Противостояние 17

Продолжаю серию противостояний 1-16 моего внука в его не детском сражении со страшной болезнью.
На сегодня ему исполнилось три года и четыре месяца.
Вначале этой недели я играл с ним во дворе их загородного дома. В тазу плавали рыбки с магнитиками, а мы почти настоящими спиннингами, только маленькими, пытались их ловить. Конечно, он не понимал, что магнитик находится во рту рыбки и «крючок» с магнитиком спиннинга нужно подводить именно ко рту. Он ловил их случайно. Я же ловил, зная смысл, и быстро выловил всех рыбок. Он про себя «расстроился». У детей это расстройство особо ярко не выражается. В те же минуты они могут переключиться с одной игры на другую и «всякие» рыбки были уже забыты. Он взял другую игрушку- летающий винт, и начал с большим энтузиазмом запускать этот винт и бежать к тому месту, куда он полетел. Он забыл про меня. Это – игра для одного, и он в неё играл. Через некоторое время его мама стала поливать цветы в саду. Конечно, и ему дали лейку, и он с большим прилежанием начал поливать цветы, старательно выливая всю лейку на один кустик цветов. Мама пробовала ему объяснить, что не нужно лить много воды на один кустик. Но его это не интересовало, Ему нравится, как и всем детям его возраста, лить воду. Маленькие дети (совсем маленькие) ходят с лопатками и играют ими в песке. Они же не хотят именно копать! Нет, им нравится процесс, что можно взять песок на лопатку и куда-нибудь его бросить: то ли в свой грузовичок, то ли в ведёрко, то ли в соседнего мальчика или девочку. Процесс. Так постепенно ребёнок вырастает, и процесс переходит в осознанное действо. Потом ему и это надоело, и он решил топить в тазике машинки. И воду вытряхивать на меня. Мне это очень не понравилось. Был вечер и было прохладно, а я через несколько минут стал мокрый. Конечно, я сказал, что я сержусь и ушёл в дом. Мама ещё некоторое время с ним была во дворе, и потом тоже они пришли в дом. Я мыл ему руки с мылом, он охотно их подставлял и давал вытирать полотенцем. Потом ужинали. Ел он хорошо. На столе были остатки моего яблочного пирога, и их благополучно съели.
Некоторое время играли в комнате. Но вскоре я уже устал, от беготни, от пряток, от киданий в меня и в его папу игрушками. Я сказал сыну, что пора ехать мне домой. Я устал, а он – нет! В нём кипела энергия.
И это всё происходило каждый раз, когда мы встречались с ним в их доме. К своему возрасту он уже был крепким мальчиком, имея хороший вес, рост, и хорошее питание тела.
Он всё ещё числился больным Онкоцентра, в котором он провёл уже более полутора лет. Онкоцентр это тот, который в Солнцево за МКАДом. Здесь начиналась его осознанная жизнь. Здесь он научился говорить, здесь были его друзья. Других друзей в его жизни пока не было. Жизнь – из окна на дома микрорайона, жизнь в лабораториях, жизнь в операционных.
Пять сложных операций по удалению всей группы подмышечных лимфоузлов правой части тела. Рука на привязи к телу. Отход от наркоза, боли, тошнота, рвота и всё то, что он ещё никому не мог сказать и пожаловаться. Героизм его матери заключался в том, что почти двое суток он висел на ней, тихо постанывая. А она носила его на руках по палате, по коридорам днём и ночью.
Но кроме операций, которые составляют только лишь малую часть лечения, он перенёс шестнадцать полных химий для подавления онкологического процесса, неизвестно откуда взявшегося в этом ребёнке в полтора года. В этом отделении лежали его сверстники и дети постарше. И все они переносили   одну и ту же страшную схему лечения – процесс химиотерапии. Сегодня этот процесс полностью обслуживается электронными инфузоматорами, то есть капельницами. Это – целое сооружение со стойкой, аппаратурой и всё это –на колёсах с длинными проводами, идущими к больному. Когда ребёнок оживал от четверых суток, длящихся непрерывных  капельных вливаний и промываний, то его ещё до завершения процесса можно было перевезти в игровую комнату. Мама отключала аппарат из розетки и везла его по коридору в игровую комнату. А ребёнок шёл недалеко, понимая, что далеко удаляться нельзя. Он был привязан к аппарату. Он был ещё маленьким, но понимал.
В игровой комнате он забывал о своём аппарате, и играл вместе с другими детьми. Мама зорко следила за натяжением проводов.
Дети – разные, и все по-разному выживали после химии. Наш сосед – мальчик четырнадцати лет лежал ничком в подушку, и его мама со слезами впихивала в него одну ложку еды в час.  Зрелище было ужасным. Единственное, что их объединяло, то это то, что они были все лысыми наголо. Химия уничтожала все волосы на голове. Это касалось и девочек.
У многих из них была саркома – это одна из разновидностей рака быстротечного, если не вмешаться вовремя. До сих пор нет ответа на этот вопрос откуда берётся эта одна из самых страшных болезней на земле.  На сегодня ответа на этот вопрос всё ещё нет. И в самых продвинутых странах, работающих на этим заболеванием, ответа также нет. Есть методики, но они жестокие, но в угоду жизни этих детей.
Здесь в онкоцентре работают уникальные врачи онкохирурги. Они делают иногда отчаянные по риску и изобретательности операции маленьким детям, чтобы как можно больше поражённого органа оставить целым. Операции идут часами. Мамы и папы в предоперационных с надеждой смотрят на двери. Стоит тишина, горят световые табло. Идёт операция.
Проходит время, и потом нужно увидеть результаты работы хирургов и химий.
Компьютерная томография с введением в кровь контрастных веществ. Её делают всем без исключения, хотя сама процедура считается тяжёлой. Маленьким делают под наркозом.
Данные тщательно рассматривают. Не остался ли где-то кусочек ткани, не похожий на здоровые ткани. Но ещё есть костный мозг и кости. И их тоже нужно проверять. Уникальная жестокость саркомы в том, что она может за короткое время перекинуться из одного органа на другой. Возможно, менее доступный.
Существует дорогостоящий метод радиоизотопного исследования мягких тканей и костей организма. Этот метод предусматривает введение в организм человека, в нашем случае ребёнка, радиоактивных изотопов, которые дают на специальных экранах двухмерное изображение тканей. По известным врачам методикам можно определить или не выявить присутствие клеток саркомы в данных местах. Другими способами это определить нельзя. Как бы там ни было, это- самое ответственное исследование, влекущее или не влекущее за собой   различные продолжения этой болезни. Коварнейшее свойство саркомы заключается в том, что, если где-то осталась хотя бы одна клетка саркомы, то болезнь может развиться вновь, доводя до катастрофических последствий.
Химиотерапия, проводимая всем онкобольным, это не только падение аппетита, волос, тошнота, рвота, плохое состояние. Это влечёт за собой падение форменных элементов крови, как белой крови, так и отдельных элементов красной крови. Падение некоторых из них ниже критических значений без быстрой помощи тоже может оказаться катастрофическим. Всё это тщательно отслеживается на анализах крови, пункциях костного мозга.   Вся медицина, недоступная больше нигде, собралась здесь в онкоцентре. Но этот онкоцентр, он – один на всю Москву и обслуживает детей только с московской пропиской. Здесь – прекрасные условия для детей и для лежащих с ними матерей. А вот для всех остальных жителей России дело обстоит значительно сложнее. Я здесь не буду описывать другие заведения этого профиля, где можно помочь детям- не москвичам. Но мы хлебнули горя и там. До крупномасштабной помощи в этой категории болезней нашей стране ещё далеко!

24 августа 2017 год

Онкоцентр Москва.