К истокам припаду. 14. Следы пропавших...

                ГЛАВА 14.
                СЛЕДЫ ПРОПАВШИХ…

      Природа просто поражала: водохранилища, озёра, реки, пруды, леса…

      Да ещё осень!

      Всё окрасилось в зелёно-жёлтый, разбавляясь синевой неба, постепенно сгущающего краски, да и воды принимали новые оттенки, доводя их до цвета хаки, а то и коричневого.


      Ника двое суток сходила с ума от возбуждения, спешила запечатлеть изумительную по красоте картину на полотнах, начав большие и серьёзные работы. Без устали писала, старательно помечала в заметках оттенки и специфику места, зарисовывала фрагменты и сценки, что позже можно будет включить в картины.

      Хозяева приходили и группой, и поодиночке, а то и парами, деликатно наблюдали за работой американки, восхищённо поглядывая на гиганта, что всегда был от неё неподалёку.

      – Бодигард? Своего привезла?

      – Сказали, что дядя. Итальянец. Красавец…

      – Наши не хуже – оглянитесь…

      И было на что посмотреть: четверо витязей от семидесяти до тридцати лет. Четыре богатыря. Всё серьёзные, молчаливые, исполнительные, воспитанные.

      Стоило художнице оторваться от этюдника, тут же кто-то из них подходил с подносом и раскладным креслом, дожидался, когда дядя её усадит, склонялся с почтением, слушая приказы или просьбы.

      – Да… Обслуживание на высшем уровне.

      – Деньги всё решают. Нам таких никогда здесь не заработать – не та система.

      – Зато мы сохраняем национальное искусство и самоидентификацию. Там иначе – всё стало… унисекс!

      Незлобиво пошептавшись, смущённо смолкали, словно их застали за неприличным или постыдным.

      – Госпожа скоро освободится, – Джо подошёл к стайке хозяев. – Увлекается. Устала. Вот-вот опомнится. Чаю? Мы нашли ваш самовар, – тонко улыбнулся, окинул женскую половину красивым грешным взором. – Спасибо, туалетная комната близко.

      – Там тридцать литров! – выдохнули и расхохотались. – Так весь и выдули? Вот уж водохлёбы… Все в нас… Родня нашлась… То-то так быстро отыскались…

      – Здравствуйте, коллеги! – Ника неслышно появилась неподалёку, говорила на английском – легенда. – Простите, не выбралась вас навестить.

      – Мы всё понимаем, госпожа. Мы не в обиде, – говорили медленно, давая Джо время перевести. – Какие планы на ужин? Обещаем накормить нашим, деревенским. Будет вино и чай!

      – Вино отменяется, – мило рассмеялась. – Если возможно – после обеда навестим. Не нарушим ваших планов?

      – Нет. Мы свободные художники, распоряжаемся временем по усмотрению. Можно и через пару часов. Будем ждать!

      Помахав руками, ушли шумной гурьбой.

      – Планы? – появился Семён.

      – В машину. Объедем деревню, зайдём на производство, в школу и музей. По пути навестим памятные места и дома. Оттуда поедем в гости. Приготовили гостинцы и подарки?

      – В багажнике давно.

      – Едем. Только вымоюсь и переоденусь.


      Спустя три часа, появились у ворот радушных жостовцев.

      Встретили, распахнули ворота, жестом разрешили заехать прямо на газон, долго рассматривали эксклюзивную машину, разувшись, набились в салон все, высовывались из багажника, окон и люка, хохотали, как дети!

      Семён рассказывал, расхваливал, показывал функции и дополнительные возможности минивэна.

      Мужчины шумно вздыхали, облизывались, закатывали глаза.

      Женщины были прагматичнее.

      – Так: всем вам срочно купить ГС-5. Немедленно!

      – ГС-5? Это что ещё за агрегат? «ГАЗ»-самосвал пятитонный? – вытаращил глаза Семён.

      – Губной Скатыватель пятиметровый. Но опасаемся, будет маловат, нужен усиленный вариант – десятиметровый… – хохотали, приваливаясь друг к другу. – Размечтались они… Олухи…

      Ника, давясь смехом, перевела Тони на ушко в более упрощённой форме.

      Ему и этого хватило – гоготал долго, мотая коротко стриженой головой: «Забавные эти русские… Додумались же… Кто сверх меры мечтает, тот “губы раскатывает”… Нет, нашим этого не понять… Местная идиома… Но как верно…»

      Балаган прекратился только тогда, когда старики вышли и с поклоном пригласили всех на задний двор на веранду – самовар вскипел.

      Молодые хозяйки принесли кувшин с водой и полотенца, с шутками лили на руки мужчинам, заигрывали, заглядывали в глаза, веселились.

      Дети держались поодаль, старательно не пересекали границы игровой площадки в углу участка. Когда гостей рассадили на стульях и лавках просторной веранды, осмелились войти и сесть за детский столик у перил. Им первым налили тёплый чай и стали выносить из дома пироги…

      – Други, мы попали… – выдавил странным голосом Джо.

      Сначала удивились, но когда огромная столешница скрылась под слоем пирожков, пирогов, рулетов и запеканок, хором расхохотались до колик в животах.

      – Спасайся, кто может! – просипела Вероника на английском.

      Морозов через ржач перевёл машинально – для хозяев.

      – Эт разве много?.. – удивилась старушка. – Дак на свадьбу поболе этого разА в четыре пёкла… Эт чуток. Помогали, катали, лепили, пёкли. Мне осталОсь следить да советовать. На разок хватит…

      – Ну, да, – Семён, угомонившись, утёр глаза и испарину со лба. – Нас-то сколько? Сосчитайте-ка. То-то.


      – …Ты будешь моим папой?

      Детский голосок в относительной тишине прозвучал неожиданно.

      Юл обернулся.

      Рядом стояла девочка лет двух-трёх. Белокурая, с двумя «рожками» с бантиками. Смотрела с надеждой и восхищением.

      Отставил от края чашку, вытер о салфетку руки, понимая, что все смотрят с интересом и смущением.

      Уж очень важным и волнительным был момент: мешать крохе нельзя – познаёт мир; как выкрутится парень – даже побледнел от неожиданности.

      Откашлялся, повернулся на стуле, протянул руки.

      Подумав, девчушка шагнула навстречу.

      Встав, подхватил её на руки, а она с радостью облапила липкими ладошками ему лицо!

      – Ты сладкий!

      – Пометила? Чтобы не сбежал? – рассмеялся, забавляясь ситуацией.

      – Да! Клеила.

      – Всё, Юл. Тебя грамотно и прилюдно склеили – влип. Сдавайся сам, – Морозов рассмеялся. – Вот и сбыли с прибытком мальчика: в дом хороший, в семью дружную, примаком и сынком.

      Встал из-за стола, подошёл, обратился к девочке:

      – Берёшь?

      – Да! Беру!

      – Продано. Дарю. Подарок, – хлопнул по плечу Юлиана.

      Гости вновь расхохотались.

      Юная мать ребёнка, с пунцовым от стыда лицом, попыталась забрать дитя. Не тут-то было – отказывалась и начала кричать.

      Вздохнув, Юл понёс девочку в дом следом за матерью.

      – Вот и сосватали. Благослови, – Морозов склонился к уху Ники, когда проходил мимо, прошептал на русском. – Отрежь. Разом. Пропадёт.

      Тони удивлённо воззрился на обоих – не перевели, глаза прячут. Но и так понял почти всё, по интонации. Вздохнул тяжко: «Дела…»

      Вскоре вернулся «проданный» со словами:

      – Уснула. Еле отклеился.

      Тепло улыбнувшись, дали ему умыться, напоили свежим чаем.

      Хозяева, убедившись, что больше никто ничего не способен съесть и выпить, позвали гостей в сад. Вывели на лужайку, возле фруктовых деревьев усадили на лавки и пошли за подносами собственного производства.

      Вернувшись, чинно расположились на ступеньках: кто сел, кто стоял. Подносы расставили на подставках перед собой на траве.

      Ника метнулась за фотоаппаратом и сделала несколько снимков и самих художников, и их знаменитые поделки.

      Домой засобирались, когда солнце начало клониться к закату.


      Последний день свободы истекал и окрашивался в цвет персика, небо стало заволакивать облаками, но ветерок быстро разогнал их, дав грустным мужчинам проводить светило.

      Молчали. Понимали все: наступает час X. Парни должны выбрать свой путь: из-за любви потерять работу или выбросить блажь из головы и продолжить службу. За Джо боялись. Юл, как он ни делал лицо равнодушным, справится, мало того, возможно, уже нашёл семью. А вот Джо…

      Семён их понимал прекрасно: «Возраст, проснулось желание иметь семью и детей, жить простой жизнью. Но почти половина уже отдана бюро – легко не отряхнёшься, многое вбито в голову на подсознательном уровне, а это приговор: солдат. Смогут ли существовать без операций, приказов и дисциплины? Вопрос. С Юлием вопрос решаем. Юрий станет мозолью. Жаль дурака».

      – Отбой, – Морозов очнулся от морока, встряхнулся. – По местам дислокации.

      Оторвавшись от перил балкона и чудной картины вдали, вздохнул, посмотрел на парней.

      – Прощайтесь. В аэропорт не едете. Без разговоров! Приказ. Там будут наблюдатели. Шутки закончены. Ночь ваша.


      Когда вошли в спальню на втором этаже, сердечно улыбнулись: Ника в неглиже… писала картину! Подходила периодически к окну, высовывалась, свешивалась и наискосок что-то рассматривала в мощный военный бинокль, потом кидалась к мольберту и быстро набрасывала эскиз.

      Удивившись, Юл повторил её смертельный номер и ахнул: на быстро темнеющем противоположном берегу, на фоне слегка облачного неба, виднелся храм! Долго рассматривал поразительную картину, восхищался бронзовым зеркалом воды водохранилища, лодкой, неспешно направляющейся на ночной лов, белеющими сквозь ряд елей стенами церкви.

      Девушка дёрнула нетерпеливо за рубашку, оттащила, забрала бинокль, вновь свесилась…

      – Есть время принять душ, – хмыкнул Джо и пошёл первым.


      Через час оторвали любимую от холста и, вымыв, отнесли в постель. Настала их ночь страсти.


      – …Тихо. Без звука. На выход. Оба.

      На плечи парней легли прохладные руки.

      Шёпот чужих голосов застудил их души. Даже не попытались разбудить спящую Нику. Просто не посмели под ледяными взглядами оперов. Чужие!

      Встав, быстро оделись и, поникнув головами, на цыпочках покинули ту, которая стала смыслом жизни.

      Юл напрягся, как сжатая пружина, но порыв бунта разгадали – между лопаток ткнули твёрдым и холодным: «Без глупостей, боец».

      С Джо случилась безмолвная истерика: лицо побелело, перекосилось, губы сжались до тонкой полоски, плечи затряслись… Успокоили так же.

      Посадив в предутренней темноте в сильно тонированную машину, приковали наручниками.

      Последнее, что они увидели – мелькнувшее лицо в окне первого этажа: Семён. Изумлённый!.. Переглянулись: «Значит, и для него акция стала неожиданностью. Плохо дело».


      Ника узнает о судьбе парней случайно, спустя годы.

      Юлиан, пройдя успешно карантин, попросится на свободу. После комиссий и собеседований разрешение дадут с условием: едет в Жостово и женится на Анюте – матери той девчушки. Отец ребёнка погиб при невыясненных обстоятельствах сразу после рождения дочери. Станет им опорой – снимут наблюдение лет через пять, будут всегда помогать. Нет – под нож. Подумав и помучившись, согласится – семья понравилась сразу, как и юная женщина с хрустальными ясными глазами.

      С Юрием разговора не вышло: на контакт не шёл, срывался, провоцировал конфликты и драки. Уговоры и санкции действия не возымели. Списали. Обрадовался, глупец. Думал, что теперь свободен и может ехать в Канаду… Оказалось, он в списках невыездных на пять лет! Обезумев, что не увидится с Никой так долго, решился на отчаянный поступок. При пересечении государственной границы с Финляндией в районе реки Патсойоки, возле населённого пункта Раякоски Печенгского края, будет застрелен. Тело не найдут. Всплывёт лишь рюкзак, где и обнаружатся документы.


      Через час Тони вошёл в спальню к Нике, поднял её, поставил под душ и включил прохладную воду. Дверцу пришлось держать – рвалась прочь, громко ругаясь. Качал головой и не сдавался.

      Утихла, ополоснулась, постучав, вышла нагишом.

      Не среагировал. Просто положил на стол билет.

      Ахнула, автоматически натянула халат, влажными задрожавшими пальчиками взяла листок, что был приколот к билету, повертела, прочитала:

      – «Компания “Юнайтед Америка”, 27.09.2013, вылет в 9:30 (мск.), продолжительность полёта 10 часов 53 минуты, прибытие в 17:23 (мск.), посадка в городе Торонто. Бостон пересадка».

      – Всё в машине. Через четверть часа выезжаем. Ни звука. Ни вопроса. Будь благоразумна.

      Опомнилась, оглянулась, сообразила, загорелась, вскинулась…

      Быстро схватил в объятия, зажал широкой ладонью рот, задавил истерический крик, зашептал что-то на ушко, пока рвалась и кусалась, извивалась и неистовствовала. Долго. Сильно. Страстно и отчаянно. Докричалась – потеряла сознание.

      Положил на кровать, снял халат, распахнул шкаф, выбрал одежду – привыкла на вешалку вешать весь комплект до белья, чем облегчила работу. Осторожно одел, стараясь не сделать больно. Заметив на тельце синяки, царапины, засосы и укусы, вздохнул: «Оторвались парни от души». Обул безвольные ножки в кроссовки, поискал и надел лёгкую курточку и забавную шапочку – купила накануне. Осмотрев комнату, поднял на руки и понёс вниз.


      – Проблема? – Морозов окинул пару прохладным взглядом серых глаз.

      – Норма. Знакомо. Едем, – ответил через силу – возненавидел спеца.

      Когда оставшиеся вещи принесли и уложили в багажник незнакомые парни, Тони понял запоздало, куда делись Юл и Джо и почему их не было в постели Ники. С трудом сдерживал эмоции и следил за лицом, когда садился на заднее сиденье минивэна, когда усадил безучастную девочку и пристегнул ремнём безопасности.

      Вскоре на среднее кресло сел Семён. Лицо ровно ничего не выражало, даже поздоровался через зубы.

      Энтони сообразил, что старику крепко досталось.


      Спустя час были в Шереметьево.

      Когда нашли терминал и отсек, тут же появился врач, поманил в какой-то кабинет неподалёку. Осмотрел девушку, сделал укол, приготовил инъекцию, оставил в шприце, упаковал со словами:

      – Штатному врачу отдадите с этими выписками.

      Измерив давление ещё раз, удалился.

      Ника не реагировала, смотрела в одну точку, глаза были пусты и безжизненны. Как только объявили регистрацию на рейс, очнулась.

      Едва Морозов отлучился, улучила момент, вцепилась в руку Семёна:

      – Сообщи мне о них! Правду! Любую! Поклянись, Сёмушка!

      Вздрогнул, нервно вздохнув, кивнул, склонившись, поцеловал руки, губы, лоб, выпрямился, крепко пожал Тони руку: «Береги…» Большего не смог сказать – горло стиснул спазм.

      Молчал, пока не скрылись в фильтрационной зоне. Долго стоял, ничего не чувствуя, ни о чём не думая – ступор накрыл. Очнулся от холодного голоса Александра: «Едем».

      Садясь в джип, что сменил минивэн, с грустью проводил самолёт глазами: «Прощая, милая… Отрава наша синеокая… Счастья тебе, погиба…»


      За долгие часы полёта о многом поговорили.

      Больше говорил Тони. Тихим ровным голосом рассказывал о своей жизни до Ланы, с нею, без неё, опять с нею. О коротких мучительно-хмельных встречах, об отчаянии одиночества, об ошибках и преступлениях…

      Это им обоим сейчас было нужно: Нике – попытаться понять и забыть, Тони – постараться на своих примерах предостеречь и оградить.

      Когда улавливал любопытство соседки по креслу, переходил на французский, а когда эта уловка привлекла соседа сзади – на испанский, потом и вовсе на итальянский.

      За последние недели хорошо натаскал Нику, подтянул знание языка с первичного до начального уровня.

      Она же учила его небольшим фразам на русском, зная, что мать этому лишь обрадуется, когда услышит их из уст Тони.

      Нервы были так натянуты, что не смогли уснуть.

      Когда салон утих, беззвучно встали и ушли в ресторан, где нормально неспешно пообедали – утром не до завтрака было.

      Едва вернулись, появился штатный врач, почитал выписки, тихо опросил явно нездоровую девушку, убедился, что пока чувствует себя сносно. Обещал навещать.


      В Бостоне, хвала Господу, пересадка не задержалась, профсоюзы не бесчинствовали, обслуга не бунтовала. Улетели точно по расписанию. Послали сообщение домой.

      Ответ пришёл быстро.

      – Встретят всей семьёй. Боюсь, там уже папарацци. Держись возле меня, прикрою, – Тони.


      Когда выходили с пассажирами, старалась не отрываться от отчима. Ещё в салоне продумала маскировку, теперь шла уверенно, спокойно. Только подойдя вплотную, развязала большую павловопосадскую шаль и подняла черноволосую голову с короткой стрижкой «каре», сняла с лица огромные тёмные очки.

      – Вероника!

      Накинулись, закричали, заплакали.

      Хмыкнула: «Словно не в канадском Торонто встреча происходит, а в “Шереметьево” московском старом, советском ещё! Гвалт-то такой устроили!..»

      – Мамочка! – кинулась, словно кто-то толкнул в спину.

      – Никиша!

      – Сестра!

      – Доченька!

      Слёзы потоком, поцелуи, объятия, заплаканные лица у всех членов большой семьи.

      Еле-еле дождались багаж!

      Когда погрузили на тележки, Стас усмехнулся: «Маловато».

      – Ещё позже прибудет контейнер. Картины, – Ника ответила тихо, с хрипом, непривычно.

      – Ого! Ты там хоть отдыхала? – мать встревожилась, заволновалась.

      – Увидишь… И почувствуешь… – странно так говорила.

      Лана охнула: «Дочь другая, незнакомая, с чужими глазами, насторожена и встревожена, нервы – кровеносные сосуды: не тронь, истечёт кровью, погибнет!» Обняла порывисто в каком-то ужасе.

      – Всем домой! Обед на столе! Хватит их веселить, – Стас и Тони, натискавшись, сгребли семью в охапку и потащили на выход, увлекая за собой и орду прессы. – Пронюхали! Кто им сообщил?

      – Это их хлеб, – Энтони.

      Обнимал Веронику за плечики, поддерживая и прикрывая широкой спиной от жадных посторонних взглядов.


      Едва расселись в огромном лимузине, Стас достал хрустальные бокалы, ведро с шампанским. Разлил всем поголовно!

      Звон бокалов, смущённые лица детей: «Колючее!», радость на лицах.

      – С возвращением из ада! – внимательно, прямо в глаза дочери. – В свет и свободную жизнь.

      – В России тоже есть жизнь… – глухой голос Ники насторожил, окатил ледяной волной страха родителей. – И там всё ещё светятся в ночи следы пропавших без вести… И слышен плач по ним тех, кто помнит и любит по сей день…


      К себе в Монреаль, в квартирку на берегу бухты Виктория, вернулась через два дня.

      Что-то сюда манило, и это не было тоской по ребятам-коллегам, хоть и обрадовались ей до слёз и писков. Что-то звало беззвучно, но сильно. Разгадка нашлась быстро: ей позвонили.

      – Госпожа Вероника? С возвращением на Родину. Есть разговор.

      По интонации голоса поняла, кто это – «они».

      – Когда?

      – Машина возле подъезда.

      Спустившись, увидела рядом с лимузином серьёзного взрослого мужчину.

      Открыл дверцу, помог сесть в салон, сел рядом, сказал водителю прохладное «трогай» и изолировал салон от кабины панелью. Только тогда повернулся лицом.

      – Альберт Молина. Можно Эл. Ваш куратор. Не скрою – потрясли и потрепали Вы нас, госпожа. А за Вашими тратами и банк не успевал следить, – криво улыбнулся, взъерошив небольшие усики. – Но выгода будет такой, что шли на это с лёгкостью. КАк Вы? Простите, не спросил, – смутился.

      – Жива. Я слушаю Вас, Эл. В чём проблема?

      – Пора встретиться с друзьями, только и всего, – хохотнул сдавленно, крякнул, вернулся к разговору. – Вас ждут приятели и знакомые – пригласили от Вашего имени. Расслабьтесь, хотите, заедем в салон – приведёте себя в порядок, переоденетесь – это статусное заведение за городом.

      Удивившись, согласилась. Пора было вливаться в привычную жизнь столичной богемы.


      Это оказалось действительно исключительное место – загородный ресторан. Новый, чистый, ухоженный, состоящий из нескольких отдельно стоящих открытых веранд под лёгкими крышами, что притеняли, но не грелись сами, а однотонные светлые занавеси не мешали шаловливому ветерку, прихваченные лентами. Повсюду клумбы, кустарники в цвету, ароматы роз и листвы.

      Хмыкнула тайком: «Тепло, как в Мексике. А в России уже первые заморозки. Клюкву и калину будут собирать…»

      Додумать не дали – друзья выскочили и накинулись с объятиями и поцелуями, с требованием рассказать, показать, поделиться…

      Очевидно, опекун заранее и намеренно завёл знакомство, представился, как поняла, её дядей, потому быстро нашёл общий язык с общительными парнями и девушками. Теперь же подкупил всех щедростью – заказал «мясное и вкусное для голодающих студентов».

      Смеялись, шутили, отпускали сальности, сплетничали, заигрывали – простая и знакомая обстановка.

      Когда подали горячее – барбекю, шашлык, кебаб, мясная всячина всех народностей обеих Америк, Эл встал из-за стола.

      – Успел! Отлично! Мы уж заждались…

      Ника повернулась и… чуть не упала со стула!

      По дорожке к ним шёл Ли. Оуэн Ли собственной спортивной персоной. Немного похудел, но стал казаться выше и степеннее, даже солиднее – был в прекрасном костюме и дорогой обуви.

      Наблюдения навели девушку на мысль: парня устроили работать бодигардом. Вздохнула: «А куда ещё можно было пристроить? С такими мышцами и со слабым знанием языка… Пока адаптируется, нужно чем-то зарабатывать и как-то впитывать эту жизнь».

      Зашёл в беседку, пожал руки парням, поцеловал девушек, поздоровался с Элом.

      – Конференция затянулась. Переживал, что вообще не успею.

      – Пссс… Мы бы приехали на объект! Не гордые, да и мясо сегодня в изобилии – не обделим…

      Ребята его явно уже хорошо узнали, что удивило Нику. Говорил на английском практически без акцента, даже шотландский усилился. Одёрнула себя: «Ты семь месяцев отсутствовала!»

      – Тихо, попугаи! Вы забыли познакомить Нику с новым другом! – Эл опять взял ситуацию под контроль. – Госпожа Вероника, разрешите Вам представить нового члена группы и банды: Оуэн Ли из Киркуолла, Шотландия. Учитель словесности и истории. Когда понял, что сыт Оркнейскими островами, диалектом и ветрами – приехал сюда, решил использовать не только голову, но и мышцы. Служит в моём охранном бюро. Романтик, чувствителен, как девушка, они это чувствуют, – покосился на млеющих женщин. – Ими сломано копий немало – не сдаётся. Ищет особенную…

      – Рада познакомиться, Ли. Зовите меня просто Ника, на ты. А девчонкам не поддавайтесь – неверны, коварны, капризны, завистливы, меркантильны, но талантливы… – расхохоталась, стала отбиваться от салфеток, хлебных палочек и пр. – Потому люблю этих гулён до дрожи – сама такая!

      Оба старались играть свои роли безупречно, хотя бы несколько встреч.

      Эл, сделав своё дело, вскоре ушёл, сославшись на неотложные дела по бюро, чем вызвал неудовольствие парней.

      – В нашем полку и так был недобор…

      – …а скоро станет ещё меньше, – Ника плотоядно покосилась на Ли.

      – Шустрая! Ты едва появилась… Оставь нам красавца! Вот нахалка… В очередь, воровка! Сойка!

      Дружеская перепалка прекратилась по простой причине – в павильон неожиданно ввалилась толпа народа с бело-голубыми шариками!

      Гости резво заняли явно зарезервированные столики и подняли такой гвалт…

      – Кто-то из Сан-Марино празднует день рождения. Пора уходить: горланить итальянские песни начнут – оглохнем.

      Быстро доев блюда, а кое-что спрятав в сумочки, компания вышла. Видимо, счёт уже был оплачен в полном объёме с чаевыми – не остановили на выходе.

      – Ника, мы тебя подвезём… – заикнулись друзья, было.

      – Я сам это сделаю. Не волнуйтесь, милые, – Ли вальяжно положил на плечи Ники руку, осклабился, вызывающе глядя на парней. – Даже не думайте, хлюпики. Это вам не по зубам. Это моя добыча, – прорычал по львиному, вызвав завистливый смех у девчонок. – Бай! До встречи!

     Так и стояли, обнявшись, пока ребята не расселись по машинам и не скрылись из виду.

      – А теперь, домой. Ко мне. Я со смены – валюсь с ног. Утром поговорим. Хорошо?

      – Согласна. Сама засыпаю. Придётся заново привыкать к родному часовому поясу. Рада видеть тебя, Ли, – прижалась к груди.

      Обнял, поцеловал в лоб, как тогда, в Новгороде.

      – Домой…


      От усталости не заметила, как приехали в незнакомый район, поднялись на второй этаж.

      Еле дождались друг друга из душа и рухнули на широкую кровать в поделенной привычно пижаме…

                Октябрь 2017 г.                Продолжение следует.

                http://www.proza.ru/2017/11/02/1051