Здесь пришили Николашку

Окончание. Начало: Царские дочки.
Страсть к созданию тайн на ровном месте – одно из любимейших занятий российских и советских чиновников любого ранга. Часто малюсенькие проблемы и события замалчиваются или подаются обществу в противоположном смысле. Зачем это надо?

А народ у нас какой? Вот то-то и оно! Народу знать все нельзя – не так поймет. Наши чиновники искренне считают себя лучшими знатоками человеков, и потому пользовать смертоносные триллеры, продажный футбол, пить пиво, и сопеть в две дырочки на диване дозволительно народу, а все прочее – вредная заумь. Так было, есть и будет всегда.

 К чему такая длинная преамбула? А к тому, что охваченные ужасом секретности, уже и не власть предержащие, а обычные смертные частенько затуманивают изложение событий.

Истомленные неистовством

Мария Спиридонова, лидер левых эсеров, всецело поддерживала Ленина, но только до дня подписания Брестского мира. С этого дня начались разногласия между ними, закончившееся открытой конфронтацией и убийством германского посла. Известно, что Ленин назвал договор похабным, но архиважным для России. Поскольку суть договора скрыта до сих пор, то любой человек в меру своей фантазии имеет право предполагать все что в голову взбредет.

 Мир после убийства Мирбаха, усилиями СНК, сохранился, и тогда вспыхнул мятеж левых эсеров в Москве, Ярославле, Рыбинске и Муроме. К эсерам примкнул «Союз возрождения России». Штаб мятежников в Москве практически бездействовал чего-то выжидая.

Мятежники вели активные розыски в монастырях, которых в Поволжских городах было множество, но тщетно напрягались. Кто им был нужен? Бесчинства позже списали на большевиков не причастных к погромам. Вскоре восстание было подавлено, о чем газета «Известия» 21 июля не преминула сообщить. В тот же день желтые газеты выдали потрясающую новость: царь-де расстрелян в Екатеринбурге. Удивительное совпадение!

Липовое дело

Работа С.С. Войтикова «Дело о шпионстве» генштабиста Теодори опирается на ряд документов, опубликованных историком спецслужб А.А. Здановичем.

Войтиков пытается в своих исследованиях доказать, что данное дело было сфабриковано по заданию Ленина против Троцкого. Никакого противостояния не было, но Войтиков хотел заинтриговать потенциального читателя таким манером.

Имеется еще одна работа, посвященная этой теме – статья А. Ганина «Дело Теодори». Ганин сначала делает упор на противостояние Сталина и Троцкого, но в конце статьи оговаривается, что версия эта сомнительна.

Обе работы хороши, читаются с интересом, и суть этого липового дела, раскрученного с подачи Ленина, ухватывается легко. Включаю в свой рассказ лишь некоторые эпизоды обеих работ, потому что они касаются «убийства» Романовых.

 Работы наполнены конкретными персонажами, то есть, фамилиями командиров РККА и ВЧК, судьбы которых переплелись в Вологде, Серпухове, Москве  трагическим образом, ибо большинство их ушло в небытие в 1932 и в 1938 годах.

Итак, М. Бонч-Бруевич вывез штаб ВВС 8 июля 1918 г. из Мурома в Москву, и на его основе формировался Полевой штаб в Серпухове. В Москве уже с 5 мая находился Всероглавштаб, включавший ряд управлений: мобилизационное, складов и вооружения, топографическое, снабжения и другие. Академия Генштаба также входила в его структуру.

Полевой штаб занимался оперативной работой – планированием боевых операций. Вызывает удивление разброс двух основных штабов. Пояснений на этот счет Войтиков и Ганин не дали.

Более того, созданное осенью в составе Полевого штаба Регистрационное управление (разведка, контрразведка и цензура) находилось тоже в Москве. Разрыв в пространстве оперативного штаба и разведуправления удивляет, но Войтиковым подается как привычное дело.

В создании ГРУ Генштаба (Региструпра) приоритет отдается большевику С. Аралову, бывшему штабс-капитану. Действительно, создание Региструпра было поручено ему, но практическую часть дела осуществлял другой капитан – Г.И. Теодори, лидер ускоренного выпуска академии Генштаба 1917 г. Боевой офицер, кадровый артиллерист и разведчик, пользовался огромным авторитетом у Аралова, Вацетиса и Троцкого.

Он был очень умен и деятелен, работал по 15-16 часов в сутки, заменяя 3-4 работников. С царским генералитетом в Серпухове у него сложились натянутые отношения, особенно плохие были с М. Бонч-Бруевичем. Теодори открыто обвинил начштаба ВВС в нежелании заниматься внутренним фронтом.
Возникает риторический вопрос: чем же занимался Бонч-Бруевич?

В начале 1919 г. Отдел военной контрразведки (ОВК) слили с Армейским отделом ВЧК, который стал называться Особым отделом ВЧК. Теодори учинил скандал, считая данное деяние безрассудным, а руководителей отдела – Кедрова и Эйдука людьми предвзятыми. С ними он уже успел поцапаться в Вологде весной 1918 г.

Без участия Ленина и Дзержинского в деле слияния двух отделов не обошлось, и решение их оказалось ошибочным. Армейскую контрразведку (Смерш) пришлось восстанавливать Сталину и Абакумову в 1943 г.

Характером Теодори обладал жестким, независимым, и даже Аралову мог открыто предъявить претензии, например в том, что хотя вся агентурная работа вне России сосредоточена в Агентурном отделе, некоторые сводки Аралов передает в Отдел военного контроля (ОВК), то есть, контрразведке. Явный намек на чрезмерную подозрительность  Аралова к своим консультантам.

Аралов не остался в долгу. 3 декабря 1918 г  он упрекнул Теодори одной из сводок: включенные в нее сведения имели весьма скромную ценность. Действительно, 5 декабря начальник ОВК Чикколини указал, что в еженедельной сводке от 29 ноября допущена неточность. К тому же сведения сообщены не агентом отдела, а случайным, не заслуживающим доверия лицом – вернувшимся из Крыма и с Украины партийным работником.

Зачем Войтикову нужно было скрывать имя политика? А это и есть создание секрета на ровном месте. Речь шла об Артеме (Ф. Сергееве), видном большевике, члене ЦИК, лидере социалистической рабочей партии Австралии. О какой неточности говорилось в сводке, мы не знаем, но знает Зданович.

Ганин добавляет, что на основании доносов Теодори в 1931 г. ОГПУ раскрутило дело «Весна», в результате которого пострадали многие бывшие царские офицеры. Неофициальное название дела: «офицерско-монархический заговор». Первичных документов Ганин не предоставил и сомнения в сексотстве Теодори остаются.

И вот теперь от шпионского дела в Полевом штабе переходим к делу о теракте под Серпуховом, памятуя о штабе Северной Завесы в Вологде, вокруг которого кружили послы союзнических держав, памятуя о штабе ВВС в Муроме, не сумевшем противостоять тридцати белогвардейцам.

                Эльфы в аэровагоне

 Ф.А. Серге;ев или «товарищ Артём», выдающийся революционер, советский политический деятель, близкий друг Кирова и Сталина вернулся в Москву с Украины 27 ноября 1918 г.

Познакомился он с Лениным в Париже, тесно общался с семьей ученого Мечникова. Несколько раз арестовывался царской охранкой. Бежал из сибирской ссылки в Австралию. Активно участвовал в деятельности Австралийской Социалистической Рабочей Партии; за организацию митингов сидел в Брисбенской тюрьме. За его усилия объединить русских и австралийских рабочих, с его слов, «как класс, единую общественную группу», его до сих пор помнят в кругу социалистов штата Квинсленд.

Был известен под псевдонимом «Большой Том». Получил британское подданство. Эпизоды из его жизни положены в основу романа современного австралийского писателя Тома Кенилли «Народный поезд» (Tom Keneally, The People’s Train), опубликованного в 2009 г.

 В 1917 г. Артем оставил жену-австралийку, детей и вернулся в Россию, немедленно включившись в революционную работу и заняв ряд важных постов на Украине и в России.

 Вместе с ним во Владивосток приехали видные социалисты Иван Грей и Анс Калнин. Последний остался в России, Грей вернулся в Австралию в 1921 г., покончив с политической деятельностью. Факт сомнительный.

 В 1918 г. Грей входил в ЦИК Забайкальской республики, в 1919 г. приезжал в Австралию для восстановления утерянных документов, в 1920 г. работал в просоветском Дальневосточном правительстве. Очень странный пассаж – потеря иностранных документов и их восстановление в то время, когда карьера неистово росла на большевистских дрожжах. И уж совсем странным явилось возвращение в Австралию.

 В конце августа 1918 г. Артем был командирован Лениным в Крым. В ноябре возглавил военный отдел ВРК правительства Украины.

Отметить его пребывание в Крыму следует обязательно. С кем он там встречался? Конечно же, с идейными единомышленниками, с комиссарами Севастопольского ЦИК, и в частности с Ф. Задорожным. Здесь следует поставить большой знак вопроса.

Биография Филиппа Задорожного – одного из лидеров большевиков в Крыму покрыта мраком таинственности. Персонаж возник из ниоткуда и ушел в никуда после отъезда вдовствующей императрицы Марии Федоровны в Англию.

Известно, что Задорожный командовал отрядом матросов, охранявших Романовых в Ялте. Никого он не расстрелял, не арестовал, хотя сделать это следовало бы применительно к Феликсу Юсупову за убийство Распутина. Но такой команды из Москвы не прозвучало, и более того, Романовых посетил, по словам Юсупова, представитель Петросовета. Конечно, Феликс Юсупов, когда писал воспоминания, напутал – уже не Петросовет играл первую скрипку, а СНК. И, вероятнее всего, во дворце Ай-Тодор Мария Федоровна разговаривала с Артемом. О чем они говорили, Юсупов и его супруга не упомянули. Впрочем, их воспоминания более похожи на школьные сочинения, как и многие другие мемуары. Но других у нас нет.

Остается только предполагать, но если факты замалчиваются, значит, так оно и было: Артем встречался с Марией Федоровной. Со дня «расстрела» прошел месяц, и мать «покойника» должна была знать правду.

Загадочные происшествия, в которые попадал Артем, на этом не закончились. Он погиб в 1921 г. под Серпуховом во время испытания аэровагона Абаковского, возвращаясь из Тулы в Москву. В то время он работал в качестве лидера профсоюзов горнорабочих и шахтеров.

Сын его Артём Сергеев, взятый после смерти отца на воспитание Сталиным, уверял в том, что катастрофа была подстроена Троцким. В другом интервью он отзывался о ней как о случайной. Плюс да минус равны нулю.

 Супруга Сергеева работала с 1921 г. директором санатория на Северном Кавказе. Вызывает недоумение ее безропотное согласие на передачу грудного сына в чужую семью. А генерал Сергеев в мемуарах писал, что мать оставалась в Москве и часто навещала его и Василия Сталина в интернате.

Удивительные события и странные совпадения с гибелью Артема и еще шести интернационалистов не закончились. Начать следует с аэровагона. Его смастерил двадцатилетний шофер при Тамбовской ЧК Абаковский.

Судя по фотографиям это не аэровагон, а крытая жестью мотодрезина с пропеллером. Техническую характеристику найти не удалось.

Вообще, подробных сведений об аэровагоне и об аварии нет. Известно только, что злоумышленники засыпали рельсы гравием, который не являлся препятствием. Аэровагоны потому и не получили развития – из-за разрушения дорожного полотна потоком воздуха от лопастей пропеллера. Чем закончилось расследование преступления, и заведено ли было дело нам неизвестно.

И странное совпадение: в следующем году Компартия Австралии (бывшая соцпартия), дотоле пребывавшая в брожении, оформилась в реальную политическую силу. Вдруг окрепли профсоюзы, и возродилась, разгромленная правительством в 1916 г., организация  ИРМ – индустриальные рабочие мира.

Представитель НКИД большевик П. Симонов, назначенный Троцким, был отозван Чичериным в конце 1921 года, и на долгое время консульство в Австралии было закрыто. Здесь все понятно: помогать белоэмигрантам Москва не хотела.

И еще одно загадочное совпадение. Полицейские участки получили информацию о некоей полумифической «Секретной Семерки», которую власти считали «самой тайной, активной и опасной» просоветской группой. (Е. Говор «Дорога Гадалова, плато Атертон…»)

И это еще не все. В Австралию после Гражданской войны эмигрировало много российских граждан. И большинству их приходилось буквально выживать.  Но с голоду никто не умер, поскольку страна бурно развивалась,  и рабочие руки ценились дорого. Тому способствовала и деятельность ИРМ. Когда русские докеры или горняки видели во время митингов на трибуне молодого рослого красавчика, разоблачающего гнилую суть лейбористов, переглядывались между собой и охали:
– Не может быть!

Может! Вот, теперь – все.