Пермский этап. Специфические зимы

     Барсуков сам себя спрашивал: «Вот ты жил долго в Перми. Хочешь ли снова туда вернуться?»

      «Нет!», --сам себе решительно отвечал Барсуков.

     «А, почему?»

      И верно, почему это его не тянет в город, в котором он прожил 15 лет.  И ведь не просто прожил, а прожил, готовя специалистов для Ракетных войск.  Конечно, Пермь – это не Ленинград, не Киев, но всё же вполне порядочный миллионник, окруженный дремучими лесами, расположенный на высоком берегу полноводной Камы.

     И культуры в городе полно (Пермский театр оперы и балета, драмтеатр, органный зал, художественная галерея, дворцы культуры и т.д. ). И науки хватает (два академических института, университет, политех и т.д.).  А про промышленность и говорить нечего: мощная промышленность в Перми.

     Как пахнёт ветер с нефтеперерабатывающего комбината или с Мотовилихи, так пермяки сразу и ощущают всю мощь своей промышленности.

     В общем – город крепкий. Правда с архитектурой в Перми слабовато. Это и понятно. Жили-то в ней  не князья с графьями,  а соледобытчики,  горнозаводчики. ну и купцы, конечно. Этой публики что барокко, что рококо – было без разницы. Хотя, конечно, имеются в городе и интересные, оригинальные строения.

     И памятников в городе маловато, всего два: Ленину  пред Театром оперы и балета и революционерам на Вышке. Да ещё Т-34 стоит на постаменте перед  Домом офицеров в честь пермяков славно воевавших в составе Пермсой танковой бригады. 

     Сейчас-то Пермь разбогатела и обставилась монументами и бронзовыми скульптурами, такими как Водопроводчик, Пермяк солёны уши, Николай Чудотворец, Второгодник Иван Семёнов, Пётр и Феврония, Трус, Балбес и Бывалый.  Конечно, все эти  бронзовые творения не имеют для Перми большого исторического значения, но все же оживляют город.

     Так почему же Барсуков не хочет  возвращаться в такую чудесную Периь?  «А потому не хочу, -- решил Барсуков, -- что там зимы длинные и очень холодные. Да к тому ещё и эксцентричные»

       И верно. То снега неделями нет, а то как выпадет за ночь месячная норма, и всё, и город встал: не пройти и не проехать.  С трудом уборочная тежника за день, другой сгребет снег с мостовых в сторону тротуаров, образуя вдоль мостовых громадные валы, которые будут таять до конца весны. 

     Или остановится столбик термометра  на минус 37 да так и зависнет на целый месяц. При такой температуре в других городах занятия в школах отменяются, но только не в Перми: школьники продолжают посещать школу, правда в сопровождении взрослых.

     По этой причине и лыжный сезон в Перми открывается ближе к весне, когда  морозы перестанут свирепствовать.

      А однажды среди зимы резко потеплело. Пошел дождь, к вечеру – мокрый снег. А затем грянул морозище и город превратился в сплошной каток. Трамваи и троллейбусы  остановились: провода покрылись толстым слоем льда. Автомобили приткнулись к поребрикам, так как из-за скольжения и юза ехать было невозможно. Вид города с брошенными троллейбусами и машинами напоминал ленинградскую блокаду.

      Барсуков забеспокоился: «Как же мои дети будут из школы домой добираться?». Сын и дочь Барсукова учились в одной школе (четыре остановки на троллейбусе) и для перемещения между школой и домом пользовались городским транспортом. Теперь этот вариант отпадал.

      Папа отправился пешком в школу, чтобы сопроводить детей домой. На улицах был цирк. Народ скользил, шел на четвереньках, падал, хохотал. Барсуков не хохотал.  Он уже успел два раза навернуться. Причем второй раз довольно болезненно.

     Домой Барсуковы шли, взявшись за руки и тесно прижавшись друг к другу. Они весь путь до дома осилили благополучно, но перед самым подъездом  Барсукоав неожиданно поскользнулся, упал и сломал руку  Дальше госпиталь, гипс, реабилитация.

     А однажды трое преподавателей, в том числе и Барсуков, отправились  на училищном автобусе в подшефную ракетную дивизию с циклом лекций. На таёжной дороге, не доезжая 15 километров до цели, мотор автобуса капитально заглох.  На улице мороз под сорок. Очень скоро температура в салоне стала приближаться к температуре окружающей среды.  А на офицерах ботиночки и шинельки.  Когда стало невмоготу терпеть холод, собрали в автобусе все что могло гореть и развели посреди дороги костёр.   
 
     Было воскресенье. Движение транспорта отсутствовало. Идти же в ботинках пешком 15 километров значило капитально обморозится. Но и на месте топтаться тоже было не люкс, поскольку заканчивалось топливо, а лезть по пояс в снега к придорожным елям за ветками -- это была бы полная дурь.

       Когда промерзшие бедолаги совсем отчаялись, послышался гул двигателя.  Вскоре показался вездеход. Он подобрал подмороженных людей, взял автобус не буксир и почухал  в дивизию.
 
       У Барсукова как и у его товарищей ноги оказались сильно обмороженными.  Дальше госпиталь, болезненные процедуры.

       Как-то в конце зимы гулял Барсуков в дочной около дома. Нагулявшись они направились к своему подъезду. И тут на Барсукова свалилась ледяная глыба.  Удар был настолько силен, что треснула ключица. Дальше госпиталь, операция, металлический штырь.

      Вот такие в Перми зимы.

     Понятно, что Барсукову, избалованному мягкими, пушистыми зимами Швейцарии и Австрии представлялось крайне нежелательным возвращение в суровый пермский климат, однако он, откликаясь на предложения пермских друзей, запланировал непродолжительную поездку в Пермь.

        Друзья уверяли, что Пермь сильно изменилась в лучшую сторону, что пространство от Перми-II до Комсомольского полностью очищено от деревянных хибар, что построено много красивых зданий, что Пермь стала очень цивилизованным городом.
   
      Очень хорошо. Съездим, посмотрим. Хотя одно ясно: как были пермские зимы эксцентричными, так они такими и остались.