Нежданная Гостья

Тихая, размеренная до полудня погода начала разыгрываться. Легкая рябь на поверхности моря мягко покачивающая корабль со спущенными парусами словно мать, убаюкивающая ребенка в колыбели, заметно усилилась, на гребнях волн появились белые гребешки, матово отсвечивающие в неверном свете лунной ночи, с низко нависшими над горизонтом свинцово-тяжелыми тучами, предвещая  приближающийся шторм. Трехмачтовый тяжелый галеон «Всевидящее око» находилось на небольшом расстоянии от укромной бухты, неприметной для незнакомых с данной местностью, как простолюдинов, так и бывалых мореходов из-за своих малых размеров и узкого прохода, скрываемого выступающими из воды скалами что словно громоздились друг на друга  и можно было вернуться, переждать надвигающуюся непогоду, но … находящиеся на борту два пассажира, контрабандный груз, которых требуется доставить вовремя. Контрабанда всегда, во все времена, преследовалась законом, даже если сами законодатели  снаряжали вооружённые тяжёлыми мортирами или лёгкими кулевринами корабли для этих целей,-  чья «крыша» сидит в министерских или судейских креслах, - и имели достаточно весомые барыши от каждого удачного нападения на корабли ли торговые или прибрежные города на далеких островах где-либо в Атлантике или Индийском океане, в которых всегда можно было поживиться золотом, серебром также в свое время награбленное колониальным правительством, если уж совсем повезёт, то и живым товаром, как в обиходе называли негров- рабов, как и белых каторжников, сосланных за разные провинности. Правда, надо заметить, белые рабы сильно уступали в цене африканцам.                Рулевой за штурвалом, не обращая внимания на изменения в окружающем пространстве, возможно же это только казалось стороннему наблюдателю, оставался невозмутимо спокойным, лишь руки крепче сжали дерево рулевого колеса и будь при свете дня, можно было рассмотреть как побелели от напряжения фаланги,  огрубевших от морской воды и соленого ветра,  пальцев .На баке вперёдсмотрящий наблюдал за горизонтом в подзорную трубу, в сумраке надвигающейся ночной непроглядной темноты. Со всех сторон корабль обступала чёрная вода. Но даже сейчас они не спешили зажигать фонари, дабы понапрасну не оказаться обнаруженными, лишь через оконце двери в квартердеке проступал едва различимый неясный свет от лампы.
Экипаж, со сноровкой обезьян, резвящихся в джунглях на лианах, сновал на реях, вантах, марсах, готовясь встретить шторм во всеоружии. И именно по этой же причине они и покинули бухту, где корабль мог быть раздавлен об скалы. Усилившийся ветер обдувал лица пиратов солёным морским воздухом.
И только один человек оставался в стороне от разгуливающейся стихии, словно породнившийся с ней. На юте, заложив руки за спину, сказывалась устоявшаяся за многолетнее пребывание и заточение в острогах и тюрьмах, стоял высокий поджарый мужчина с несколько длинными волосами, стянутыми чёрной повязкой вокруг головы. Временами ветер закрывал лицо прядями волос. На вид, ему казалось лет сорок- сорок пять, но положа руку на сердце, едва ли кто из экипажа, знал его подлинный возраст.
Чистое, до синевы выбритое лицо, несколько смуглое и резко очерченные линии – результат длительного пребывания на продувающем морском ветру, проницательный взгляд , наполненных грустью цвета воронова крыла глаз, казалось бы всё, что можно сказать о нём. Его гордый профиль выдавал в нём представителя дворянского сословия из скандинавских кровей, что резко контрастировало с цветом глаз, более присущим южанам, населяющим Аппеннинский полуостров. Из- под длинного ниспадающего широкими складками плаща из дублёной кожи, с которым он не расставался почти никогда, виднелась белая шёлковая сорочка с кружевами, короткие кожаные брюки, плотно облегающие стройные и вместе с тем мускулистые ноги и такие же облегающие ботфорты. На перевязи висела достаточно длинная шпага в инкрустированных чернёным золотом ножнах. Жизнь, весьма далёкая от света, так и не смогла заставить его отказаться от привычки и положения, даже в самых невообразимых условиях, оставаться графом Де Вир д Оджоно, лишённого не только состояния, но и титула, предоставленного его предку самим королём Франции Людовиком Девятым ещё на заре крестовых походов.
А может быть, так оно и должно быть: оставаться человеком, несмотря на все перипетии жизни и хитросплетения судьбы? Слишком зыбко положение человека в высшем свете: достаточно заиметь пару недругов, несколько наскоро состряпанных клеветнических сплетен ли, кляуз, якобы несущих угрозу двору или кому- то из приближённых  к трону фаворитов, коих не так уж мало вьётся вокруг венценосной особы и вот уже из круга приближённых, тебя отбрасывают далеко за периферию. Но это  самая малая из бед, что может ожидать опального дворянина, могут запросто и сгноить в подземельях Бастилии, что не раз бывало в истории королевства. И вся королевская челядь, что вчера готова была лизать твои пятки, сегодня отворачивается от тебя, как от  прокажённого. Наиболее трусливые же боятся одного упоминания твоего имени, как бы немилость короля и до них не дотянулась.
-Мессир, - прозвучал голос за спиной капитана корабля, а в том, что человек в плаще – капитан, никаких сомнений не вызывало, едва ли кто- то ещё мог бы сохранять невозмутимое спокойствие в данной ситуации.
-Да, - коротко ответил он на голос, не оборачиваясь.
-Мессир, какие будут указания? В дрейф ложимся?
Нет, строго по курсу, - всё тем же, невозмутимым голосом, ответил он.
-Есть строго по курсу, - и сквозь шум, бьющихся о борт корабля свирепых волн, готовых сломать крепкий корпус из морёного дуба, который  скрипел всем рангоутом, чьи брызги порой долетали до палубы, послышались удаляющиеся шаги и затем зычный голос боцмана, раздающего команды экипажу.
Капитана, хоть он и стороннему наблюдателю казался безучастным к экипажу, кораблю – его детищу, именно по его собственноручному проекту на голландских верфях лучшие корабелы трудились над ним, воплощая все задумки заказчика, отдавал команды, наблюдал за окружающей обстановкой, но помимо всего прочего его сейчас снедала забота о юной леди, загадочным образом этим вечером, оказавшейся на борту…
Он уже собирался отчаливать, уже оборваны концы, когда до слуха донёсся женский крик. Этот крик отчаяния, он не столько услышал слухом, сколько сердцем, ибо хлопанье раздувающихся под напором ветра спущенных парусов, шум моря, способны были поглотить любые сторонние звуки. Обернувшись на крик, он заметил на скалистом берегу у самого подножия скалы невесть откуда взявшуюся девушку в лёгком платье. Граф даже не мог предположить, что в этих местах могут быть люди, всё вокруг казалось настолько безжизненным, чайки, кружащие над морем с неистовым пронзительным криком да дикие козочки, что появлялись на кромках скал, но и они, дети нетронутой природы, не боялись их присутствия. Спервоначалу он хотел проигнорировать её крик, но что- то внутри подсказывало: девушка не от хорошей жизни оказалась на этом странном месте и обращается к ним. Волосы цвета спелой ржи разметал ветер и лицо её лишь изредка появлялось меж тяжёлых прядей. Возможно он засмотрелся на девушку и не сразу обратил внимание на юношу, чуть поодаль стоящего там же на скале. Или всему виной был серый балахон, издалека сливающийся со скальной породой.
-Сальваторе, шлюпку на воду, - скомандовал граф.
-Есть шлюпку на воду, мессир.
Фалы на шлюпбалках забегали и послышался плеск коснувшейся воды шлюпки, два пирата, взяв в руки вёсла, усиленно начали грести, оставляя за шлюпкой пенный след.
Капитан, опёршись одной рукой на фальшборт, наблюдал за сценой действий. Юноша на берегу, взяв девушку за руку, осторожно начал со всеми предосторожностями спускаться к берегу, пользуясь козьими тропами. Иной другой же возможности сойти к воде нигде не просматривалось. Испуг девушки выдавали её скованные движения, оступаясь, она теснее прижималась к своему спутнику.
«Брат, жених, любовник?» - сам себе обратился граф, наблюдая за странной парочкой. Действительно, в их отношении друг к другу, пока сходили к воде, нельзя было определённо сказать, кем они приходятся между собой и какая тайна связывает их и в итоге привела сюда. «Да что понапрасну гадать. На борту они пребудут достаточно времени, чтобы определить родство. Отдадим всё на волю Провидения», - подытожил капитан, отвлекаясь прикурить сигару. Одна из слабостей, к которой он приобщился будучи на берегах Нового света, где также имел немало друзей среди местного населения – индейцев и даже успел завести приязненные отношения с вождём одной из племён – чероки. Но вот, хотя берег на том месте был достаточно крут, девушка и юноша сошли к шлюпке.
-Дайте вашу ручку, мадемуазель, - вежливо протянул свою руку навстречу гостье капитан. Снизу девушку поддержали. – Рады приветствовать вас на борту «Всевидящее Око». Добро пожаловать на борт, - и пусть слова прозвучали высокопарно среди обросших, бородатых пиратов, морских бродяг, девушка вела себя сдержанно, не выражая ни брезгливости, никаких- либо других эмоций. Она всё ещё продолжала оставаться во власти страха, что преследовал её и только лёгкое подобие улыбки, выражающее искреннюю благодарность, промелькнуло на её посиневших от холода губах. Тело же, прикрытое лёгким, не по сезону, платьем дрожало и кто- то из экипажа, накинул на её плечи подобие камзола, от чего дрожь поубавилась, пока не прекратилась совсем. Она даже поблагодарить не успела за столь щедрый жест, поелику всё её внимание было приковано высоким человеком в чёрном на борту – капитаном. На нём редко когда видели другие цвета и среди пиратского братства, бороздящего морские просторы, давно утвердилось прозвание «Демон», что в некоторой степени соответствовало как во внешности, так и в поведении и жизни, которую они знали. А что была великосветская жизнь до этого, об этом он старался ни сам не вспоминать и другим не напоминать. «Главное в жизни не бояться начинать всё с чистого листа. Ибо не столько страшно падение, сколько отсутствие желания подняться», - вывел для себя он формулу и в минуты отчаяния всегда советовал приятелям, таким же романтикам морских просторов.
-Спасибо, мы вам так благодарны, наш спаситель, - только и промолвила девушка тьихим голосом, более уместным в дворцовом зале, нежели здесь, среди шума и грохота волн, свиста ветра, гудящего в снастях и хлопающего парусами.
-Да полноте. Вам спасибо, что удостоили быть полезными вам и стать Вашим спасителем. – Легко и непринуждённо отпарировал граф Де Вир.
Несколько усталое лицо девушки озарила благодарная улыбка, на миг обнажив ровный ряд белоснежных зубов.
Вслед за девушкой, он также поддержал юношу, помогая перейти на борт в лучших традициях, выражая приветствие гостю.
-Добро пожаловать на борт, - произнёс он вторично. И уже обращаясь к девушке:
-Пройдёмте, мадемуазель. Же ву пре, я провожу вас в ваши покои, хотя конечно же не могу предложить шёлковые простыни и прочее, что более подошло бы Вам, - как если бы не минуты, а очень давно были знакомы, подытожил Де Вир, витуозно легко умеющий располагать к себе собеседника.
-Мессир, в этом плане я не привередлива, - поправляя графа, ответила она.
Открыв дверь в каюту, он пропустил девушку вперёд, освещая дорогу фонарём в вытянутой руке. Следом же прошёл сам в небольшую каюту. Даже в неясном свете тусклого фонаря, едва выхватывающего из темноты отдельные предметы, каюта выглядела сказочными апартаментами.
Широкая кровать с ножками в виде позолоченных львиных лап и высоким резным изголовьем, которой бы позавидовал будуар какого- нибудь барона, овальный столик, поддерживаемый рогами двух овнов, массивный шкаф, сплошь покрытый изумительной резьбой и инкрустацией, стены задрапированные гобеленами «дева и единорог», что входила в моду среди парижской знати и казалось просто чудом встретить его здесь. Ковёр, устилающий пол, имел столь высокий и густой ворс, что ноги по самую щиколотку утопали в нём. С потолка свисала люстра, вся выполненная из чистого золота.
-Какая роскошь?! –Не удержалась от удивления и восторга, восхищённая и поражённая увиденным, мадемуазель.
-Роскошь? Сие предметы обихода, призванные служить нашему покою, умиротворённости, но ничуть не более того. Роскошью я считаю побеседовать с мудрым человеком, способным обогатить мой жаждущий познаний разум. Как величать следует прекрасную даму, которую посчастливилось спасти сегодня, если разумеется, мой вопрос не покажется вам неуместным или бестактным. Как- никак нам долгое время доведётся провести в одном обществе, - переходя от размышлений, спросил капитан.
-Нисколько, мессир. Виконтесса Дю Плесси. Элизабет Дю Плесси, - сама себя поправила она, называя не только имя, но и положение в обществе, хотя в данной ситуации это ровным счётом никакого значения не имело или она, заметив подобную роскошь в обстановке в каюте, решила, что капитан далеко не из простолюдинов. Да и представители дворянства, что получали титулы по наследству, резко отличались и от простолюдинов и от купленных титулованных баронов и графов. Благородство и чистоту души ни за какие деньги не купишь.---Что ж, замечательно, Элизабет, - намеренно пропустив титул, ответил он.
В море, где властвует Её Величество вода и где им представилась возможность познакомиться столь странным образом, титулы не более чем красивые слова, и уж тем более не могут иметь ту силу, значимую во дворцах.
-Меня же можете звать просто и обыденно – Антуан.
-Спасибо, мессир Антуан, премного вам благодарна. Вы так великодушны и так великолепно умеете успокаивать и забыть о гнетущих тревогах, что казалось, ещё немного и я сойду с ума…
Элизабет, если будут пожелания или какие другие просьбы, смело обращайтесь..
-Спасибо ещё раз. И ещё, мессир Антуан передайте, пожалуйста, мою искреннюю признательность хозяину камзола, - и с этими словами Элизабет протянула камзол.
-Хорошо, до завтра, мадемуазель, - сказал он, прощаясь, и, оставив фонарь, вышел из каюты.
Хотя за всё время беседы он не проявил явно своё сомнение, зародившееся после произнесения ею своей фамилии, сейчас же, когда она не могла видеть его, он пытался анализировать сложившуюся ситуацию.
Сомнение, что здесь кроется какая- то, пока что неведомая ему загадка,  переросла в уверенность, которую ему предстоит раскрыть. Дело в том, что несмотря на всю утончённость и манеры, капитан знал, что у вышеупомянутого графа среди законнорожденных наследников, к коим она причислила себя, нет дочерей, генеалогию дворянских родов королевства он знал не хуже любого другого герольдмейстера, но даже рассуждая чисто гипотетически, могла наследница такой фамилии пуститься в путь, полный неожиданностей и опасностей, быть обесчещенной, ограбленной или даже убитой, то только в окружении  многочисленной челяди, как делали вполне здравые господа, опасаясь за свою жизнь, но уж никак не в обществе юноши – простолюдина.
Он, конечно же, не станет отрицать, что доводилось слышать истории приключений наследниц дворянских фамилий, но то были обедневшие фамилии, либо в силу всевозможных интриг, которые плелись в свете в невообразимом количестве, попавшие в опалу и считавшие, что им теперь терять нечего.
Но даже в таком случае, она бы выглядела более воинственной, нежели предстала перед ним: её маленькие кисти с белоснежной кожей, расцарапанные по дороге явно демонстрировали времяпрепровождение во дворце.
Де Вир, при всём своём уважении к правде, решил до поры утаить свои догадки, да и к тому же, при всей подозрительности к пассажирке, случайным образом оказавшейся на борту, у него зародилась симпатия.
«И всё же почему она так старательно стремится выдавать себя за дочь графа Дю Плесси? Возможно, что она не знакома с историей этой фамилии или же сие было первое, что пришло ей на ум?» - роились в голове внезапно нахлынувшие мысл,на какой- то миг отвлекая от бушующего шторма за бортом. Антуан достаточно долгое время не останавливал своё внимание на женских образах, чему виной отчасти и эта кочевая жизнь, когда не знаешьгде бросишь якорь в следующий раз или что того хуже, уйдёшь вместе с кораблём на дно морское, как произошло со многими знакомыми ему корсарами, да и продолжает происходить ежедневно и ежечасно.
Элизабет же, попрощавшись с капитаном, прошла к кровати и, расшнуровав корсаж, скинула платье с себя, оставшись в чём мать родила. Страха, что кто- то может за неё подсматривать, она как- то не испытывала, то ли из- за того, что уже натерпелась бояться, то ли настолько утомилась, что подобные мысли и в голову не пришли. Оглядевшись по сторонам, она заметила широкий горшок с раскалёнными углями, распространявший тепло вокруг себя, но небольшой холодок несмотря на это, всё же чувствовался в каюте. Она присела на кровать, а затем откинув уголок одеяла, прилегла и прикрылась до самого подбородка. Тяжёлый, сопряжённый  с невероятными трудностями и страхом, пробирающим до костей, день, благополучно завершился наконец- то. Она в полной безопасности. Элизабет, будь она не настолько усталой, сейчас готова была посмеяться над своими страхами перед пиратами, коих людская молва подносила как кровожадных и жестоких бандитов, не останавливающихся даже перед убийством младенцев. Прошло наверное чуть больше минуты, как она погрузилась в глубокий и безмятежный  сон.
Де Вир, выйдя из каюты гостьи, прошёл в полуют, где отдыхала часть экипажа, сменённая другой, немного отдохнувшей и набравшейся сил и куда он приказал разместить юношу. С момента, как послушник оказался на борту, что- то вызывало в нём тревогу подспудную, ещё не оформившееся во что- то конкретное, ещё не обрётшее черты. Что- то было не так в его манере, его поведении… Всё говорило о другом…
Юноша спал мёртвым сном. «Видимо долго им пришлось пробираться до берега, если они так утомились», - про себя отметил он, и не задерживаясь дольше, вышел на палубу. Если внутри все звуки несколько приглушались, то здесь, на продувающем насквозь ветру, представала совсем иная картина. Высокие волны с неистовой силой бились о высокий борт корабля, готовые разнести его в щепки, порой перелетали через фальшборт и заливали палубу, что вода едва успевала уходить через шпигаты, снасти от напряжения стенали и гудели натянутыми тонкими струнами на деке скрипки. «В нынешнюю ночь определённо будет не до сна», - сделал для себя выводы капитан и, заранее готовясь к самому худшему итогу. Ибо никогда не знаешь, страх перед морем, как и показное бесстрашие одинаково наказываются им. Ближе к полуночи шторм разыгрался в полную силу. Галеон швыряло на волнах, словно детскую игрушку.
Опасаясь за здоровье мадемуазель, Де Вир решил посетить её каюту. В полумраке коридора, едва освещаемого висящим под низким потолком фонарём, он подошёл к двери, постучался и стал дожидаться ответа.
-Кто там?
-Капитан корабля решил удостовериться в вашей безопасности.
-А, мессир Антуан. Прошу Вас, входите.
Переступив порог каюты, он увидел возлежащую на кровати, прикрывшись одеялом, Элизабет.
-Спасибо мессир, что пришли. Мне было ужас, как страшно, эти скрипы,удары волн о борт, - проговорила она, ища защиты у капитана.
-Страшно, с этим не спорю, - ответил Де Вир, - не боятся только умалишённые. Страх присущ всем живым: и людям, и зверям, и птицам. Кому страх придаёт силы противостоять источнику страха, а кого уничтожает. На море это особенно заметно, здесь, когда вокруг на сотни миль простирается водная гладь толщиной в сотнеи метров и помсощи ждать неоткуда и некуда сбежать, нет выбора. Остаётся бороться с водной стихией, с ветром, с бурями и вот борешься за жизнь: как свою, так и преданных тебе людей, в моём случае экипаж, либо складываешь руки, признавая поражение. Но тогда, на Страшном Суде перед Всевышним, какие доводы приведёшь в своё оправдание? На твоей совести будут десятки загубленных жизней, тех, кто доверился тебе…Элизабет, не смыкая глваз и даже не моргнув, слушала монолог капитана и даже казалось страх, не отпускавший ни на минуту, отступил куда- то, рассеялся во мраке.
-Спасибо, мессир, мне стало значительно спокойнее после ваших слов.
-Весьма признателен, если так на самом деле.
-Мессир, я желала бы знать, где находится мой спутник?
-Элизабет, можете быть спокойны, с ним всё в порядке, он также, как и вы на борту и позвольте полюбопытствовать…
-Конечно же, мессир.
-Ваш спутник, кого он из себя представляет? Его монашеское одеяние послушника несколько не соответствует его внешнему обличью, уж позвольте мне заметить это. Я сам некоторое время скрывался в одном из монастырей и неплохо изучил их поведение…
-Согласна с вами и не считаю нужным отпираться. Вы правильно заметили, он действительно не является послушником, а быть откровеннее, он сын конюшего моего отца. Нет, нет, он не подослан к вам в качестве шпиона, как можно подумать, тут нет никакого секрета, я его подговорила сопровождать меня в этом приключении…
-Что ж, это весьма занимательно… - капитан всем своим видом, демонстрировал заинтересованность.
-Всё дело в том, что меня решили выдать замуж за престарелого графа. А у него огромное состояние, исчисляющееся не только золотом, но и обширными землями… вхождением в придворные круги…
-Элизабет, родители юноши хотя бы имеют представление, что он ушёл с Вами?
-Мессир, я не знаю, - она склонила голову, осознавая свою оплошность.- Он не посвящал меня в свои планы…
-Значит, придётся как- то с оказией оповестить бедных родителей, дабы не беспокоились понапрасну о своём кормильце…
-Да, мессир, я как- то об этом не задумывалась, настолько спорым было наше бегство, покауда нас не спохватились.
«Одна загадка раскрыта, они не являются любовниками или женихом с невестой», - сделал для себя выводы Антуан Де Вир, а вслух же сказал:
-За вами погоню мог организовать единственно ваш отец, как лицо кровно заинтересованное. Что же до графа, до него всегда найдутся охотники с девицами на выданье, уж поверьте мне…
-Ну и пусть, - даже сейчас, как заметил капитан, при этом у Элизабет упрямо надулись губки, что как- то прибавило ей забавное выражение, схожее с детским.
-И всё же, возвращаясь к вашему спутнику…
-Что- то ещё смущает Вас, мессир, - она направила на него свой взгляд.
-Его балахон и познания…
-Мессир, что касается балахона, я ничего не знаю, где взял или нашёл, об этом может поведать только он сам. Что до познаний, он помогал моему отцу в уходе за лошадьми. А отец мой поставляет своих лошадей на самые знаменитые дерби. А Жоффруа, так зовут моего спутника, таких диких лошадей приручал, диву давались даже опытные коневоды.
-Спасибо за откровенность. И простите за вторжение…
-Напротив Вам спасибо, что облегчили мне положение, мессир…
-Спокойно отдохнуть вам.
С этими словами, удовлетворённый полученной информацией, он вышел из каюты. Ночь подходила к концу, да и шторм, бушевавший всю ночь, постепенно затухал.
Уже утром, приглашаю гостью на завтрак, он зашёл за ней.
Во время трапезы, Элизабет обратилась к нему с вопросом:
-Мессир,а мне можно выходить на палубу?
И вопросительно посмотрела на него, всем своим видом выражая  уступить её столь незначительной просьбе.
-Мадемуазель, сожалею, но это исключено. Вы сами в курсе, пиратский корабль, но даже то, что экипаж подчиняется мне беспрекословно, не гарантирует случайностей. Надеюсь, Вы понимаете, что я имею в виду?
-Да, мессир, согласна.
-Элизабет, смею Вас уверить, что вид на палубе едва ли будет по душе. Экипаж занят ремонтными работами после шторма, пережитого нами не далее, как вчера… Но уже совсем скоро вашему взору предстанут такие виды…
Виконтесса не догадывалась, и не могла знать, что ночью трёх членов  экипажа унесло в море, захлестнувшей палубу волной. Подобные происшествия не были редкостью на море, люди гибли не только в абордажных или просто морских боях, но и во время шторма, когда корабль являл собой игрушку в руках разбушевавшейся  стихии. На месте марса- фор и бизани свисали лохмотья, требующие замены, на шкафуте фальшборт зиял брешью, бушприт также требовал замены. Да и сейчас в иллюминаторы кормовой каюты, находящейся достаточно высоко от водной глади, еще виднелись крупные волны, иной раз бьющие в стёкла. Но небо из свинцово- чёрного наконец начало проясняться. И только вечный крик чаек оживлял пейзаж.
-И всё же я желала бы выйти на палубу, - упрямо проговорила виконтесса, в надежде умилостивить капитана.
-Хорошо, но один- единственный раз, - назидательно произнёс он и продолжил несколько мягче:
-Пройдёмте, мадемуазель.
На палубе сновали с осунувшимися лицами матросы, слышался зычный голос боцмана, раздающего приказы и отвечающего за весь аврал.
-Не совсем приятное зрелище, согласны? – обратился граф к ней, прикуривая сигару. – И да простите, что закурил в вашем присутствии, но это самый действенный способ успокоить нервы и предаваться размышлениям.
-Полноте, - ответила она, едва улыбнувшись, обнажая белоснежную улыбку. Картина и впрямь не совсем воодушевляла к созерцанию. Насколько хватало глаз, можно было увидеть простирающееся бескрайнее море: ни намёка даже на сушу или что- то, что говорило бы о присутствии жизни. Морские обитатели и те скрылись в глубине моря.
-Мессир, можно полюбопытствовать? Куда мы направляемся?
-К новым землям, мадемуазель. Туда,
 где ещё сохранилась девственная природа и люди, живущие там, не обременены чувством обогащения и порабощения других.
-Вы хотите сказать, что там нет прислуги и хозяева сами управляются? Денег и тех тоже нет?
-Почему нет? Деньги есть и служат для расчётов и только, а прислуги и правда нет.
Виконтесса удивлённо вскинула на него глаза. Она не в силах была поверить, что дамы свои многослойные пышные платья, корсеты одевают сами, без чьей- либо помощи. Для неё подобное казалось невообразимым. Дитя, росшее в окружении дворовой челяди, обслуживающей со всех сторон с момента пробуждения и опекающей каждый шаг, не в силах была представить иного уклада жизни. Как можно самой идти встречать гостей? Каким образом готовить, Элизабет понятия не представляла ни в подходе к плите, ни в очерёдности, что за чем ложить? Да и просто развести огонь для неё было задачей не из лёгких. Как подавать на стол? И вообще управляться по хозяйству, если она и в доме ничего не умеет. Хотя, здесь на корабле она сама же прекрасно управилась процессом одевания. От всего этого запросто может снести голову, казалось ей.
Свежий морской ветер трепал её золотистые локоны, разметая по лицу, и на мгновение, скрывая её правильные черты, глаза, развевал плащ, любезно предоставленный капитаном, хлопал парусами на реях. Море входило в размеренный ритм и устало катило волны вдаль, поверх которых ещё катились белые барашки пены.
Г РАФ Де Вир, стоя рядом с виконтессой, поглядывал на море с задумчивостью. До конечного пункта назначения, при хорошем ветре, отсутствии препятствий в виде непредвиденных встреч с королевскими кораблями или каперскими судами, оставалось дней сорок ходу. Учитывая же потери экипажа, двух парусов в минувший шторм, срок не настолько долгий и едва ли что- то могло измениться в его владениях, хотя как сказать. Порою за один день приходилось отражать до пяти- шести нападений  на форт как испанских конкистадоров, алчных до золота, так и всякого отребья, ищущего чем бы поживиться. Но всё это было поначалу и, видя яростное сопротивление жителей форта, включая и примкнувшим к ним индейцев, нападения прекратились. Да и то, что наместником он оставил барона д,Эскренвиля, в котором  он был уверен, как в самом себе, несколько успокаивало. Он достаточно образованный, да и в ведении хозяйства имеет значительные познания, когда- то из пришедшего в полное запустение замка, он создал роскошный двор, да к тому же у него имеются свои проверенные товарищи, всегда готовые прийти на выручку.
Кроме коренных племён индейцев, окружающих форт, имеются переселенцы: испанцы с французами- его соплеменниками, алчущие богатства, да и многие племена, преследуемые конкистадорами, не испытывают особой симпатии к людям с белой кожей.
-Мессир, вы хотите сказать, это райские земли? – вывел его из задумчивости голос виконтессы.
-Не совсем, мадемуазель. Где ступила нога белого человека, едва ли может быть райская земля, настолько оно порабощено золотым тельцом. Но очень близко к этому, кстати, позвольте пригласить вас на обед.
-Премного благодарна вам, мессир. С удовольствием принимаю приглашение.
…А впереди предстояло ещё долгое путешествие к берегам Новой Франции…
                Аскольд Де Герсо