Расследование

Лес стоял притихший, сонный, весь еще во власти ночных снов. Человек зябко передернул плечами и с трудом поднялся с земли. Был конец июля, но ночь была прохладной и он, не смотря на плащ, изрядно продрог. Весь предыдущий день Ксавье ходил по лесу, ища хоть какие-то следы произошедшего, но поиски ни к чему не привели. Мысль о том, что Анна-Шарлотта останется безнаказанной была невыносима. Жоржу уже ничем не поможешь, но во имя его памяти он обязан найти эту маленькую дрянь.

В записке, оставленной на его имя братом, было всего несколько слов.
«Шарлотта стала женой графа де Ла Фер. Прости меня, если сможешь. Прощай!»

Хорошо, он хоть какой-то след оставил: назвал имя вельможи. Имя, хорошо известное даже в их краях: род знатный, богатый, связанный родством со всей местной знатью. Шарлотта знала, кого обкрутить. Только как она сумела стать женой графа? Немыслимое превращение. Если этот аристократ был так слеп, что женился на воровке, он, скорее всего, ни о чем не догадывался. И если он сумел бы с ним встретиться до того, как события привели к гибели графской четы... Или граф не погиб?

Лилльский палач поднял глаза к небесам. Но небеса едва виднелись сквозь переплетения ветвей и листвы. Ответа на свой вопрос он не нашел в небе, оставалось его искать на земле.

Средневековый замок нависал своей громадой над окружавшим его лесом. Совсем недавно здесь еще были бои и земля хранила следы былых сражений. То и дело попадались обломки копий, полуистлевшие куски одежды, сквозь которые проросли кусты и трава.

В замок путешественник не спешил: кто бы его пустил за ворота? Но обстановка растерянности и подавленности ощущалась в том, как бесцельно слонялись в замок и обратно слуги. Слуг было много: обслуживать такой замок десятку человек было бы не под силу. Ксавье (так звали заплечных дел мастера), сидя на противоположной стороне ручья, прямо перед легким мостиком, переброшенным над водой, мог видеть, как несколько человек, кинув через плечо узлы с нехитрым скарбом, перебрались через ручей.

- Что, выгнали вас, что ли? - небрежно обратился он к крестьянам. - Есть, значит, свободные места в замке?

- Зря смеетесь! - недовольно промолвил пожилой виллан. - Как бы не только нас, но и всех не отправили с глаз долой.

- А что, случилось что в замке? - удивился Ксавье.

- Случилось. Беда у нас. У всех беда. Хозяева пропали. - Крестьянин не считал нужным держать происшедшее в секрете. - Пока не явился новый барин со своими порядками, мы лучше сами уберемся.

- А что, старый хозяин был хорош? - спросил палач, проявляя вполне понятное любопытство.

- Мы его не долго знали, - крестьянин присел рядом. - Месяца два только и пожил здесь. А раньше, говорят, просто часто наезжал: у него поместье еще где-то было, далеко отсюда. Нас наняли, как он с молодой женой сюда приехал. Только недолго они и пожили.

- А что случилось? - Ксавье опустил голову, чтоб не выдать себя: глаза его лихорадочно блестели, руки поневоле тянулись к спрятанному в сапоге кинжалу.

- А никто толком и не поймет, что случилось. Господа уехали на охоту, а потом господин вернулся один. Я его не видел, но говорят, аж черный весь был от горя. Говорить не стал, к себе ушел, а потом врача позвали. Граф велел какого-то кюре разыскать, но чем там дело кончилось — не знаю. Через день и наш граф исчез. Говорят, утопился с горя по жене. Так что никого теперь не осталось из графского рода.

Крестьянин тяжело встал, перекинул через плечо котомку и пустился вдогонку за своими. Ксавье не тронулся с места, напряженно обдумывая услышанное. Если мужичок не врал, а врать ему было ни к чему, то граф узнал что-то о жене и захотел допросить Жоржа. Но тот уже покинул Берри, весь во власти отчаяния, не желая оставаться там, где предали его любовь и не без основания боясь графа.

Идти в замок в надежде еще что-то выяснить не стоило: ему вряд ли что-то удастся узнать. Лучше смотреть в лесу: может, там он сумеет найти какие-то следы разыгравшейся драмы.

Лилльский палач, в свою очередь встал с пня, на котором просидел добрый час, и скрылся в зарослях шиповника, обильно росшего у опушки леса.

Когда он почти уже потерял надежду, он нашел след: дамский берет, украшенный пером цапли. Когда-то перо удерживалось драгоценной брошью, но от нее осталась только дырка в продранном бархате. Как только он взял берет в руки, перо, подгоняемое утренним ветерком, тихо уплыло в кустарник. Теперь Ксавье внимательно осмотрел это место. Несомненно, тут что-то произошло: примятая, а местами и с корнем вырванная трава, следы конских копыт, обрывок повода. Он поднял голову: над ним торчал обломок ветки. Сама ветка с тем же поводом, затянутым петлей, валялась рядом.

Лилльский палач сел прямо на землю. И тогда он увидел в траве то, что подтвердило еще не до конца осознанную им догадку: куски ленты, некогда служившей для шнуровки дамского платья. Лента была отрезана, а не разорвана. Кто-то разрезал платье на даме, то ли чтобы облегчить ей дыхание, то ли вообще чтобы содрать его. Если это была она, то тому, кто это платье снимал, могла предстать и ее нагота. Кто, кроме мужа, мог действовать так решительно? Палач огляделся еще внимательнее: неужели поблизости не осталось кусочков от этого платья? Он представлял себе, какой могла быть амазонка знатной дамы. Даже кинжалом не просто вспороть лиф такого платья, сплошь украшенного вышивкой, стеклярусом и прочими уловками моды. Скорее всего тот, кто действовал кинжалом, сразу понял это и взрезал ленты, которыми этот корсаж шнуровался. Он вполне мог увидеть плечи дамы и то, что она так старательно скрывала.

Ксавье передернул плечами, вспомнив, как выглядело это клеймо, когда он только наложил его. Такие раны заживают долго и след от них остается такой, что его ничем не снять. Это тавро доказывало принадлежность знатной дамы к воровскому миру так же неопровержимо, как и тавро на бычьем плече говорило о его принадлежности к хозяйскому стаду. И если супруг и сиятельный граф увидел это тавро, в какое же бешенство оно должно было привести его!? Суд он мог устроить и сам: он в своих владениях полный властелин, обладающий правом Верхнего суда.

Теперь палач вспомнил графа. Он однажды видел его, когда судили обвиненных в воровстве. Граф, а тогда еще виконт, был вместе с отцом, и если Ксавье и запомнил их, то только благодаря сходству отца и сына, да еще одинаково-отстраненному выражению лица.

Но тогда ему было не до созерцания судей. Ему с подручными хватало работы.
То, что юный наследник присутствовал на суде и казни было в порядке вещей: ему предстояло принять от отца эту должность судьи вместе с графством и всем, что к этому прилагается, так что привыкать к кровавым сценам надлежало с ранних лет.Теперь Ксавье очень жалел, что не присмотрелся к виконту. Если бы он хоть как-то мог представить себе, что жизнь столкнет их таким роковым образом!

В замке должны быть портреты графа, знать любит себя увековечивать. Собственно, он что, мог предположить, что его нищий брат мог быть хоть каким-то соперником сиятельному вельможе? Жорж был красив: он пошел в мать. Но, даже если и был он красивее графа, знатность, богатство и положение соперника легко склонили чашу любовных весов.

Хрустнула ветка и палач успел заметить чумазую детскую мордашку. Он резко выпрямился и, не спуская глаз с ребенка, сделал ему знак подойти. Мальчик повиновался, как повинуется кролик покачивающейся змее. Выражение ужаса на детском лице могло бы натолкнуть Ксавье на мысль, что его узнали, но его занимал сейчас не крестьянский мальчонка, а мысль о том, что тот что-то мог видеть.

- Ты что здесь делаешь? - строгий голос напугал мальчика меньше, чем вид заметившего его человека, но отвечать он не спешил: браконьерничал он в лесу не впервые, хотя и знал, что с рук это ему не сойдет.- Что у тебя в мешке?

Ребенок молчал. Тогда Ксавье выхватил у него сумку из рук и открыл: парочка перепелок, рябчик и тушка фазана: если бы его увидели егеря, графу пришлось бы выносить приговор.

- Если я отведу тебя сейчас к графу или госпоже графине, знаешь, что тебе будет за это?

Мальчик неожиданно воспрянул духом.

- А ничего мне не будет, - он поднял на Ксавье неожиданно задорный взгляд. - Даже вы не сможете ничего мне сделать без господина графа, а он вам такой приказ не отдаст?

- Ты в этом уверен? Ты ведь знаешь, что тебе за силки в графских угодьях полагается?

- А вы приказ не получите, чтоб его исполнить! - парень был настолько уверен, что даже улыбнулся.

- А ну-ка, бездельник, говори, что знаешь! - Ксавье отбросил мешок с добычей и ухватил мальчонку за ворот полотняной куртки.

- А я что, я только видел … и все.

- Говори, что видел!

- Охоту я видел!

- Когда это было?

- Третьего дня. Они там все в замке с ума посходили, думают, что хозяева погибли. А граф с женой живы-живехоньки. Только они теперь друг-другу враги смертные...

- Если хочешь жить, паршивец, говори все, как на духу,- приказал Ксавье.

После рассказа мальчишки он долго сидел, осмысливая услышанное. Мальчика он отпустил, хотя тот что-то все же не договорил. По рассказу ребенка выходило, что граф был сердит на жену, он позвал ее, и тон его был приказным. Но она рассмеялась и пришпорила коня. Он стал звать ее по-имени (мальчонка сказал, что звал « Анна», значит, она графу представилась не своим именем.) Упала она, потому что лошадь ступила в ногой в чью-то нору, споткнулась, и они оба, всадница и конь, полетели на землю. Лошадь вскочила сразу, а вот графиня осталась лежать. Видно, она сильно расшиблась, потому что граф сразу стал ее платье разрезать. Мальчику плохо видно было из-за кустов, он боялся шелохнуться, только вдруг услышал, как коротко и страшно вскрикнул мужчина. Потом он увидел, как граф встал, в руке у него был кинжал.

Ребенок испугался настолько, что уже не смог бы бежать, даже если бы захотел. Он не помнил, сколько времени просидел в кустах, боясь вылезти. Только когда вдали затих глухой шаг коня на лесной тропке, мальчик приподнял голову над лесной защитой от посторонних глаз, и тут же зажал себе рот ладошками: в пяди от земли мерно, словно колокол, покачивалась на вожжах женщина. Руки ее были схвачены за спиной веревкой, которые обычно используют охотники, а вожжи послужили петлей для тонкой шейки.

Мальчик уже готов был убежать, как снова раздался хруст веток, и на полянке появился какой-то бродяга. Изрядно ошарашенный открывшейся ему картиной, он с секунду постоял неподвижно, потом воровато оглянулся и, достав нож, полоснул по вожжам. Женщина соскользнула ему в руки, издав при этом стон.

- Повезло тебе, голубушка!- ухмыльнулся бродяга.- Чтоб не плохо завязанный узел, пошла бы на корм зверям лесным. О, да ты из знатных!- он посадил ее на землю, но женщина качнулась вперед, и стало видно ее плечо: на нем явственно красовалось клеймо палача. - Воровка! - ахнул бродяга. - Ну, раз мы с тобой товарищи по-профессии, живи! Авось, пригодишься в деле, красотка!

Он проворно взвалил себе на плечо неожиданную добычу и скрылся за стволами деревьев. Только тогда юный браконьер решился задать стрекача из лесу.

Ксавье дал мальчишке какую-то мелочь и тот, подхватив мешок с добытой птицей, умчался так, что только пятки засверкали.

Из рассказа можно было понять, что Шарлотта не отправилась на тот свет сразу, как и положено повешенной только потому, что что-то помешало петле правильно затянуться. Граф не мог знать, какие мелкие секреты есть у палача, совершающего казнь через повешение. И, конечно, трудно представить, что творилось в душе молодого вельможи в ту минуту. Хотя нет, представить можно: у Ксавье был пример брата, который казнь над собой свершил куда профессиональней, чем граф над женой. Что же, у Жоржа было время учиться ремеслу палача, но он избрал другой путь.

                ***

Странный посетитель не оставил Ксавье возможности выбора: приказ, подписанный кардиналом, призывал его следовать за неизвестным господином. Лица его Ксавье не рассмотрел, имя спрашивать не посмел: хватило подписи кардинала, чтобы повиноваться слепо и без слов. Человек вел себя уверенно, мушкетерский плащ рядового солдата королевской охраны ничего не говорил палачу. То, что приказ мог быть подложным или человек пользуется похищенным, Ксавье не касалось: ему предъявили приказ, остальное — не его дело. И, если до этого клочка бумаги он категорически отказался следовать за мушкетером, то теперь он был готов к исполнению долга.

Они ехали под проливным дождем, потом началась гроза. По дороге к ним присоединились слуги. Под плащами всадников угадывались еще три мушкетера короля, пятый господин был в штатском. Ксавье сам был в маске, рассматривать остальных ему было не интересно: любопытство — порок для людей подобного ремесла. Руководил отрядом тот самый мушкетер, что пришел за ним. Он изредка отдавал лаконичные распоряжения негромким, властным голосом. Один раз, при вспышке молнии осветилось его лицо, почти скрытое под намокшими полями шляпы и что-то знакомое, но давно забытое, промелькнуло в памяти Ксавье.

Потом он увидел женщину в жалком домишке: словно сказочный прекрасный цветок, восседала она у стола, опираясь нежными руками о грубую, изъеденную жуками и временем древесину.

Не понимая, он оглянулся на того, кто принес ему приказ. Тот, не говоря ни слова, медленно наклонил голову, подтверждая ранее сказанное. А потом был суд. Он еще толком и не начался, но Ксавье узнал женщину, а потом и старшего мушкетера. Его охватило чувство благоговейного ужаса: среди всех этих людей, жаждущих мести и мечтающих остановить цепь злодеяний, было и его звено. Сам Бог подтверждал его право на месть, отдав через кардинальское письмо возможность совершить правосудие. Тогда он думал, что это его святое право...