Дорога к солнцу-12

Дорога к солнцу-12
глава 12.
Без утайки нет и спайки.

Закрапал редкий дождик, подуло холодком ранней сырости осени, Закружила листва огромных сторожевых берёз, мирно шелестящих сомнения. Темень прохлада притихших улочек, горячий в день песок полон стрёкота поздних сверчков. Луна на всходе яичницей жарит сомнения, гулко отзываются шаги эхо м не сложившихся сомнений. Первые снежинки, близость к зиме, октябрь на вевает непреложные истины перед покровом на чёрную сырую землю. Наедине с природой тоскует в доле причастности Ваня, осторожно гася хруст первых снежинок по неухожённой земле. Когда ещё придётся вот так в одного спокойно, без окриков замечаний бдительного большинства ходить по родным, милым, родным, близким и желанным в прямом и переносном смысле улочкам легендарно обожаемого посёлка Красногорский. Печаль на сердце, темень в душе. Одинокий журавль знакомо бряцает колодезной цепью рассеивая влагу ушедшего лета. Не вернуть его; да было ли оно… .
 Поезд ходко мчится навстречу ветрам, Ваня в такт неспешно продумывает ту оставленную жизнь. Тритейным судьёй судит, решает, вершит. Ту гирю принёс, старательно занимается заводным механизмом, которому прописано судьбой проделывать тяжёлую, ёмкую работу; без которой: он не он. С нею считает будет подстрахован, в трудностях жизни вроде подготовки. Нутром чуял, так надо; не перегнуть лишь бы палку. Великолепно чувствовал себя после упражнений, с нею, подтягиваний, тяжёлых и нудных пробежек; по песчаным улицам притихшего посёлка. Убегал вроде от скуки, тоски горечи потерянных лет, стремясь с лихвой нагнать темп в оборотах, что осталось. Не понимали этого ни мама, ни сёстры, ни хитрый братик Аркаша. Где же понять лихую, затаенную долю заложенного потенциала по роду племени нераскрытых способностей отца, в проявлении их в отпрыске. Другая стать, другие имена и солнце рядом не стояло и жизнь тяжёлая свела, под своды- воды русского завода; боец кулачных случек звон, берёзы видели удары, летели головы на склон, когда вдарял их кулаками; голубка милая моя, пойдём гулять садами; пойдём к копне, не повезло, струёй лучился к даме; любил за ветер, за мороз, лучистый образ веры; гулял на утренний занос, на Марьиной поляне; лицом из Вятских он высот, прост и без зависти утайки, любил в мороз катить свой воз; за что попался маме.
 Другая стать, другие имена;97
- У тебя, Зоя шевельнулась мысль, другая стать, другой подход, другая стало быть будет и жизнь выдавила как родила остроконечную мысль за пять лет отлучки.
- Ну, наконец то лёд тронулся и тут говорится устами не только классиков, но и устами народного её слога. А, то туши свет, бросай гранату и танцы Хали-Гали Кришну жали и шеей вертеть как змея. Это всё чему научилась старшая в спец. интернате станции Помары и городе Волжске, где говорила было строго, чуть что в карцер. Во как! И ещё говорить научилась по немецки три слова: ayffiderzein, ayfchtein, chendechoch и всё, мозгов не хватило.
 Вот почему, догадался всегда отличалась наигранной бравадой умирающего лебедя, подобострастием прятаться за чужими спинами; не принимать никогда решений от себя, не брать обязанностей, что носили обязательный тяжёлый, долговременный исход. Груз прошлого давил, не давал прямо смотреть в глаза, ему стыдно не за себя; а за отражение постыдства волною её лжи, спрятавшегося в закоулках некогда чистой души. Играла, пресмыкаясь на зрителя любимая, обожаемая в авторитете, красивая, бойкая, пробивная, озорная; жизненной дипломатией крученная ; куда что, осталось. Смирная приехала с Волжска на каникулы, послушная, исполнительная, не узнать; как верховодила, так и верховодить пытается. Да только Ваня вышел из её повиновения, повыше ростом, посильнее и пожалуй характером упрямее, не сладить. Отмахнулась стала управлять тем, что осталось: Раей инвалидом уже второй группы, Галей с которой с детства подружками были и тут сошлись на тех же узких дорожках кисельного детства. Двоих тех не было уже на свете; погребены в огороде невежественным помелом мамы, бог ей судья; беспамятными прикинулись, будто вовсе не было их, придумали байку, что их отцу сто два года отроду, про Надю с Васьком слыхом не слыхивали. Долго думал Ванька пошто, с какой целью это делают, не дошёл пока; специальные знания необходимы для того, нет времени, просто служить надо. Помазан цветочек кровью братика Васька и не ухоженностью сестрёночки Нади, с которой никто не  захотел возиться; пустили на самотёк сестрёнку. Так и заявили Зоя с Галей, что не будем нянькаться с засранкой - западло. Сама мол родила, сама и возись. Мы, что няньки нанимались- Во как! Ваня не отказался как то раз остался с ней и по хозяйству дома, убрать там, сварить чего и по огороду выполнить работу. Только в огород ринулся полить, да окучивать; ан нет, крик визгливый, неистово требовательный. Надька кричит, испачкалась, голодная орёт громко, сиреной. Превозмогая отвращение перепеленал, пошел в огород, печь летнюю растопил, слышит крик опять другой уже истеричный. Бегом в избу, она из люльки выпала, ползает по полу, орёт полудурком, взял промыл, посыпал как учила мама присыпкой, перепеленал, в люльку положил, ринулся к печ98ке, там бежит варево из миски, дым коромыслом, вроде затухшего пожара. Маета, плюнул на сестрёнку, доварил как мог суп и кашу, в избу бегом, подо зрительно молчит сестрёнка. Прибежал, смотрит тихонько сидит, играет в самодельную куклу; слава богу и крест на месте, на шее висит, но что то пахнет подозрительно по избе. Подошёл, она вся испачкана той тюрей, что заготовила ей мать как кормить не сказала. Развёл молоко с кипячёной остуженной водой в бутылочку, одел соску как делала Зоя видел и дал Надюше, вытер как мог личико и другое, перепеленал ещё раз, пол мыть стал- не дай боже таких кому хлопот. Понял, женщине втрое тяжелее чем мужикам, хорошо что рожден мальчиком; не то писи и другое мой, вытирай, ничего хорошего. Так- то пришёл, увидел, победил, в этом деле не мастак; не та закваска. Потому и верховодили, что их большинство, их превалируют интересы, твоё же им не интересно. Зачем им готовить себя в герои, зачем им брать на себя тяжёлые обязательства: покрывать воровство Васька, потом жалеть его, корить себя не так поступил, прикрыть надо было, на себя взять часть, старше ведь. Им хорошо, прикинулись непомнящими родства; гонят дурру, ты один будто в ответе. Открещиваются, будто не помнят, что такой вообще был, не понять ему отчего, зачем и для чего прикидываются. Этим же нельзя шутить и другое то же с историей Нади у каждой рыльце в пушку, тоже та же программа, отказы ваются, мол не знаем, что да как. А, кто это отказывался ухаживать за ней и зачем; затем что она не отцова дочь, а полюбовника Толи с Шигаково. И за то надо измываться над ребёнком, сводить со света? Не понять этих баб, любят себя и свои воспоминания, забывают плохое ими содеянное или на роду написано быть такой или по другому нельзя? Много вопросов, мало ответов. Нет это не для него, не хватает терпения решительности и другого; испачкан, да не сломлен, что дальше будет, очиститься ли? Галя сломанный цветочек, затаилась по жизни не расцветёт; так и угаснет не поняв своей сути. Ужасно горько с тех детдомовских лет; проведённых рядышком с холодно рассудочным существом. Зоя в гневе брезгливости решительно отказалась мол де твоя дочка, ты и возись с нею. Галя, подражая тоже наотрез в отмеску за прошлые обиды категорично отказалась; так до сих пор ходят гордые потроша привычкой своих ужиков с детства и другое им дорогое с прошлое. Братика до сих пор корёжит неустойка переживаний горько натянутых бед, вроде кто это меня вдарил за мои горькие правдой прямые слова по поводу некрасивой рожи. Долго тогда толково с достоинством и расстановкой объяснял что нельзя так, моложе на три года мол и не вздумай обозвать нехорошими словами на вроде Зои - по башке получишь, не обессудь, плакать сильно будешь, предупреждаю. Сам до сих пор гонит свою непричастность в содеянном недоразумении узла семейных отрешений в прогоне прошлых случаев. Что о том; что было,99то прошло. Что их, то их, так до с их пор гонят отрубу своих переживаний, будто они хорошие честные, благородные в противовес ему Ване жили-были праведно как нужно, а что содеяли с братиком, сестрой и с ним не вспоминают. Во как!!! Чёрным пятном мельтешится совесть, разлитыми чернилами пачкает благородные помыслы- тоже соучастник, недоглядел, смалодушничал, значит потворствовал. Вина на всех лежит: Зоя показала примером как воровать; неоднократно лазала в платки к маме за деньгами, сдачу не отдавала, бедокурила при них, оторвой без разрешения просматривала всё что плохо лежит у мамы. С неё деньги стали пропадать- мелкие правда, но и другое тоже следом пропадало, гребешки, брошь, красивые блестящие пуговицы. Беда!! От рук отбилась, отправили в спец.интернат переростком учится в первый класс. С Надей не возилась, по подружкам шастала, проще гуляла с ними, где веселей ездила в Сурок, Суслонгер к знакомым гостевать днями, неделями не появлялась. От дома вовсе отбилась, решила мама отправила с глаз долой, из сердца вон. Ванька дорожил что есть и её считал в доле своих переживаний, тоже не держал зла и если бы какие движения навстречу простое сердце простило бы враз, но она всегда пакостила наперёд насмехаясь, портила сама отношения. Унижаться он не привык, но и держать зло долго не мог, потому всегда огорчался, если та пакостила. Пакостила же та сплошь и рядом, не могла пройти мимо не кольнуть чем ни будь; всегда навредит. Всё не по ней, мало месста под Солнцем, что ли; размышлял униженным Ваня. В интернате не сладко и тут насмехаются, чего надо! Когда успокоится! Насмотрелся он на её выкрутасы, подальше держатся стал. По истечению времени когда перерос, стал сильнее остерегаться вроде стала, прикусывала язычок, но нет-нет иногда по прежнему пакостила; с разницей ВТИХАРЯ или за СПИНОЙ КОГО НИБУДЬ. Слава богу научился к армии править своими эмоциями Ванька; прямо уже не мигая смотрел в глаза и предупреждал об угрозе. Трусила Зойка, мелким помётом прятала красивые крисиного блеска глазки. Так везде сплошь и рядом в нашем смекалистом ушлом народе, оттого Мы мозгами таровиты и чуть что, не гнушаясь продаёмся выгодно как надо. Если надо, то можно продать в рассрочку и оптом честь и совесть другой души как чужую. Вот к чему местное значение мелко срубленной кучки чая четвёртой заварки как у еврее в либо хохлов до последнего передержать сало до необходимо нужной кондиции. Лишь бы им было хорошо; не другим. Во как!!! Потому и толдычили с разницей дорогого им с детства понятия- своё близкое, дорогое, понятное; другое же чужое, враждебное, можно посудачить, не принимать во внимание. Отрубили ростки любви, не оживёт захирелый ране цветочек, шабашь о том. Думы, думы; связно, отдельно, врозь, вразнобой, роясь улетучивались вслед мигающим огням уносящего в будущее состава. Мелькают незнакомые100полустанки; Арысь, Агрыз, Луговая, Самара, Сызрань, Балхаш, Кзыл-орда - ек, куда занесло.
 Плавно ползёт состав по незнакомой земле, великая страна, великие пожелания и в освоении великого пространства которым поделилась ВЕЛИКАЯ ПРИРОДА!  Дорога к Солнцу стучится тенью в стороне; бесшумно стелется, мелькает за окном, растворяется шипящей змеей по бескрайней бледно-зелёной степи Казахского края. Уму непостижимо ширь понятий огромных просторов, лесов и распадков, полей, болот, озёр и речек, холмов, лесов, кустов, пролесков, и многого чего. Огромная территория неоглядной земли и всё это наше общее, государственно оприходованное - каким образом справляется оно кому, что надо; определённо не обойдёшься центральным управлением. Не смочь, увидеть понять и оценить кому что надо и поднять по необходимости. Это не поезд дальнего следствия мчится на Восток, это в мозгах переворот земли в природе мчится грезя сумасшествием ветра перемен и километры ржавых паровозов в тупиках вторят подтверждением неугомонного свиста шороха, крадущегося Духа Времени.
 Глазу непривычно до боли любопытно, какая земля, не то что в Марий-эл. Там дремучие, высоченные тёмные в разброс леса, росистые поля и луга, засеяны льном, люцерной, гречихой, ячменём да пшеницей с рожью; здесь другая картина непривычная глазу и сердцу. Чужой степной край в бескрайних просторах перекати поле, суглинка и колючей травы, будто высохшее дно когда то плескавшегося моря. Земля в трещине, солончак, мелкие впадины вроде луны издали ничего не растёт вдали где то в сходе с горизонтом мелькнёт чахлая тень от редкого куста карагача или туи пронесутся тучей грязных облаков лёгкие тени джейрана мелькнёт за пологой низиной джайляу, нет их. Рядом с насыпью пасутся пара диких верблюдов песчаник дует соль ветров; пахнет глиной, сухой саксаул кокетливо машет высохшей ягодой, волка не  увидишь. Высохшая земля дует степными ветрами, видны тополя и чахлые другие берёзы в перемешку с ивой и вечно-зелёной худосочной акацией. Быстро привыкаешь, к бедной скудной природе, не удивляешься-здесь живу т люди такие же на двух ногах, одетых необычно в лето ватные халаты, зимою те же халаты с оторочкой корсака и ондатры. Вездесущая акация вечной программой преследует зелённую мессу страны Советов. Неужели подчиняются казахи нашему брату, неужели слушаются чтят наши истоки; не видно, по одежде можно судить своё ближе, роднее, милее - мы тут гости. Миролю бивые, наивные как и сам ; они туда, ты сюда- степь бальшой; всем хватит место. Находят мысли: индустриализация, инвентаризация, механизация, генерация, милиорация, ассимиляция, у себя что ли не дозволились освоить болотные глуши и великие холмы с лесами тайгою сибирской. Надо же и здесь101свои порядки ленинской великодержавной программы навязали вольным племенам; никак не успокоятся в праве архаики намоленного русского интерна ционального чуда. Видно по лицам, по выражению поведению и обращению - мы здесь не хозяева, тогда кто же? Вани, Коли, Саши, Фёдоры, Глебы и Серёжи выполняющие братскую задачу по освоению не своей залежалой территории и сколько это будет длиться. Интернациональная помощь другим братским настроенным народам, а когда же будем свой народ оживлять. Сколько настроено, наворочено, зачато, начато - эту бы силищу, мощь направить в свой народ, в освоение своего неухоженного пространства, подобно другим странам смотрящим глубоко вперёд зачинить в добро своей экономики.  Непонятно двоякая линия программы целого народа, неужели сами своим желанием отрывают, дарят, делятся, строят, жизнь экономику не своей страны. Им что на благоденствие государства наплевать или много всего потому делятся, чтобы затем взять то, что нет у нас. Маловероятно, невидно общая плановая идея хозяйствования. Туда летят составы, сюда плывут пароходы с баржами; туда лес, сюда брёвна, доски, шпалы и другое, великая земля, широкая страна, огромные просторы - а населенные пункты: деревни, сёла, посёлки, города в большинстве неприглядны, невзрачны, нелепы и бедны, примером как его семья. Неужели она недостойна проживать в нормальных житейских условиях обихода; много ли надо: дом на фундаменте с кирпичным подполом для хранения овощей и продуктов с широкими исконно русскими окнами крытой крышей и утеплённым потолком; с завалинкой, двором и выгулом для скотины и курей, с банькой, хлевами, наделом земли и сараем с дровами сообразно построению мысли - свербило мозгами. Сколько наворочено, не объять, не уч есть, не ... . Интернациональный долг долго будет изнутри сжирать русскую землю и окружение по следу идущих мощей. Закопано та идея червоточиной, разлита своими возможностями на великие просторы земель наших; не оскуднеет смотреть на кривые потуги общего блага умощением человеческих возможностей. Расплескали своё добро на чужое, своих позабыли; таким же макаром и Ваню бросили взамен мелкой чужой благой МЕЧТЫ. Бьётся невидим ой верёвочкой пойманная СВЯЗЬ, НЕ ТЕРЯЕТСЯ, НЕ УХОДИТ, ИЩЕТ НИ ТОЧКИ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОНИКНОВЕНИЯ, ДОРОГА В ПОМОЩ Ь; МЕЛЬКАНИЕ СТОЛБОВ, ПУТЕЙ, МОСТОВ, и ЭЛЕВАТОРОВ РОСТОК.
Вот бежит он по асфальту маршем броском в здаче ГТО и ВСК с полной выкладкой, в сапогах, при хи.комплекте c автоматом на плече, в подсумках при боевом комплекте на случай похода до трёх суток. С полной выкладкой: среднего роста, сухой, крепкий как хорошо отлаженный механизм преодолевает препятствия длиною в десять километров. Это вовсе не тренировка в одного по песку посёлка или по просёлочной дорожке привычного леса, нет. Это102действительно полная выкладка всему организму для некоторых предел. Дедушки, блатные и некоторые черпаки его призыва кричат с подножки Уазика - прыгай мол Ванёк в кузовок, хорошь лаптями землю месить, всё равно ротный не засекёт; он на штабном учении, старлей же никогда в жизни не побежит. Смеётся ефрейтор, сверкают искрою глаза, машет рукою в них дружбы слеза, нет говорит спасибо ребята, сегодня за вас пробегу до конца, умными будем, Вас не забудем, выпала доля, бежать до конца. Уазик, уазик, в нём вишенок тазик; кушают фрукты, косточку в стол; мальчишки,врунишки, пишите страстишки; строчите письмишки, пишите домой как будто не сами, бежали стадами, за тучей послушной, потели зимой; Настёна, Анисья, Галина, Таисия; Светлана, Тамара кто будет со мной; Страстишки, полных крышки, заглох на подьёме, могучий мотор; накалено в сломе, бегут на заломе; мешая по гланды пылающий вздор; мальчишки врунишки, горячие вспышки и тучи за вами мешают позор; шоссе и оттуда, позорное чудо; не едет, не веет и ветра не сеет; покрышки, страстишки, жарою воришки; ковыль лижет эхо, бежать нет уж сил; за что меня мама, закинув программу; бежать этой степью послала на спор. Три километра миновали, старлейт осмотром едет навстречу прямиком через степь и ковыль мчит к повороту одинокой дороги, по которой и верблюды не бегают. Это старая брошенная полоса в бетоне, которую чуть видно; раньше по ней стартовали самолёты вертолёты. Вдалеке в трёх, четырёх вёрст виднеется накатанная дорога, от старта до финиша девять километров и всё на ладони- видно с любой точки. Ещё километр по хорошей бетонке, Ваня и Ивченко впереди оторались на семьсот метров бежать осталось три с половиной километра. Сил едва хватает на длинный подъём в версту с гаком; там под пологий скат будет легче. Ну что Николаша дадим шороху и сняв противогаз ринулся с горки вниз по склону. Горным козлом с камушка на камушек, несётся стремительно по склону вниз; ветер в ушах. Приотстал Николка, молодой с Мордовии; Ванька ещё поддал жару. Обхватив, сняряжение и автомат опрометью несётся к финишу, до него далековато. Молодой скис, не догнать сухопарого лёгкого на спуск ефрейтора, враз перешёл на лёгкий бег. А тому неймёться ускоряет шаг летит словно по ветру и вот финиш показал флажок на пригорке. С ними подровнялся старлейт на бобике, разрыв между ними в шестьдесят метров, приличное расстояние. Кричит на ходу Иванченко не уложишься в нормотив задрочу молодой-пьяный по ходу видит Ваня, обычное состояние. Ванька остановился, рот полный негодования,
-Ишь оборзел нач. тех, совсем страх потерял. Ему тоже предписано бежать с командой второй роты, он что же думает- так пройдёт его борзота!
-Отвали, щёгол от рядового; похоже с нами должен бежать одной связкой. Тех подгони если страдаешь командной сноровкой старичков долбанных103своих с дедушками в купе; чё упёрся, не понял что ли? Тут степь мёртвая кругом, твои далече; пока подбегут, дохлым лежать будешь. Мама с папой парят пирожки мы бежим, ты мне тут командуешь щегол пареный! Не сразу дощло до старшего лейтенанта прямая речь ефрейтора, слыхал самостоятельный исполнительный выдержанный солдат- отличник боевой и политической подготовки, тут же неслыханное поругание. Не сразу смекнул подпитой нач.тех может ослышался может ветер по степи не то передал. Дал газу, с ходу на него Ваньку рулит. Тот снимает с предохранителя автомат вскидывает и ждёт хладнокровно в упоении свистящего степного ветра прощается напрочь с прежней жизнью; не может сладить с внутренне выпирающим попёртым достоинством и сам не ожидал такого разворота. – Вот где меня поймала моя судьба, терпел, терпел; корпел, корпел-не выдержал, сорвался! В шутку поздно обратить действие, само так получилось. Отступать, себе в пакость, кем буду. Никогда не прощу себе, всех порешу и что себя тоже порешить придётся; какой смысл;
- Ложись крикнул резко и решительно дёрнув затвор в боевую изготовку направил автомат на наглеца.
 Старший лейтенант, за год службы не был в такой обстановке, да и служил то так тяп-ляп; с пень на колоду, пьяным всегда. Тут дела назрели страстные, смекнул, точно может стрельнуть; страх обуял военного. Пригнул голову присел накорточки, руки трясутся, безвольно плетутся, враз отрезвел. Скомандовал Ваня: "Руки в гору, жопу вниз, побежал домой фашист". Понял стар.лейт, так шутит ефрейтор; по крайней мере грубо; но по простому.
- НЕ будет стрелять, пужает. Вы оканчивайте дистанцию, я подгоню дедов, нечего им прохлаждаться и с облегчением развернувшись гонит свой бобик подальше, подальше от бузутёров. Никому ничего не сообщил нач.тех роты боялся видно за свой большой нестроевой живот, который не мог держать ни какой широкий, офицерский ремень. Посмотрит на него в строю невысокий, не наш и поделится не с кем- сам замаран по уши и сомнения гложут его;
- Было ли такое вообще. А как заявит, что пьяный я был- ему скажется!!! Помолчу, вернее будет. Гильз то нет и выстрелов не было! Надо кого отправить в наряд, глаза в кучку- мимо бегло пройдёт. Другого назначит. Ваня же одобрительно дырявит дверной проём в надежде скоро ли ДЕМБИЛЬ!!! Деды побаиваются его, тоже ждут дембиль; быстро просочилась новость по роте. Вызвал Сметанин болезного, в коптёрку как то раз.
- Всё, решил он, закроют, в дизбат арестуют. Но, беседа пошла по другому руслу, по морально этическим; психико-диалектическим вешкам и вылилось в рекомендованное русло сожалений, пожеланий и советов. В практически выверенном сюжете голубой лентой было затронуто его особенная особенность к сопереживанию несправедливости к другим солдатам, своим сослуживц104ам. В первом случае то хорошо, что стоишь горой за солдат и их интересы, коллективизм глубоко дал корни в твоей службе; но в следующий раз будет другая отмашка.
- Служи пока, не будем выносить сор из избы; но от назначения тебя командиром отделения подождём. Пиши объяснение, что да как произошло; помни, если что знаешь, делай дальнейшие выводы, будет дан ход в действие старого и нового.
– ВЫ, Под  колпаком, товарищ ефрейтор!!!  СВОБОДНЫ!!!!!!!!!
Виктор Перфилов 22.08.2017г.