Это был Гаврош сумасшедшего дома

 (подслушанная история)
 
 Это был Гаврош сумасшедшего дома, которому были знакомы все его порядки, неписанные законы, потаенные места. Жизнь этого парня, дебила от рождения сложилась так, что в психиатрической больнице он провел  из прожитого, скажем так, часть значительную, а будущее было весьма неопределенным.  Он о нем не думал.  Может быть и сумеет приспособиться к внешнему от клиники миру.  Хотя вряд ли. Как заключенного, долго сидевшего и не имеющего перспектив устройства «на воле»,  часто тянет назад «в  зону», в тот, пусть  жестокий, но уже понятный мир, так и Алексей  ( было видно ) боялся  огромного внешнего мира, где им никто не интересуется, где его хитрости и изворотливость действуют не так эффективно и безнаказанно, и Лешку с детства привыкшего к тайным интригам и трущобам «психушки», уже, наверное, всегда тянуло туда на обязательный кусок «хлеба» в строго определенные часы, с относительной свободой и прогулками, тем более, как понял Сергей он всегда попадал в "легкие" городские отделения.
   Что-то неуравновешенное было в его характере, гордыня какая-то.  Таким и здоровым в миру нелегко, а дебилу, да к тому же тронутому пороками, не приученного толком к миру…
  Из разговора с ним Сергей узнал, что определяли его сюда часто, поскольку боялись, что, балуясь со спичками, он сожжет дом. Никакой тяги к спичкам за Лешкой вообще-то не замечалось. Лежал он в легком отделении и в курилке многие из больных курили и были при спичках.  Сергей, слушая его рассказы, составил мнение, что в «психушку» его определяла мать по настоянию отчима, которому Лешка мешал. Скорее всего, он мешал обоим.
   Алексею было лет семнадцать и его возраст, несмотря ни на что, требовал каких-то достижений, желания обратить на себя внимание. Был виден интерес к противоположному полу, к куреву.
  Предложи алкоголь, было ясно, что не откажется.
  Возраст был такой, что Лешке хотелось показаться. Перед лечившимися алкоголиками, наркоманами, молодыми ребятами из армии, ждавшими комиссования со стандартными диагнозами  ( шиза, психопатия и пр.)  Он гоготал, матерился, орал непотребное женщинам с нижнего этажа.
  Когда же Алексей рассказывал Сергею о доме, он становился другим, и в его рассказах, дом, мама, младший брат  были светлыми, светлыми.  Сергей чувствовал, что не совсем так это, но не хотел себе представлять как, да и Лешке ничего не говорил. Просто слушал.
   Даже о причине своего здесь нахождения Лешка говорил  все объясняя и оправдывая. « Со спичками я балую, могу дом спалить».
   Лечащий врач у Сергея и Алексея была одна и та же. Пожилая женщина, явно пенсионного возраста  ( назовем ее Е.Г.). Но с работы не уходила, оплата вместе с выслугой и доплатой за вредность, очень здесь, как понимал Сергей, была хорошая.  Сергей ей доверял. Ну не верит, она до конца, что здоров он. Ничего, поверит, поймет, когда ближе узнает. Понятно, что чужая душа – потемки. Вон сколько с человеком надо соли съесть, чтобы узнать его. Целый пуд.
  Не нравилось только, что всегда, во время бесед, она обязательно говорила, что он плохо выглядит. У самого Сергея был принцип подобного людям не говорить, наоборот, стараться убедить что выглядят хорошо. От "комплиментов", какие он слышал от своего лечащего врача, никому никогда лучше бы не стало, но Сергей верил в себя и прощал  Е.Г. «комплименты», списывая их на ее доброту и жалостливость.  Уже потом Сергей понял, что многие  психиатры смотрят на больного  просто как  «объект» не жалея и не переживая. Просто работа. Так им лучше работать. Сергей лежал на  процедуре снятия диагноза, а ей хотелось не морочить себе голову и все оставить как есть.
   Вообще врачи в «психушках» только утром пройдутся, иногда поговорят с больным, а потом комнате у себя сидят, чай пьют, болтают, истории болезни рисуют. Известно медицина работа бумажная.
 И с Лешкой  Е.Г. иногда беседовала. А он тем временем стал "раскручиваться". Возраст. К парням армейцам потянуло.  Те его все в свои «хохмы» втягивали. «Хохмы» эти выражались в основном в шуме, гоготании, различных насмешках или издевательствах-проделках. А Алексею как бы приятно было около силы, в их обществе.  Сотворят что, они то поумней – в тени, а он, как правило, на виду, причем удовольствие получает от этого.
   Как-то Сергей отметил, что давно не видит Лешки.  Он вспомнил, что незадолго до своего отсутствия Алексей подолгу( часами) стоял у окна ( с решеткой) и даже временами залезал на подоконник, чтобы подальше видеть. Когда Сергей спросил у него, кого он ждет,  Лешка  радостно сообщил, что должна прийти мама и его отправят побыть дома.
  Сказал и снова прилип к стеклу.
   Сергею было приятно думать, что этот не избалованный  судьбой юноша все же отдыхает дома, пусть даже и недолго.
 И вдруг он ненароком услышал слова шофера, сказанные какому-то собеседнику из обслуживающего персонала  ( самое страшное, что все это было сказано с издевкой и насмешкой).
-   Е.Г. его решила за город в психбольницу отправить, там его быстро приручат, если надо, «заколют»,  к постели привяжут, как миленький будет. Хватит ему тут «дурака валять» . А чтобы легче все это было,  сказала ему, что домой к маме отвезут, а то ей самой прийти не получается.  Сам сел спокойно в автобус. Видел бы, как он дергался и злился, когда понял, куда приехал.
  Раздался  едкий смешок рассказывающего.
 Дико было все это слушать.   После этого, когда Сергей смотрел на глаза Е.Г. через ее толстые очки на переносице, на ее всегда несколько грязные зубы, она  ему инстинктивно становилась  неприятна, хоть и улыбалась. Более того, откуда-то изнутри просачивался струйками чисто животный страх перед этим «человеком».

     1978 г.