Творец прошлого

Есть личности-символы, люди-архетипы. Достаточно произнести фамилию такого человека, и перед глазами сразу встает определенная эпоха, целый пласт культуры. Невозможно представить себе поэзию без Пушкина, море без Айвазовского, былины без Васнецова.
Конечно, счастлив художник, сумевший найти свой стиль в искусстве, отыскавший собственный жанр и заполнивший ту пустоту в нашем культурном контексте, которая без него была бы просто мешаниной образов. Однако есть в этой определенности некая ловушка, поверхностность массового сознания с его удобными стереотипами. Скажешь «Художник Виктор Васнецов» – и сразу перед твоими глазами Аленушка, Илья Муромец со товарищи, Иван-царевич верхом на волке и все прочие изображения, растиражированные на открытках и конфетах. Все равно, что сказать: поэт – Пушкин, фрукт – яблоко. Все это вколочено в школе. И лишь годы спустя просыпается любопытство: а что же там, за этими конфетными обертками – есть ли настоящий Васнецов? Какой он?

1.
Карандаш, перо, уголь, кисти и краски – такие знакомые инструменты для Виктора Васнецова. Все равно что продолжение руки. Рисовать – то же самое, что дышать и разговаривать. Увидит интересного мужика, и сразу хватается за карандаш и бумагу.
За то отцу спасибо. Сколько мальчик помнил себя – столько и прогулки по окрестностям Рябовки. Папа рассказывал о звездах, и прочих тайнах мироздания и признавался, что он, священник, равно верит и Богу, и ученым. Редкая душевная чистота! А красота природы? Эти чуть наклонившиеся сосны, этот отраженный в реке багровый закат – они же сами просятся быть зарисованными! Но главное, сам отец в перерывах между хозяйственными и служебными обязанностями улучал минутку для рисования. Ну как тут не подхватить увлечение?
И стряпухе спасибо, ее сказкам. На всю жизнь запомнил богатыря Илью Муромца, обладавшего нечеловеческой силой, но человеческой добротой; коварство Соловья-разбойника и Кащея бессмертного. Маленьким Витя считал, что стряпуха сама их придумала, но сказки подхватывали и бродячие люди, которые нередко захаживали в дом сельского священника переночевать.
Вот как случилось, что Виктору Михайловичу Васнецову повезло трижды: с местом рождения, с отцом и с окружением. Он родился 3 мая 1848 г. в селе Лопьял Вятской губернии, в семье сельского священника (в Рябово семья переселилась чуть позже). Повезло как художнику. Везение это продолжилось во время учебы. В Вятское Духовное училище детей священников принимали бесплатно, и Виктор Васнецов в возрасте десяти лет поехал туда учиться. А там, вот какая радость, и уроки рисования, и православная символика, и интереснейшая древнерусская литература – почти что те же сказки! И два преподавателя семинарии, А. А. Красовский и Н. А. Чернышев, сразу заметили художественные способности ученика, заговорили о Петербургской Академии художеств...
Виктор приходил в иконописную, старательно следовал советам наставника по тонкостям техники письма, и думал. Как быть? Ведь отец недавно сказал, что родовая пуповина прерываться не должна, что Васнецовы всегда были священниками... А вот ссыльный художник Андриолли говорит: священников много, талантливых художников недостает. Неужели он, Витя Васнецов, действительно художник?
Надо поговорить с отцом, решил семинарист. Он поймет и поможет: у него нет раздвоенности души...
Была весна 1867 года. Ехать в Рябово еще нельзя: дороги непроходимы. Виктор Васнецов коротал время за работой. Картина «Жница» как-то сама собой быстро закончилась, а разве так бывает? Он критически рассматривал свою работу. В центре композиции молодая баба, летнее небо именно такое, выцветшее от жары, хатки в мареве, вроде все как надо.. Но он слышал, что настоящие полотна пишут годами. Наверное, это неудачная картина... И он начал другую, назвав ее «Молочница».
Рисование забирало столько времени, что приходилось пропускать некоторые уроки в семинарии, выучивая их наизусть. А пока юный художник делает еще и бытовые зарисовки с натуры и по памяти, пытается писать портреты местных знаменитостей и даже работает над серией иллюстраций к русским народным пословицам и поговоркам по заказу некоего господина Трапицына. Надо же тренировать руку и воображение!..
Но вот и дороги просохли, можно ехать. Перед разговором Виктор Васнецов волновался. Наверное, волнение передалось и отцу, он спросил – зачем приехал, что случилось? А выслушав, даже обрадовался. Посмотрел рисунки, переспросил: что, и ректор тебя благословляет? Это хорошо... Художество дело богоугодное, – и отпустил.
Груз упал с плеч Виктора, на душе полегчало. Правда, нескольких рублей, врученных батюшкой, на дорогу не хватит. Но помогло тщеславие вятского губернатора, наслышанного о талантах столичной Академии. А ну как этот тонколицый юноша, Виктор Васнецов, станет знаменитым подобно Брюллову и прославит нашу провинцию? Был организован благотворительный аукцион, картины «Молочница» и «Жница» купили.
Теперь можно и в дорогу.

2.
Август 1867-го. Позади дорога в Петербург через Москву. С любопытством Васнецов искал глазами знакомые по описаниям храмы, но и на поезд боялся опоздать. А в городе на Неве совсем оробел. Люди бегут, спешат, не здороваются. Но надо ведь устроиться где-то, и в Академию попасть... В его воображении эти два слова – Академия Художеств – горели ярким огнем и с большой буквы.
Однако и в большом городе есть добрые люди. И в каморке поселился, и коридоры Академии оказались не такими уж страшными. Преодолевая стеснение, подал прошение о приеме. Перед экзаменом сердце бешено стучало... Пока рисовал, все казалось хорошо. Но почему преподаватель только краем глаза посмотрел, и прошел мимо? А этот, тоже абитуриент, даже поморщился. Провал!..
Но расстраивался Васнецов недолго: мы, вятичи, хоть и тихие, да упорные. Подожду год, а там – снова поступать!.. Да и стыдно унывать, ежели сам Бог помогает: случайно встретил брата преподавателя Красовского, а тот порекомендовал юного художника знакомому, генералу Ильину, в смысле устройства на какую-нибудь работу. Ильин, владелец мастерской литографии, взял Васнецова на работу. Это ли не удача!
Удачу следовало подкрепить добросовестной работой. Васнецов постепенно привыкал к ритму городской жизни, старался, рисовал. Рисунки оружия к книге «Царскосельский арсенал» художник исполнил так хорошо, что Ильин не только завалил его работой, но и горячо рекомендовал знакомым. А главное, взял в свой дом жить, выделил комнату – чтобы немного уменьшить тяжесть бренных забот юноши.
Ходил он и в Школу Общества поощрения художеств, где преподавал молодой И. Н. Крамской. Это, конечно, не Академия, но на уроки приходили ее воспитанники.
Тем временем добросердечный Ильин рекомендовал Васнецова в журналы. «Будильник» – журнал сатирический, там нужно придумать и нарисовать что-то легковесное, смешное, но почему бы и нет? Надо зарабатывать, нет занятий высоких или низких. Тем более что он будет заниматься не тяжкой поденщиной, а своим любимым делом, да еще и деньги получать.
Правда, эта легкость оказалась обманчивой. Рисунки приходилось резать по дереву, приходилось делать это часто, смиряя фантазию и воображение – и все ради того, чтобы прокормиться. Но ничто не проходит бесследно, особенно ежедневная практика. Всякое время дает свои уроки...
Год пролетел быстро, и тут оказалось, что Васнецов был зачислен в Академию еще в прошлом году! Вот она, провинциальная робость, какую шутку с ним сыграла! Однако Виктор долго не расстраивался и решил, что все к лучшему, и что этот год его многому с пользой научил.
Он ходил в Академию, знакомился с интереснейшими художниками – и продолжал иллюстрировать журналы, рисовать для литографии Ильина. Отчего же, если его рисунки нужны и для издательских альбомов, и нравятся легкомысленной публике? Васнецов не вдавался в сложные материи, он просто рисовал. И этот его дар простоты делал свое полезное дело. Сам критик Стасов заметил иллюстрированные Васнецовым азбуки: «Народную азбуки» и «Солдатскую азбуку» Н. П. Столпянского, и разразился похвалой: «...Всего их издано было и пущено в свет 1080000 экземпляров. Какая громада изумительная! Сколько же русских нашего поколения, всех сословий, имели возможность – редкий и неоцененный случай – учиться в детстве грамоте по рисункам отличного художника!»
Васнецов учился, накапливая мастерство и яркие впечатления. Вскоре он вернется к живописи. В будущие годы его ждут горести и радости: известие о смерти отца, забота о брате Апполинарии, тоже художнике, награды малыми и большими серебряными медалями Академии за рисунки и этюды с натуры. В 1873 году П. М. Третьяков, известный коллекционер, приобретет картину Васнецова «Рабочие с тачками», а год спустя Васнецов получит бронзовую медаль на Всемирной выставке в Лондоне за рисунок «Мальчик с бутылкой вина»...
Мог ли он думать, что наступит такой день, когда он сам захочет уйти из Академии? Что стало тому виной – северный климат и затянувшаяся болезнь? Или же стремление к народной трактовке живописных сюжетов, к былинам и сказкам, что расходилось с академическими традициями? Или изматывающий ритм жизни – походы по редакциям, учеба в академии, оттуда в литографию? Кто знает... Да, он не брезговал никакой работой, и это оказалось очень кстати: деньги пригодились на докторов. Надо лечить простуду, эти хрипы и кашель, он не имеет права болеть: отца нет и о братьях позаботиться теперь может только он, Виктор Михайлович Васнецов.
А покамест настал такой день, когда стало совсем невмочь. Пришлось занимать денег у благодетеля Ильина, а в Академии писать прошение об отпуске. И ехать домой. Потерянное здоровье надо восстанавливать на родине.

3.
Видимо, все-таки ушедший батюшка позаботился, не иначе как шепнул на ухо Богу мольбу о сыне. И оттуда, сверху, на Васнецова снова щедро посыпалась удача.
Во-первых, в родных местах отогрелся, почувствовал прилив сил. По улицам летал птицей, ходил между монастырских стен, в музей, в библиотеку – и не мог нарадоваться. Может, и заболел-то больше от тоски по Вятке, чем от простуды? Во-вторых, братья собрались в родном доме, все пристроенные, все хороши.
А главное – эта девушка. Почему так дрогнуло сердце? Ведь вот и еще с ней девушка, и тут в музее их несколько... Но смутился именно при взгляде на эту, сразу захотелось отвернуться, чтобы не заметила, как он покраснел.
Однако, краснея, взял себя в руки и познакомился. Румяная девушка назвалась Александрой Владимировной Рязанцевой. Строгий взгляд, а в щеках лукавинка. Сердце стучало все сильнее, так непохоже на обычно спокойного, углубленного в себя Виктора. Он осмелел и пригласил Александру в храм, смотреть на росписи давнего знакомца Андриолли. Тот теперь говорил с Васнецовым как с равным, уважительно. Рассказал, что Виктор Михайлович местная знаменитость (чем смутил еще сильнее), потому что многие выписывают столичные журналы и навидались Васнецовских рисунков. Ему было необыкновенно приятно, что все это говорится при девушке...
Внезапно будто выросли крылья. Он рисовал, работа «пошла». И все время чувствовал, что милая Саша Рязанцева где-то близко, рядом с ним. Познакомился с ее семьей, незажиточным купечеством. Сама Александра оказалась девушкой очень непосредственной и доброй, а еще необыкновенной: она заканчивала курсы Медико-хирургической академии, должна была стать врачом, а это редкость для женщины!.. Они встречались почти каждый день. Решил: вот она, моя жена. Но ведь надо стать на ноги...
Даже уход из Академии, казавшийся таким горьким поначалу, вылился в удачу. Помогли милые друзья, Адриан Прахов, давний знакомец, и его темпераментная жена, Эмилия Львовна. В их доме звучала музыка, она всегда как-то особенно влияла на Васнецова. Многие важнейшие свои работы он задумал под впечатлением игры хозяйки дома на рояле. Спустя годы Васнецов, по свидетельству искусствоведа Лобанова, сказал: «Эмилия Львовна так бередила душу музыкой, что хотелось бежать домой, брать палитру и кисти и рисовать до утра».
Это она вдруг спохватилась: куда Васнецов, друг дома, девался? Ну-ка, немедля его отыскать! Переполох устроила. А он никуда не девался: засел дома, обложился фотографическими альбомами и рисовал для книги госпожи Водовозовой, что печататься будет в Париже. Тут Прахова и заявила: ему надо ехать в Париж, хватит тут прозябать – Париж сам по себе академия для художника! Даже рассердилась на его телячью неторопливость, ножкой притопнула.
Так и вышло, что Васнецов оказался в Париже.
Город ошеломил художника бурлением чужой жизни, незнакомым языком, странными строениями. Он пытался перекроить приезжего по своим канонам, подогнать его к своему уставу, оглушал ярмарочным многоголосьем. И в чем-то преуспел. Написанной Васнецовым на местной сюжет картиной «Акробаты» (теперь известна как «Праздник в окрестностях Парижа») Верещагин и Крамской остались недовольны, дескать, слишком сильно заметно в ней влияние импрессионистов...
Но самокритичности самому художнику было не занимать. А терпения у него накопились целые залежи. Он работал в мастерской у Поленова, встречался с давним другом Репиным, разговаривал, спорил, думал, наблюдал. Первые впечатления улеглись. Восторги перед Европой сменились пониманием: русское искусство ничуть не хуже. «На 2000 с лишним всего картин 5, которые положительно нравятся; 10-15 тоже нравятся, а остальные почти все такая условщина, рутина, скука, что право совестно за свои прежние увлечения», – писал Виктор Михайлович Васнецов другу Максимову.
Пришла трезвая уверенность в своих силах и вывод такой: нужно работать.
Он выставил в Парижском Салоне «Акробатов» и «Чаепитие в трактире». Волновался: как примут парижане его живопись? Опозорят или восславят? Оказалось, ни то ни другое. Публика не толпилась возле картин, хотя и не проходила равнодушно мимо. Но Васнецов не расстроился: он был готов к жизненным урокам. Продолжал резать доски для книги, переехал рядом, в Медону: денег было мало.
Вскоре он уехал из Парижа, и сразу – в Вятку, к невесте Александре Рязанцевой. Они обвенчались в Петербурге 11 ноября 1877 года и вскоре переехали в Москву.

4.
Киев – особая по важности страница жизни художника. Почему так взволновался В. М. Васнецов, когда в конце 1884 года А. В. Прахов пригласил его участвовать в росписи Владимирского собора в Киеве? Ведь он был уже довольно известен. На выставках передвижников в разные годы он выставлял такие сильные свои картины, как «После побоища Игоря Святославича с половцами», «Ковер-самолет», «Аленушка», «Три царевны подземного царства», «Битва скифов со славянами». Уже только их достаточно для уверенности в своих силах, в том, что он поймал свою «золотую нить», нашел правильный путь.
А «Витязь на распутье» вообще потрясал. Критик В. В. Стасов писал, что работа принадлежит к лучшему у художника. Каждая деталь картины погружала даже не в историческую, а в какую-то доисторическую реальность. Несмотря на статичность композиции, перед зрителем словно разворачивалось неспешное повествование о тяжелых раздумьях воина между битвами. Васнецову идеально удалась та самая выдумка, которая кажется фотографической точностью – потому что она опоэтизирована. Выдуманное прошлое стало реальной историей страны, витязь обрел плоть и кровь. Воображение и талант, видимо, проникают в ушедшие эпохи вернее, чем иные археологические изыскания.
Однако, наверное, именно такой работы, росписи храма Божьего, ждал Васнецов в глубине души. От растерянности он сразу же, по своей привычке, решил, что такое ему не по силам – и отказался. Но тут же передумал, начал рисовать эскизы.
Строительство соборного храма во имя просветителя и крестителя Руси, святого равноапостольного князя Владимира было заложено в 1868-м, а закончено в 1882 году. Члены археологического общества Киева намеревались придать внутреннему убранству храма вид и характер древнерусского храма в старовизантийском стиле.
Грандиозная работа воодушевляла Васнецова и вместе с тем тревожила своей значительностью. В переписке с С. И Мамонтовым и П. М. Третьяковым он упоминал: «...Голова моя похожа на амбар, в котором, кроме сундуков, ничего нет... В сундуках мои эскизы и рисунки. (...) Теперь голова моя наполнена святыми, апостолами, мучениками, пророками, ангелами, орнаментами, и все почти гигантских размеров... Дело по значению и величине считаю серьезным, и дай Бог силу хорошо исполнить».
Однако, как говорилось во все времена, глаза боятся, а руки делают. Руки у Васнецова работали быстро, без устали. Виктор Михайлович за десять лет пребывания в Киеве создал множество эскизов и полторы сотни картонов к росписи, написал три десятка отдельных фигур, в том числе Христа Вседержителя в куполе, Вседержителя и Богоматерь в главном иконостасе, Александра Невского, Нестора-летописца, княгиню Ольгу, Бориса и Глеба – то есть все главные изображения собора. А орнаменты (византийский, русский и древнехристианский) в центральной части храма сделаны по его рисункам.
Он и влюблялся в свою работу, и уставал, и снова воодушевлялся. Он писал знакомым с просьбой отыскать рисунки одежд, скажем, изображаемых им на стене митрополитов, изучал узоры, вникал в подробности.
Исполнен какой-то особенной силы образ Богоматери с младенцем. Художник вспоминал, что образ этот возник перед ним в ту ночь, когда он сомневался, правильно ли отказался от росписи: «Мои уже давно легли спать, а я все думаю и хожу по своей мастерской... Думаю – хорошо ли сделал, что отказался? Конкуренции старых мастеров испугался? И думаю, как бы можно так сочинить «Богоматерь с Младенцем», чтобы ни на кого не было похоже? Вспомнил, как однажды Александра Владимировна в первый раз по весне вынесла на воздух Мишу, и он, увидев плывущие по небу облака и летящих птичек, от радости всплеснул сразу обеими ручонками, точно хотел захватить все то, что видел. Вот так и представилось ясно, что так надо просто сделать. Ведь так просто еще никто не писал».
По другой версии, Васнецов долго не мог «уловить» образ Богоматери и мучился этим, но однажды прямо на загрунтованной стене увидел тень, силуэт. Тут же влез на леса и принялся записывать очерченное тенью пространство. Вскоре тень исчезла, а Богоматерь предстала как живая...
Вероятнее всего, эта трогательная легенда родилась потому, что Богоматерь Васнецова стала одним из любимейших образов сразу же после освящения Владимирского собора. Репродукции с него можно было встретить во многих домах России и сто лет спустя.
Васнецовским росписям в Киевском Владимирском соборе посвящено огромное количество литературы. Одни исследователи видели в них самобытность и начало нового направления в религиозной живописи, писали, что Васнецов расширил художественные традиции соединением сказочных элементов с древними канонами. Другие соглашались, что работа Васнецова – интересное художественное явление, что он уловил связь между русской сказкой и русской верой и раздвинул застывшие рамки византийского религиозного искусства, но не справился с задачей.
Мнения разделились. Впрочем, эмоциональные споры вокруг выдающихся произведений искусства всегда делят современников на два лагеря, это обычное явление. А сам художник – личность ранимая и сомневающаяся. Виктор Михайлович вспоминал: «Я сам думал, что я проник в дух русской иконы и что я выразил внутренний мир живописца того времени, что я постиг – это уже от гордости – технику этого старого времени. Оказалось, однако, что я глубоко заблуждался. Дух древней русской иконы оказался во много раз выше, чем я думал. Внутренний мир живописи того времени был гораздо более богатым в духовном смысле, чем дух нашего времени, или лично мой, или Нестерова, и нам далеко до их техники, до их живописного эффекта».

5.
Он сделал необыкновенно много. Написал еще полотна «Иван-царевич на Сером волке», «Царь Иван Васильевич Грозный», «Богатыри». Построил в Мокве дом по собственному проекту, был избран действительным членом Петербургской Академии художеств.
Умер Виктор Михайлович Васнецов в 1926 году. По пути в мастерскую, вечером 23 июля 77-летний художник оступился и упал. Смерть наступила от паралича сердца...
Васнецов сделал для народного творчества и русской истории то же, что Дюма-отец для французской. Кого теперь, кроме узких специалистов, интересует, что все описанные сражения с участием четырех мушкетеров происходили не совсем так, или некоторые неточности в датах? Главное – благодаря мощному воображению автора мы видим события живыми, словно здесь и сейчас.
Именно так, как изобразил Васнецов, происходила битва русских воинов со скифами и побоище Игоря Святославича с половцами – и никакой фильм голливудского производства нас не убедит в обратном. Именно такими были три богатыря и Иван Грозный.
Талант Виктора Михайловича Васнецова вытащил из небытия, из словесного речитатива любовно созданные народом образы. И теперь герои былин совсем не выдумка, а живые исторические персонажи.