Большая одалиска

С некоторых пор Татьяна Петровна жила в своей однокомнатной квартире вместе с дочерью. Марина переехала к матери, когда ее единственный сын женился, и отношения с молодыми не сложились. Марина перевезла к матери свой диван, а кровать Татьяны Петровны переставили к стене, где висело старинное зеркало в резной раме. Жизнь с дочерью имела свои плюсы - родной человек рядом, и минусы - уж больно Марина командовала матерью. Вот и сегодня она заявила: «Вечером поедем к Дарье Григорьевне, ей исполнилось 80 лет, надо ее навестить». Татьяне Петровне очень не хотелось ехать к старой родственнице, и она пыталась всячески отказаться.

- Я плохо себя чувствую. – говорила она.

- Ничего, два часа выдержишь.

- У меня болит нога. У Татьяны Петровны был артроз коленного сустава.

- Поедем на такси.

- Но я ужасно выгляжу.

Татьяне Петровне перевалило за семьдесят. У нее было серое морщинистое лицо с обвислыми щеками, темные круги под выцветшими глазами, редкие сизые волосы, собранные сзади в «крысиный хвост», и тучное, давно утратившее гибкость тело.

- Не преувеличивай! – возразила Марина. – Приведем тебя в порядок.

Марина собственноручно покрасила матери волосы в каштановый цвет, высушила феном и закрутила на затылке замысловатый пучок. На восточный манер обмотала голову матери легким клетчатым шарфом с кистями и прикрепила его к волосам блестящей заколкой.

 - Теперь делай маску! – скомандовала Марина.

- Какую еще маску?

- Косметическую. Из белой глины.

Татьяна Петровна усмехнулась. Неужели Марина и правда думает, что маска может преобразить старуху? Но сопротивляться было бесполезно, и Татьяна Петровна нанесла на дряблую кожу толстый слой глины.

- Иди сохнуть. Ложись на кровать!

Татьяна Петровна подошла к кровати, взглянула в старинное зеркало и ужаснулась глиняному лицу.


Неуклюже легла она на постель, не зная, куда деть больную ногу. Долго искала подходящее положение, пока не повернулась, наконец, на левый бок, положив больную левую ногу поверх правой. Поза была странная, неестественная, но боль немного утихла. Татьяна Петровна протянула руку, чтобы потереть ноющее колено.

«Какая длинная и тонкая у меня рука», - удивилась она, увидев отражение в зеркале. Татьяна Петровна приподнялась на локте повыше и почувствовала, как спина ее вытягивается и удлиняется. Надетый с утра шелковый халат свалился на пол и обнажил молодое гибкое тело. Татьяна Петровна с изумлением смотрела в зеркало. Она это или не она? Она. Ее мягкий овал лица, белоснежная кожа, чистая линия лба, чуть удлиненный нос... Что за странная повязка у нее на голове? Ах, да, Марина повязала. А взгляд не ее. Холодный, отрешенный…

 «Большая Одалиска». – услышала она голос. Голос был очень знаком. «Миша!» - чуть не вскрикнула она, но вспомнила: Миши давно нет.

Татьяна Петровна отвернулась от зеркала, погрузившись в свои мысли. «Жаль, что Миша забросил живопись. Потерянный талант. Но жизнь такая была. Когда родилась Марина, денег катастрофически не хватало. Вот он и устроился на завод. Там и проработал всю жизнь. А в юности ее портреты писал.  «Ты очень красивая, - говорил, - ты похожа…

- Мам, ты, что, уснула там, что ли?   

Резкий Маринин голос развеял грезы. Татьяна Петровна медленно села на кровати. В зеркале мелькнул белый череп в клетчатом шарфе.

- Марина, ты не знаешь, кто такая Большая Одалиска?

- Кажется, картина такая есть. Сейчас посмотрю.

Марина вынула из сумочки мобильный телефон, постучала по нему пальцами.

- «Большая Одалиска», - прочитала Марина, - картина Жана Энгра, 1814 год, Лувр. «В этом полотне, - продолжала она читать, - Энгр прибавил одалиске  три лишних позвонка».

- Зачем это? – Марина внимательно посмотрела на необычно ровно сидящую мать и продолжала: «Как обычно, у Энгра, анатомическое правдоподобие подчинено художественным задачам: правая рука… неправдоподобно длинна, а левая нога вывернута под невозможным с точки зрения анатомии углом».

Да-а-а, - протянула Марина и добавила, странно глядя на голову матери: «Там, на картине, есть еще восточная атрибутика: курительные принадлежности,  …головной убор».

- Вот посмотри!

Марина поднесла матери телефон, и пораженная Татьяна Петровна долго не могла оторвать глаз от изображения. На экране телефона была она – молодая, красивая, с восточной повязкой на голове - точно такая, как привиделась ей в зеркале.