная женщина, а не официальное лицо. В то же время в облике княгини за ее светской приветливостью таилось нечто неприступное, но изначально ей присущее, то, что он назвал про себя властью трона, знаком   высокого древнего рода.

Полотяну не был слишком эмоционален – работа в консульских и посольских службах отучила его от чувствительности. Однако такого радушного приема он никак не ожидал. Он был смущен, даже растерян, ему совершенно не верилось, что великая княгиня столь демократична и проявляет сердечность к мелкому дипломату. 

Тем не менее, несмотря на магическую ауру, исходящую от И Линь, наблюдательный посланник Эмилии уловил затаенный интерес и легкую тень волнения в речах королевской особы. Выражение ее лица, приветливые фразы были сдержанны и любезны, но тонкие пальцы чуть вздрагивали, а во взгляде чудилось невысказанное ожидание: казалось, великая княгиня хочет и не решается задать некий чрезвычайно важный для нее вопрос.

Они беседовали довольно долго о разных вещах: о политике, об искусстве Востока, о европейской и китайской музыке, о красоте этой страны и даже о том, какая погода сейчас стоит в Бухаресте, в Карпатах и в окрестностях Добруджи. И Линь живо интересовалась всем, что происходило в республике. Некоторые ее высказывания, касающиеся экономики Румынии, социальной политики, вызвали у него внутренний протест, но он не посмел возразить.

Принцесса поинтересовалась:
-Европейские газеты сообщают о случаях голода и безработицы. Неужели в вашей стране не хватает урожая зерновых культур? На их производство можно было бы направить усилия безработных.
Милен поежился, мысленно протестуя:
-Потому и нет хлеба, что никто не хочет работать. Народ пьет до потери сознания…
 


Вслух не решился возразить по разным соображениям: во-первых, визит был неофициальным, во-вторых, миссия его была не дипломатической, а приватной, кроме всего прочего, кто бы его контролировал здесь?

Впрочем, провокационных вопросов принцесса больше не задавала. Они начали говорить о Непале, Китае, разнице между культурами этих стран, и Милен продолжал интересную, познавательную беседу с умной и ироничной женщиной, обладающей мышлением планетарного масштаба, которая ничем не подчеркивала своего высокого положения.

Принцесса разрешила ему удалиться, пригласив на вечернюю церемонию.
Вечерний прием оказался таким же радушным и прошел в узком кругу приближенных И Линь. В просторном зале, полном света от невиданных роскошных светильников, среди двух десятков приглашенных он увидел прелестную девушку, похожую на экзотический цветок: ее синие глаза, сверкающие в свете люстр, горели неподдельным любопытством. Милен понял: это была дочь великой княжны, принцесса Лунь Ю.

Обе дамы были похожи друг на друга очарованием оживленности, резко контрастирующей с неподвижностью лиц придворных, и выражением живейшего интереса в глазах. Утром он с трудом отводил глаза от старшей принцессы, сейчас не мог оторвать жадного взора от младшей. Когда рассеянный взгляд Лунь Ю коснулся его, голова молодого дипломата уподобилась стрелке компаса, которую притягивает мощный магнит. Он вытянул нос, шею и все тело в сторону одного места –  неповторимого лика Лунь Ю.

Чем-то Милен напоминал таксу, почуявшую дичь и принявшую вертикальную стойку: то ли худым телом, затянутым в черный фрак и подавшимся вперед, то ли смуглым лицом с узким длинным носом. Во всяком случае, И Линь показалось, будто нос румынского атташе шевелится, втягивая запах,  когда она вскользь взглянула на него.

Она невольно фыркнула, как озорная девчонка. Пожилой серьезный церемониймейстер, с широким и плоским лицом, подобным застывшей торжественной маске, сдвинул на нее узкие непроницаемые глаза, подумав что-то нелицеприятное о европейцах, которые своим странным видом и еще более необычным поведением расшатывают тысячелетние каноны придворного этикета.

А гость не сводил с юной принцессы широко раскрытых глаз. Казалось, никакая сила, даже гром пушек,  не сможет оторвать его от столь прекрасного, захватывающего зрелища!

Девушка напоминала молодому посланнику эфемерную принцессу эльфов, сказочное существо, сходное изяществом, быть может, со стрекозой в прозрачных крылышках или с прелестной колибри, трепещущей в полете. Скульптурная лепка ее тела изяществом напоминала старинные китайские миниатюры. Ее сияющая кожа была бела и прозрачна, а синие глаза, неожиданные на лице восточного рисунка, пленяли чистым доверчивым выражением.

По неизвестной причине у Милена сжалось сердце: обе женщины показались столь прекрасными, хрупкими, и такими беззащитными! Ему подумалось:
 -Если дочь похожа на мать, то вряд ли она будет счастлива в своей жизни, по крайней мере, в любви.

А внешность Лунь Ю, весь ее трогательный облик, говорили только о любви, во всяком случае, лишь об этом и думал молодой человек.
Конечно, как дипломат, Милен привык к мысли, что у таких, как он, не бывает любовных историй с принцессами. Но голос рассудка  оказался слишком слаб под воздействием очарования девушки.

Он любовался ее необычным лицом, высокой точеной фигуркой. По сравнению с нею все известные ему красавицы показались вдруг неуклюжими и такими грубыми! А это классическое соотношение 90-60-90, привлекавшее его  раньше,  – продажным и бесконечно пошлым!

Милен передернул плечами и с трудом оторвал свой взгляд от Лунь Ю. И тотчас же смутился: на него с проницательной, иронической усмешкой смотрела мать девушки. Ему показалось, будто она с легкостью читает его немудреные мысли.
Она что-то произносила в этот момент, но он ничего не услышал, оставаясь все еще под воздействием чар юной княжны.
-Как вы относитесь к классическому оперному искусству, месье Полотяну? – переспросила своего гостя И Линь.

Милен оперу любил не очень. Точнее, считал оперное пение тягомотиной, на которое не стоит тратить времени такому перспективному и умному человеку, как он.  Предпочитал рок, джаз и современные музыкальные формы. На его лице отразилось смятение, но как вышколенный, хорошо воспитанный человек, он ответил  в соответствии с протоколом, дипломатично:

-Разумеется, мне нравится бельканто, maeste! Особенно в исполнении итальянских певцов.
-Что вы можете сказать о деятельности вашего столичного оперного театра? – продолжала интересоваться И Линь.

Новый вопрос застал атташе врасплох:
-Как будто я туда хожу! - подумал с запоздалым сожалением.
 В оперном театре последний раз он был, пожалуй, год назад, на премьере, когда сопровождал прибывшую в страну восточногерманскую делегацию.

Однако реакция его была превосходной. Милен рассыпал цепь хвалебных фраз в адрес отечественной оперы, хотя и с трудом, но припомнил  имена дирижеров  Джоржиу Штефэнеску, Эмиля Кауделлы, Джоржиу Энеску, попытался поведать об их роли в ее развитии, упомянул немногих знаменитых певцов, чьи имена вскользь видел на афишах, проезжая в авто мимо театра: Виктора Думанеску, Ионела Пантея, Костина Попа, Елену Гая, Магду Иянкулеску.

И Линь с легкой, благожелательной улыбкой слушала повествование молодого дипломата. Видимо, отметила его слабую осведомленность, однако заметно было, что она внимательно вслушивается в причудливые имена. Хотя лицо ее оставалось бесстрастным, почти неподвижным, по тонкой морщинке, залегшей между бровями, которую глазастый Милен вмиг заметил, он почуял ее живейший интерес. И не ошибся.
Она задала неожиданный вопрос:
-Скажите, месье Полотяну, как оценивается в вашей замечательной республике музыкальное творчество Микаэля Беллонеску?

Милен оторопел от неожиданности: услышать от королевской особы с другого конца земли  вопрос о музыканте, имя которого известно лишь узкому кругу профессионалов, было делом очень необычным. Разумеется, он ничего о нем не знал, равно как и о родственных связях с супругой президента. И уж совершенно не был осведомлен о его кровных отношениях  с какими бы то ни было другими лицами.

Он смешался, несколько покраснел. Не от стыда, нет! – для этого он был слишком самоуверенным человеком, но от досады, что его поймали на профессиональной некомпетентности: ведь дипломатам положено знать о культуре своей страны довольно много. Он дал себе мысленное обещание:
- Как только вернусь домой, сразу займусь изучением оперы. Все их сразу возьму и выучу!

Маскируя свое невежество, небрежно бросил:
- Да, господин Беллонеску успешно трудится в Государственной опере, - он чуть замялся, поскольку не знал, чем именно занимается этот музыкант – пишет музыку или исполняет, - но тут же нашелся, предположив про себя, что слова его трудно будет опровергнуть:
-Он часто выезжает за границу на гастроли. – Последнее ему было совершенно неведомо.

Он с легкостью импровизировал, изо всех сил стараясь не ударить в грязь лицом и придать вес отечественному, хотя и не известному музыканту.
Эти слова чрезвычайно взволновали принцессу:
- Я поклонница таланта этого блистательного музыканта. А вы уверены, что господин Беллонеску совершает гастрольные поездки? Насколько мне известно, уже пять лет он работает по приглашению в румынской опере, а до этого дирижировал в разных театрах – в Рио-де- Жанейро, в Венской опере, в Стокгольме, в Париже. В последнее время я почему-то не встречала анонсов с его участием в зарубежных спектаклях. Это странно! Музыкант мирового масштаба на долгих пять лет оказался запертым  в маленькой, никому не известной республике!

Милен открыл, было, рот возразить: дескать, но вам же, Ваше Высочество, известна наша маленькая республика и ее музыканты! И вы очень хорошо осведомлены не только о ее композиторах, но и о погоде на побережье Черного моря.
-Почему же тогда «никому не известной»?- с обидой думал он.
Однако поостерегся и осторожно промолчал.
- Вы обладаете какими-либо сведениями о семье господина Беллонеску? – спросила И Линь.

В ее голосе прорвалось волнение. Щеки женщины порозовели.
-К сожалению, мне ничего об этом неизвестно, Ваше Высочество! – помялся, но честно признался Милен.
-Это довольно странно, месье Полотяну! – суховато произнесла принцесса.- Неужели вы ничего не знаете о другом Беллонеску, Александре, который тоже проживает в пределах вашей республики и занимается селекцией лошадей рысистых пород. Этот человек – великий генетик!

Голос Ее высочества зазвенел, как будто она знала этого генетика и гордилась им. Последнее соображение его чрезвычайно насторожило.
-Мы читали в газетах и знаем, что два его рысака одержали победу прошлой весной на европейских первенствах по конкуру в Бельгии и Италии, а его же кобыла чистокровной верховой породы победила  в гладких скачках в Швейцарии, а затем и Лондоне. Лорд Бейлис, глава жюри и владелец лучших конюшен в Европе, приобрел их у вас по очень высокой цене. Об этом сообщали все европейские средства массовой информации. Неужели не слышали?

-Черт его дери! Не хватало еще мне знать лошадников!– думал несчастный Милен с досадой.

Он глядел вбок, стараясь, чтобы И Линь не заметила его переживаний. Лицо молодого дипломата покраснело. Мысли его скакали:
– Конкур, гладкие скачки, кто в этом разбирается? Какие еще лошади? Я и не знал, что у нас их разводят! И живьем, кажется,  не видел ни одной. Разве что на картинке…

То, что у неизвестного ему дирижера Беллонеску есть еще и брат, занимающийся запрещенной наукой генетикой, сразило атташе наповал: с какой бы стати он должен знать еще и это?! В конце концов, в Румынии проживает шестнадцать миллионов…
-Маман! – Приходя ему на помощь, вдруг воскликнула до сих пор молчащая Лунь Ю. 

–Я вспомнила одну вещь композитора monsignor Bellonescu.
Милен облегченно вздохнул. Незаметно вытер платком вспотевшее лицо.

Девушка подбежала к роялю, стоящему в правом углу большого зала, и, усевшись на высокий табурет на витой подставке, быстро проиграла  несколько десятков тактов.
-Очень красивая мелодия! – заключила девушка. – Мне так нравится этот музыкант!
-Да, дорогая Алессия, очень красивая!

Милен с изумлением услышал чуждое для этого края имя, которое музыкой отозвалось в его мозгу.
-Это необыкновенно талантливый композитор, - с нежностью в голосе произнесла  ее мать. И, оборотившись к Милену, произнесла:
-Меня интересует информация об этом музыканте. Не могли бы вы предоставить ее мне, особенно в аспекте его зарубежных поездок? Вы можете воспользоваться в канцелярии нашими средствами связи, чтобы сообщить супруге президента о моей просьбе.   

В тоне И Линь была твердость и уверенность в том, что ее распоряжение неукоснительно будет исполнено.
Милен, более заинтригованный, нежели растерянный, обещал вскорости сообщить необходимую информацию.

Утром заявившись в канцелярию, он с изумлением увидел самые современные средства коммуникации.  Узкоглазый служащий, шустро пробарабанив что-то по клавиатуре с иероглифами, связал его по спутниковой связи с Первой леди. Милен вкратце уведомил ее о темах разговора, которые они затрагивали  с И Линь, и напоследок  сообщил:
-Я сделал вывод, мадам, что принцессу Цзяйлинь интересовали вопросы, касающиеся никому не известного композитора Беллонеску и его брата - коневода.
 
Мадам Эмилия, лишь услышав  реплику о безвестном музыканте и коневоде, едва не задохнулась от гнева:
-Лень и невежество, Полотяну, сгубили карьеры многим умникам, вроде вас! И если вам медведь на ухо наступил, то это ваши проблемы! Вы можете не любить музыку хоть всего мира, но знать ее вы обязаны!
-Но я называл имена,…- пролепетал атташе.
-Молчать! – взвизгнула мадам  Эмилия. - На будущее извольте вызубрить все о мировой оперной элите, особенно о наших композиторах и певцах! Что же касается коневодства, то я разжалую вас в конюхи, и вы будете вычищать навоз  из-под этих драгоценных животных! Вывод он сделал! – голос титулованной собеседницы прервался на пронзительной ноте. - Вы не только невежда, но и бездельник, который ничего не хочет читать и знать об экономике своей страны!

Ее превосходительство набрала в легкие воздуха и, успокаиваясь, добавила:
-Элитные лошади Александра Беллонеску приносят дохода больше, чем все сельское хозяйство республики вместе взятое! Ее Высочество задавала вам чрезвычайно важные для наших культурных взаимоотношений вопросы. А вы провалили самое серьезное задание, которое я только могла вам доверить! Я в ярости!
-Но я говорил,..- попытался оправдаться растерянный натиском несчастный атташе.
-Не то, что нужно! – гневным альтом выкрикнула высокая собеседница. Ее голос истерически зазвенел. – Ты не сказал ей о самом главном!
От злости она не заметила,  что в запале обратилась к своему проштрафившемуся порученцу на ты.

Милен, с побагровевшим лицом, молча выслушивал раздраженные отчитывания и отповеди Первой леди, так и не уяснив до конца, что же такое «главное» он не сказал?

Чуть поостыв, сообщила:
-Передайте королевским особам, что я  немедленно направлю в их адрес правительственную телеграмму с приглашением посетить нашу страну. Попрошу уведомить И Линь, что культурная программа для обеих принцесс готова!

Услышав последнюю фразу, он робко осведомился:
-Прошу прощения, мадам: И Линь – кто это?

На другом конце света наступило молчание, которое через несколько секунд прервалось смешком.
-Неважно. Известите Великую княгину, что мы просим ее непременно вместе с дочерью пожаловать с визитом.
Передав приглашение от имени супруги президента, Милен успокоился, увидев, как радостно сверкнули глаза Ее Высочества. Она сообщила тут же эту весть Лунь Ю, или Алессии, как называла ее на европейский манер мать. Последнее имя, по мнению Милена, ей подходило больше.

Приглашение было принято. Молодой дипломат понял: плохо ли, хорошо, но тайное поручение мадам Эмилии он выполнил.

Через день тем же рейсом Полотяну вылетел в Европу. Он страшно боялся предстоящего разговора с правительницей и небезосновательно опасался за свою карьеру. Милен всю дорогу ломал голову над тем, чего он «не сказал».
В конце пути до него дошло: он действительно ничего не знает о братьях Беллонеску – музыканте и генетике. А судя по всему, именно эти имена и все с ними связанное интересовали китайскую принцессу великой фамилии более всего.

-Да, Милен, ты свалял большого дурака! – поставил сам себе оценку за визит культурный атташе. – В самом деле: невежество – страшная сила, способная погубить человека в один миг!

Он приготовился  к разносу. Однако в изворотливом мозгу дипломата уже сформировались оправдания, которые, как ему казалось, смирят гнев Первой леди.

Вернувшись домой, Полотяну только и успел, что привести себя в порядок и надеть новый костюм, как тревога погнала его к месту службы - в управление культуры. Там его уже ждало распоряжение от мадам Эмилии: немедленно явиться в общественную приемную и ждать вызова. Молодой человек тотчас же исполнил распоряжение Первой леди.

Милен ожидал негодующих криков и продолжения позавчерашнего разноса, однако Эмилия встретила его молчаливо, лишь хмуро кивнула в ответ на приветствие, произнесенное с виноватым видом. Атташе попытался было произнести в знак оправдания заготовленные фразы, однако она не дала ему даже рта открыть.

Пододвинув к краю массивного стола пачку бумаг, Эмилия бросила с холодным равнодушием:
-Изучите документы самым внимательным образом! Через четыре дня вы отправляетесь в командировку в Бразилию, в Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу. Там займетесь переговорами об организации в нашей стране выставки современных бразильских художников, особое внимание обратите на экспозицию полотен ведущего художника страны - Джанэрнесто Беллонеску!

При последних словах в голосе строгой хозяйки огромного кабинета прорезались угрожающие ноты и ее блестящие прищуренные глаза цепко обшарили фигуру виновато опустившего голову дипломата. Она заметила, как, услышав приказание,  молодой человек едва заметно дернул бровями и бросил на нее быстрый испытующий взгляд.
-Сколько же этих Беллонеску на свете? Неужели я всех должен знать? – подумал он.

Эмилия усмехнулась в ответ на смену выражений своего провинившегося порученца и уже без раздражения указала на стул с левой стороны длинного стола, составляющего с рабочим столом Первой леди длинную ножку буквы Т.
С бесцеремонным любопытством поинтересовалась:
-Ну, как тебе китайская принцесса?
-Красавица! – выпалил первое, что пришло в голову. Но тут же от досады на свою глупую оплошность попытался исправить положение, заторопился:
- Ее Высочество очень любезно отнеслась к Вашему приглашению, много расспрашивала…

Но Эмилия перебила, резко махнув рукой:
-Красавица, говоришь? – с непонятным выражением иронии, смешанным с сожалением или одобрением, протянула она. В глазах загорелся огонек злой радости, а щеки заметно заалели.
-Ну да, как же иначе! Ну а дочь? Так же хороша, как и мать?
-Еще красивее! – воскликнул Милен. – Я таких красавиц не видел даже в кино! Она похожа на экзотический цветок! – с торопливой восторженностью зачастил он.

Огонек злого любопытства в глазах Первой леди тотчас же угас, она резко провела двумя руками по щекам, будто стирая с них краску, и на посеревшем лице  ее появилось будничное выражение привычной деловитости.
- Ну, ты многого еще в своей жизни не видел! – небрежно заметила мадам Эмилия. – Успеешь еще…

Он мог бы поклясться, что сквозь равнодушный казенный тон в голосе высокой хозяйки кабинета прорвалась едва уловимая горечь.

Эмилия  и сама не отдавала себе отчет, почему известие о красоте китаянки так задело ее самолюбие. Наверное, это была зависть одной женщины к другой, хотя незнакомой и далекой, живущей на другом конце земли, но сумевшей завладеть сердцем ее кузена с такой силой, что он, несмотря на долгие прожитые годы, так и не смог забыть ее. К тому же эта дочь… Мысль о дочери Александра, родившейся вдали от него, вызвала такую ощутимую тягучую боль, что Эмилия едва не застонала.

Она попыталась понять собственную реакцию на известие, которое привез этот в меру старательный, но все-таки не слишком проницательный молодой атташе, и не могла избавиться от непонятного раздражающего чувства недоброжелательности к двум далеким незнакомкам, известие о которых свалилось на нее, как лавина,  угрожающая не то ее счастливому спокойствию, не то  ощущению своей неповторимости и значимости для него, Александра.

Что это было за ощущение, Эмилия не смогла бы объяснить и самой себе. Если бы кто-нибудь осмелился задать ей вопрос:
-Мадам, то чувство, которое вы испытываете сейчас, не является ли застарелой, подавляемой всю жизнь тайной  любовью к нему? – она бы возмущенно замахала руками и выкрикнула бы с вполне искренним негодованием:
-Нет, нет, нет! Я люблю своего мужа, а он горячо любит меня!

Но другая Эмилия, затаившаяся в ее душе, нежная, чистая и робкая, заставила вспомнить, как с семи лет с неизменным обожанием тайком взирала на своего странного кузена, красивого и серьезного юношу, рано увлекшегося слишком сложными науками.

Эта девочка ревновала Александра к медицине и психологии, экономике и лингвистике - всем этим проклятым занятиям, которые заслонили ее персону, отправили кузена на многие годы в чужие края, оторвали его мечты от нее.
Судьба занесла его к другой женщине, которая навсегда отняла его сердце. Он и не догадывался, как любила его маленькая и молчаливая  двоюродная сестра, как мечтала о нем!  Он ничего не хотел замечать! Даже того, что она вышла замуж за первого человека республики, самого горячего борца за свободу и счастье всех людей!

Он вернулся из своего долгого путешествия еще более замкнутым и неприступным, начал работать, отринув все на свете – всех родных, себя, свое счастье… Женился на какой-то бедной девушке, и посвятил лошадям всю жизнь.
Первая леди тяжело вздохнула, с досадой посмотрела на сидящего напротив противного мальчишку.

Подумала с тайной завистью:
-У этого все будет в порядке: любовь, семья, дети…
Приказала резко:
-Идите, Полотяну! Нечего рассиживаться, исправляйте свои ошибки!

Милен встал и пошел к двери. Уже взявшись за ручку, решился на вопрос, который не выходил у него из головы уже три дня:
-Мадам Президент, позвольте спросить! - И так как Эмилия молчала, он выпалил:
-Это правда, что ваша девичья фамилия - Беллонеску?

Она уставилась на атташе, который, забывшись, нарушил все нормы этикета и дипломатического протокола, увидела, как в  глазах мальчишки постепенно проявляются страх за свою ошибку и стыд. Пальцем поманила к себе:
-Подойди сюда! – Милен быстро приблизился и по стойке смирно вытянулся  с виноватым выражением.
-Еще ближе! – Эмилия указала место рядом с собой.

Он подумал,  она протянет ему для прощального поцелуя руку и с готовностью наклонился, но тут же почувствовал, как рука с острыми  ногтями ощутимо дернула его за ухо. Ошеломленный, отпрянул, не зная, как реагировать на столь интимно-фамильярный жест.

-Моя девичья фамилия - Аквиле да Веронезе, тебе надобно бы это знать! – назидательно произнесла Эмилия, с усмешкой рассматривая смену выражений на молодом покрасневшем лице.
 – А Беллонеску – это.., - она хотела, было, признаться, что это ее двоюродные братья, а бразильский художник – дядя по матери, но остановилась и махнула на юношу рукой:

- В общем, это не твое дело! Иди, готовься к поездке!
Милен молча пошел из кабинета, до покрасневших ушей донесся необидный смех:
-У тебя нет способности к анализу, Полотяну! И должного прилежания тоже, - присовокупила дама.

-Вы ошибаетесь, - проговорил он тихо и, вытянувшись в струнку, с достоинством добавил:
-До скорой встречи, мадам!
-Ну, ну, - услышал он, выходя из кабинета.
Чуть поразмыслив, расстроенный Милен понял: Эмилия вовсе не сердится на него.
-А задание мы все-таки выполнили! – пробормотал атташе и приободрился, вспомнив  фамильярный жест скорой на расправу Эмилии.

Он тут же нацепил на свою подвижную физиономию привычное веселое выражение и, приветливо кивая знакомым сослуживцам и раздаривая улыбки женщинам, энергично двинулся вон из помещения навстречу новым поездкам и интересным знакомствам.
-С ума сойти! Рио-де-Жанейро! – присвистнул он. - Вот это удача!