Рябина ягода горькая

  Как- то раз, гуляя по старому парку, где полувековые деревья своими раскидистыми кронами     подпирают синее небо, я совершенно незаметно для себя, шаг за шагом любуясь великолепием природы, набрёл на рябинник. Поскольку на дворе уже явно чувствовалась близость осени, растерявшие былое жизнелюбие, листья на белоствольных берёзах, хотя и продолжали удерживаться, но приобрели золотистый оттенок. И нет- нет да и лёгкий ветерок играючи, срывал их  и листья, кружась в своём последнем танце в воздухе, словно сплетённом паутиной из золотых ниток, спускались на пожухлую траву.
 
  Какая- то неосознанная, непонятная тревога охватила меня всего, заставив содрогнуться. Я не сразу смог определить от чего она исходит, что послужило первопричиной. Лишь спустя несколько минут, словно озарение, память, вернув меня в прошлое, осветила сознание, напомнив всё. И сквозь призму прошлого, я посмотрел на порозовевшие ягоды рябины, что навеяли мне грустные мысли, после заморозков приобретающие огненно- красный цвет и в сером, с облетевшей листвой лесу, пылающие подобно костру. Костру любви. Любви?... Может быть в этом заключалась истинная причина моей неясной ещё не осознанной до конца грусти, на мгновение защемившей моё сердце и не желающей так просто отпускать.

  … Тогда, несколько лет назад, тоже стояла осень, но в отличие от сегодняшней поздняя осень. Деревья, лишённые листьев, тоскливо взирали на окрестность в ожидании зимы, что укроет их белым покрывалом. Опавшая листва, самых причудливых цветов, шуршала под нашими ногами и ломалась с хрустом. Мы шли с тобой по тропинке, и если память не изменяет, то была наша последняя встреча и казалось листва своим хрустом предостерегает  от  ошибок в будущем, напоминает, как хрупко и зыбко всё в этом подлунном мире.

  Шагая рядом с тобой, уже в ту минуту далёкой от меня, придерживая за руку, я всё ещё пытался как- то объяснить стечением обстоятельств случившегося, оправдаться в твоих по- детски наивно- чистых глазах, но твоя легко ранимая душа – почему я не подумал об этом раньше по своей самоуверенности – и близко не подпускала к себе, закрывшись на сто замков. Но без единого ключа. И никакая отмычка не могла помочь мне в эту минуту.

  Ты слушала, или мне так хотелось думать и верить, утешая собственное самолюбие, отрешённо, и лишь изредка поглядывала в мою сторону, всё ещё не вея увиденному, а вполне возможно с намёком: мели Емеля, твоя неделя.
Я не раз после этого укорял себя, готов был на самый безрассудный поступок, если бы… он позволил хотя бы на миг вернуть прошлое и … исправить всё. Я упрекал себя за столь безответственный шаг, достойный подростка, но никак не молодого человека, на тот момент казавшийся детской шалостью, лёгкой ничем не обременённой забавой, но… как я не прав. Сейчас, когда уже всё позади, пережив немало и многое повидав, я осознаю, какой трагедией было оно для тебя, тогда же… Тогда я направляясь в сторону скамеек, расставленных на открытой площадке, вокруг журчащего фонтана, встретил давнюю знакомую Аню, невесть каким образом оказавшуюся здесь в данную минуту. Но только ли знакомую? Почему я напрасно пытаюсь обмануть самого себя? А как же наши с ней встречи, всё ещё волнующие кровь при одном воспоминании о них, наши ночи? Ведь было всё это, быфло и не вычеркнешь их из памяти. Она шла мне навстречу, когда я, узнав, окликнул её:

  - Привет, Аня!

  Прищурившись, Аня посмотрела в мою сторону:

  - Ой, а я тебя даже не узнала. Богатым будешь. Привет, Гена. С твоей новой причёской тебе сейчас только шляпу да гармошку и вылитый крокодил Гена.
-Серьёзно? Тогда ты будешь Чебурашкой, - продолжил я, начатое ею, совсем запамятовав само слово Чебурашка, что могло обидеть её. Всё дело в том, что в школе, она вбила себе в голову про оттопыренные уши, на деле же всё обстояло иначе, и сильно по этому поводу комплексовала, да ещё одноклассники, прознав про её комплексы, нет – нет да поддевали, называя Чебурашкой. По её потускневшему взгляду я заметил: она обиделась.

  Анечка, извини, я совсем не хотел тебя обижать и в мыслях не держал, - пошёл я на мировую, ничуть не сомневаясь в её прощении.
Имея лёгкий характер, она обидевшись, всегда быстро отходила:

  - Чем подтвердишь? –Аня, вспомнив наши былые отношения, то ли решила вернуть меня, то ли ещё что- то решила про себя, поди разберись.

  - Чем? – переспросил и, не долго думая , и при этом не ожидая никакого подвоха, притянул её  к себе, впился губами в её по- детски пухлые губы, про которые обычно говорят «нецелованные» , со всей страстью.

  По её ответному, не менее страстному поцелую, я понял, она всё ещё любит меня. С трудом удалось оторваться от её уст: по- прежнему жаждущих, по- прежнему любящих. В этот волшебный миг, я забыл обо всём, забыл, что должна подойти Оля, моя любимая девушка, встречу с которой назначил именно в этом старом парке, забыл, запамятовал. Как дорого стоила мне эта ошибка… Всего лишь поцеловал…
  Любящее сердце, увидев меня, целующимся с другой, не пожелало простить этой, как мне казалось, малости. Да и как?  Почему мы так легко и просто совершаем глупости, нимало не заботясь о последствиях? В глубине души я понимал, что поступаю неприлично, но и отрицать, что я этого не хотел, тоже не могу, целуясь с Аней, заведомо зная, но надеясь, что она как обычно опоздает к назначенному времени, что скоро должна подойти моя любимая, мой ангел с рыжими локонами, моя Оля. И всё же, я пошёл на это безрассудство. Или же я рассчитывал вызвать у тебя ревность? Но как выяснилось позже, не только ревность, но и расставание. Всё, что я вызвал за свой опрометчивый шаг.

  Сегодня трудно всё это вспомнить в деталях и прокрутить в памяти, в ушах всё ещё слышны твои торопливые, уходящие шаги. Я, наскоро распрощавшись с Аней, даже не удосуживаясь объяснить столь скоропалительное прощание, более похожее на побег, кинулся за тобой. Аня, наверняка, осталась в полном недоумении от моего поступка, но и объяснять что- либо я тоже не мог, всё по той же простой причине.
 
  Уже на выходе из парка мне удалось догнать тебя, и, словно утопающий хватается за первую подвернувшуюся соломинку, пытаясь удержать, я взял тебя за руку. Ты не стала прилюдно устраивать мне сцены, выражать свою обиду, вырываться, но лучше бы всё это, нежели твоё холодное леденящее душу равнодушие, сменившее ещё недавнюю пылкую любовь. Может быть виновата была моя несостоятельность в способности сохранять жизнь любви, преждевременно уходящей от меня, словно песок, струясь сквозь пальцы, как воздух, вырывающийся из проколотой шины.

  Я оправдывался, что- то говорил невпопад, призывая на помощь всю свою фантазию. Пробовал обернуть всё в неудачную шутку, напрасно. Всё напрасно. Мои старания, заранее обречённые на провал, отскакивали от тебя, как мяч отскакивает от стенки. Молва, вечная спутница жителей малых городов, где всем  и всё известно друг о друге, а неизвестное – додумано, уже успела нашептать тебе, что Аня, в целом приличная и добрая девушка, была моей пассией и тогда, увидев нас вместе, ты однозначно подумала, что мы возобновили наши встречи тайком от тебя. Как нелегко развенчать пустые сплетни, да и невозможно, насколько я смог убедиться на собственном опыте, тем паче, если невольно в какой- то мере и сам способствуешь  этому.

  Моя любовь, не успев созреть, только некого в этом винить, кроме меня самого, опала горькими ягодами лесной рябины. Стройная ты, кудрявая, напоминающая мою любовь, да вот горечь остаётся после тебя. Такая же, что осталась после расставания с Олей, а ведь казалось, что всё у нас прекрасно, и только по моей невозможной глупости наши светлые мечты, будто гонимые холодным северным ветром осенние листья, разлетелись, лишив меня всякой надежды на наше светлое будущее.
 
  Солнце, уже успевшее заметно снизиться, совершив свой круговорот, стреляет своими яркими лучами, сквозь ажурную листву рябины. Но нет уже той жары, что стояла несколько дней назад или моя душа, потерявшая в этом старом парке свою любовь,  до сих пор не смогла отогреться? Стряхнув с души тяжёлые воспоминания, я направился в сторону жилых домов. У самого выхода малыши забавлялись, бегали среди деревьев, играли опавшей листвой, по округе разносился беззаботный счастливый детский смех, отзываясь со всех сторон долгим эхом…