На КДП

   Пикает гад-будильник… Выключил, пошел на кухню, сижу, курю. 04.40 - слишком рано для того, чтобы хорошо выспаться, но ничего не поделаешь, такая уж судьба у летчиков – рано вставать  и поздно ложиться. Ровно сутки назад  в это же время  я только спать ложился, после ночных полетов.
    Сегодня дневные полеты, с 10.00 до 18.00 будем бороздить воздушный океан, кто-то будет учиться летать, кто-то – совершенствовать свое мастерство, а я буду руководить полетами на командно-диспетчерском пункте (КДП). Это такая башня на аэродроме, там сидит группа руководства полетами (ГРП), которая состоит из большого количества людей, но на вышке, как иногда называют КДП, сидят руководитель полетов (РП), дежурный штурман (ДШ) с помощником (ПДШ)  и две военные тетки-планшетистки. Еще там постоянно отираются всякие начальники: командир полка и разные дивизионные начальники, типа  контролируют ход летной смены и работу ГРП. Сегодня на КДП будет много народа - РП, заместителя командира полка, будет контролировать заместитель командира дивизии, а я, штурман полка, буду стажировать, то есть  обучать работать в качестве ДШ, своего товарища Мишку, минера полка. Ну, в общем, все будет бодро, весело, и по КДП будет лазить полковник, который не даст нам расслабиться все двенадцать часов. Да, летная смена продолжается восемь часов, но разведчиков погоды в районе аэродрома и по маршруту мы запускаем в воздух за два с половиной часа до начала смены, в 07.30, а перед этим проводим необходимые мероприятия, так что получается, что летная смена для ГРП – около двенадцати часов.
    09.50. Все готово к началу летной смены. Уже слетал разведчик погоды в районе аэродрома, осмотрел небо в радиусе 150 км от аэродрома  и доложил о погоде на предполетных указаниях. Разведчик погоды по маршруту еще в воздухе, а все остальные самолеты вырулили  и стоят на рулежной дорожке  согласно очередности. Самолет командира полка стоит на взлетно-посадочной полосе, он будет взлетать первым. На КДП все готово к работе. РП и ДШ сидят на своих рабочих местах перед выносными индикаторами кругового обзора (ВИКО), у них ворчат различные радиостанции, как минимум  три канала, все это надо отслеживать ушами и глазами. Между РП и ДШ стоят большие планшеты из оргстекла  с нанесенными маршрутами полетов и воздушной обстановкой, за ними сидят планшетистки, они будут наносить на планшеты отметки от самолетов по данным операторов РЛС. Замкомдива о чем-то треплется по телефону, не обращая ни на кого внимания. За пультом ДШ сидит стажер Мишка, а я развалился на широком подоконнике, оперся спиной на стекло  и пытаюсь продремать последние минутки.
- 601-й к взлету готов.
- 601-му взлет, над точкой 2400. 663, занимайте исполнительный.
- Взлет 601-го, аэродромные.
- 601-го вижу, веду.
- «Совгавань-контроль», «Пробирка» начала плановые полеты до 18-ти.
- «Пробирка», «Совгавань» понял, спрямления на «Проливы» буду согласовывать.
- 663-й к взлету готов.
- 663-му взлет, эшелоны по плану, 809-й, занимайте исполнительный.
    Началось. Теперь этот галдеж будет продолжаться восемь часов, свою лепту внесут и различные начальники, раздавая ценнейшие указания лично  или по телефону. Но мы уже привыкли, мы опытные, мы лишнего в голову не берем, тут и важного с лихвой хватает, чтобы эту голову загрузить. Труднее всего стажеру ДШ Мишке -  он первый раз руководит, опыта нет, но у него есть я, и всегда помогу -  где пальцем покажу, где словами, а иногда и пну легонько, чтобы переключить его внимание. У Мишки, сейчас, две проблемы – он не взял очки от солнца, а оно светит ему прямо в харю, и еще Мишкая по натуре  одноканальный, и ему трудно одновременно слушать три радиостанции, руководить пролетом транзитных бортов, разговаривать с оперативным дивизии, делать отметки в плановой таблице полетов  и следить за движением самолетов на экранах и планшетах. Ничего страшного, все образуется, привыкнет, разовьется многоканальность, а пока я за ним присматриваю.
    Прошел первый час летной смены. Все самолеты взлетели, большинство из них ушли на маршруты, несколько штук крутится около аэродрома -  это летчики учатся летать, да поисково-спасательный вертолет ушел в бухту южнее аэродрома, он там будет тренироваться в спуске на воду спасателей. Все идет по плану, ГРП полностью контролирует обстановку, и даже немного расслабилась. Стажер Мишка выдохнул, но внимательно смотрит на экраны -  сейчас с полигона начнут приходить борты. Замкомдива опять треплется по телефону, а я опять развалился на подоконнике, прикрыл глаза, но ушки на макушке, слушаю доклады. Я давно руковожу полетами, и мне нет нужды все время смотреть на экраны, воздушную обстановку я держу в голове, заранее все просчитываю  и знаю, когда и какие доклады ожидать.
- 663, 12-я минута, точка пять, 6600.
- 663, точку пять подтверждаю, снижайтесь в расчетную 2400.
Это Валера «Зерц», замполит 1-й эскадрильи, пришел с полигона на Ту-22м2, сейчас снижается на удаление 65 км от аэродрома, будет заходить на посадку с прямой. За ним идут еще два борта, Ту-16 и Ту-22м2, идут по этому же маршруту.
- 663, отказ управления, запустить ВСУ…
- 663-й, 663-й…
На КДП воцаряется тишина, только слышно, как замкомдива продолжает трепаться по телефону. Я уже бегу к креслу ДШ, командуя планшетисткам:
- 663-го вести сплошной линией, не стирать!
Выпихнув из кресла Мишку, занимаю рабочее место  и нажимаю на кнопки телефона, прекращая разговор. Замкомдива смотрит на меня как удав на кролика. Я ввожу его в курс дела.
- У 663-го отказ управления, запускает ВСУ.
РП продолжает вызывать «Зерца», но тот не отвечает. Доклад планшетистки:
- Отметка 663-го пропала.
     Ну, в принципе, все понятно. На Ту-22м2 управление полностью электрическое,  и при отказе электричества не работает. Есть возможность запитать управление от генератора ВСУ (вспомогательной силовой установки), но для этого надо её запустить, что и попытался сделать «Зерц». Если отметка от самолета пропала, то одно из двух – либо самолет упал в воду, либо снизился на высоту, на которой его не видит РЛС. Единственное, что мы можем сделать, это послать к месту последней отметки самолета другой самолет, осмотреть все на месте.
- РП, посылай Попова на Ту-16, он следом идет, пусть осмотрит район пятой точки курсом на расчетную.
- 868, снижайтесь до 2700, осмотрите воду от пятой в расчетную, пропала связь с 663.
- 868, понял, снижаюсь 2700, осмотр района.
- 868, 3000, пока ничего не обнаружил, треснуло лобовое стекло командира.
- 868, осмотр прекратить, 2400 в расчетную, готовьтесь к посадке с прямой.
- РП, следом идет Ту-22м2 Дроздов, пусть район осмотрит.
- 923, снижение 3000, осмотр района от пятой до расчетной, пропала связь с 663.
- 923 понял, снижение 3000, осмотр района.
Подсказывая РП, я занимаюсь вертолетом-спасателем, который у меня на связи.
- 305, задание прекратить, доложить остаток.
- 305-й задание прекратил, все на борту, остаток на три часа.
- 305-й, 300 метров, курс в точку по РСБН азимут 80, дальность 125,
осмотр района, пропала связь с 663, «бэкфайер», 4 члена экипажа, ВМСК и обычная летная одежда. Прибытие в район доложить.
- 305-й понял, занял 300, курс в точку 80 на 125, прибытие доложу.
     Продолжаем раскручивать поисково-спасательную операцию, одновременно загоняя на посадку все наши самолеты. Мне повезло, что у меня есть Мишка, он взял на себя внешнюю связь, все доклады по телефону,  и уже подготовил карту района поиска крупного масштаба. А вот с РП и его контролером, замкомдива, творится какая-то ерунда. Замкомдива самоустранился от всего  и только молча наблюдает за происходящим, а РП периодически выпадает из обстановки, приходится отвлекаться на то, чтобы привлечь его внимание к происходящему. Но ничего не поделаешь, продолжаю работать, вот только во рту пересохло от постоянной болтовни. Приехал начальник штаба дивизии, он остался за комдива, покрутился на КДП, пошептался с замкомдива,  и тихо уехал. Прибыл командир полка, он все понимает, не мешает, я показываю ему на РП, прошу присматривать, а то мне  что-то состояние РП не нравится.
     Поисково-спасательные работы продолжались до 19.00, до наступления темноты, и все это время мы руководили полетами. Наш вертолет обнаружил на воде одного члена экипажа, поднял на борт, но он был мертв. Потом обнаружил еще один купол парашюта, под ним члена экипажа, но, как только завис над парашютом  и погасил его, тело члена экипажа ушло под воду. Прилетели еще два вертолета и три самолета, осматривали район до наступления темноты, но ничего, кроме мелких обломков самолета, обнаружено не было. К району падения пошли корабли из ближайшего пункта базирования, а мы закончили поиски  в связи с наступлением темноты. Несмотря на то, что мы на ногах с пяти утра, никто домой не пошел. Налетела куча начальников из Владивостока, все начали строить разные версии, уточнять возможный район разброса частей самолета  и поиска членов экипажа. Попутно анализировалась работа ГРП, выискивались возможные ошибки, ну  надо же хоть кого-то обвинить, пока неизвестны истинные причины. Особых ошибок в нашей работе не нашлось, ГРП обвинять не стали. Ближе к ночи, когда все эти посиделки потеряли всякую перспективу, я пошел домой, очень уж устал, и нечего тут сидеть и гадать, никаких данных нет.
     Несколько дней корабли и самолеты осматривали район падения, никого не нашли, собрали мелкие обломки самолета, которые  зачем-то  привезли к нам в штаб, и они еще долго валялись на входе, пока их не решились выкинуть. Комиссия по расследованию немного поработала в гарнизоне  и свалила, так как расследовать было нечего, причину катастрофы установить невозможно, наиболее вероятная – отказ управления из-за отказа энергоснабжения. А мы имитировали похороны экипажа, поставили им памятник, выпили на поминках, очухались  и продолжили работу в обычном режиме.
     Через некоторое время, тот заместитель командира полка, который работал РП, перспективный товарищ с Академией, списался по здоровью  и тихо ушел из Армии. На отходной я с ним поговорил немного.
- Что это ты сваливаешь?
- Ну, ты все сам видел, я плохо действовал в сложной обстановке, только повторял все то, что ты мне подсказывал.
- Ну было, и что, это повод все бросить?
- Я не смогу дальше служить…
В принципе, я его прекрасно понял,  и не осуждаю.