Видение исцеленного пастыря

Мне приснились ночью руины разрушенного/разбитого храма. Вокруг меня плотно теснились/жались растерянные, смертельно скорбные дети. Вблизи я очень ярко различал давно знакомые мне лица; вдали, как океан, без конца и края виднелись слезные детские глаза. Я чувствовал на себе взгляды миллионов сердец раненых, страждущих, надломленных, сиротствующих. Одни страшно плакали и кричали от душевной боли и безысходности, протягивая ко мне свои слабые руки; другие - уже почти безмолвно стонали и воздыхали; некоторым же мальчикам и девочкам было уже совсем не больно... они умирали заживо. Я стоял неподжвижно на руинах разрушенного/разбитого храма и смотрел на Небо, но... вновь и вновь продолжал видеть и чувствовать вокруг себя миллионы детей/душ страждущих. Одни с детской верой прикасались к моей одежде, другие судорожно хватали меня за руки, иные же - уже почти не могли двигаться и плакать, а лишь отрывисто-отчаянно пытались выкрикнуть нечто, что не могли выговорить словами. Воздыхания и вопли неизреченные слышал я - громкие, тихие, очень громкие, очень тихие... одному Богу ведомые. Миллионы детей страждущих были отчего-то в страшно необьяснимом ужасе и кричали отчаянно – то очень громко, то уже почти безмолвно... И не мог я уже стоять неподвижно на руинах разбитого храма, упал на землю и зарыдал вместе с ними!

“К Тебе, Господи, взываю... не будь безмолвен для меня” (Пс.27:1-2). Сокрушено и ранено сердце мое, сильно ранено... и сильно болит, скорбит, тревожится! По каждому ребенку страждущему и кричащему – томится и болит по своему! Миллионы их, Господи, незрелых/“малых сих”, томящихся и стенающих на руинах разрушенного нами храма! Опустошен и разбит храм Твой, Господи; обанкротились и “заземлились” сердца наши пасторские/отцовские! Заслужились мы и заполитизировались, запроповедовались и запелись, замолились и засеминарились, запостились и замитинговались/завоевались... замиссионерствовались “до края земли” – про самых ближних/”домашних” забывши. Для себя живем, Господи, себя пасем и свои служения открываем и почитаем - исцели нас, Господи! Детей раздражаем и “не пускаем” к Господу, заревновались мы “по плоти”/”не по рассуждению” – исцели нас, Господи! Восстанови, спаси и помилуй нас... и детей наших одиноких - “загугленных”, “осетененных”, “запрограмированных” и увлеченных не нами, а миром - спаси, Господи! Даже на руинах сего храма разбитого неотступно каяться и взывать буду! Не за себя только прошу и молюсь, Господи, и не за своих лишь детей умоляю! Миллионы страждущих/плачущих детей сердцем вижу, прямо сейчас вижу их... пред взором моим предстоят они и вопиют неустанно, слезно – “придите” и помогите! Брошены и вероломно преданы они нами, Господи, даже малютки наши уже заражены/ранены/ сломлены; покалечены судьбы “малых сих” – слепым равнодушием и “странными”/эгоистичными жизнями нашими/взрослыми соблазнены и поражены их хрупкие/незрелые тела и души.

Знаю, Господи, весь мир сегодня болен, вся жизнь больна, все семьи и... церкви. И неисцельны без Тебя - раны наши семейные и церковные, страдания, боль и слезы детские! “Великая для меня печаль и непрестанное мучение серду моему” (Рим. 9:2) – за детей страждущих, потерянных, обездоленны; за руины разбитого храма печалюсь! “Из глубины взываю к Тебе” (Пс. 129:1). За сиротствующих, за оставленных и отверженных всячески вопию! Праведных и падших – всех помилуй, каждого исцели! И о себе молю покаянно, смиренно, искренне - ведь и моя вина в этом есть, вина отца и священника! “Отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина” (Иез.18:2). Не от того ли блуждают “овцы”/дети наши соблазненные "по всем перекресткам"/Сетям, слабые и больные, угнанные врагом? (Иез.34:2-6). Затуманились, окостенели сердца наши церковные/отцовские, сильно измельчали души отцов и пастырей – исцели нас, Господи! Духа жизни, благодати Христовой, слова мудрости, доброты и милости - лишены многие жизни церковные. Дефицит человечности и любви Божественной разрушает и семьи и церкви! Формализм, карьеризм и косность процветают - исцели нас, Господи! Как негодных овечек, без слов “гоним” мы детей своих обездоленных на обочину жизни, своим отношением гоним, а порой лишь одним взглядом способны мы/”взрослые” соблазнить и покалечить душу незрелую.

Мне больно, и страшно, и... очень стыдно, Господи! Не по вине ли нашей, отцов/священников, дети несут наказание до третьего и четвертого рода? (Исх.20:5). Суета, бездумность и неотвратимость “срочных” дел ослепили и завладели сердцами нашими “взрослыми”. Пыль ничтожных мелочей засыпала душу и... омельчала она несчастная, распыляться и вырождаться стала. И заглохло сердце... и отвернулось от жизней “малых сих” и утонуло в пучине войн "духовных"/"культурных"/”политических”. И разрушили мы храм Твой, Господи, и превратили в руины “войнами всякими”, и “разодрали” Тело Твое, и не оставили “камня на камня”. И сколько боли, море боли! И эта боль смертная передалась детям, и пошли они “в плен впереди врага”, и взволновалась “во мне внутренность, сердце мое перевернулось во мне" (Плач 1:5,20). “Отцы наши грешили – их уже нет, а мы несем наказание за беззакония их" (Плач 5:3,7); "изнывает сердце наше" и "померкли глаза наши" (Плач 5:17); "тяжко согрешил" народ Божий, "не помышлял о будущности своей, и поэтому необыкновенно унизился" (Плач. 1:8,9)? "Не предай наследия Твоего на поругание" (Иоил. 2:17)!

“К Тебе, Господи, взываю... не будь безмолвен для меня” (Пс.27:1-2). Сокрушено и ранено сердце мое, сильно ранено... и болит, скорбит, тревожится! Исцели меня, Пастырь Мой! Невыносимой ношей, крестом непосильным стали для меня боли и слезы детские! Миллионы слезинок страждущих заполняют мою душу раненую - как море невидимое. Нет! Нет у меня такого права разлюбить и оставить души детские - больные и покалеченные, неприкаянные и скитающиеся по миру. Вечно у сердца буду держать всех детей своих/Твоих, Господи! Силой сокрушенного ходатайства буду освящать их... всегда, неустанно, вовеки (Иов 1:5)! Сердцем звать буду обратно сыновей и дочерей своих/Твоих, Господи! И верю, верю, верю! Нет воли Твоей, Отец мой, чтобы погибали они безвозвратно в этом странном, греховном мире! Услышат, услышат, услышат! Дети обязательно услышат голос сердца зовущего/вопиющего! Не может ребенок не услышать зов сердца отцовского/пастырского - за его душу ходатайствующего? Верю, Господи... истинно узрим мы детей своих исцеленными и спасенными! И “придут в себя” сыновья и дочери наши, из “дальних стран” устремятся к родному дому/церкви и останутся там... навсегда! И безпредельно радостно затрепещут сердца детей и отцов! И много будет ликования светлого (Лк. 15:7) от этого священного единения и спасения Вечного!

Мне приснились ночью руины разрушенного/разбитого храма. Вокруг меня плотно теснились/жались растерянные, смертельно скорбные дети. Вблизи я очень ярко различал давно знакомые мне лица; вдали, как океан, без конца и края виднелись слезные детские глаза. Я чувствовал на себе взгляды миллионов сердец раненых, страждущих, надломленных, сиротствующих. Одни страшно плакали и кричали от душевной боли и безысходности, протягивая ко мне свои слабые руки; другие - уже почти безмолвно стонали и воздыхали; некоторым же мальчикам и девочкам было уже совсем не больно... они умирали. Я стоял неподжвижно на руинах разрушенного/разбитого храма и смотрел на Небо, но... вновь и вновь продолжал видеть и чувствовать вокруг себя миллионы детей/душ страждущих. Одни с детской верой прикасались к моей одежде, другие судорожно хватали меня за руки, иные же - уже почти не могли двигаться и плакать, а лишь отрывисто-отчаянно пытались выкрикнуть нечто, что не могли выговорить словами. Воздыхания и вопли неизреченные слышал я - громкие, очень громкие... одному Богу ведомые. Миллионы детей страждущих были отчего-то в страшно необьяснимом ужасе и кричали отчаянно – то очень громко, то уже почти безмолвно. И не мог я уже стоять неподвижно на руинах разбитого храма, упал на землю и зарыдал вместе с ними!