Молния

Молния.

В тот зимний день дежурным оператором была Светка. Красивая и яркая девушка, белокожая с длинными, до пояса, чёрными-пречёрными густыми волосами, пришедшая к нам работать сразу после колледжа. Очень жизнерадостная и непосредственная. Был, правда, один большой недостаток – замужество, один маленький – дочка Кристина, и ещё немного совсем мелких, на которых останавливаться не будем, так как многие из них женщины считают достоинствами - разность взглядов по гендерному признаку, и никуда от этого не денешься.
Я, как обычно, взяв бутылку изопропилового спирта и белую бязь, пошёл в машзал делать ежеутреннюю профилактику дисковой подсистемы и магнитофонов, и немного удивился, обнаружив пустое место за консолью, хотя точно видел, как Светка проходила в зал. Так бывает – иногда вроде на секунду отвлечёшься и не заметишь, как кто-нибудь пройдёт рядом. Поэтому совершенно спокойно стал тереть магнитные головки дисководов смоченной в спирту бязью. Привычное дело позволяет глубоко задуматься о чём-нибудь другом, и металлический звон, донёсшийся из-за АЦПУ сквозь шум полусотни вентиляторов, обдувающих стойки с ТЭЗами ЕС-ки, заставил меня вздрогнуть. А затем ещё и долетел окололитературный мат, сдобренный приятным Светкиным сопрано с драматическими интонациями. Это было нечто, из ряда вон выходящее, и я в два прыжка очутился за АЦПУ. Картина Репина «Приплыли» меня сначала успокоила, а потом удивила – Светка, стоя на коленях, своими наманикюренными ногтями пыталась поднять десятикилограммовую плиту алюминиевого фальшпола, что обычно мы, инженеры, делаем двумя плоскими отвёртками приличного размера. И ведь ей это почти удалось, но когда оставалось ещё миллиметров пять – плита сорвалась с ногтей на место с тем же металлическим звоном, и опять полетел сопрано, но уже с демоническими нотками. Я бы понаблюдал за Светкой ещё с удовольствием, но мне было жалко лак на её ногтях, мелкие частички которого уже лежали на соседней плите. К тому же, вряд ли она меня заметила, грех было не воспользоваться ситуацией – я мягкими шагами подкрался сзади и, наклонившись почти к самому уху сосредоточенной на странном занятии Светки, строгим голосом громко спросил:
- Что делаем?
Плита опять встала на место с победным лязгом под женский визг.
Когда пугаешь человека, надо быть готовым ко всему, поэтому я успел увернуться от взлетевшей на ноги Светки. Она пообещала меня убить, пожалев, что у человека только одна жизнь, и нельзя получить такое удовольствие раз пять-десять. Наверно, вид моей улыбающейся счастливой физиономии заставил её проглотить свою фурийность, чтобы не доставить мне еще большей радости:
- Андрей, надо поднять плиту, - Светка смотрела просительно мне в глаза, - я понимаю, что этого не может быть, но я слышу мяуканье. Там кошка. Девчонки не верят, но я слышу!

Пожалуй, надо сделать техническое отступление для тех, кто не знает, что такое ЕС-ЭВМ. Кто знает – может следующий абзац не читать.
Когда-то компьютеры были большими. Очень большими. То, что сейчас можно носить в кармане, в наше время (вот такой я мастодонт) занимало баскетбольную площадку – машинный зал. Компьютер - крепкие стальные шкафы, в которых находились платы с микросхемами - те самые ТЭЗ-ы (типовой элемент замены). Устанавливались шкафы в основном на фальшпол, чтобы под ним прокладывать толстые соединительные провода – силовые и интерфейсные. Шкафы эти весили дай бог – поэтому фальшпол делали очень крепким, на стальных стойках с массивными плитами. Представьте: пяток шкафов 1.0х1.5х1.8 метра – сама Электронно-Вычислительная Машина типа ЕС, пяток примерно таких же шкафов – магнитофоны для ввода-вывода информации на бобины с магнитной лентой, столько же тумбочек и шкаф – дисковая подсистема, тумба с консолью – операторское место для управления всем этим, и АЦПУ – автоматическое печатающее устройство размером с большой письменный стол и весом с полтонны. Потребляло это приличную электрическую мощность с к.п.д. процентов 10, остальное уходило в тепло, поэтому во всех шкафах были хорошие вентиляторы, от работы которых зал всегда был наполнен белым шумом.
Чтобы услышать мяуканье кошки в этом шуме, надо иметь почти музыкальный слух. Либо она, кошка, должна обладать легкими какого-нибудь оперного певца. Необязательно оперного, но хорошими лёгкими – точно. Да и откуда ей вообще там взяться? Может Светка приняла за мяв скрип подкассетника магнитофона – вполне вероятная вещь. Так я думал, глядя на Светку. Но было видно, что мои возражения могут привести к катастрофическим для меня последствиям – быстрая смерть под испепеляющим взглядом была бы самым мягким приговором. Пришлось сходить за отвёртками - мне свои ногти было не менее Светкиного маникюра жалко.
В открытый квадрат подполья первым сунул голову я. Там было пыльно и сумеречно, кое-где свет пробивался в щели между плитами. Расстояние от плит до бетона было сантиметров 20-30, а квадрат плиты полуметровым, что вполне позволяло стоя на четвереньках крутить головой практически на 360 градусов. Подышав пылью около минуты, я постарался проникнуть взглядом во все уголки пространства, но кое-где мешали кабели, а в некоторых местах было совсем темно. Никакой кошки видно не было. И слышно – тоже. А сверху наседала Светка:
- Ну, что, где она там?
Вытащив голову из дыры с глубокомысленным видом (припомнив Конфуция) ответил Светке:
- Мы ищем чёрную кошку в тёмной комнате. А её там никогда не было!
И тут снизу донеслось, нет, не просто «мяу», а чертовски протяжное и настойчивое «МАааау». Светка засияла:
- Вот! Я всё же права, она там есть, а никто не верил!
Отдыхай, Конфуций. Она там есть. И её надо как-то найти. Прибрав свои волосы, Светка встала на коленки и, стараясь не испачкаться, тоже сунула голову под пол с громким «Кис-кис-кис!». Проторчала там около минуты, описав своей попой полный круг у дыры, не прекращая звать кошку. Мы несколько раз меняли друг друга, но кошка признаков жизни больше не подавала. Я опять засомневался – может у нас со Светкой галюники? Но, как только мы бросили это занятие и задумались, что делать, снизу опять донеслось «Мааау», причём несколько раз подряд с характерными паузами.
Открыл ещё несколько плит там, где пространство не просматривалось из первой дыры.
Сбегал за фонарём.
Так нас и застал Мишка – системный программист, в машзале с развороченным местами полом в позах страусов.
- Так, что у нас плохого? – для Михаила любые подпольные работы обозначали неисправность машины и, не дай бог, перегенерацию системы – сутки-двое непрерывной работы с полным напрягом всех мозговых извилин.
- Здрасьте, Михаил Юрьевич, у нас всё в порядке. – затараторила Светка, - Мы кошку разыскиваем, она где-то под полом прячется. Сейчас найдём её, и загрузим машину.
Миша был старше меня лет на семь, значит старше Светки лет на десять. Если со мной она вполне общалась на «ты», то с Михаилом она уже не могла себе этого позволить. В юные годы разница в десять лет – глубокая старость. На самом деле ему было немного за тридцать – близорукий очкарик, такой же поджарый сайгак, как и я.
Мишка поднял очки с носа на лоб и, с прищуром глядя на Светку, поинтересовался:
- А ты зачем её сюда притащила? Знаешь же правила - никаких животных, вдруг напрудит куда или залезет!
- Я?! – возмутилась Светка, - Это не я, и девчонки тоже не приносили, я спрашивала. А вот Андрей мог – его кошки очень любят, причём – взаимно!
Светка хитро посмотрела на меня – подкусила за свой испуг. Мишка рассмеялся:
- Ладно, у нас срочный расчёт сметы, - он держал в руках катушку магнитофонной ленты, - давайте запустим задачу, а потом решать будем, что с этим делать.
После того, как магнитофон закрутил катушку и на лицевой панели ЕС-ки заморгали лампочки регистров, мы уже втроём принялись глотать подпольную пыль с громкими «кис-кис-кис».
Через некоторое время кошка опять мяукнула, и голос её доносился из той самой дыры, которую начинала открывать Светка.
Тут пригодился Миша – он вспомнил, что где-то там есть канал для силовых кабелей, который уходит из зала под землю до ближайшей трансформаторной подстанции.
И вот, вскрыв ещё пару плит, я уже светил фонарём в канал. Канал – асбестоцементная труба диаметром сантиметров тридцать – уходил сквозь стену с наклоном вниз под небольшим углом. В нём была пара силовых кабелей, и один потоньше – видимо телефонный, пар на двадцать пять. В глубине, метрах в четырёх от начала трубы, я сначала увидел два светящихся глаза, а потом силуэт кошки. Не факт, конечно – это мог быть и кот. Но скорее – кошка. Потому что на мой «Кис-кис-кис» она стала отползать поглубже. Выбравшись из дыры, я отдал фонарик Светке, которая тут же нырнула туда и стала ласково разговаривать с животным, перемежая слова с «кис-кисами». Мы с Мишкой тем временем позакрывали все лишние дыры, чтобы привести зал в порядок. Светка ещё долго извращалась в разных эпитетах, призывая кошку (или кота – там было не разобрать), но всё было напрасно – зверь, видимо, совсем одичал.
В то время в Николаевке (один из районов Красноярска, в котором находился наш Вычислительный Центр)  как раз строились девятиэтажки и сносились частные деревянные дома и бараки, поэтому было много брошенных собак и кошек. Люди – они такие люди… Странная разница – брошенная собака всегда старалась найти хозяина, старого или нового – не важно, а кошки дичали и начинали сторониться людей. Может быть потому, что кошки могли себя прокормить мышами и крысами, а собаки - нет? Или всё же это разница в сущности – кошка так и осталась более независимой и дикой, в отличии от собаки?

Весть о кошке в машзале быстро разнеслась по всему ВЦ. Разнеслась Светкой, которая просто прошлась по четырём кабинетам. Эти кабинеты вместе с машзалом и составляли ВЦ, находившийся в одноэтажном здании, специально спроектированном под него.
Через пару минут возле дыры в полу собрался весь коллектив. Восемь человек. Причём все по очереди вставали на четвереньки и, оставляя снаружи пятую точку и ноги, заглядывали в дыру, пытаясь разглядеть и выманить кошку - каждый почему-то считал, что у него это получится лучше, чем у других. Наивные люди. Некоторые совсем уже взрослые, но всё равно наивные. Со стороны это смахивало на врачебный консилиум – белые хэбэшные халаты и негромкие разговоры (насколько позволял общий шумовой фон), дабы не спугнуть, очень напоминали сборище у постели больного.
Консилиум вынес вердикт – приманить едой. Самая сердобольная из операторов Люда пожертвовала колбасу со своего обеденного бутерброда – всё равно худеть надо. Тут же нашлось блюдечко с «голубой каёмочкой», которое поставили на некотором расстоянии от дыры. Все отошли подальше и замерли в ожидании. Спустя полчаса большая часть коллектива не выдержала и разошлась работу работать, изредка заходя в зал с вопросительным взглядом на Светку и блюдце. Получив очередное пожимание плечами и убедившись в целости колбасы, молча уходили работать дальше. В неоправданных ожиданиях закончился рабочий день. Мишка предложил колбасу съесть – не оставлять же на ночь – кошка точно слопает и вернётся в логово. Зря продукт пропадёт. Докторская, ну и что, что слегка подвялилась – так даже вкуснее! Коллектив в лице Светки обозвал Мишку жадиной и обжорой.
Утром колбасы не было. А кошка была. Всё там же – в канале. И иногда истошно мяукала. На всякий случай допросили Михаила, но у него было алиби – ушёл накануне раньше операторов. Значит выходила кошка. Люда опять выделила колбасу на приманку, но все заметили, что на бутерброде колбасы меньше не стало. Миша не преминул выразиться вслух по этому поводу:
- Худей, Людочка, худей!
Загнал в краску человека. За Люду вступилась Светка:
- Хорошего человека должно быть много. Это вы, Михаил Юрьевич, вместе с Андреем - злые Кащеи Бессмертные! – и, уже обращаясь к Людмиле, продолжила, - Отдай им колбасу, может сытые подобреют, я рыбу свежую принесла, мой Васька за неё душу готов продать - урчит и никого к миске не подпускает, когда ему кусочек перепадает!
Рыба подействовала. Буквально через минуту, после появления рядом с дырой блюдца, из-под плиты сначала показались уши, а затем выше уровня пола высунулся усатый нос. Все замерли, боясь спугнуть. Как фотовспышка мелькнуло тело и опять исчезло в дыре. Исчезло вместе с куском рыбы. После опроса очевидцев удалось составить фоторобот – бело-рыже-чёрная сибирская кошка. Уши то ли рыжие, то ли чёрные, но не белые. Нос чёрный – в этом все показания совпали. Передние лапы чёрно-рыжие с белыми носочками.  О хвосте и задних лапах определённо никто высказаться не мог – слишком быстро мелькнуло. Вот тут-то и прозвучало впервые – Молния.
Второй кусок рыбы не работал – пролежал до конца дня, распространяя запах по всему ВЦ. Перед уходом его предложили Мишке. Он отказался, сославшись на нелюбовь к сырой рыбе. Блюдечко с рыбой завернули в пакет и убрали до завтра в холодильник.

С утра коллегиально решили поставить приманку и ловца кошек. Ловцом назначили меня. А всё из-за чего – как-то на корпоративном празднике (это сейчас они так официально называются, а тогда гораздо проще – праздничный ужин) в игре с записочками мне достался вопрос «какой должна быть твоя девушка?», а в бумажке было написано: «красивая и грациозная кошка».  С тех пор меня преследует слава любителя кошачьих. Причём - далеко за пределами ВЦ и нашего НИИ. Стоило мне прогуляться вечером с какой-нибудь знакомой в нашем огромном городе, так на следующий день на работе обязательно звучал чей-то ехидный вопрос: «Как зовут твою вчерашнюю кошечку?»  Я долгое время мучился – откуда они всё знают? Лишь недавно при случайной встрече в кафе с Людой она выложила секрет:
- Всё просто – если ты приходил на работу не выспавшимся, зная, что ты не любитель пьяных гулянок, напрашивался сам собой вывод – гулял с девушкой. Тебя брали на пушку, а ты так смешно краснел и смущался, что все наши девочки ждали такие моменты. А иногда и просто видели тебя с кем-нибудь.
Коварные люди - программисты и математики. И меня решили приобщить к коварству по отношению к кошкам. Сунули в руки чёрный халат нашей технички – он плотнее белых, проинструктировали, как набрасывать и хватать, уточнили, как тихо нужно сидеть и в какой момент бросаться на перехват. Посадили рядом с дырой и прикрыли тем самым чёрным халатом, чтобы я слился с обстановкой (и это на фоне светло-серых стен и синей аппаратуры). Когда всё было готово – торжественно принесли и поставили блюдце с рыбой. В зале остались самые любопытные и терпеливые. Собственно говоря – все столпились в дальнем углу, из которого было видно меня и приманку. Прошло минут десять – кошка пару раз мяукнула, но выходить вроде не собиралась. Тут до кого-то дошло – рыба холодная и не пахнет. Светка срочно размяла её руками и удалилась. У меня затекли ноги, и на лбу проступил пот – халат оказался тёплым. Не знаю, как у кого, а у меня, когда надо затаиться, всегда где-то что-то зачешется, захочется чихнуть, или нестерпимо запершит в горле. Но пришлось мужественно терпеть и не шевелиться. Долго ли, коротко (как в русских сказках), но уши всё же показались. Как перископ подводной лодки, вернее – два перископа (есть у некоторых животных такая способность – шевелить ушами раздельно, я пробовал своими – вообще шевелить не получается), кошачьи уши обшарили весь объём зала. В процессе левое ухо замерло на мне – пришлось не дышать и остановить сердце, вроде бы помогло. Показалась голова. Осторожненько так показалась над уровнем пола и замерла. Совершенно неожиданно и, в тоже время, плавно и мягко рядом с дырой возникла вся кошка и пошла к блюдцу. Не нарушая данных мне инструкций, я терпеливо ждал и бросился на неё только в тот момент, когда она потянулась носом к рыбе. Всё, что произошло дальше, можно описать только со слов свидетелей – мне из-за халата особо ничего видно не было, кроме того, что кошка, за пару миллисекунд до моего прилёта на блюдце, взмыла вверх.
Наиболее адекватным свидетелем оказался Мишка. Он, хоть и прерывался во время рассказа на хохот, всё же наиболее связно описал картину. Выглядело это так:
Я с халатом, как на ковре-самолёте в бреющем режиме, почти накрыл кошку, но она успела увернуться прыжком на высоту больше метра, причём в полёте умудрилась совершить разворот на 180 градусов и приземлиться на мой загривок, и оттуда, как с трамплина, вторым прыжком скрыться в дыре. Я же доскользил на халате до задней стенки АЦПУ и, встретившись с ней головой, произвёл громкий звук «бау-ум».
Надев очки, Мишка тщательно осмотрел мой лоб и даже на всякий случай ощупал его рукой.
- Шишки нет, - с сожалением констатировал он, и со смехом добавил, - но зато рыба спасена! А кошка у нас – Молния. Да ещё с громом!
Слова «Шишки нет, но рыба спасена» ушли в народ. Долгое время любые мои возражения в каких-нибудь спорных вопросах сопровождались ощупыванием моего лба и этой крылатой фразой.
Пару дней Молния из дыры не показывалась, блюдце оставалось нетронутым даже ночью, несмотря на источаемый, каждый день обновляемой рыбой, запах. Её громкие «Маууу» надрывали сердца девочек-операторов. В какой-то момент голод всё же пересиливает страх – на следующей неделе рыба стала исчезать по ночам.
А потом с загадочным видом Светка пришла на работу с девочкой лет четырнадцати.
Они прошли в зал не раздеваясь, через минуту вышла Светка и встала у двери. Мы все столпились тут же, пытаясь хотя бы краем глаза увидеть, что там происходит, но Светка железобетонно раскинув руки, никого не пускала:
- Нельзя! Я на столбе наша объявление о пропаже кошки – вылитая Молния. Девочка – её хозяйка.
Через несколько минут дверь отворилась – радостная девочка в лёгкой шубейке, из ворота которой торчала голова Молнии, вышла со словами благодарности:
- Спасибо, спасибо, да-да – это наша Мурысичка!
Молния слегка испуганно вертела головой, но когда Светка протянула к ней руку погладить, зло зашипела.
- Никакой благодарности, - обиженно проворчала Светка.
Когда девочка ушла, все вздохнули, кто с сожалением, кто с облегчением, а я пошёл в зал закрывать дыру.
Мурысичка. Придумают же кличку. Молния – это же совсем другое дело!