Глава 36. Брат и сестра

   Арсиноя ушла на кухню мастерить новогодние кушанья, а мы с её братом остались надолго вдвоём и молчали. Взаимное молчание нас не угнетало. В этом мы с ним были похожи и комфортны друг для друга. Природного злодейства, каким веяло на расстоянии от его соратника Кекса, в Григории не ощущалось, и если бы не память о его роли в известных событиях, связанных с Вероникой, он вполне мог бы вызвать у меня дружественную симпатию. Подмывало спросить, что поделывает его приятель, но не было повода.
 
   Мой застольный визави почувствовал, что меня волнует некий вопрос, который неловко озвучить, и пришёл на помощь.

   - Тебе, наверное, хочется позвонить?
   - Да.
   - К ней?
   - Да.
   - Пошли!..

   Мы оба встали, отставив свои бокалы.

   - Люда! - крикнул суетившейся на кухне сестре Григорий. - Мы скоро придём - не теряй нас!
   - А вы куда? - выглянула она с кухонным ножом в руке.
   - К родителям. Руслану надо позвонить, чтобы старик не волновался.

   Тоже верно. Не мешает поставить в известность Афиногентьевну, что всё нормально, а она уже передаст Пафнутию.

   Арсиноя на мгновение застыла с ножом, анализируя причину нашего ухода, и, ничего не сказав, скрылась, вернувшись к своему занятию. В памяти всплыл другой образ - тоже с ножом и тоже брюнетки. Только у той были невыносимо синие глаза.
   
   Мы прошли через дверь, пробитую нами с прорабом в другую половину жилища.
   Телефон стоял на знакомом месте, и даже как бы запылился.

   - Похоже, родители давно не появлялись?
   - Да. Они опять в разъездах. А где в настоящий момент - и не знаю. Сообщают через наших служивых. Со мной прямой связи нет. Сюда я захожу редко, а поставить параллельный телефон родители не доверяют. Боятся утечки конфиденциальной информации.
   - Опасаются, что можешь подслушать?
   - Опасаются скорее не меня, а моих подружек... Они, ведь, все уходят к тебе.
   - Можно позвонить?
   - Можно, но только при мне.
   - Я понимаю...

   Сначала я позвонил Афиногентьевне. Голос её показался до странности молодым и бодрым, больше похожим на задорный мальчишеский. Но это была она, и я воодушевлённо поздравил её с Новым годом, изложив попутно, что вынужден переждать бурю в посёлке Бухалово у знакомых, не конкретизируя у кого именно.

   Внимательно выслушав, Афиногентьевна развеселила меня сообщением, что если буря утихнет в светлое время суток, она вывесит на бельевой верёвке красный плед, а в тёмное время - просигналит включением и выключением электрического света в окне, чтобы Пафнутий срочно явился к ней.

   - Вы как разведчики-конспираторы! - восхитился я.
   - Мы как бывшие тимуровцы! - возразила неунывающая собеседница. - Мы, ведь, из того поколения...

  Затем я позвонил Марии. Её телефон молчал. Тогда я набрал номер Матвея Ивановича. Трубку подняла Мария! Впрочем, я почти не удивился - это было в её характере.

  - Здравствуй, лягушка-путешественница! Как вы доехали?
  - Привет! Я прямо почувствовала, что это ты звонишь и взяла трубку... Нормально доехали, но до меня не получилось. Там какой-то затор. Снег не успевают убирать. Переночую здесь, а утром на метро и сразу на учёбу!
  - Это правильное решение. А где хозяин?
  - Ханту перед сном выгуливает. Передать что-нибудь?
  - Передай, чтобы берёг тебя как зеницу ока и не перекармливал. Он любит угощать.
  - Это я уже поняла. Мы хорошо поужинали.
  - Послушай, - приглушив голос и поглядывая на Григория, который недвижно и с видимым удовольствием внимал моим переговорам, вкрадчиво спросил я, будто это что-то меняло в восприятии слушающих. - Что это за кольцо такое необыкновенное? Я его даже провернуть на пальце не могу! Применил небольшое усилие - кровь пошла...
  - Так и должно быть! Снять его могу только я! - торжествующе засмеялась Мария и добавила. - Если, конечно, захочу. Потом поговорим. Это долгая и таинственная история... Там дед пришёл с собакой. Побеседуешь с ним?
  - Разговаривать долго по чужому телефону неприлично. Передай привет!

  Я положил трубку. Григорий неотрывно смотрел на меня.

  - Звони дальше и не стесняйся! - голос его был неподдельно доброжелателен. - Мне страшно интересно слушать твои переговоры, и можешь быть спокоен - я тебя никому не выдам.

  Почему-то я поверил ему и набрал следующий номер - Вероникин.

  Никогда я не разговаривал с ней по телефону, но был абсолютно уверен, что узнаю её голос. Также я был уверен, что никто другой, кроме неё не поднимет трубку. Других вариантов я не допускал.
 
  Мы оба притихли. Григорий впился в меня глазами, как бы посылая собственные токи, чтобы там, на другом конце провода непременно откликнулись. Объединённые общим желанием, мы даже не шевелились.

   - Я слушаю, - наконец раздался на другом конце провода ровный спокойный голос. Её голос. Мы одновременно вздохнули. Григорий нервно засмеялся, а я, неожиданно взволнованный, замешкался и, не сразу, суетно и бестолково заговорил:
   - Вероника!.. Это же я! Слышишь? Я...
   - Здравствуй, - голос Вероники потеплел, но ответного восторга и волнения, которые меня переполняли, я не почувствовал.
   - Ты... Ты давно из Туапсе?
   - Я не была в Туапсе. С чего ты взял? - также спокойно удивилась она.
   - Как же не была? Анюта, продавщица, сообщила нам, что вы все вместе уехали к морю, потому что матери нужен насыщенный йодом воздух!
   - Мама умерла... А в Туапсе у нас никогда родственников и не было.
   - Анюта дала точный адрес Я собирался туда ехать.
   - Куда - туда?
   - К тебе - в Туапсе!
   - Я в Москве. В Измайлово. Приезжай. Выставки художников в парке посмотришь, а заодно и меня проведаешь. Если, конечно, время свободное выкроишь...
   - Ты издеваешься?

   Она не ответила. Я посмотрел на Гриню. Тот горько ухмыльнулся и полез за сигаретами.

   - Я скоро приеду. Не вздумай никуда уезжать...

   Она первая положила трубку.
   
   - Будешь? - Гриня эффектно выщелкнул из пачки две сигареты.
   - Давай.

   Мы закурили.
   - В самом деле хочешь поехать?
   - Хочу.
   - Тогда езжай вместе с Людмилой. Ей тоже сначала нужно в Москву.
   - Зачем?
   - Кого-то проведать, с кем-то переговорить. У неё работа такая подвижная. Я особенно не вникаю.
   - А когда ей нужно?
   - Где-то через неделю.
   Я промолчал. Наверное, я и сам не успею уехать раньше. Пока куплю билет, пока завершу разные хозяйственные дела и обеспечу Пафнутию беспроблемную жизнь в моё отсутствие.
   - Я не против. А как она?
   - Она будет рада. Ты ей нравишься. Опять же баулы будет кому таскать - бесплатный носильщик и охранник.
   - А ты не боишься, что я её охмурю.
   - Ты её уже охмурил. Поздно бояться.
   - А почему ты тогда не пресекаешь?
   - А зачем? Ты человек порядочный. Я буду рад, если она соединит свою судьбу с тобой, нежели с каким-нибудь хмырём-подлецом.
   - Ты же сам критику на меня наводил!
   - Это так. Шутки-прибаутки. На самом деле ты мне с некоторых пор стал симпатичен. Никого не боишься, играешь в открытую.
   - Я не играю. Я просто живу. Может быть - бестолково? Что делать - мозгов, видно, не хватает.
   - Мозгов тебе хватает с избытком. Тебе осторожности не хватает. Нельзя быть таким доверчивым. Впрочем, Люська тоже такая, но бог пока милует.
   - И меня милует. Он мой лучший друг.
   - Даже так?
   - Только так.
   - А зачем тебе Вероника? Ты её любишь?
   - Не знаю.
   - А зачем звонил? Тревожил?
   - Я ей первый раз за два месяца позвонил.
   - Ну и не звонил бы дальше...

   Он выжидающе смотрел на меня, а я не знал, что ответить. В этот момент он сильно походил на свою мать, от которой не знаешь, чего ожидать. Всё зависит от того, как ты поведёшь себя в дальнейшем и оправдаешь ли ожидания, и тогда  ты получишь либо беспредельное покровительство, либо жестокую месть.

    - Я тебе открою секрет, раз ты поедешь с сестрой...
    - Может не надо?
    - Надо. Пора тебе знать. Маман в настоящее время тоже находится в Москве - лечится от душевной болезни у лучших врачей...

    Выходит, Андрей был прав.

    - А Павел Иванович?
    - Папа везде. Крутится как волчок. Настало его время. Прежде был гонимым уркой, а сейчас желанный гость в лучших кабинетах. Лучшие люди с ним лобызаются.
    - Какие-такие лучшие?
    - Такие... Хорошие и разные. Которых даже ты по телевизору видел.
   
    Он достал с полки большую фотографию, на которой было зафиксировано, как  вместе с его отцом в дружественной непринуждённой обстановке отдыхают всем известные именитые люди.

   - Вообще-то, он добрый малый. Философ. Я, говорит, эпикуреец. Сам живу с удовольствием и другим не мешаю. Другой бы с мамой не выдержал, а он ничего. Пусть себе развлекается, говорит, - один раз на свете живём!
   
   Он вытащил другую фотографию. На ней ( обнявшись! ) были запечатлены Эвелина Людвиговна и Вероника в знакомых мне одинаковых платьях разной цветовой гаммы.

   - Полюбуйся! Это, ведь, мама замутила канитель с Вероникой. Узнала, что та каких-то там княжеских кровей и решила непременно поженить меня на ней, чтобы соединить два дворянских рода. Она же сама по происхождению немецкая баронесса.
   - Слышал, - подтвердил я, с интересом разглядывая весьма выразительное художественное фото.
   - Лично мне наплевать на всю эту ерундистику с родословными, но Вероника мне понравилась сходу, только мне её показали!
   - А разве бывало так, чтобы тебе не нравились новенькие красотки?!
   - Это правда! - засмеялся Григорий. - Но по-моему, то же самое можно сказать и про тебя!
   - И это правда, - вынужден был согласиться я, чтобы поскорее вернуть Григория к теме захватившего меня  разговора - пока не появилась Арсиноя. - Но были же и другие мотивы привлечения Вероники?
   - Другие мотивы?.. Значит, ты в курсе. Наверное, рассказал этот хлюст, с которым мама играет как с котёнком?
   -  Про Веронику он ни одного слова не сказал, - не сомневаясь, кого он имеет ввиду, отстоял я незадачливого приятеля.
   - Значит ты знаешь... Кто-то другой тебя просветил.  Или догадался?..
 
   Я пожал плечами.

   - Ладно, не буду тебя понапрасну терзать... Действительно, поначалу маман была одержима идеей, что скоро восстановятся прежние порядки и дворянам вернут потерянную собственность и привилегии. Но потом эта идея у неё в голове стала замыливаться и проснулась другая - страсть к Веронике! Она посчитала, что раз та была в тюряге, с этим у них проблем не будет. Маман время от времени замыкает. Преследуют навязчивые идеи, которые она до поры, до времени скрывает... И незаметно реализует.
    Но с Вероникой она ошиблась! Получился большой скандал. Та обозвала всех последними словами и ушла. Что было дальше, ты сам знаешь.
   - А зачем ты её преследовал?
   - Я тогда не знал всех этих тонкостей, и был, мягко говоря, возмущён Вероникиным бунтом! Она даже мотоцикл мой хотела разбить кувалдой...

   - Я слышал, что топором...

   - Если быть точным, то колуном, - поправил меня, себя и Веронику раскаявшийся и восстанавливающий правду Григорий. - А потом ещё и Кекс меня раскочегарил. Он, собака, умеет!

   - Собак не трогай. Они, как раз, интригами не занимаются. Это чисто человеческий порок.

   - Согласен... - сказал Гриня, и, глубоко затянувшись сигаретой и заметно переживая прошлое, сокрушённо добавил. - Сама она ничего объяснять не стала. Знаешь, ведь, её особенность поведения - будто топор... Обрубает все концы, если что не так - и баста!

   Мне надоело кивать головой как китайскому болванчику и я предпочёл промолчать. А сам подумал: смог бы я прижиться в этой семейке или нет? Ведь в бытовом отношении я был большим конформистом и мог существовать среди любой публики, оставаясь при этом самим собой.

   - Тебе нравится моя сестра? - как бы разгадав мои мысли, задал конкретный вопрос Григорий.
   - Разве она может не нравиться? - уклончиво ответил вопросом на вопрос я.
   - Она тебе подходит больше, чем Вероника. Если хочешь создать нормальную полноценную семью, оставь последнюю, не загружай себя ненужными проблемами ( кто бы мог подумать, что Григорий может так благоразумно рассуждать на подобные темы! ). С сестрой ты будешь идти по жизни ровно и поступательно...

    Я пытался уловить в его голосе иронические интонации, но не мог. Прерывать язвительной репликой тоже не хотелось - слушать его было приятно. А он, чувствуя это, продолжал проповедовать, щедро украшая свой монолог доброго наставника умственными словами:

    - Конечно, у Люськи тоже есть свои фокусы в поведении и сложности в характере. Но с ней всегда можно прийти к консенсусу, потому что она не будет манерничать и выпендриваться, а сразу попытается разобраться в причинах возникшего конфликта.

    Он посмотрел на одну из фотографий юной Арсинои, где она смеялась с венком из луговых цветков на голове.
    - Видишь, какая она чистая и хорошая? Мы это ценим в ней, и с определённого возраста держим её в некотором географическом отдалении от семьи, чтобы у неё не возникало возможных вопросов по поводу житейских странностей нашего текущего быта и потаённых страстей, которые время от времени вырываются наружу.

    В этот момент, как бы в подтверждение его слов, к нам вошла алмазно вымытая Арсиноя, в белом с розовыми полосками тёплом халате и с  объёмным тюрбаном на голове, сооружённым из похожего по расцветке  полотенца.

    - Вы всё ещё здесь? Даже не предупредили, что в доме появилась тайная  дверь. Если бы случайно не наткнулась на неё носом, как Буратино в нарисованный котёл, пришлось бы идти к вам через улицу!

    Она размотала тюрбан и встряхнула головой как лошадка, рассыпав по плечам роскошную влажную гриву.

    - В доме столько приятных перемен, - продолжала она радостно. - Везде такая красота! Особенно в санузлах и на кухне!
    - Благодари своего жениха! Он приложил к этому руки!
    - Жениха? Немного ли ему невест? Или он мусульманин?
    - В настоящий момент он одинок и свободен. И не знает каким путём идти дальше по жизни...
    - Пойдём - выпьем? - прервал я его.
    - Ты мне сватаешь алкоголика?
    - Он просто волнуется от открывшихся перспектив!
    - Тогда идите и гасите его волнение, а я пойду посмотрю, что он здесь натворил.

    Она прошла в сторону кухни, откуда тут же раздались восторженные возгласы.

    - Ты меня так часто обзываешь женихом... - пользуясь её отсутствием, поспешил я упрекнуть Григория. - Это что? Такой колхозный юмор? Или месть за Веронику?
    - За Веронику я тебе благодарен, но она не твоя...
    - Неужели твоя?
    - Я думаю, да. Это мой крест и мой путь к спасению. Я многое передумал в больнице...
    - Индюк тоже думал, да в суп попал! - начал я сердиться. Навязываемое мне отлучение от Вероники вызвало протест и возродило к ней приглушенный временем и текущими житейскими обстоятельствами добавочный интерес.

    Григорий тоже возбудился, закурил новую сигарету, и с упёртой настойчивостью продолжил проводить свою политику:

    - Представь себе - думал! И не против опять попасть в суп - повариться в одном бульоне с Вероникой. Мы с ней оба хищники, а вы с Люськой - травоядные...
    - Это я травоядный?! - возмутился я. - Ты ещё не знаешь какой я охотник и следопыт!
    - Пиф-паф, о-ё-ёй! Умирает зайчик мой!.. Знаю я, какой ты охотник. Красный следопыт! Нет, не то... - он на мгновение задумался, вспоминая. - Ага! Юный натуралист! Такой же, как твой друг Андрей. Убьёте зверушку, а потом слезьми обливаетесь! Ловили бы лучше бабочек...
   
    Мне стало весело. В Грининых высказываниях было много правды, причём правды не обидной.

    - Стало быть, ты станешь моим зятем?
    - Шурином. А зятем будешь ты.
    - Это ваши все так решили?
    - Это я так решил, потому что больше некому. Маман погружена в свои болезные фантазии и не менее безумные планы их реализации. ПапА весь в делах, катается как колобок по всей стране и зарубежью, ближнему и дальнему, - поймать его невозможно. Дела семейные его сейчас касаются только косвенно. Получается, что теперь я стал главным хранителем семейных ценностей.
   
    Он слегка надулся, проникаясь чувством ответственности: смотрите, какая непосильная ноша выпала на мои плечи! Наблюдать было очень забавно, и я включился в игру. Арсиноя в это время шебуршилась в новой ванной - видимо, что-то протирала - наводила не вполне достигнутый порядок по причине занятости родителей и их срочного убытия.

    - А тебя не смущает следующее, - прислушиваясь к возне в ванной, я стал витиевато обосновывать свои комплексы. - Что по понятиям нового времени я совсем не соответствую роли приличного жениха. Во-первых, это мой настоящий социальный статус полунищего человека, перебивающегося случайными заработками и подножным кормом; во-вторых, у твоей сестры наверняка есть в северной столице более достойные поклонники, нежели я.

    - Нету у неё более достойных поклонников. Сейчас все успешные люди стали жлобами, даже те, кто из так называемой сферы культуры... Не спорь со мной! - поморщился он, заметив моё протестное движение. - Мне случалось бывать там с отцом и крутиться среди разного бомонда, и я говорю то, что сам наблюдал... А что касается статуса, я думаю, он может быстро измениться с моей помощью. Главное, что ты физически и духовно здоров, крепко стоишь на ногах, голова на плечах есть, а, следовательно, и весь мир у твоих ног!

   - Красиво говоришь! Твоими устами да мёд пить.

   - А я и пью. Мёда у нас сейчас море... - он притушил сигарету, наклонился ко мне и, с доверительной приглушенностью, сказал. - А что касается коллизий с Вероникой - можешь успокоиться. Я уже давно понял, что твоё появление в Бухалово было божьим промыслом, иначе всё могло бы закончиться гораздо хуже. Вытащив её отсюда, ты разрулил ситуацию...

   Он почему-то занервничал и опять стал искать сигареты. Вот тоже псих! Уже третью сигарету подряд. Ненасытный, как и родители!

   Я молча показал ему завалившуюся в кресле пачку. Он закурил и продолжил:
   - Когда я понял это, отношение к тебе в корне переменилось. И ваша жизнь с Вероникой стала вызывать уважение. Я даже позавидовал вам и уцепился за девочку-проститутку, чтобы и её вытащить и самому встать на ноги.

   Я тревожно покосился в сторону ванной. Арсиноя продолжала там что-то шоркать и негромко напевать.

   - Она не слышит. А если и услышит, ничего страшного. Она не лицемерка. Понимает жизнь правильно.
   - А ты не жалеешь о потере Наташи?
   - Нет. Она не моя. Я рад, что всё получилось именно так. Результат однозначно положительный. Судьба у неё сложится, я уверен. Этот херувим знает, что делает. И я тоже знаю! Просветление в больнице нашло, когда лежал, уготовясь к смерти. Однако не помер. Стал много думать и анализировать. Сравнивать разных людей и разные их поступки... В одинаковых ситуациях.

   Он пару раз глубоко затянулся и неожиданно выдал тираду, которая как бы сводила на нет предыдущую хвалебную речь в мою честь:
   - Конечно, ты бабник и пьяница вроде меня... Ну и что? Все нормальные мужики бабники и пьяницы!.. Одним словом, благословляю ваш будущий брак с Людмилой.

   Последние слова, вернувшаяся в гостиную Людмила, уловила и засмеялась:

   - Всё пытается выдать меня замуж за тебя? Не бойся! Это он от алкоголя так раздухорился. Проспится и будет рассуждать совсем по другому.
   - Не будет! - мотнул головой Григорий. - Я эту мысль выстрадал в больнице и не хочу с ней расставаться. Пойдём, Руслан, выпьем за её реализацию!
   
   Мы вернулись в Гришину половину. Арсиноя выдала одну бутылку рома и закрыла бар на ключ.
   - Больше сегодня не получите. Пейте культурно и без эксцессов.
   - Так ведь мы будем пить за твоё будущее счастье!
   - Тем более. Пейте умеренно и аккуратно, чтобы не расплёскивать. И не до дна. Пусть источник счастья останется неисчерпанным.
   - Это будет непросто, но мы постараемся...

   Григорий разлил по-немногу. Мне уже расхотелось пить. Хотелось спать, но хозяева не предлагали. Арсиноя пока ещё жила по московскому времени, а её брат, как мне было известно, вообще спал как попало. Наверное, дрыхнул до обеда, а потом поехал в аэропорт встречать сестру.

   " Может пойти к Андрею? " - подумал я. - " Тот сразу уложит без лишних церемоний!"

   - Мне бы к Андрею сходить... проведать, - робко воспроизвёл  я в звуке быстро созревшую мысль.

   - Поздно уже проведывать, - отрезал Григорий. - В такое время только лиходеи проведывают. А если хочешь спать, так и говори. Привыкай чувствовать себя как дома.
   
   Арсиноя задумчиво встала перед нами.

   - А где ему постелить?
   - Постели рядом с собой. Чего тянуть.
   - Я серьёзно.
   - И я серьёзно. Он всё равно к тебе пока не притронется. Зато поговорите в ночи, помечтаете. Он такой же звёздный мечтатель, как и ты.
   - Я постелю тебе в гостиной на той половине, - глядя на меня, и отмахиваясь от брата, сказала молодая хозяйка. - Там тебе будет спокойнее. Можешь ванную принять - я её помыла.
   - Спасибо. Но сейчас я хочу просто спать.
   - Тогда пошли.