Противостояние

    – Обломаю я рога долбанному коми-пермяку! Старовер, мать его, навязался на мою голову!  –  с этой мыслью  подполковник  Матвей Фёдоров глянул в зеркало на своё полное, гладко выбритое лицо, потуже затянул ремень на  выпирающем животе и отправился на утренний осмотр территории. –  Заставлю его смыться  обратно в Пермь, а тут буду полным хозяином.
– Застрелю гада нынче же, – майор Сергей Рогов  потянулся рукой к новенькому вычищенному калашу. Ощутил приятный холодок стали. Привычными движениями  зарядил автомат. Вдруг вспышка ослепительного света пронзила его насквозь,  и он проснулся, пытаясь  унять клокочущую внутри ненависть.
– Что это творится со мной? Господи Исусе Христе, помилуй мя грешного, – сотворил  Сергей крестное знамение. Наскоро умылся, оделся да поспешил  в маленькую часовню Михаила Архангела, возведённую на территории части ещё во времена первой чеченской войны. По многолетнему опыту он знал, что помочь от бесовского наваждения могла лишь  молитва,
                *     *     *
 – Это аномально жаркое лето две тысячи шестнадцатого года я запомню, наверное,  на всю оставшуюся жизнь.  Как и густую синеву чужого неба над головой, как и сказочную красоту гор.  Никогда прежде борьба ангельских и бесовских сил так не изматывала мою душу, никогда раньше не был я так близок к убийству человека.               
                *        *        *
        За противостоянием начальника оперативной группы сводного отряда МВД Фёдорова и начальника тыловой части Рогова с напряжённым вниманием следил весь отряд. Иные даже делали ставки на то, чья возьмёт.
   Каждое утро все сто пять человек выстраивались на плацу военного гарнизона, и Матвей Фёдоров прилюдно материл Рогова, выискивая всё новые поводы для разноса.
– Лампочки в столовой перегорели, а нашему тыловику всё по х..  Зато борода веником! Белая ворона, мать его!
    Бойцы отряда дружно хохотали, слушая виртуозный мат, с усмешками глядя на единственного среди них бородача.
– Застрелю его сегодня же вечером, – думал свою думу Сергей, стиснув кулаки и сжав зубы. Мысленно он уже проклинал себя, что за два оклада к ежемесячной  зарплате добровольно согласился на эту полугодовую  пытку. А как всё произошло? Почему оказался он в Веденском районе Чечни?
                *             *            *
–  Папочка, – обняла его в день последнего школьного экзамена любимая дочь Юлия  – Иуления по староверческим святцам. – Я решила поступать на факультет психологии Томского университета.
–  А что, ближе  к дому нет места?
–  Я съездила туда зимой, нашла, что мне надо. А какая там чудесная церковь! Право, не хуже  пермской. Познакомилась с батюшкой. За пение на клиросе да занятия с детьми в воскресной школе он пообещал мне отдельную комнатку при церкви. А какой уютный студенческий город! Не зря называют его сибирские Афины.
– Признайся отцу, – улыбнулась жена Татьяна, – что у тебя по переписке появился там друг! Он-то и позвал тебя в эти Афины.
– А хотя бы и друг! Что в этом плохого? Без родительского благословления я замуж не выйду! Сперва надо стать хорошим специалистом.
   
       Юля смутилась, покраснела, перекинула через плечо русую  косу толщиной с ладонь. Сергей залюбовался дочкой, стройной, красивой, с отцовским упорным характером. Ещё со школьных лет гордился он своим чадом: училась Юля только на хорошо и отлично, пела на клиросе в  староверческом Храме да и собой  хороша – всё при ней. Ну, как такой откажешь?  Комнатка – это славно, раскидывал умом Сергей, только дорога  в один конец стоит тыщ пять даже в плацкартном вагоне, а дочке нужны учебники, хорошее питание, обновки в одёже да мало ли что ещё потребуется молодой девке. Да и шестилетнего сына надо поднимать. В тот день и возникло у него решение поехать на полгода в Чечню, заработать денег для детей.
                *           *          *   
– Я первым вылетел в Ведено десятого июня 2016-го года. Перед отъездом внимательно изучил карту тех мест. Понял, что полгода  придётся мне прожить  на юго-востоке Чечни, в горной её части. В ходе первой и второй войн Веденский район, почти полностью разрушенный, чаще всех упоминался в новостных лентах. Да и теперь там неспокойно: бандиты, укрывшись в горах, частенько делают вылазки.
   Летел я через Москву в Грозный, а там меня встретили наши люди и под охраной  привезли в гарнизон.  Стал  принимать дела у прежнего начальника тыла из Нытвы:  впору  взяться за голову – в овощной яме вода, вся картошка сгнила, в столовой грязь, тараканы, света не было, в складах всё  свалено в кучу. Я мог бы не принимать дела, да времени оставалось в обрез, через пять дней приезжал весь отряд. Тыловик  из Нытвы объяснил, что виноват  не он один, а двадцать предыдущих смен – никто не занимался наведением порядка.
   
        С чего я  начал? Стал искать накладные. По ним определять имущество на четырёх складах, а  в каждом – бардак. Я всё разбирал и считал, записывал все вещи и клеймил их. Инвентаризации  хватило месяца на полтора. За что я отвечал? За всё! За питание,  за горюче-смазочные материалы, за технику, оружие, связь, медицину. За все хозяйственные нужды – электричество, газ, вода, отопление. Само собой, за стирку и баню.
   
     Фёдорова я раньше не знал: познакомился с ним в учебном центре в Перми, где две недели определяли, кто поедет. Изучали  дотошно – чуть ли не с лупой в руках – личное дело каждого: требовались и оперативники, и водители, и механики, и повара. Взяли только двух женщин: инспектора по кадрам  и психолога, остальные все – мужики. Фёдорову, как и мне,  было сорок четыре года, да и оказалось, что мы с ним – почти земляки. Он из Юрлинского района Коми-округа, а я – из Кочёвского.  Прочитал он моё личное дело – покрутил мордой: “Терпеть не могу коми-пермяков, поганый народишко, ни на что не годный!” А сам-то хорош гусь: ростом не вышел, полный, с отвислым животом. Сразу видно, к тренажёрам давным-давно не подходил, про занятия спортом начисто забыл. Характер у него  взрывной, нервный, матерился он на каждом шагу.
    
       В одном из пяти корпусов разместились руководители: аж пять  начальников – штаба, тыла, охраны общественного порядка, кадров, уголовного розыска.  Фёдоров поселился отдельно от всех, причину понял я позже. Официально цель  отряда определили как  охрану общественного порядка, помощь местному отделу МВД по Чеченской республике, осмотр мест преступлений. На самом деле, каждый из нас, как и я, грешный, приехал сюда ради заработка.
                *         *        *
–  Ваххабит? – растянул рот в широкой белозубой улыбке грузный тяжеловес –  глава администрации Ведено, глядя на густую чёрную бороду Сергея. – И подстрижен ты коротко,  и усы носишь. А мы усы сбриваем, чтобы русские не путали нас с ваххабитами. Кто без бороды, тот для нас  не мужчина.
– Я старовер, – коротко ответил майор Рогов, ещё не зная, чего ожидать ему от первой встречи с чеченцем, способным повлиять на очень многое в жизни отряда.
– О-о, старовер! Значит, веришь в Бога? Якши! Ты немногий из русских, кто верит. Давай договоримся, по всем вопросам – прямо ко мне.
   Стоящего рядом с Сергеем начальника штаба районный глава  почти не удостоил вниманием. При выходе из здания штабист уловил колючие неприязненные взгляды патрульных чеченцев. Охрана  пермского отряда молча ждала возле двух машин, никто из рядовых и словом не перекинулся с местными бойцами, какие уж там приветствия?

    – Ну, Серёга, выручила нас твоя борода, – неуклюже пошутил штабист, когда машины тронулись в обратный путь из заново отстроенного богатого села.  – Представь, сколько наших ребят полегло в этих горах, чтобы наладить чеченам нормальную жизнь, а они, гады,  до сих пор смотрят на нас волками.
       Рогов в ответ промолчал, мысленно сосредоточившись на молитве.
Во второй половине дня в гарнизон завезли продовольствие. После тщательной проверки на КПП дежурные взялись за разгрузку машин, и тут Сергей увидел, как рядовые понесли три увесистых ящика в корпус Фёдорова.  Почуяв неладное, Рогов бросился к ним. Так и есть, в ящиках – говяжья тушонка.
– Отставить! – крикнул Сергей. – Отнести груз в столовую!
– Так Фёдоров приказал доставить к нему.
– Я сказал, несите в столовую. Иначе будете сидеть на одних крупах.
               
    Месть начальника оперативной группы не заставила себя ждать: на утреннем построении снова обрушился на Рогова шквал мата:
– В овощной  яме вода, продукты хранить негде, а наша тыловая крыса прохлаждается, Дуньку кулачкову на иконы делает!
– Господи, не дай мне ожесточиться, – мысленно просил Сергей.
    Тем же утром Людмила Семёновна, понимая, как далеко может зайти конфликт,  предложила ему психологическую помощь.
– Помочь мне может только Бог, больше никто, – невесёлая улыбка Рогова напоминала гримасу. – Лучше помогите навести порядок в столовой.
                *        *        *
 – Спасали меня молитвы. Вырубили свет в гарнизоне  – читаю канон, и свет появился. Засорилась канализация, Фёдоров опять обложил меня ненавистным мне матом, а я читаю канон. И тут же на КПП приходит чеченец, спрашивает, не надо ли что починить. Минут тридцать искал он причину засора – брошенные кем-то тряпки. Извлёк их, всё починил. Это ли не промысел Божий?  А кто напакостил – догадаться нетрудно.
       Ещё спасали меня  звонки от жены. Татьяна, чуя неладное, звонила мне почти каждый вечер:
– Доброго здоровья, мой родной!
– Доброго, Танюша!
– Как   справляешься с хозяйством?
– Всё слава Богу.
– Дети скучают по тебе, особенно Арсений. Наша Иуления уже собирается  в Томск, теперь увидитесь не скоро – в зимние каникулы. Молимся о тебе всей семьёй, мы – твой прочный тыл.
    В июле наши начальники под большой охраной надумали посмотреть озеро Кезеной-Ам, самое крупное и единственное в горах.  Пермяки-солёны-уши решили закинуть там удочки да сфоткаться на память, сделать сэлфи. Я отказался ехать: дел  невпроворот, каждый день с утра до вечера наводил порядок в гарнизоне. Слава Богу, что их не обстреляли во время поездки.
    Отложил я до конца командировки и поездку в селение Хачарой, где есть ещё одно чудо природы – родник “Девичья коса”. Говорят, что там можно стоять часами, слушая игривое журчанье ручейка, да только не нашлось у меня этих свободных часов.
                *       *       *
– Рогов, почему у тебя огромный перерасход солярки?
       Начальственный рык из штаба грозен.
– Перерасхода нет, товарищ генерал! – цифры в отчётной ведомости Сергей помнил наизусть.
– Не пудри мозги. Тут чёрным по белому нарисованы другие циферки. За твоей подписью.
– Разберусь, товарищ генерал!
      Выскочив из корпуса, Сергей бросился искать Фёдорова и обнаружил его в столовой, где тот требовал от поваров персональные деликатесы, отозвал в сторону:
– Перерасход солярки – ваша работа, товарищ подполковник? Приписками занимаетесь? Запомните, воровать я не дам! Теперь буду сам отправлять все документы.
– Да ты охренел, коми-пермяк! Меня, русского, держишь вором? Катись-ка ты отсюда к едрене матери! Нам вдвоём тут не ужиться. 
– Приказ на получении продуктов, ГСМ и всего прочего оформлен на меня. Переделывать его никто не будет, вам без меня ничего получить не удастся.
     В ответ прозвучал трёхэтажный мат.
                *          *        *
        В один из погожих дней конца октября Сергей Рогов с двумя рядовыми из отряда взялся за реставрацию памятника русским бойцам, погибшим в Веденском районе за время двух чеченских войн. Облупившийся монумент предстояло почистить, покрасить заново, обновить выбитые на нём имена убиенных солдат и офицеров. Из горных ущелий уже тянуло прохладой, кроны деревьев на склонах пожухли с приходом осени, но львиная доля работы по наведению порядка в гарнизоне осталась  позади.
    Читая фамилии и имена павших, майор Рогов вспоминал трагическую историю обеих войн, особенно первой.
   
      Сергей нашёл на памятнике имена погибших пермяков. В тот страшный день 29 марта 2000-го года погибли в бою, были захвачены в плен и казнены тридцать шесть пермских милиционеров и семь военнослужащих комендантской роты. Три траурных дня всё Прикамье оплакивало своих ребят, скорбило о безвременной их кончине.
– Эх, верили бы эти парни в Бога, молились бы Ему, авось, Господь и спас бы их. Царствие им Небесное! – двуперстно перекрестился Рогов.
– Завтра я выезжаю с отрядом на задание, – услышал  позади Сергей  ненавистный ему голос. – Смотри, комик, если тормозные колодки у машин будут неисправны, ответишь мне головой.
– Всё в порядке, товарищ подполковник, сам проверял.
   
       Едва успел Фёдоров сделать несколько шагов  в сторону, как отчётливо услышал гневные голоса рядовых:
– Из-за таких подонков, как этот, и гибли наши парни на двух войнах в Чечне! Какой из него командир?! Приехал сюда поживиться, да не вышло!
–  Таких мало мочить в сортирах! Сбросить бы этого гада живым в ущелье, на него  жаль пулю тратить! И как ты, Сергей Иванович, пять месяцев терпел его издевательства?
     Фёдоров не обернулся. Не бросился назад к памятнику со шквалом нецензурной ругани, и в тот момент Сергей Рогов понял, что их противостояние подходит концу.
                *          *           *
– Кто из нас двоих, по-настоящему, русский? Об этом думал я все оставшиеся дни и решил, что всё-таки я.  Посуди сам, Бога я узнал в три года, когда чуть не умер. А дело было так. В селе Большая Коча Кочёвского района  имелся  у нас свой участок. Пришёл я как-то туда, сел на поле да стал играть комьями земли. Отец  в это время пахал. Увидал меня, рассердился, схватил за шарф, кинул себе на спину и понёс домой. Я стал задыхаться, наступила клиническая смерть, и тут-то увидел я ослепительный  небесный свет и лик Бога. Сказал ему: “Сейчас отпусти меня обратно к родителям, а позже я сам к тебе приду”. Подъехала милиция, прибежал сельский врач. И все удивлялись тому, что я остался жив.
    
    Окончил я в родном селе восемь классов, потом – сельхозтехникум в Зюкайке, но захотелось иметь профессию, связанную с армией или милицией. Закончил Военное авиационно-техническое училище, отслужил два года в Хабаровском крае, вернулся в Пермь, получил заочно юридическое образование. Женился.  Жена и тёща оказались староверками, а потом родились дети. Стали  мы всей семьёй ездить в старообрядческую церковь,  старались не пропускать ни одной воскресной службы. Зарабатывать на собственную квартиру начал с должности участкового. Поглядело начальство, что я не пью, не курю, не ворую, да и поставило меня с 2012-го года начальником объединённого склада вооружёния и материально-технического имущества. Там пришлось столкнуться с крупными хищениями, печальный опыт ко времени командировки в Чечню у меня уже имелся.
   
       Не удалось и мне избежать нарушений, в гарнизоне постоянно перегорали лампочки, выходили из строя тормозные колодки, вот и приходилось мне покупать всё на свои деньги. Чеков не выдавали, за товары с чеками пришлось бы ездить за триста километров Моздок, а мне хотелось к отъезду домой привести всё в порядок. Мои сэлфи – грязная, с тараканами столовая, какой я её застал, и чистая, какой она стала.  Залитая водой яма с гнилой картошкой и просушенная, прочищенная к началу зимы. Разобранное и описанное имущество на складах, отреставрированный памятник, облагороженная территория. Все полгода отряд нормально, качественно  питался, строгий Успенский пост соблюдал я один. Стирка, баня, отдых личного состава, как и снабжение  –  на должном уровне, несмотря на  постоянные столкновения с Фёдоровым.
   
     Домой я вернулся с потраченными из своего кармана шестьюдесятью тысячами рублей, с проседью в бороде, с расшатанными нервами да с целой кучей благодарностей от всех: от чеченцев и своих сослуживцев по отряду, от командования в Перми.  Деньги мне частично возместили, здоровье надо  восстанавливать самому за три месяца отпуска.
–  Вот и вся моя долгая исповедь, отче. Грешен я, чуть не убил человека, да Господь отвёл от убийства, спас и меня, и мою семью.  Прости меня,  пришедшего на покаяние, отче! Каюсь я в грехах своих,  строго постился всю неделю, порой молился даже ночами, когда, как говорят старцы, открыто небо.
 
      В глубоком молчании выслушал настоятель Храма о.Александр эту необычную  исповедь и допустил Сергия Рогова  к причастию в светлый праздник Рождества Христова.