Предложение

В один из серых дней   я коротал  вечер у  телевизора.  Артисты времён ушедшей  молодости, казалось, прописались на экране навечно. Гламурные  псевдопевицы, кривляясь, словно обезьяны,  растягивали силиконовые губы.  Гнусавые политики, сменяя друг друга, убедительно сулили народу мир и благодать. Отцы  от церкви возводили очи горе,  проповедуя воздержание и святость,  оглаживая лежащие на толстых животах тяжёлые золотые кресты.  Глаза мои  слипались,  как вдруг раздался вежливый голос:
 –  Не надоело?
Я  взглянул на экран, однако вопрос был явно не оттуда.  «Почудилось!», решил   я, и  вновь впал в дремотное состояние.
 –  Вы слышите меня? – мягко раздалось  вновь. 
  Я точно знал, что нахожусь дома один, рядом с креслом стоит недопитая бутылка «Жигулёвского»,  телефон и дверной звонок молчат,  и вообще ко мне давно никто не заходит. Однако, к своему удивлению, я обнаружил сидевшего рядом незнакомца.  Низко надвинутая  шляпа бросала тень на его  худощавое  лицо. Хорошо сшитый серый в полоску  костюм сидел на нём, как на манекене, одна нога была закинута на другую, представляя моему взору  совершенно чистую подметку, словно этот человек переносился по воздуху,  не ступая на грешную землю. В руке незнакомца  были два блестящих  шара, которые он приводил во вращательное движение длинными, как у пианиста,  пальцами. Шары издавали тихий мелодичный звон.
  –  Вы, собственно, кто? – осторожно спросил я, помня завет, полученный в детстве – «не лезь в бутылку, пока не выяснишь,  кто перед тобой».
Незнакомец небрежно  перекинул ногу на ногу, показав вторую  чистую подмётку, и улыбнувшись, ответил:
 –  Посланец.
 –  Чей? – немедленно отозвался я.
Незнакомец   вскинул глазами куда-то вверх.
 –  Понятно…. – в полном недоумении  пробормотал я.  –   Чем  обязан?
Незнакомец, улыбнувшись, мягко проговорил:
 –  Вы не можете быть нам обязаны. Просто мне бы хотелось выяснить  кое – какие вопросы.
Ситуация ставила меня в тупик.  Следуя логике вещей,  я должен был выпроводить неожиданного визитёра, на худой конец вызвать полицию, но я продолжал сидеть, поддерживая  странный разговор.
 –  И что же вы хотите выяснить?
Незнакомец прекратил вращать шары, и искоса взглянул на меня, словно пытаясь определить, можно ли дальше иметь со мной дело. Видимо, придя к положительному решению, он произнёс:
 –  Например, узнать, сколько вы собираетесь прожить.
 –  И только-то? Стоило из-за таких пустяков вам оттуда – я тоже устремил взор  вверх,  –   добираться!
 –  Вообще, вы правы, но, видите ли, события начинают выходить из-под контроля. Вас стало слишком много, а наш объект, то есть планета, не рассчитан на такую нагрузку. Вот мы и решили провести пробное анкетирование, чтобы соблюсти добровольность и избежать насилия. Произвести, так сказать,   прополку населения на демократических принципах.  Короче говоря, не хотите ли комфортно закончить жизнь в цветущем возрасте?
 –  А более  позитивных  предложений  у вас нет?
   Незнакомец пожал плечами:
–  Уполномочен только на это.
– Значит, –  на всякий случай продублировал я,   –   вы предлагаете мне умереть?
 –  Совершенно верно,  отойти в лучший мир без страданий и мучений.
 –  Вы уверены, что он  лучший?
Нежданный посетитель, подавшись вперёд,   раздельно произнёс:
–  Смотря, по каким критериям судить.
По тому, как он напрягся, можно было понять, что вопрос был для него неожиданным.
 –  Прошу прощенья,  но согласно Библии, покинув этот мир,  можно попасть в гораздо худшие, далеко не санаторные  условия, причём, навечно.
Незнакомец рассмеялся:
 –  Ерунда. Это твердят те, кто и держит тёмные массы в повиновении. Вы мучались до своего рождения?
Я повторил жест незнакомца,  пожав плечами:
 –  Не припоминаю.
Точно так же  будет  и после смерти. А если  умереть сильным и здоровым – это же великолепно! Сейчас вам сорок пять лет. Прекрасный возраст!  Но, к сожалению, ваши лучшие годы позади.  Впереди же….
Незнакомец, не вставая с кресла, провёл рукой сверху вниз.
Я увидел самого себя в спортивном костюме, заметно полысевшего и с наметившимся брюшком. Мой образ грустно смотрел на меня, словно взывая к моему разуму.
–  И это всего через пять лет! – прокомментировал незнакомец. –   Продолжать?
Приняв моё молчание за согласие, он повторил движение рукой.
Субъект в спортивном костюме превратился в совершенно лысого толстяка,  явно страдающего одышкой.
 –  Еще пять лет, а всего десять!   –   Нравитесь вы себе?
 –  Не очень,  –   сознался я.
 –  Ну, так в чём же дело?
 –   А моя работа, жизненный опыт?
–  Работа? Кроме вас, она никому не нужна. Жизненный опыт? Крошечный фонарик на спине, освещающий пройденный путь.  Каждое ваше движение – шаг в неизвестность, иначе бы не было ошибок, несчастных случаев, и тому подобных негативов.
–  Не всё  так мрачно, есть и положительные явления,  –  не сдавался я.
–  Например?
–  Любовь!
–  Кратковременная гормональная буря! Ведь вы, кажется, пребываете ныне  в статусе холостяка?
–  А дети?
–  Забудут о вас тотчас, как только перестанете быть для них дойной коровой.
–  А родственники, друзья?
–  Первые будут проклинать вас при делёжке наследства, о вторых говорят, что «предают только свои». И вообще, ваш облик, ваши инстинкты, физиология, кроме отвращения, ничего не вызывают. Любая хлорелла, непосредственно перерабатывая солнечную энергию, на порядок  совершеннее вас.
–  Но вы-то явились в облике человека!
–  Естественно! Я же не мог появиться в облике хлореллы!
Мой собеседник встал, и, сцепив руки над головой, потянулся. Он был в отличной спортивной форме. Увлекательный разговор в стиле фэнтэзи продолжался.
 –  Я понял. Что я должен делать?
 –  Ничего, кроме выражения  согласия. Вы готовы?
Я откинулся на спинку кресла, и, потянувшись за бутылкой пива,  сделал глоток, затем  протянул  бутылку  незнакомцу. Тот отрицательно покачал головой:
 –  Нет, нет, у нас это не поощряется.  Итак?…
–  Что-то мне боязно…
 –  Понимаю. Это как первый прыжок с парашютом. Только у нас  прыгать  придётся один раз, хлоп – и всё! Да я вижу, вы ещё сомневаетесь!
Он вновь плавно повёл рукой, и я увидел  себя лежащим на больничной койке, с седой щетиной на исхудавшем лице, рядом стояла капельница. Дыхание с хрипом вырывалось из сухих, бескровных губ, глаза были закрыты.
–  Ну, как вам сейчас? И заметьте, это не последняя картина вашей жизни. Продолжим просмотр?
–  Не знаю…. Может, всё образуется?
 –  Что именно?
 –  Ну, вообще…
Незнакомец вздохнул, и, взглянув на запястье, где был нацеплен какой-то прибор, поднялся  с кресла.
 –  К сожалению, пространственно-временные ограничения…..
–  Вы меня покидаете?
 –  С превеликой грустью!
 –  А ведь я думал, что смерть – старуха с косой!
Незнакомец улыбнулся, показав ровный ряд зубов:
 –  Не всё ли вам равно? Прощайте!
 –  Подождите,  –   взмолился я, –   вы же не даёте мне времени подумать!
 –  О чём? – незнакомец заинтересованно склонил к плечу голову, и сунул руку в карман, словно собираясь извлечь какую-то безделицу. 
–  Ну, обо всём… Мне нужно, знаете ли,  закончить кое-какие дела, сделать распоряжения, попрощаться. наконец….
 –  Относительно чего распоряжения?
Я обвел глазами стены холостяцкой  квартиры.
 –  А, понимаю. Материальные ценности. А прощание, знаете ли, усугубляет. Даю вам времени ровно двадцать четыре часа.
 –  А если я не соглашусь?
Незнакомец, пожав плечами, вынул из кармана руку,  выронив  при этом  носовой платок, и  внезапно исчез. Я открыл глаза. Было темно, телевизионный канал не работал. Что это было, сон, явь? А если не сон?  Что мне ответить незнакомцу? 
…
Я лежал,  закинув руки за голову, и глядя в потолок. Припомнился случай, когда мать настойчиво заставляла сынишку зашнуровать ботинки.  Внезапно мальчуган поднял на мать глаза, и спросил:
–  Мама, а люди все умирают?
Мать, смутила неожиданность вопроса, однако, немного подумав,  ответила положительно:
 –  Все, сынок.
 –  И я умру?
Мать, собравшись  с духом, утвердительно кивнула головой.
 –  Тогда зачем мне зашнуровывать ботинки?
Действительно, зачем  мучиться, и пытаться что-то достигать, доказывать, рисковать, копить? Для чего всё это?  В комнате тикали часы, в окно светил уличный фонарь, и ветерок играл  со старой тюлевой занавеской. Зачем? – бился в моей голове  вопрос. Что и кому я хочу доказать в этой жизни?
Незаметно подкралось серое, дождливое утро. Капли барабанили по стеклу, стекая по нему причудливыми линиями, лениво погромыхивал гром; редкие прохожие  торопливо пересекали улицу, накрывшись чёрными траурными зонтами, пряча под ними бесплодную суету  жизни.
Передо мной прошли видения, нарисованные незнакомцем, и  сердце защемило. Прервав ход невесёлых мыслей, прихожей раздался  звонок.  На пороге стояла моя бывшая жена.
 –  Ты один? –    поинтересовалась она, заглянув в комнату. –   Мне кажется, у тебя кто-то был. 
 –  Ты как всегда права, дорогая.   Дело в том, что мне поступило одно интересное предложение.
 –  Относительно работы?
 –  Почти. Мне предлагают умереть. Добровольно.
 –  И кто же? Начальство? Соседи? Бывшая тёща?
Я повторил жест своего неожиданного гостя, и вздернув подбородком, вскинул глаза.
Жена  положила мне прохладную ладонь на лоб. Убедившись, что со мной всё в порядке, она, сложив руки на груди,  произнесла:
 –  А знаешь, в этом что-то есть. Семейная жизнь за спиной, дети взрослые, так что решать тебе. Кстати, ты завещание уже оформил?
 –  Нет. Зачем?
 –  Прекрати меня разыгрывать! Давай, лучше я немного приберу у тебя.
После развода с женой  неожиданно для нас обоих, установились вполне сносные отношения, и она частенько забегала  справиться о моей холостяцкой жизни. Покрутившись час по хозяйству, она ушла, оставив  выстиранное белье, вымытую посуду и едва уловимый запах вполне приличных духов.
 Мысли лениво ворочались в моём сознании, не выстраиваясь ни в какую логическую схему. Да, наверное, это  бред. Или фантазия, на почве аутизма.  Ну конечно, фантазия! Размяк, расклеился, вот и результат!  Я бодро вскочил с дивана, и,   насвистывая,  направился в ванную. Моя  босая нога наступила на что-то мягкое;  похолодев от мрачного предчувствия,  я наклонился, и поднял находку. Это был  платок нежданного визитёра….