Чернов, Учредиловка, эсеры, гражданская война

Беседуют: В.Павленко, О.Знаменский, В.Миллер

— Теперь, пожалуй, главный вопрос. Один из наших современных публицистов, В. Костиков; с которым уже полемизировал О. Н. Знаменский, в частности, писал: "Была упущена историческая возможность сотрудничества левых сил в рамках демократически избранного парламента". А была ли такая возможность? Желали ли, например, эсеры, имевшие большинство в Учредительном собрании, такого сотрудничества? И на какой базе было бы возможно такое сотрудничество?

— Огромное большинство эсеровской фракции никакого сотрудничества с большевиками и левыми эсерами не желало. Вот что писал впоследствии М. В. Вишняк, избранный 5 января секретарем Учредительного собрания: "Убеждать и спорить с большевиками в самом заседании представлялось совершенно никчемным. Важно [было] провести заседание так, чтобы оно, даже если бы оказалось последним, укрепило бы позиции для последующей борьбы с большевиками". Так что не для конструктивной работы шла 5 января эсеровская фракция в Таврический дворец.

- И что же, вся фракция эсеров была единодушна? — Как мне кажется, в рядах эсеровской фракции был человек, который не исключал и иного поворота события. Этим человеком был лидер партии социалистов-революционеров В. М. Чернов, избранный 5 января председателем Учредительного собрания.

В своих воспоминаниях, где он излагал основные положения своей речи, Чернов начал со слов: "Страна высказалась. Состав Учредительного собрания — живое свидетельство мощной тяги народов России к социализму. (Кстати, это одно из первых свидетельств о социалистическом выборе России. — В. М.) ... Вопрос о земле предрешен: она станет общим достоянием, на равных правах открытым для всех трудящихся и желающих трудиться... Наша страна стала цитаделью освобождающихся революций, и в ней по призыву революционного правительства должен состояться съезд Интернационала, который будет съездом умиротворения народов. Советы, как органы общественного контроля, должны быть не соперниками, а союзниками Учредительного собрания".

К этим строкам из воспоминаний Чернова можно добавить выдержки из тех мест его речи, которые, видимо, показались ему не столь важными. Так, говоря о том, какой он видит будущую Россию, Чернов подчеркнул, что она станет федеративной демократической Российской республикой, союзом свободных равноправных народов, "шествующих под красным знаменем социализма". Чернов далее выразил уверенность в том, что будет организована "добровольческая армия, которая под красным знаменем социализма сумеет обеспечить возможность России заниматься делом внутреннего переустройства". Перечень подобных мест в речи Чернова вполне может быть продолжен.

И как же восприняло эту речь Чернова эсеровское большинство Учредительного собрания?

Нужно сразу сказать, что у его соратников по партии речь Чернова вызвала резкое неудовольствие. Определенную роль здесь сыграло то обстоятельство, что эсеровская фракция Учредительного собрания была намного правее и партии в целом, и ее ЦК, лидером которого был Чернов. Вот что писал в своих воспоминаниях М. В. Вишняк, секретарь Учредительного собрания: "Кандидатура в председатели В. М. Чернова была одобрена после детального обсуждения, многих возражений и колебаний — по необходимости, за отсутствием лучшей, без всякого воодушевления ... В данном случае и политическая линия Чернова не вполне совпадала с линией, которой держалась фракция и ее бюро. Но выбора не было — естественный председатель Авксентьев (лидер правого крыла партии, являвшийся в сентябре — октябре 1917 года председателем Предпарламента. — В. М.) находился в Петропавловской крепости. Чернова к тому же меньше коснулась большевистская клевета и напраслина. "Селянский министр", как любил себя называть Чернов и как с издевкой именовали его и враги, успешнее других конкурировал в крестьянской среде в популярности и влиянии с победителями-большевиками". Так что и до открытия собрания в эсеровской фракции к Чернову относились с недоверием. А сама речь вызвала почти негодование. Но дадим слово самим членам фракции.
 
Вот что писал, например, тот же М. В. Вишняк: "Она (речь. В. М.) была выдержана в социалистических и интернационалистических гонах и как бы пыталась быть созвучной и левому крылу собрания. Точно оратор стремился в чем-то заверит, или переубедить противников, вместо того чтобы возможно резче отмежеваться от них и противопоставить им себя как символ всероссийского народовластия". В сходных тонах характеризовал речь Чернова и более близкий к нему О. С. Минор. "Она многих не удовлетворила теми уклонами, которые как будто давали исход некоторой левизне, некоторым уступкам в сторону большевиков. В самом деле программная речь В. М. Чернова была построена как бы нарочно для того, чтобы создать какую-нибудь возможность совместной с большевиками законодательной работы". Так что речью Чернова эсеровская фракция была недовольна. Впрочем, и большевики не услышали обращенного к ним призыва к компромиссу.

- А как большевики оценили речь Чернова? На другой день после первого и единственного заседания Учредительного собрания В. И. Ленин начал писать статью "Люди с того света", посвященную этому событию. Статья осталась недописанной и увидела свет уже после смерти Ленина, в 1926 году. Но отдельные ее места позволяют понять, как отнесся Ленин к речи Чернова. Так, Ленин писал о ней как о "заклинаниях сахарного сладкопевца", о "потоке гладеньких-гладеньких фраз.., обходящих заботливо только (только!) один вопрос, вопрос о Советской власти, об Октябрьской революции" (Пот. собр. соч. Т. 35. С. 230). Столь категоричная оценка может вызвать удивление у современного читателя, но не следует забывать, что для Ленина и других большевиков не осталась тайной деятельность эсеровских активистов, готовивших в эти дни вооруженное выступление. Лидеры большевиков понимали и то, что для эсеровской фракции Чернов был декоративной фигурой, призванной замаскировать подлинные цели эсеровского руководства. Я не думаю, что Ленин сомневался в искренности Чернова, но в моменты острых социальных конфликтов постоянно встает вопрос о политическом смысле любой, внешне даже самой благородной позиции и о возможностях ее реализации. Поэтому негативное отношение большевиков к речи Чернова, я думаю, было предопределено.

— И все же, был ли шанс к политическому компромиссу на Учредительном собрании?

- На мой взгляд, реальных шансов на это не было. Два противостоявших друг другу крыла Учредительного собрания не видели возможности компромисса и даже не желали его. Поэтому и планы "миротворца" Чернова, если таковые имелись, были обречены на неудачу.

И, наконец, последний вопрос. Сейчас часто говорят о том, что разгон Учредительного собрания явился и причиной и фактическим началом гражданской войны. Как вы относитесь к этому утверждению?

— Для начала нужно договориться о том, что мы понимаем    под   гражданской    войной.    Из    многих определений я бы выбрал самое краткое: гражданская война   —   это   вооруженная   борьба   между   двумя частями народа (см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 14. С. 8). Если подойти к истории с этой точки зрения, то окажется, что гражданская война началась задолго до роспуска Учредительного собрания, что ее первые залпы прозвучали еще в апрельские и июльские дни 1917 года, что ее первой крупной операцией было корниловское выступление, а с осени 1917 года под названием   "крестьянское    восстание"    она    широко разлилась по стране. Октябрьская революция, приведшая Советы к власти на большей части территории России мирно, открыла для ряда районов новый этап гражданской   войны.   Это   были   некоторые   казачьи и   национальные  районы   и   отдельные   города,  где сторонники Временного правительства могли опереться на военные училища, школы прапорщиков и т. п. Но   число   таких   районов   было   невелико,   и   уже в  январе   1918  года этот  этап  гражданской войны подходил    к    концу.    О    надеждах    на    скорейшее прекращение   гражданской   войны   говорил,   кстати, и Чернов в своей речи при открытии Учредительного собрания.

Но публицисты, которые связывают разгон Учредительного собрания с началом гражданской войны, имеют в виду "большую" гражданскую войну, развернувшуюся с лета 1918 года. Между тем в самой констатации этого факта уже содержится элемент ответа на поставленный вопрос. Учредительное собрание было распущено в начале января 1918 года, гражданская война внутри страны началась в июне. Уже этот разрыв во времени говорит о том, что гражданская война началась не в ответ на роспуск Учредительного собрания.

Еще в сентябре 1917 года В. И. Ленин писал, что для возникновения гражданской войны против власти Советов "нужны хоть какие-нибудь массы, способные воевать и победить Советы" (Поли. собр. соч. Т. 34. С. 223). А таких масс у противников Советской власти в январе 1918 года не было. Это признавали и сами эсеры. Мало кому известно, как прореагировал ЦК ПСР на роспуск Учредительного собрания. Хотя, конечно, были протесты и даже "решительные" против этого акты, но уже 8 января на заседании ЦК было решено выяснить, "каковы условия работы на III съезде Советов рабочих и солдатских депутатов", а когда съезд открылся, эсеры приняли в нем участие. Более того, когда съезд избрал ВЦИК Советов, в него вошли и 7 эсеров.

Все это, конечно, не значит, что эсеры отказались от идеи передачи власти Учредительному собранию, по, как вспоминал впоследствии Чернов, "во фракции (эсеров) Учредительного собрания стало пользоваться почти всеобщим признанием убеждение, что в столицах дело Учредительного собрания нужно считать проигранным; остается искать где-то еще на территории России место, которое бы пригласило Учредительное собрание к себе и оказало бы ему защиту. ... Так, естественно, и стала складываться идея о перенесении Учредительного собрания в Урало-Волжский регион". Немецкое наступление на Петроград, "похабный" Брестский мир, выход из СНК левых эсеров, обострение противоречий в рядах большевиков — все эти события, писал далее Чернов, "укрепили в с.-р. рядах непримиримую оппозицию к большевистской диктатуре и готовность при первой возможности поднять против нее знамя восстания". Обратите внимание на оговорку "при первой возможности". За ней стояло понимание того, что даже весной, в марте — апреле 1918 года, такой возможности еще не было.
 
Положение изменилось к началу лета 1918 года, когда вынужденная обстоятельствами политика Советской власти в деревне и самоуправство ее органов на местах вызвали острое недовольство крестьянства. Против Советской власти выступило уральское казачество, антисоветские мятежи охватили ряд районов Поволжья и Приуралья, в конце мая начался чехословацкий мятеж. "В этих условиях,    - писал далее Чернов, -  в   июне   1918   года   Поволжский   областной комитет ПСР заключил с Уральским казачьим войском союз для ликвидации большевистской диктатуры и провозглашения власти Учредительного собрания в Поволжье и Приуралье. Центральный комитет (эсеров)... этот союзный договор утвердил". Последующие события уже широко известны.

И несколько слов в заключение. Я думаю, историки должны поблагодарить публицистов за то, что поставленные ими вопросы помогли рассказать правду о том, как эсеры начинали гражданскую войну под лозунгом передачи власти Учредительному собранию.

Источник: «Октябрь 1917: величайшее событие века или социальная катастрофа», М., ИПЛ, 1991, с.191-217.