Блок. II Мистическое лето. С. Шахматово. Лето 1901

      В названии второго раздела  главы «Стихи о Прекрасной Даме»  1-ого тома указание, что она писалась в «С. Шахматово».  Правда забавно: С.Шахматово – это же  «село Шахматово», но…  Но на фоне названия предыдущей главы: «С.-Петербург. Весна 1901 года» и это хочется прочитать «Святое Шахматово»… И не удивлюсь, если Блок именно на это и намекал, именно так и читал.

Из дневника 1918-ого года:

     «К весне началось хождение около островов и в поле за Старой Деревней, где произошло то, что я определял, как Видения (закаты). Все это было подкреплено стихами Вл. Соловьева, книгу которых подарила мне мама на Пасху этого года.
 
     А. В. Гиппиус показывал мне в эту весну только что вышедшие первые «Северные цветы» «Скорпиона», которые я купил, и Брюсов (особенно) окрасился для меня в тот же цвет, так что в следующее за тем «мистическое лето»  эта книга играла также особую роль».

     Брюсов…  Воздействие его стихов на тогдашнего Блока было оглушающим.  Да оно и понятно. Вот  одно из стихотворений Брюсова 901 года:

          …И много зим я был в пустыне,
          Покорно преданный Мечте…
          Но был мне глас. И снова ныне
          Я — в шуме слов, я — в суете.
          Надел я прежнюю порфиру,
          Умастил миром волоса.
          Едва предстал я, гордый, пиру,
          «Ты царь!» — решили голоса.
          Среди цариц веселой пляски
          Я вольно предызбрал одну:
          Да обрету в желаньи ласки
          Свою безвольную весну!
          И ты, о мой цветок долинный,
          Как стебель, повлеклась ко мне.
          Тебя пленил я сказкой длинной…
          Ты — наяву, и ты — во сне.
          Но если, страстный, в миг заветный,
          Заслышу я мои трубный звук, —
          Воспряну! кину клич ответный
          И вырвусь из стесненных рук!
                31 марта 1900

     Совпадение тем, образов, слов… Вот только то, что у Блока было прозрением,  у Брюсова  – фантазией, что у Блока – живая мистика, у Брюсова – литературный  романтизм, там, где Блок пытался точнее описать, Брюсов старался расписать поискусней… 
     Блок нашёл в стихах Брюсова со-ратника, готовящегося к той же битве, спутника – идущего по той же тропе.
     Но  Брюсов про Блока… Читайте сами:
     «Неизменно погруженный в свои мечты, автор стихов о "Прекрасной Даме" чуждается жизни. Он упорно повторяет, что жизнь его "мучит", что земля для него "пустынна". Он себя чувствует в некоей всемирной "старинной келье", в "монастыре" или на каком-то таинственном "царственном пути", где впереди перед ним идет "огнистый столп". Свои мечты поэт определяет как "сны раздумий небывалых", как "священный сон", и его заветные мольбы сводятся к одному: да исчезнет "мысль о теле", "воскресни дух, а плоть усни". Пренебрежение к "телу", к земле, жажда неземного, "бесплотного" одушевляют большинство стихотворений… Все это ведет к тому, что в стихах о "Прекрасной Даме" как бы совсем нет ничего реального, – все чувства, все переживания перенесены в какой-то идеальный мир.»
     Мечтания всё это, не без  изящества изложенные – вот резюме мэтра декадентства.

     А Блок тем временем:
     «В том же мае я впервые попробовал «внутреннюю броню» — ограждать себя «тайным ведением» от Ее суровости...  Это, по-видимому, было преддверием будущего «колдовства», так же как необычайное слияние с природой.

     «Внутренняя  бронь»… Напомню строку, которая в дневнике 18-ого года несколько выше: «Я покорился неведенью и боли (психологически — всегдашней суровости Л. Д. Менделеевой)». То есть  к маю Блок научился противопоставлять всегдашней суровости «Любочки», которая суть  невеведенье и боль  –  свое «тайное ведение»: ты опять смотришь букой? – но я-то знаю!
    «Знаю», что:

     «… Началось то, что "влюбленность" стала меньше призвания более высокого, но объектом того и другого было одно и то же лицо.
     …Любовь Дмитриевна проявляла иногда род внимания ко мне. Вероятно, это было потому, что я сильно светился…. Я был так преисполнен высоким…».

Из статьи  «О современном состоянии русского символизма»:
     «В лазури Чьего-то лучезарного взора пребывает теург; этот взор, как меч, пронзает все миры: «моря и реки, и дальний лес, и выси снежных гор», – и сквозь все миры доходит к нему вначале – лишь сиянием Чьей-то безмятежной улыбки.
Миры, предстающие взору в свете лучезарного меча, становятся все более зовущими; уже из глубины их несутся щемящие музыкальные звуки, призывы, шепоты, почти слова…
     Золотой меч, пронизывающий пурпур лиловых миров, разгорается ослепительно – и пронзает сердце теурга. Уже начинает сквозить лицо среди небесных роз; различается голос; возникает диалог, подобный тому, который описан в «Трех Свиданиях» Вл. Соловьева.»

     Вот таким вступил Блок в  своё «мистическое лето».
     А Любовь Дмитриевна…
     «…я весной 1901 года. Ждала событий, была влюблена в свое тело и уже требовала у жизни ответа.»
     Просто постпубертатная девушка.

 Из Примечаний к данному разделу в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
     «
Стихотворения II раздела цикла СПД, написанные в Шахматове летом 1901 г., уже в Т2  [Тетради  беловых автографов. Вторая тетрадь: "Посвящения. Стихи о Прекрасной Даме. Стихотворения (363) Ал. Блока.] были выделены в особый подцикл с заглавием "Мистическое лето".
     В сб. "Стихи о Прекрасной Даме" (1904) из стихотворений этого лета представлено всего шесть… Все они включены в отдел "Неподвижность".
Однако уже в 1-й кн. "Собрания стихотворений" 1911 г., где стихотворения "мистического лета" (вместе с рядом произведений будущих Iи III разделов цикла) попадают в раздел "1901 rод", они представлены 24 текстами:
 Таким образом, в 1-ю кн. "Собрания стихотворений" 1911 г. вошло более половины произведений будущей окончательной редакции II раздела СПД (включившей 34 стихотворения).
     В "Стихотворениях" 1916 и 1918 гг. II разделу цикла в его последней редакции хронологически полностью соответствует раздел "II. Ворожба (Лето 1901 года)". Здесь 25 стихотворений…
     Значительно полнее, чем в "Собрании стихотворений" 1911 г. (14 текстов), представлена последняя часть будущего окончательного текста II раздела. Таким образом, стихотворения этого раздела сравнительно рано были выделены Блоком как существенные для его лирики 1901-1902 гг.
     [То есть первоначально стихи мистического лета входили в раздел «Неподвижность», потом – «Ворожба».]

     Лето 1901 г. - время участившихся встреч Блока с Л.Д. Менделеевой, происходивших обычно в Боблове -- усадьбе Менделеевых, находившейся в восьми верстах от Шахматова, где жил Блок. Ср. в позднейших воспоминаниях Л.Д. Блок: «И вот пришло "мистическое лето". Встречи наши с Блоком сложились так. Он бывал у нас раза два в неделю( ... ), и мы подолгу, часами разговаривали( ... ) Я отдалась странной прелести наших отношений.
     Как будто и любовь, но в сущности – одни литературные разговоры, стихи, уход от жизни в другую жизнь, в трепет идей, в запевающие образы» (Воспоминания. 1. С. 154, 155,156).
     В эти месяцы под впечатлением главным образом лирики Вл. Соловьева Блок начинает воспринимать отношения с будущей невестой последовательно мистически: «Началось то, что "влюбленность" стала меньше призвания более высокого, но объектом того и другого было одно и то же лицо» (запись в дневнике Блока от 30 (17) августа 1918 г. Выделено нами. – Ред.). Героиня лирического цикла теперь- мистическая "Дева", земное воплощение Вечной Женственности. Особенностью мировосприятия Блока летом 1901 г. было также чувство полного слияния с природой. Из литературных воздействий, кроме Соловьева, важна поэзия Фета.
     Стихотворения раздела вырастают на основе символизации реальных обстоятельств, сопровождавших встречи с Л.Д. Менделеевой, ночные возвращения Блока из Боблова в Шахматово, а также из символизации явлений природы и особенностей ландшафта и пейзажа. Накал яркого чувства земной влюбленности (наряду с напряженными мистическими эмоциями) порождает "демонические" мотивы раздела: "гадания", "ворожбу" ("привораживание", двойничество, а также боязнь “изменения облика”  небесной “Девы”.
     »