Осень

               
    Начинается новый учебный год. Каждое утро дети спешат на школьный автобус, а мы с Сэром Баскервилем идем на прогулку в поле. Мой пес чинно вышагивает рядом со мной, не обращая внимания на живность, снующую в стерне, хотя в силу своего возраста он должен  бы носиться взапуски за мышами и птицами. Нос его, правда, все время находится в движении, ловя незнакомые запахи. Иногда он останавливается, чтобы понюхать только им различимый след, или наоборот, забегает немного вперед, чтобы рассмотреть что-то интересное на обочине дороги. Но он никогда не убегает далеко от меня, как это делают другие собаки.

    Наступила первая осень в жизни Сэра Баскервиля. Все вызывает его живейший интерес и волнует своей необычностью. Порывы ветра носят в воздухе желтые листья, похожие на стаи испуганных пичуг, окрестный пейзаж ежедневно меняется, истаивая на глазах. Сначала густая зелень деревьев приобретает легкий желтовато-оранжевый оттенок, словно нанесенный аэрозольным баллончиком. Потом осень начинает расписывать округу масляными красками, нанося кистью жирные мазки: пурпурные, красные, бежевые, оранжевые, бордовые. Ближний лес на фоне ярко-синего неба переливается всеми цветами палитры, как павловопосадский платок. Потом, после холодных затяжных дождей, краски бледнеют, размываются, становясь акварельно-прозрачными. Солнце просвечивает сквозь деревья с поредевшей листвой, отражаясь в глянцево-красных каплях калины и шиповника. Затем приходят холодные ночи, и утренние заморозки стирают последние яркие мазки, превращая пейзаж в монохромный карандашный набросок, в филигранную гравюру. Серебристое небо, в обрамлении ажурных темно-серых силуэтов деревьев, нависает над мокрыми полями с пожухлой стерней, прикрытых по утрам легким покрывалом тумана. Лужи за ночь затягиваются ломкой корочкой льда, и еще зеленая трава покрывается глазурью инея, хрустящего под ногами, как сахар.

      Мы часто доходим с Сэром Баскервилем до ближайшего леса, бродим по песчаным дорожкам мимо зарослей сиреневого вереска. Осенью лес шумит иначе, чем летом – идет листопад. При малейшем дуновении ветра или просто потревоженные птицами ветки сбрасывают листья, и они с шорохом мягко планируют на землю; с глухим стуком падают в траву каштаны и желуди; пистолетным выстрелом взрывается под ногой сухая ветка, и ботинки скользят по опавшей хвое. В темно-зеленом мху маслянисто блестят шляпки подберезовиков, а на песчаные дорожки разноцветной семейкой высыпают сыроежки. Под высоким дубом, важно надувшись и сдвинув набок бархатный берет, сидит боровик. Нахальные мухоморы горделиво демонстрируют красно-оранжевые шляпки. Огненными зигзагами мелькают на темно-зеленом фоне елей шустрые белки, шуршат опадающие листья, шумит ветер. Лес напоминает одышливую старушку, взбивающую перину перед долгой зимней ночью.

      Нагулявшись, мы возвращаемся домой. Я запускаю Сэра Баскервиля погреться и просушить намокшую шерсть около печки. Коты, набегавшись в саду, присоединяются к нам. Я завариваю вторую за утро чашку чая, оделяю промокшую компанию сметаной или сливками, и мы блаженствуем у огня минут двадцать перед тем, как погрузиться в суету очередного дня. А в окно к нам заглядывает золотоволосая осень.