Возвращаясь в прошлое часть вторая

 -А может быть, останешься? – безо всяких долгих раздумий, как само собой разумеющееся, спонтанно  выпалил он, глядя на меня.
 Я опешила. Меня и до этих слов обуревали самые разные перехлёстывающие друг друга мысли, а теперь я и вовсе чувствовала себя, словно увязшей в вязкой паутине.
 -А что это даст? – только и ответила я, на прямо поставленный вопрос.
Он не сразу нашёлся, что ответить, его глаза буравили меня, как если бы пытались заглянуть мне в душу. В мою душу, в которую, сейчас я и сама боялась заглянуть: несчастную, истомившуюся, на грани отчаяния.
 -Не знаю я, не знаю, - проговорил он голосом, в котором перемешались все эмоции, вложены в человеческую душу когда- либо. Его сорвало на крик, напугавший меня:
 -Ну не знаю я, Надюша! Не знаю! – И, как если бы вмиг лишился вех сил, упал лицом в ладони, лежащие на рулевом колесе.
Не ведаю, сколько это продолжалось. В салоне слышалось его прерывистое дыхание, глазами же видела, как подрагивают его плечи. Когда он оторвавшись от баранки, посмотрел на меня, в уголках его глаз, сверкнули застывшие слезинки. Но это не слёзы отчаяния, нет, это слёзы надежды, ожидания, вопроса. Он смотрел на меня и ожидал ответа.
 -Надя, Надежда, ведь в этом имени и правда есть отражение того чувства, за которую цепляются люди, когда, казалось бы, всё потеряно, - в его голосе звучала дрожь.
 -Юраш, давай попрощаемся, - всё же решила я, и потянула ручку дверцы, желая покинуть  салон.
Я вышла на улицу, взяла баулы с заднего сиденья и несколько метров прошла в сторону вокзала, когда до моего слуха дошёл звук закрываемой дверцы. Вслед за этим его голос:
 -Надюша, и всё же?!
Я инстинктивно шагнула вперёд, когда душа развернула меня назад.
Юраш в сером свитере, наглухо застёгнутом молнией под самый подбородок, в тёмно- синих джинсовых брюках, несколько потёртых на коленках, стоял на фоне города, когда- то соединившего наши сердца в пламени первой любви. Такой маленький, беззащитный на фоне девятиэтажек, он всё ещё ждал моего решения, всё ещё надеясь на чудо.
На что он всё- таки рассчитывал? Или догадывался, что огонь любви, первой любви ещё теплится в угольках под остывшей золой костра? И случайный порыв ветра разовьёт его снова в пламя? Не знаю. Впереди у меня светила безбедная  московская жизнь, но лишённая человеческого тепла, ласки, любви, повторяющаяся изо дня в день и едва ли в ней могла появиться что- то, похожее на счастье. Но и Юраш тоже был уже не тот, кто нацарапал на оконном стекле три буковки, а зрелый, возмужавший  мужчина. Каким он стал? Что пережил, для меня всё это было загадкой. Я вдруг, в одночасье, оказалась на распутье жизненного пути.
Что послужило толчком, я не в силах объяснить, но мы словно по мановению волшебной палочки одновременно двинулись друг к другу. Наши руки обвили друг друга, я уткнулась лицом в его плечо: надёжное, крепкое, мужественное, которого мне не хватало  столько долгих лет.
- Надюша, поехали ко мне, - прошептал он ласково в самое ушко, нежно коснувшись губами, щекоча кисточками коротких усов.
 -Поедем, Юраш. Но давай, постоим ещё немного, - прерываясь, перехватывая дыхание, словно вмиг не стало хватать воздуха, в ответ прошептала я.
 -Хорошо, Надюша, - из его груди вырвался вздох облегчения.               
Усадив Надежду на пассажирское сиденье, Юраш обошёл машину и сел за руль. Под его уверенной рукой машина завелась легко и ровно  заработала. На переднее стекло упали первые капли дождя.
 -Вот, Надюша, ещё чуть- чуть постояли и промокли бы до последней  нитки, - Юраш включил дворники. В ту же минуту уже не редкие капли, а целая стена дождя встала между ними и вокзалом. Он барабанил по стёклам, по крыше, дворники те не успевали, бесполезно елозя по стеклу.
Юраш, протянув руку, приобнял меня поцеловал в щёку, вмиг вгоняя в краску.
 -Надежда, - его пальцы ворошили мои пряди, вытягивая локоны, и в эту минуту мне стало легко и беззаботно, как в далёкой юности.
Все вопросы, что крутились на языке, формировались в голове, я оставила на потом, предаваясь наслаждению. Дождь отбарабанил и, как стремительно и внезапно возник, так и прекратился. Лишь ручьи, бегущей по асфальту воды, ещё долго будут напоминать о прошедшем, а зелёная трава, отмывшаяся от пыли, и, ставшая ещё ярче, будут свидетельствовать об этом.
 -Поехали? – и не дожидаясь ответа, Юраш включил передачу.
По дороге мы заехали в магазин и Юраш накупил продуктов, вина. Я же, сидя на переднем сиденье, отчего- то подумала, что прошедший ливень смыл наше прошлое, я умирала каждой клеткой своего тела и души, возрождаясь птицей Феникс, для новой жизни. Жизни, где не будет Москвы с её суетой, свистом метро, бесцельно проходящими годами на жизненном пути, но в которой будет Юраш…В памяти всплыли картины наших встреч и я невольно улыбнулась сама себе.
 - И что это нас так развеселило? – видимо, Юраш, садясь в машину, всё- таки успел заметить на моём лице лёгкую улыбку.
 -Да так, ничего, - не открывая истинной причины, желая подольше оставаться загадочной, ответила я.
… И вот, его холостяцкая квартира. Ничего общего с квартирой одинокого мужчины, на что обычно обращаешь внимание при входе в чужую квартиру. Всё прибрано, аккуратно, чисто. И ведь не скажешь, что всё это сделано к моему приезду, потому как он с утра, так же, как и я не догадывался  о предстоящей встрече. Привитое чувство или врождённое, не знаю, мне по юности ни разу не довелось побывать у них дома. И к своему стыду, я даже не знала его фамилии, адреса, только одно имя: Юраш, что я готова была повторять днём и ночью. Даже если к кому- то обращались с этим именем, и то у меня пробегали мурашки, волнующая, предательская дрожь.  Как давно это было… Или не было? Была надежда на продолжение чуда в душе, ожидающее своего часа?  Независимо от возраста, мы все надеемся на чудо… Чудо… Да только , не всегда оно происходит и не со всеми…  Приобретая билет и направляясь  сюда, я разве могла надеяться на такую встречу? Даже скажи кто- либо, что такое произойдёт, я скорее не поверила бы…
Уже дома у Юраша, лёжа в постели и предаваясь его нежным ласкам, чего я никак не ожидала от его грубых мужских ладоней, покрытых мозолями, я ловила каждый вдох, каждый выдох, и… ни о чём не думала.
 -Надюша, а как ты живёшь? – и не дожидаясь моего ответа, он продолжил:
А ведь тогда я ждал твоего письма. Писал и ждал ответа. Не верил, что ты бросила меня. И дело в прошлом, я действительно не был виноват,… он оборвал себя, надеясь услышать моё мнение.
Я не знала, что ответить, что сказать, всё это было озвучено так неожиданно и спонтанно, что я ещё до сих пор не пришла в себя.
 - В тот вечер, я возвращался от друга, не стану врать или скрывать, немного выпили, но не так, чтобы голову терять. И нет бы мне дворами пройти, решил по улице. Квартал один прошёл, на углу смотрю, окно магазина разбито. Я не останавливаясь прохожу мимо, и слышу за спиной вой сирены. Тогда ещё мог бы войти во дворы и всё бы… А так, догнали меня и в воронок.
Привезли в отделение и сразу к следаку.
 - Твоих рук дело? – а в глазах вижу ехидный огонёк.
 -Нет, - ответил я.
 - Не надо только отпираться, строить из себя примерного мальчика. Расколем, - с нажимом отчеканя каждое слово в ответ.
 - На каком основании? – спросил я, - и вообще, где ордер на задержание и арест?
 Вот это я зря ляпнул. Сначала от резкого удара в лицо нанесённого неожиданно, я к стене отлетел, а через полчаса на столе следака лежала бумажка о моём задержании на трое суток.
 - В камеру, - бросил следак.
И начались допросы, побои, издевательства: расколись, трояк получишь и всё. После трёх суток ещё прибавили срок задержания…
В общем, я не выдержал, подписался. Дали четыре года. Но обиднее всего было твоё молчание. Я каждый вечер засыпал и каждое утро просыпался с твоим именем в голове, мыслях, сердце…
 - Юраш, прости меня, - я ласково и нежно касаясь его лица, провела пальцами по щеке, где уже обозначилась щетина, отросшая после утреннего бритья. – Я не знала всего этого. Я каждый день ходила в наш парк, на наше место и ждала тебя. А когда… когда  пришло письмо из мест не столь отдалённых, я была в шоке. Ты сам подумай, мне было всего шестнадцать лет, что я должна была подумать? Во что верить? Кому? И к тому же, в детдоме, глее я росла, я видела столько лжи, что не знала многих вещей. Будь сейчас, я бы…
Он не дал договорить, закрывая мои губы своими и сливаясь в поцелуе.
 - Я люблю тебя, - прошептал он сиплым голосом, в котором было столько нежности, нерастраченных чувств. И совсем не важно стало мне, сколько у него было женщин, скольких он так же целовал здесь, ласкал,  любил… Сейчас он был здесь, рядом со мной, он был моим…
И я любила его. Да, через пятнадцать лет разлуки, я всё также любила, как его, так и того, что нацарапал на стекле три заветных буквы…
 - Юраш, а знаешь?
 - Что?
 - Я была сегодня там… В той башне…
 - Это где мы впервые поцеловались? – живо поинтересовался он.
 - Да, да, да. И ты не поверишь, но буквы на стекле сохранились до сих пор.
 - А может быть, это знак судьбы, Надежда? Надюша…
 - Я тоже так расположена думать…
 - Надюша, давай завтра вдвоём сходим туда, а? – предложил он.
 За окном давно уже сумерки перешли в ночь, и небо высыпало мириады звёзд, улыбающихся нам. Полная луна, заглянув к нам в око, засмотревшись, застыла. И словно продолжение тёмного неба, на улице сияли огоньки на фонарях. Казалось, весь мир радуется за нас, за  нашу встречу, за встречу первой любви после стольких лет…
                Аскольд Де Герсо