Глава 12. Трудные признания

Но камень – может, все-таки скала это? – качнулся и замер. Или не камень качнулся, а сам Олег чуть съехал вниз из-за того, что рюкзак сместился к голове и перевешивает. Еще хуже. Надо скинуть рюкзак, но для этого надо освободить хотя бы одну руку. Но нельзя. Правой рукой он держит Соню, левой же вцепился в край выступа. Если перестанет держаться за этот камень, тут же сползет с него, и они с Соней полетят вниз. Катя же сама попала в переплет, ползет вниз, к обрыву, отчаянно пытаясь за что-то ухватиться…

Стиснув зубы, Катя изо всех сил пыталась выбраться из сыпухи. Женщину мучило осознание того, что из-за ее самоуверенности могут погибнуть Соня и Олег. Она еще не поняла, что и сама неумолимо движется к своей смерти. Катя лихорадочно пыталась левой рукой нащупать хоть какую-то зацепку, но этим только слегка тормозила свое сползание вниз, к роковому обрыву. Уцепилась за какой-то кустик, но лишь вырвала его с корнями. Вот уже стал слышен ревущий внизу поток. Только сейчас Катя поняла, куда именно она сползает. Холодный, липкий страх сжал ее сердце, заставил конвульсивно цепляться за струящийся между пальцами песок…

Соню охватило какое-то оцепенение. Она осознавала, что каким-то чудом еще держится на краю пропасти. Нет, не чудом, но благодаря тому, что Олег успел ухватить ее за капюшон куртки. А что дальше? Олег не может держать ее бесконечно долго. Где же Катя? Соня немного раздвинула ноги, чуть зацепившись ими за края провала. Стало чуточку легче. Вдруг она поняла, что Олег может только удерживать ее в таком положении, а вот втащить на камень ему не по силам. И она вновь чуть слышно позвала Катю…

Нагрузка на руку немного уменьшилась, и Олег понял, что Соня уперлась ногами в камни, образовавшие стенки провала. Но это не спасет их. Нужна Катя. Женщина же сейчас сама не просто беспомощна, она на краю гибели. Олег чуть скосил глаза. Катя почти сползла к перелому склона. Еще минута, другая, и женщина кубарем покатится вниз. Олег стиснул зубы. Мерзко ощущать свою беспомощность, невозможность хоть как-то противостоять грозной опасности…

Приметив каким-то чудом растущие на этом склоне чахлые кустики, Катя протянула к ним руку, надеясь зацепиться. Не удалось. А вот торчит камень. Ухватиться бы за него. Вновь неудача. Но что это? Правая нога во что-то уперлась, женщину стало разворачивать влево. Все ближе край подлой сыпухи. Катя смогла опереться левой рукой на какой-то камень, подтянулась.

- Только не суетиться, - бормотала она. – Не суетиться. Одна ошибка, и все пропало.

Ей удалось упереться коленом в какой-то камень. Вот она встала на четвереньки, каким-то кульбитом сумела высвободить свое тело из сыпухи. Встала. Неужели выбралась? Теперь на помощь Олегу и Соне. Женщина стала быстро подниматься по склону, стараясь не приближаться к сыпухе. Сейчас надо найти то место, по которому она шла к водопаду. Здесь? Нет, немного выше. Да, именно здесь. Катя пересекла склон. Вот и скальный выступ.

- Катя, ради Бога, осторожнее, - крикнул Олег. – Проверяй палкой камни, держат ли.

Женщина кивнула головой. Шаг, второй. Из-под левой ноги выскользнул камень. Катя покачнулась, чуть отступила назад. Проверила другой камень. Держит. Еще шаг. И вновь предательское шуршание устремляющегося вниз камня. Но женщина успела поставить ногу на следующий. Держит ли? Кажется, да, держит. Еще один шаг. До Сони уже рукой подать. Но надо сделать еще два или три шага. Еще один шаг. Показалось, что следующий камень качнулся. Сумеет ли она шагнуть дальше? Сумела. Прижавшись к скале, протянула руку к Соне. Не ухватить подругу, касается только кончиками пальцев. Нужен еще один шаг. Куда ступить? Олег не сможет подсказать, надо самой. Ступить на этот? Но он качнулся. А если сюда? Камень выскользнул из-под палки и полетел вниз, увлекая за собой другие камни. Зато ближний к ней вполне устойчив. Катя чуть-чуть продвинулась вперед. Теперь можно шагнуть на тот выступ. Катя сделала широкий шаг, покачнулась. Прижалась к скале. Стоит! И устойчиво стоит. Тут полка шире. И камень неподвижен. Теперь обхватить Соню. В том, что она удержит подругу, Катя не сомневалась. Ведь она и сильнее, и тяжелее Сони.

- Олег, я держу Соню. Можешь отпускать ее.

- Удержишь?

- Удержу.

Катя чуточку подтянула Соню к себе. Теперь Сонина левая нога стояла на том камне, на котором расположилась Катя.

- Сонечка, чуть сдвинь ногу назад. Вот так. Еще полшага. Теперь ставь рядом другую ногу. Молодчина.

Олег, тем временем, не мешкая, сбросил рюкзак, спустился со скального выступа, протянул Соне руку. Женщина вцепилась в нее.

- Ну, Сонечка, шагай сюда. Здесь надежно. Вот так.

Олег медленно провел Соню по оставшейся части полки, зашел в проход между скальным выступом и склоном, затянул туда Соню, стал подниматься, ведя за собой за руку женщину. Вот и плоская вершина скального выступа. Усадив Соню, Олег пошел за Катей. Та, на минуту оробев, собралась с духом и перешагнула через устроенный Соней провал и уже огибала скальный выступ. Олег протянул ей руку, помог взобраться, усадил рядом с Соней, сам сел напротив них. Надо хотя бы пять минут отдохнуть. Вымотался. Дольше нельзя. Грозовая туча вздыбилась над узлом хребтов и грозит наползти на них. Подниматься же с женщинами в отсутствии хоть какой-то видимости он не сможет.

- Выдрать меня надо, - мрачно сказала Катя. – Да так, чтобы неделю не могла сидеть.

Соня потупилась, скрывая улыбку. Олег вновь поглядел на юг. Преодолевает туча хребты. Скоро будет здесь. Раньше, чем они доберутся до предвершинной площадки. Хорошо, что рюкзаки он укрыл тентом.

- Давай не будем об этом, - сказал он Кате. – Выбрались – и это главное. Подъем же еще не окончен. И туча наползает. Надо идти. Надо добраться до места раньше, чем на нас ляжет туча.

Он встал, достал из клапана защитную накидку натянул ее на рюкзак, закрепил.

- Пошли, девчата.

Катя и Соня встали. Олег улыбнулся им и зашагал по склону. Следом за ним пошла Соня, замыкающей – Катя. Минут двадцать шли молча. Не хотелось тратить силы. Когда подошли к входу в кулуар, поднялся ветер, начался дождь. Поначалу несильный, но с каждой минутой набирающий мощь. Им оставалось пройти метров пятьдесят, когда хлынул настоящий ливень. Идти стало труднее, ноги скользили на мокрых камнях. Упала Соня. Катя бросилась поднимать подругу и чуть сама не упала. И тут же раздался раскат грома. Женщины вздрогнули. Еще один, еще, засверкали молнии. Олег подбадривал женщин, но и сам шел медленнее, чем того требовала ситуация. Устал. Перед самым выходом из кулуара споткнулась и упала Катя, сбив, при этом, Соню. Олег вернулся, помог женщинам подняться.

- Немного осталось, девчата, - негромко сказал он. – Последний рывок.

Но вот и площадка. Олег сбросил рюкзак, достал палатку. Усилившийся ветер рвал ее из рук. Подскочила Катя, ухватилась за край. Подошла и Соня, стала помогать. Общими усилиями установили палатку. Олег велел Кате забираться в нее. Женщина быстро юркнула вовнутрь. Палатка сразу обрела устойчивость. Олег и Соня уже с меньшими усилиями натянули тент. Зафиксировав штормовые оттяжки, велел Соне забрасывать в палатку рюкзаки, а потом и самой забираться в нее. Женщина кивнула головой и потащила рюкзаки к палатке. Забравшись вовнутрь, стала стаскивать с себя мокрые насквозь вещички. Катя, уже раздевшаяся догола, деловито обустраивалась, вытаскивала и стелила коврики, потом достала спальники. Олег же камнями крепил штормовые оттяжки. Завершив свою работу, набрал в котелок воду и тоже полез в палатку. Женщины уже вполне обустроились. Горел прикрепленный к верху палатки фонарик, Катя разжигала примус, Соня доставала припасы для ужина.

- Куда мокрень сложили? – улыбнувшись, спросил Олег.

- Под тент, слева от входа, - тут же отозвалась Соня. – Раздевайся и ты. Небось, насквозь вымок.

- Сухой нитки нет, - сказал Олег, разуваясь.

Через полчаса они уже ужинали, прислушиваясь к завыванию ветра. А тот, казалось, старался повалить, снести с горы их палатку, протащить ее по крутому склону. Но надежно укрепленные Олегом штормовые оттяжки держали ее крепко, сопротивляясь бешеному напору ветра. После ужина сразу забрались в спальники. Сил ни у кого уже не осталось. Только Олег, уже засыпая, наказал, что если какой из женщин нужно будет ночью выйти из палатки, обязательно будили его. Сказал – и провалился в сон. И Катя сразу же уснула. За ней и Соня.

Проснулись поздно и почти одновременно. В палатке царил полумрак.

- Похоже, в туче сидим, - проговорил Олег, зевая. – Но надо вылезать.

- Голышом, - рассмеялась Соня. – Когда прошлый раз в туче сидели, я в рубашке вылезла. Так она сразу намокла.

Олег поддержал женщину, сказав, что после вчерашнего ливня сухой одежды осталось мало, ее надо беречь. Высушить же промокшие вещи пока невозможно. Катя улыбнулась, всунула ноги в сандалии и, расстегнув полог, выбралась под тент. Раскрыв его, высунулась наружу. Вокруг палатки клубились облака, чуть подсвечиваемые изнутри солнцем. Было ощущение чего-то призрачного, нереального, таинственного. Следом за Катей вылез Олег, за ним Соня. Отошли немного, держась за штормовые оттяжки. Вскоре женщины вернулись в палатку, Олег же, взяв складную канистру, пошел за водой. Катя занялась примусом, Соня достала из рюкзака нехитрую снедь, котелок. Вернулся Олег, наполнил котелок, канистру с оставшейся водой пристроил под тентом, рядом с мокрыми вещичками. Сели завтракать. Олег был молчалив, также молчалив, как и в утро после ночного ненастья. Женщины встревожено переглянулись. Олег, заметив их тревогу, улыбнулся. Но как-то странно, смущенно. Катя и Соня немного успокоились.

- Девчата, не обижайтесь и не сердитесь, если то, что сейчас скажу, вам придется не по нраву, - вдруг тихо проговорил Олег. – Девчата, давайте и после похода не расставаться, давайте жить вместе, одной семьей.

Катя и Соня переглянулись, потупились. Олег совсем смутился.

- Не хотите?

Олег подавил рвущийся из груди тяжкий вздох. Собственно, на что он надеялся? Это же предложение вопреки всем традициям. Конечно, двоеженство и даже многоженство есть у мусульман. Но это совсем иная культура.

- Что ты, Олег, хотим, - воскликнула Катя. – Очень хотим. Понимаешь, у нас так сложилась, что наши дочери нас обеих считают своими матерями. Так и зовут: мама Соня, мама Катя. Как же их разлучить? И очень хотят, чтобы у них был папа. Так что мы с радостью принимаем твое предложение. Мы же и сами мечтали найти мужчину, приемлющего двоеженство.

Олег облегченно вздохнул, улыбнулся, прижал обеих женщин к себе. И те прижались к нему. Несколько минут они молчали, отдавшись во власть нахлынувших чувств.

- Только как такую семью воспримут ваши родные? – негромко проговорил Олег.

- С этим-то проблем не будет, - тихо сказала Катя. – Нет у нас родных. Детдомовки мы. Там и познакомились. А вот как твои родные все это воспримут?

- А у меня тоже родных нет. Родители умерли, сестра сейчас с мужем живет заграницей, в Армении.

- А наши родители погибли. Точнее, Сонины погибли, а мои совершили самоубийство.

Олег все-таки удержался, не стал выспрашивать, как так случилось. Но Катя, понимавшая, что пришло время признаваться в самых мрачных и грязных эпизодах их жизни, уцепилась за возможность еще немного оттянуть этот тягостный момент. Волнуясь, а потому то и дело сбиваясь, Катя рассказала о гибели своих родителей. История выглядела загадочной. Катины родители были инженерами, работали по контракту заграницей, выполняя при этом и какие-то иные задания, и вместе покончили жизнь самоубийством. Немногое прояснило мамино прощальное письмо, полученное Соней уже в детдоме. Сонина мать просила у дочери прощения, писала, что они, ее родители, пусть и неумышленно, совершили преступление, что по их вине погибли люди и что они, связавшись с подлецом, ненароком проговорились о том, о чем говорить было нельзя. Женщина молила дочь о прощении, просила помнить и ее, и отца. Спустя несколько дней после получения этого письма к Кате, которая тогда жила в интернате для детей, чьи родители работают заграницей, пришла женщина в военной форме. Представилась: Вера Константиновна. Она долго расспрашивала ее о родителях, об их друзьях, знакомых. Потом попросила у Кати письма, полученные от родителей. Вздохнув, девочка отдала их, боясь, что даже такой памяти о родителях у нее не останется. Но через несколько дней эта же женщина вернула Кате все письма в полной сохранности. А еще через месяц ее увезли в Старореченский детдом.

- Где мы с Катей и встретились, - приняла Соня эстафету у подруги. – Меня привезли в это же детдом на несколько месяцев раньше. В отличие от истории с Катиными родителями, в гибели моих нет ничего загадочного. Мои родители были строителями. Мама крановщица, папа прораб. Работали вместе, в одном и том же строительном управлении. Все было очень просто и трагично. Гроза. Что-то сломалось у маминого башенного крана, она не могла спуститься. И папа бросился ее спасать. Полез наверх по конструкциям. Все пытались его остановить, кричали ему, что это бесполезно, умоляли подумать о ребенке. Но он как будто ничего не слышал, лез и лез. И тут в кран ударила молния. И все.

Соня помолчала, всхлипнула.

- Да, все очень просто. Для всех. Кроме меня. До этого я его года два не называла папой. Нет, больше, почти три. После того, как он начал меня пороть. Мне тогда шел одиннадцатый год. Да, это началось вскоре после моего дня рождения. Вообще-то за дело, я оторвой была. Мальчишками верховодила. Через год с небольшим взбунтовалась: не хочу, чтобы меня пороли. Переходный возраст начинался, хотелось делать все наперекосяк, перечить родителям. Вот тогда мне мама и призналась, что папа и ее порет. Хотела сейчас сказать: отец, а не смогла. Папа. После этого признания я его возненавидела. Возненавидеть возненавидела, а учудила вот что. Захотелось увидеть, как папа маму порет. Но как это сделать, если они, уйдя в спальню, закрывают дверь на задвижку? Недели три думала и нашла решение. Ой, сейчас самой стыдно об этом вспоминать.

Соня покраснела и смущенно улыбнулась, вспомнив ту свою выходку. Помолчала, собираясь с духом, вздохнула.

- И вот что я удумала. Моя комната и кухня были соединены балконом. С кухней же соседствовала родительская спальня. Разумеется, родители задергивали занавески. Но ведь можно сделать так, что с примыкающей к кухне стороны окна занавеска не задернется до конца. Кроме того, у родителей как раз наискось от этого места стоял трельяж. Надо только развернуть зеркала так, чтобы через щель в отражениях можно было увидеть происходящее в комнате. Как задумала, так и сделала. Подумаешь, пару деньков не появлялась во дворе. И с тех пор каждый вечер занимала пост на балконе. Несколько дней ничего не происходило. Но я упорно ждала. Наконец, увидела то, что и хотела увидеть. Два нюанса неприятно поразили меня. Во-первых, мама разделась догола. Смешно, да? Но я же глупая тогда была. А вот второй существенней. Когда папа порол маму, она кусала губы, но при этом улыбалась. Вот этого я понять не могла, долго потом не понимала. Почему, ну почему мама улыбается? Ведь ей же больно. Больше не смотрела. Противно. После этого я решила, что папа маму не любит, а потому так издевается над ней. Мама же, позволяя так обращаться с собой, полное ничтожество. И только их гибель открыла мне глаза: они любили друг друга. По-настоящему. А почему у них сложились такие отношения, так и осталось тайной. Может, потому, что папа был намного, на целых семнадцать лет старше мамы. И этот брак у него был вторым. Первая жена принесла папе много неприятностей. Всех подробностей этой истории я, конечно, не знаю. Из разговоров поняла только, что эта женщина работала в какой-то концертной организации и во время зарубежных гастролей сбежала вместе с любовником, попросила политическое убежище. У папы были большие неприятности. Его хотели перевести в Москву, в министерство. А вместо этого он отправился прорабом в районное стройуправление…

Потом женщины стали рассказывать о своей жизни в детдоме, тепло, по-доброму говорили о директоре, Владиславе Игоревиче, радуясь, что и сейчас работает там же.

- Потому и своих девочек отдали пока туда, - сказала Катя.

Женщины явно увлеклись рассказом о том, благополучном и, в общем-то, счастливом для них времени. Но Олег не торопил их, понимая, что пришло время откровения. К тому же все равно делать нечего: сидят в туче. Но вот рассказ о детдомовском житие-бытие окончен. Женщины разом замолчали, смущенно переглянулись. Катя открыла палатку и стала выбираться наружу. За ней последовала Соня. Отсутствовали они куда дольше обычного. Олег догадался, что женщинам надо было что-то обсудить наедине, прежде чем продолжить исповедь. Но вот Катя и Соня вернулись в палатку, уселись. Посмотрели друг на дружку. Соня чуть заметно помотала головой.

- Олег, давай сразу договоримся: какое бы решение ты не принял, нас выпорешь, - покраснев, тихо сказала Катя. – И это не в счет того, что мне полагается за вчерашнюю выходку.

- Зачем вам это нужно? – искренне удивился Олег. – Неужели вам нравится порка?

- Не нравится, Олег, - тихо проговорила Соня и замолчала, посмотрев на подругу.

- Как это объяснить…, - нерешительно проговорила Катя. – В общем, считай, что мы сами наказываем себя за все то мерзкое, что было в нашей жизни. За прошлое, лишающее нас будущего. А теперь слушай и суди нас.

Из рассказа женщин, то чересчур подробного, то, наоборот, торопливого, сбивчивого, Олег узнал об их нелегкой жизни. Хотя, поначалу, казалось, что все идет хорошо. После ПТУ Соню распределили на швейную фабрику, вернули девушке родительскую квартиру. Вклады на сберкнижках родителей Соня переоформила на себя. В конце следующего года по совету Владислава Игоревича девушка сняла все деньги и купила на них около восьмисот долларов.
Катя же закончила ПТУ летом девяносто второго, уже вовсю правил бал перестроечный бедлам. Устроиться на работу не удалось. Поселилась у Сони. Дни были заняты поисками хоть какой-то работы. Осенью фабрику, где работала Соня, закрыли. Стало совсем тоскливо. Пришлось тратить доллары. В конце года вроде бы улыбнулась удача. Бухгалтерша с фабрики вместе со своим другом организовала фирму, позвала Соню. Работа была странная, но несложная. Составляли какие-то непонятные договора, акты о выполнении работ. Но платили неплохо, причем, в долларах, что по тем временам, когда деньги обесценивались даже не по дням, а по часам, казалось чудом. Правда, приходилось оказывать директору интимные услуги. Спустя полгода Соне удалось устроить туда же и Катю. И вовремя, поскольку к этому времени Соня была уже беременна. Когда же беременность стала заметна, девушку вышвырнули на улицу. Хозяева фирмы трудовые книжки девушкам-сотрудницам не оформляли, а потому с их увольнением никаких хлопот не было. Спустя год с небольшим та же участь постигла и Катю. Опять стали тратить накопления. Теперь они уменьшались быстрее, поскольку их было четверо. Пришлось продать Сонину квартиру, лишнюю мебель, посуду и переселиться в комнату в коммуналке. Кое-какие деньги зарабатывали шитьем. Точнее, перешиванием старой одежды. Поскольку заказчицы сами были из бедноты, то платили мало. А порой только виновато разводили руками. Но, как бы то ни было, на небогатую, почти нищенскую жизнь хватало. Проблемы появились, когда девочки пошли в школу. Начались поборы. Жалкие остатки накоплений таяли на глазах. А тут еще чиновница из отдела образования стала угрожать обеим женщинам лишением материнских прав. Когда же довела их до истерики, то выход предложила. Обратитесь, мол, к ее брату, работающему администратором в гостинице, даст вам возможность зарабатывать. Соня и Катя догадались, что кроется за этим предложением, но что оставалось делать?  Так они занялись проституцией. Тогда уже в ходу были секс-командировки. Удобная штука. Жена возразить не может, муженёк же едет по делу, деньги зарабатывает. Вот братец чиновницы и пристроил их гостиничными проститутками. Жить стало легче, хотя больших денег они не поучали, поскольку гостиничные постояльцы расплачивались за сексуальные услуги с администратором, а тот уже отстегивал женщинам столько, сколько считал нужным. Вот кто богател на эксплуатации женщин. И – наверняка – сестрица этого администратора. Не случайно же те товарки по несчастью, с какими они познакомились, занялись этим поприщем по настоятельному совету все той же чиновницы, приправленному угрозой лишения материнских прав. Залетали. Понимали, что еще одного ребенка не потянут, а потому приходилось делать аборты. Привело это к тому, что обе утратили способность рожать.

Слушая рассказ женщин, Олег думал о том, сколько же таких искалеченных судеб на совести затеявших перестройку ублюдков. А сколько по их вине покончило жизнь самоубийством, дабы не длить мучения. Сколько умерло раньше срока. Великая могучая страна погрузилась в разруху и в хаос. Совесть. Была ли у так называемых прорабов перестройки она хотя бы в зачаточном состоянии? Не было у них ни совести, ни чести, ни стыда. Только алчность, оголтелая ненависть к своей стране и тупое пресмыкание перед западом. Да, самого Олега эти годы не тронули. Но таких, как он, мало. 

- Ты не думай, что мы смирились, - дрогнувшим голосом сказала Катя. – Все это время пытались найти хоть какую-то нормальную работу. Времени-то было достаточно, «работали» же по ночам. Но везде отказывали. В те годы уже требовали умение работать на компьютере. А мы это диво только на витринах магазинов видели. Чересчур дорого они стоили. Мобильник нас администратор заставил купить. Мол, специфика работы требует, чтобы вы были постоянно на связи. Конечно, обошлись одним на двоих и самым дешевым. В прошлом году удалось вырваться из этой кабалы. Благодаря Соне.

 - Честно говоря, просто везение. Очередные выборы, даже не знала куда, на каждом столбе портреты кандидатов. Случайно увидела знакомую физиономию. Этого человека в свое время мой папа выручил. Можно сказать, даже спас. Читаю. Оказывается, сейчас этот Вацлав Кружнецкий процветает в строительном бизнесе, владея одной из самых крупных фирм. Без проблем нашла эту фирму, добилась встречи с хозяином. Уверена: только потому, что предстояли выборы. Конечно, надеялась, что возьмет в офис. Напрасно. Пристроил нас рабочими в одно из подразделений, которое тогда работало в Подмосковье. Дал три недели на сборы.

-  Мы тут же к Владиславу Игоревичу. Тот все понял, взял наших девочек в детдом, - перехватила инициативу Катя. – Вот так мы и попали в Подмосковье. Поселили нас у этого Виктора Денисовича. Ему наша бригада строила новый дом. Строительной квалификации у нас тогда никакой не было, потому были подносчицами. И доски, и бревна таскали. Да и потом носилки с материалами самим приходилось носить. А они килограммов по пятьдесят-шестьдесят. Потому и рюкзаки не показались такими уж тяжелыми. Привыкли на стройке, - сказала Катя и улыбнулась.

- Сам хозяин жил в старом, а мы разместились во времянке. Хоть там и печка есть, только изо всех щелей дует, - вздохнув, продолжила Соня. - Потому и девочек наших не перевезли, хотя и тосковали без них. А перевозить придется. Пока мы в Подмосковье работали, комнаты лишились. Дом выкупила какая-то фирма. Чтобы получить взамен комнаты хоть какое-то жилье, надо было бросать работу и возвращаться в Старореченск. А что потом? Опять на панель? Вот такие мы, Олег, мерзкие, грязные.

Женщины разом потупились.

- Вот что, девчата, - после недолгого молчания твердо сказал Олег. – Был кошмарный сон. Он кончился и больше уже не вернется. Никогда. Если вы не против двоеженства, то прямо с вокзала едем домой и начинаем нашу семейную жизнь. Ну, а если двоеженство для вас неприемлемо, то все равно предлагаю пока поселиться у меня, а там…

- Да мы согласны на двоеженство, Олег, согласны! – вскричала Катя.

- Раз так, то отныне считаем себя одной семьей. Надеюсь, нашим дочкам вы о своей подработке не говорили.

- Конечно, нет. Они думали, что мы работаем ночными сторожихами.

- Вот и отлично. Сразу после похода поедем в Старореченск, заберем их. Согласны?

- Конечно! – воскликнули женщины разом.

- Мы и на порку согласны, - покраснев, проговорила Соня. – Во всяком случае, я-то согласна.

-  И я тоже, - с какой-то отчаянной решимостью сказала Катя. – Если уж начистоту, то порку после переправы мы восприняли как кару за грехи наши. За их искупление, нужное нам, именно нам искупление.

- Девчата, а почему вы так уверены в моем желании пороть вас?

- Олег, нам же рассказали, как ты выпорол Оксану, - сказала Катя. – И даже о том, что эта женщина стала молить о пощаде и этим только раззадорила тебя.

- Что?! – вскричал Олег.

- Олег, тогда после переправы, у нас появились сомнения, - смущенно сказала Соня. – Слишком уж долго ты ходил за прутьями. Но ведь двое рассказывали. И независимо друг от друга. В бане – блондинка, мы не знаем, как ее зовут. А когда на Кендур ходили, вечером к нам в палатку пришел Петя. И тоже о том происшествии рассказывал. В отличие от блондинки с всякими мерзкими подробностями, какое белье было у Оксаны, как, когда ты ее порол, на ее попе появлялись красные полосы.

- Так, - протянул Олег, вдруг поняв, что не сбрехал Петя в том майском разговоре. – Начнем с того, что инцидент с Оксаной случился в августе девяносто седьмого, а Петя в первый поход с нами ходил спустя четыре года, тоже в августе, но две тысячи первого. А потому видеть то, что тогда случилось на переправе, не мог. Что Лидка в разговоре с вами присочинила, знаю от нее. Правда, не сказала, что именно присочинила. А произошло тогда вот что. И виной тому одна дурацкая черта моего характера. В самих критических ситуациях всегда жестко себя контролирую, а вот после… После, бывает, что сам не осознаю, что именно сказал. Да, быстро прихожу в себя. Но что сказано, то уже сказано, все слышали. Из-за этого были у меня неприятности в школе, в армии, в институте. Да и на работе такое случалось.

Олег усмехнулся, вспомнив начало скандала на работе, что именно бросил он тогда в лицо Маше Кашиной.

- Ну, что, рассказывать?

- Конечно, - сразу же откликнулась Катя.

Олег достал сигареты, вытащил одну, затем протянул пачку женщинам.

- Закуривайте, - улыбнувшись, сказал он. – Что курите, давно догадался.

Все трое закурили, и Олег начал свой рассказ. Женщины внимательно его слушали.

- Вот, девчата, все и было, - закончил Олег свой рассказ. – Верите?

- Верю, - тихо проговорила Соня. – Мы за эти дни тебя так узнали, как иного человека не узнаешь и за год.

- И я верю, - сказала Катя. – Верю, потому что именно в твоем рассказе нет тех нестыковок, какие были у Пети.

Они немного помолчали.

- А с вами я оказался в идиотской ситуации, - тяжело вздохнув, проговорил Олег. – Я же вас тогда, считай, совсем не знал. В той ситуации, какая возникла девять лет назад, было все гораздо проще: конец похода, до станции, вообще-то, можно и в одиночку дойти. Да и не одни мы были, Команда не позволила бы Оксане уйти. А здесь мы втроем, в ловушке, из которой еще надо выбираться. Что делать, если вы, психанув, рванете, куда глаза глядят? Да еще Ева как-то обмолвилась, что тогда Оксана почему-то обиделась на меня именно за мой отказ ее пороть. Надеялся, что возмутитесь, в общем, дадите мне возможность отыграть назад. Вы же без каких-либо колебаний согласились на порку. Теперь-то я знаю, почему согласились, тогда же вы просто ошарашили меня. Что делать? После нелегких раздумий, решил все-таки выпороть вас. Если обидитесь, то можно отпарировать: сами согласились. Хотя был уверен, что хорошим взаимоотношениям конец. Раз с поркой разобрались, может, не будем повторять ее? Ведь мне может и понравиться такое занятие.

Женщины переглянулись, немного помолчали.

- Олег, скажи честно, - Соня смутилась, покраснела. – Тебе порка доставила удовольствие?

Пришел черед Олегу смутиться и покраснеть.

- Если честно, то да, - проговорил он, запинаясь.

- Раз так, то не церемонься с нами, - сказала Катя и тоже покраснела. – Мы же тебе всем обязаны. Да и виноваты мы перед тобой. Поход-то тебе испортили. Только ты не думай, что нахлебницами будем. Кое-какие строительные навыки обрели…

- Раз уж вы предоставили мне право пороть вас, то и признайте мое право о вас заботиться, опекать, - улыбнулся Олег. – Прежде всего, вы пойдете на компьютерные курсы. Поняли же, что без маломальского умения работать на компьютере, сейчас не прожить. Договорились?

Женщины смущенно кивнули головами.

- Девчата, я очень, очень рад, что все получилось именно так. И все же, что вас подвигло в поход идти? Причем не с Командой, а втроем, – спросил Олег, закуривая. – Ведь все могло обернуться бедой. Шансов-то выйти, честно говоря, было не так уж много.

- Племянник хозяина нашего жилища и его невеста, - удивленно сказала Соня. – Ты разве не знал? Петя и Настя уверяли нас, что они с тобой обо всем договорились.

Олег аж зубами скрипнул.

- Рассказывайте, - хмуро сказал он.

Женщины переглянулись.

- Как ты уже знаешь, перебравшись год назад в Подмосковье, мы поселились у того мужчины, которому наша бригада строила дом.

- Больше года, Соня, - поправила ее Катя. – Я даже запомнила дату, когда мы разом обрели и работу, и временное жилье. Двадцать четвертое мая.

Олег вздрогнул. Если это так, то двадцать четвертого июня опять встретятся два роковых числа, тринадцатый походный день, если считать от их приезда, и ровно тринадцать месяцев со дня переезда Сони и Кати в Подмосковье. Впрочем, во-первых, и проживание девчат у этого мужчины, и их работа на стройке кончились раньше. Да и насчет тринадцатого походного дня бабушка надвое сказала. Ведь можно счет вести и ото дня отъезда, можно и не засчитывать день прибытия. Олег заставил себя успокоиться. Но какое-то смутное беспокойство поселилось в глубине души.

- Наверное, так. Ты же запоминаешь даты куда лучше, чем я, - улыбнулась Соня и продолжила рассказ. - Так вот, все лето наша бригада строила этому Виктору Денисовичу дом, напоследок – он уже справил новоселье – разобрала старый. С конца августа мы работали на других объектах. Вроде неплохо себя зарекомендовали, надеялись, что обрели работу, собирались девочек своих забрать. И вдруг в середине февраля всё разом изменилось. Пришла какая-то женщина, сказала, что она председатель правления садоводческого товарищества. И это правление решило на месте той времянки, в которой мы жили, построить домик для сторожей. Мол, та часть участка, где стоит эта времянка, не входит в состав всего участка. И потому третьего июня мы должны покинуть наше жилье.

- Мы чуть не разрыдались. Ведь основная работа в строительной артели как раз летом. Тут Виктор Денисович вмешался, предложив нас и нанять сторожихами. Эта женщина помялась немного и согласилась. Но поставила условие: чтобы с третьего июня и до второго сентября здесь нас здесь не было. Мы к Алексею, это бригадир наш. Помоги с жильем. Тот только вздохнул. Летом в Подмосковье жилье не снять. Кроме того, при таком раскладе мы выпадаем из обоймы. То есть, работы у нас больше нет. Мы совсем отчаялись. Виктор Денисович предложил нам на три месяца уехать к дочерям. С удовольствием бы, да невозможно. Тех денег, какие мы накопили и еще сможем накопить до июня, нам не хватит. тогда Виктор Денисович сказал, что постарается нам помочь. И через три дня вечером зашел к нам, сказал, что его племянник договорился с двумя туристскими группами. И еще он сказал, что походы будут в июне и августе. Причем, походы не очень сложные, группы опытные, мы не пропадем. Еще он нам сказал, что поскольку его племяш был одним из организаторов слета горных туристов, то пользуется там непререкаемым авторитетом, ни один из руководителей туристских групп ему ни в чем не откажет. И что его племянник договорился с Богданом Клюквиным, тоже горным туристом, чтобы тот обучил нас туристским навыкам. Богдан приехал к нам двадцать пятого февраля, и мы каждое воскресенье с ним занимались. С самим же Петей и Настей, его невестой, мы по-настоящему познакомились дней через шесть после похода на Кендур. Петя и назвал нам руководителя второго похода. Витя Свистунов. Дал его телефон и сказал, чтобы сегодня или завтра позвонили ему. Вот так мы и попали к тебе, - вздохнув, закончила Соня.

- Господи, ну почему вы на посиделках у Северовых мне все честно не рассказали? – тяжело вздохнул Олег. – Ну, не у Северовых, а когда в Москве встретились и вы узнали, что мы идем втроем? Вы что, боялись, что не возьму вас? Взял бы. Только маршрут был бы другой, полегче. Пошли бы на юг от железной дороги… Эх, что говорить. Сам виноват, надо было взять карты южного участка

- Нас Виктор Денисович сразу же и строго предупредил: всю подготовку к походам берет на себя Петя.

- Петя с Настей нам и свое старое снаряжение продали, - добавила Катя.

- Как продали? – ахнул Олег.

- Дешево. Четыре тысячи с обеих взяли. Ну, и пятьсот рублей за прокат, за то, что пользовались этим снаряжением в походе на Кендур. Олег, ты не…

Олег скрипнул зубами.

- Начнем с того, что сам Петя появился в так называемой массовке слета только весной двухтысячного. Августовский поход следующего года стал для него первым. Так что к организации существующего с осени девяносто четвертого года слета самодеятельных горных туристов он никакого отношения не имеет. Более того, никаким авторитетом на слете не пользуется. Как горный турист, он ненамного выше уровня новичка. Помните, я на посиделках у Северовых говорил о разделении группы…

- Не помним, Олег, - смущенно сказала Соня. – Мы тогда были ошеломлены всем, ничего не понимали, толком ничего и услышали.

- Понимаю, - улыбнулся Олег. – Так вот, прохождение горы Кантынсорумнёр и траверс трех ее вершин – да, да, той самой, на которой мы сидим сейчас – предполагалась для более опытной и надежной части группы. Для Пети, Насти и вас обеих предполагался более легкий маршрут с обходом этой горы с востока. Для страховки с вами должен был идти Леша Черняк. Он хороший турист, но уж больно любит дневки.

- Но мы еще не прошли через вершины, - сказала Катя и смутилась.

- А хочется? – улыбнулся Олег.

- Очень, - робко проговорила Соня. – Олег, а ты потом нас хотя бы раз возьмешь в поход? С Витей-то в этом году нам пойти не удастся.

- А почему только раз? – рассмеялся Олег. – Чаще ходить в горы не хотите?

- Хотим! Очень хотим! – воскликнули обе женщины разом.

- Только, Олег, мы же совсем еще неопытные, ошибаемся, ведем себя глупо, - потупившись, сказала Катя.

- Девчата, никто не рождается сразу матерым горным туристом, - улыбнулся Олег. – Дочек наших к горам пристрастим. И будет у нас своя группа…