Азохен вей или фаршмак с ванилью
Циля Исааковна проснулась так, будто не спала вовсе. Те же пустые мешки под глазами, один из которых не открывался до упору уже лет двадцать. Та же оттопыренная нижняя губа и свалявшиеся в жменя седые волосы , торчащие из-под завязанной набекрень косынки. Старая кофта, времен Великой депрессии , одетая поверх ночной рубашки и мужские носки , натянутые до колен, добавляли персонажу жизни и сходства с пиратом.
Нет, конечно , не стоило ожидать того, чтобы ложась почивать в таком беспорядке, Циля Исааковна вдруг проснулась бы причесанной и посвежевшей. В её восемьдесят шесть лет , проснуться утром даже в таком виде, было уже большой удачей и везением.
Но Циля Исааковна на счёт «пожить» , была отчаянной оптимисткой. Она смело коптила небо и талантливо портила кровь невестке Марине, опасаясь только того, чтобы невестка не положила ей в чай стрихнина вместо сахару…
Имея в голове такую кашу что не дай Бог, Циля Исааковна имела наглость слыть интриганкой и хулиганкой. А что ей оставалось делать, когда климакс уже свое дело сделал?
Когда она, не зная языка, но зная жизнь , переехала из Америки в Одессу к третьему мужу. А он был бы и сейчас здоров, если бы не помер , оставив Цилю с маленьким Аркашей на руках. Так она умудрилась выучить язык, поработать на «привозе» и переехав в Москву , отжать у «не резиновой» трёхкомнатную квартиру…
Циля Исааковна не была красавицей. Её фигура уже и в молодые годы напоминала фигуру морского конька , но к старости морская тема была утрачена , а амплитуда изгибов увеличилась и чудесным образом стала напоминать бумажный стаканчик, придавленный сверху тяжёлой ладошкой прожитых лет.
Прожив в столице более полувека , она так и не избавилась от одесского жаргона и еврейской гиперактивности. Словно Цезарь, она вела боевые действия сразу в трех, четырех, а то и пяти направлениях одновременно, успевая при этом поругаться в магазине и очистить от прессы чужие почтовые ящики.
Вторая жена Аркаши - Марина, с которой она вела непримиримую войну уже без малого четверть века , время от времени выливала еду в туалет, потому что солёное варенье или щи с лимонной кислотой совсем не так вкусны как казалось Циле Исааковне.
Ну казалось ей это или нет , но сыпала она эти ингридиенты в кастрюли совсем не случайно, невзирая на то, что холодец с кофе так же не приятен как фаршированная рыба с ванилью.
Первая жена Аркаши , Ольга, сбежала к слесарю из ЖЭКа , прожив с Аркашей девятнадцать лет и не выдержав гнёта еврейского ига… Что с неё взять? Гои… они такие нервные.
Иногда Циля Исааковна «блудила». Она доезжала на автобусе до ближайшей станции метро и подойдя к постовому милиционеру сбивчиво объясняла, что она потерялась и не знает как попасть домой. Дрожащей рукой она доставала из старой сумки заранее приготовленную бумажку с телефоном и именем Марины , и протягивая её постовому, поясняла, что эта женщина знает где она живет и может подсказать блюстителю порядка куда необходимо доставить её усталое, бренное , похожее на бумажный стаканчик тело…
Милиционеры злились, но не подавая виду, вели «божьего одуванчика» в оперпункт , угощали чаем и звонили Марине . Марина срывалась с работы , добиралась с двумя пересадками до блудливой свекрови , чтобы послушать нравоучения от сотрудников внутренних органов, вызвать такси и отвезти этого монстра в родные пенаты.
Вечером, после прихода Аркадия, и после его попытки попенять маме на её поведение, Циля Исааковна закатывала форменную истерику. Она кидалась в сына тапками и называла его "холера" и «шлемазл», после чего пила чай с пироженками и шла спать.
В конце концов , Аркаша , со свойственной ему сообразительностью нашел выход. Он стал закрывать маму дома. На ключ. С обратной стороны двери.
Триумф длился два дня. На третий день Циля Исааковна позвонила в ЖЭК и объяснила диспетчеру что у нее на кухне, рядом с газовой плитой что то постоянно искрит. Пришедшему слесарю она велела сломать замок, потому что она, хозяйка этой замечательной квартиры, потеряла ключи. Слесарь выломал дверь и попросил Цилю Исааковну показать где у неё искрит. Старушка протрещала пьезозажигалкой перед красным носом специалиста . Тот матерно вспомнил герб и флаг Цили Исааковны и удалился .
Аркадий поставил железную дверь с новым замком , а один ключ отдал соседке по этажу на случай вызова Цилей Исааковной службы спасения. На что мама проборматала «-Ой вей… Какой же ты щлемазл…», и откушав чая с пирожным пошла спать.
Вся эта предыстория не стоила бы выеденного яйца , если бы не Дора… Как? Вы не знаете Дору Алидорт??? Эти полтора центнера не кошерного жира, выскочивших замуж за пианиста Яшу Перельмана? И их сына Леву, толстого как мама и грустного в папу? Дора и Циля Исааковна были приятельницы. Еще по Одессе. И почти соседками , но уже по Москве. Они не любили друг друга, но встречались регулярно для попить кофе и узнать про что потом рассказывать.
Крайний раз Дора похвасталась Циле Исааковне , что её Лёвик таки подружился с хорошей девушкой и имеет на неё все виды. Девушка из хорошей семьи . Её папа пианист , а мама генеколог и зовут девушку Софочка. Дора говорила туманно , явно остерегаясь что приятельница таки влезет в процесс и Лёвику , терпящему вследствии своей дородности полное фиаско у противоположного пола, опять покажут между двух третий…
-Кто же не знает пианиста Борю Гонопольского и его жена Берта Израелевна?
Циля Исааковна даже вспомнила их маленькую дочку , с маленькой , почти игрушечной скрипочкой от Фимы Полторака. Подросла говорите?...
Сегодня Циля Исааковна вспомнила тот разговор и на душе стало больно и обидно. Толстый, не к столу будь сказано , Лёва получит в жены замечательную Софочку, а её Аркаша уже двадцать пять лет испытывает мамино терпение через свою Марину…
Циля Исааковна, шаркая на обе ноги подошла к телефону и отыскав в телефонной книжке фамилию Гонопольских, решительно набрала номер:
-Доброго утречка Берта Израэлевна. Хорошего вам субботы… У меня к вам шикарная новость! Ви знаете Лёву Перельмана? Да, да , того самого Лёву, которого в детстве звали Лёва Фаршмак… так вот… Он таки похудел и надумал жениться!
В трубке что то зашуршало и низкий, грудной голос Берты Израэлевны попросил Цилю Исааковну передать Лёве её поздравления по этому замечательному поводу
Мысленно себе поаплодировав, Циля Исааковна продолжала:
-Лёве надоело пианино и он придумал себе взять девушку из семьи скрипача! И разве это не Соломоново решение?
- Он такой хороший мальчик , что у меня даже руки вспотели… До семнадцати лет его мучал энурез, но теперь он просто красавчик! Чудо-мальчик и любит свою маму так , как никто её больше не любит…
В трубке опять что - то зашуршало , и грудной голос попытался что –то возразить…
- Ой , нет, нет, и еще раз вам нет! Я его знаю с детства! Это такой талант, как не хуже вашего Бори…чтоб он бил здоров… Я его тогда еще не знала, но говорят что когда он играл на скрипке, у соседей стыла кровь в жилах , а у собаки случилась истерика. Вы помните за вашего Борю? А я таки помню…
- Так о чём это я? Ах , да Лёвик… Вы знаете… он такой самец, что его маме таки хочется уже понянчить внуков, а папе чтоби мама уже хоть чем-то занялась и он бы выпал из её поля зрения… А вы помните за его папу Яшу? И сколько в нём было таланта и нервов? Когда он играл на своих клавишах, я думала что у него оторвётся голова… Он так бистро ею махал, что в зале начиналась тошнота…
Трубка опять ожила и грудной голос отметил странную реакцию зрителей , а затем и некоторые подробности из жизни самого Левы…
- Ой, не говорите мне этих слова! Если он и подглядывал за мамой когда она купается, то значит ему это било интересно. Ребенок любознательный, а Дора , представьте, от этого не похудела… И потом… Яша ему тогда сказал «Ша!» и съел его вечернее желе. И с тех пор Лёва на женщин вообще не смотрит!
- Так я ему сказала за вашу Софочку… Она такой цветочек, что если бы не прыщи, то Айвазовский бы рисовал её а не море! И не надо меня благодарить! Я сказала что Софочка из хорошей семьи…
Благодарить Цилю Исааковну никто не собирался. Более того , после упоминания о Софочкиных прыщах, грудной голос сорвался на фальцет, и прокатнувшись по самой свахе , зацепил краем её приснопамятного мужа. Циля Исааковна взвилась как еврейский флаг над Голанскими высотами…
-Да что ви говорите?! У меня хорошая память и я еще помню тот одеколон, который ваша мама звала «духи» и поливала им свою лысую голову , чтобы все вокруг сошли с ума!
- А что вы знаете за моего Гришу? Он был боевой офицер и всегда носил домой продукты… Как это нигде не воевал? ! Воевал конечно! Не знаю где! Это военная тайна ! А ваш брат Ёся был такой шлемазл, что противно слушать… !
На том конце бросили трубку и Циля Исааковна несколько секунд растерянно прислушивалась к коротким и громким гудкам… Дело было сделано…
Затем она сама себе улыбнулась, и пошла выпить чаю с пирожными, после чего , сунув в карман кофты пару сушек из конфетницы и поговорив с зеркалом на злободневную тему о еврейском счастье, пошла в прихожую… В прихожей Циля Исааковна натянула на себя длинный плащ Аркадия , новые Маринины сапоги , фетровую шляпу и прошкандыбала к чуланчику.
Она уже представила себе, как спустив в открытое окно Аркашину лестницу стремянку, ловко вылазит из окна первого этажа, садится на скамейку перед подъездом , и слюнявя беззубым ртом сухую сушку, дрожащим голосом рассказывает сердобольным соседям как её, старую , беззащитную женщину морит голодом злая Марина и закрывает на ключ подкаблучник Аркадий…
А на каверзный вопрос « - Как ваше здоровье Циля Исааковна?...» , она еще не раз , вывернув красиво кукиш, вызывающе ответит «-Не дождётесь…»
И ведь не поспоришь, бо после восьмидесяти шести жизнь только начинается…
Свидетельство о публикации №217120901430