Национальный менталитет- Сигрид Унсет - Возвращени

ПРОБЛЕМА НАЦИОНАЛЬНОГО МЕНТАЛИТЕТА В КНИГЕ СИГРИД УНСЕТ " ВОЗВРАЩЕНИЕ В БУДУЩЕЕ".

Скандинавские чтения, СПб,2003

 Если говорить о литературе, то Норвегия дала миру Ибсена, Бьёрнсона и   Гамсуна, но не каждый задумывался над тем, что её прославили также и женщины писательницы. И среди них, прежде всего, -  нобелевский лауреат Сигрид Унсет, которую один из современных исследователей назвал " женским лицом Норвегии".
При этом ее творчество, конечно же, нельзя считать каким-нибудь там "дамским рукоделием",  а что касается характера  женственной Сигрид известно, что   многие ее считали" настоящим  мужчиной": когда она в 1935 году  она стала  председателем    норвежского союза писателей, то имея в виду  чёткий и продуманный стиль  ее работы другие писатели шутили:" Впервые нами руководит настоящий мужчина, да и в ее исторических  романах, за который  она получила нобелевскую премию  многие. отмечали черты монументальности и эпичности.
В России первые переводы Сигрид Унсет появились  в  начале века "Фру Марта Оули", "Вига Льёт и Вигдис" ( в русском  переводе "Викинги") и " Енни" были переведены  соответственно в1910, 1914 и 1917 году, почти сразу же после выхода в свет в Норвегии в 1932 году.
Как исторические, так и  романы  о современности Сигрид Унсет  отличает особая визуальность описаний  и декоративность  создаваемых ею картин, что связано с общей   тенденцией эстетизации действительности,  сближения норвежского романа рубежа веков  с живописью.
В период с 1921- по1922 год  Сигрид Унсет создаёт своё центральное произведение, роман-трилогию "Кристин, дочь Лавранса", являющийся вершиной  её творчества.  Его можно рассматривать в равной степени и  как исторический роман, и как роман о женской судьбе.
 Дочь выдающегося археолога, тонкий знаток и восторженная поклонница  скандинавского средневековья  Сигрид Унсет сумела с  удивительной достоверностью воссоздать  атмосферу    далёкого  14 века. Читателей   поражает глубокий психологизм  трилогии,  зрительность  описаний северной природы. Книгу называли "Илиадой  севера".
 В 1928 году Сигрид Унсет была присуждена  Нобелевская премия "за  яркое и  убедительное   изображение  жизни  Средневековой Скандинавии". Ей было  46 лет, Она  стала третей по счёту женщиной,  нобелевским лауреатом после Сельмы Лагерлёф в 1909 году и Грации Деледа в 1926 году
  Вторая мировая война, оккупация Норвегии в апреле 1940 года явилась трагедией  для Сигрид Унсет, как и для  подавляющего большинства норвежцев, (хотя были и квислинговцы, норвежские нацистыи те, кого называли "немецкими симпатизёрами"). С Кнутом Гамсуном, другим норвежским нобелевским лауреатом (1917), приветствовавшим приход немцев в Норвегию, они  закономерно оказались по разные стороны баррикад,
Наиболее показательным   в этом смысле явилось диаметрально противоположное отношение  Унсет и Гамсуна к знаменитому делу  Карла фон Оссецки , немецкого пацифиста, заключённого в концлагерь в нацистской Германии. В 1935 году Кнут Гамсун опубликовал в "Афтенпостен"  статью, в которой высказался против присуждения Оссецки Нобелевской  премии мира. В это время Сигрид Унсет была   избрана председателем союза норвежских писателей  и во многом по её инициативе,  было  составлено следующее заявление для печати:   
"Мы, нижеподписавшиеся норвежские писатели, полагаем, что  ценность художественного творчества, также как и человеческое право на жизнь, всегда зиждется на  духовном основании, И  следовательно,  любой писатель, независимо от его отношения к  тем или иным актуальным  проблемам своего времени, должен  неукоснительно   уважать принцип  духовной свободы.
При всём нашем восхищении творчеством Кнута  Гамсуна, мы вынуждены  выразить сожаление тем, что наиболее известный из живущих ныне норвежских писателей, человек свободный, и находящийся во всех отношениях в безопасности, выступает против  другого человека, который   заключён в немецкий концлагерь только  за то, что   безоговорочно  отстаивал свои взгляды и готов отдать за них  жизнь Мы сожалеем, что Гамсун счёл уместным  выступить против одинокого  безответного   узника и тем самым оказал услугу   тоталитарной политической системе, которая  вынудила собратьев  по перу Кнута Гамсуна, представителей элиты немецких писателей,  эмигрировать, вернее   стать изгнанниками ."1)
Вполне закономерно, что при   вторжении немцев   в Норвегию, Сигрид Унсет оказалась в числе  первых, кому грозил арест.  Норвежские  власти официально  известили Сигрид Ундсет  об опасности. Ей пришлось срочно сжечь письма и бумаги, и с небольшим чемоданчиком  и  символической суммой денег, занятых у прислуги, (к этому времени Сигрид Унсет сняла  все свои деньги с банковских счетов чтобы раздать их эвакуированным людям, оказавшимся в трудном положении в связи с начавшейся войной). отправиться в изгнание. Подобно многим другим, она пережила драматическое бегство в нейтральную Швецию, вместе с группой коллег -   литераторов с семьями.
 Бегство явилось нелегким испытанием для уже немолодой,  тучной, пятидесятивосьмилетней   женщины, часть пути её вместе с тяжело  больным спутником везли  на санях, поставленных на лыжи. Их  лежал путь к спасительной шведской границе, вдоль которой были  устроены специальные пункты приёма беженцев, где их ждало тепло,  еда, ночлег, медицинская помощь. Круглые сутки вдоль границы  дежурили  добровольцы, которые встречали измученных беглецов из Норвегии  и Финляндии.
 Казалось все  плохое позади, но в Швеции  Сигрид Унсет  ожидало самое худшее: известие о смерти старшего сына Андерса. Сигрид Унсет нашла в себе мужество произнести фразу о том, что она гордится, что её сын погиб за родину. 
Из Швеции Сигрид Унсет  проделала длинный путь в США , он лежал через Россию и Японию.  Этим событиям, относящимся к весне и лету 1940 года, и посвящена ее книга "Возвращение в будущее".
 Книга была написана, что называется, по горячим  следам и впервые опубликована в  США в 1942 году, в Норвегии - в 1945 году. Причем судьба   книги не лишена драматизма. Ироничное, а то и  резко негативное отношение  к  увиденному в СССР  вызвало протест   советских   официальных кругов:  наше посольство в Норвегии расценило эту  книгу как клевету на Россию, "недружественный шаг" потребовало,  чтобы  она  была изъята  из продажи. Кроме того издательство "Аскехауг" предупредили,  что в случае выхода  этой книги в свет, оно  лишится  возможности  публиковать советских писателей. Из уважения к  помощи СССР в освобождении Северной Норвегии, норвежский МИД,  издательство "Аскехауг" и сама Сигрид Унсет были вынуждены согласиться с тем, что тираж был  отправлен на склад издательства. Книга получила распространение в Норвегии только  четыре  года спустя, уже после смерти писательницы, в  1949 году. 
"Возвращение в будущее" - это   не  только ключ к  биографии писательницы, ее  личности, но и  яркое историческое свидетельство  и комментарий к умонастроениям эпохи.
 Сигрид   Унсет трудно быть объктивной, она потрясена нападением на ее родину , как и ее соотечественники, привыкшие к тому, что Скандинавия и особенно Норвегия - идиллический островок среди  бушующих на земном шаре бурь, у нее погиб сын…
Основной побудительный мотив  этих своеобразных путевых записок,  помимо, столь естественного  для любого литератора  желания зафиксировать  свои  впечатления   - это   стремление  понять  сущность тоталитаризма в связи с оккупацией Норвегии, претензиями третьего рейха осчастливить "братьев по расе" скандинавов, (признавая  при этом норвежцев,  так сказать, "самыми белокурыми из бестий"), отводя при этом ее родной стране в соответствии с нацистской  фразеологией   "достойное место" в "новой Великой Германии". Все это  никак не укладывается  в ее  сознании,  ведь она  принадлежит к народу ,   издавна живущему при демократии. Сигрид Унсет добросовестно пытается вникнуть  в  происходящее, понять его  корни и истоки, выделить как бы саму бациллу тоталитаризма.
Концепция Сигрид  Унсет состоит в том, что немецкий   милитаризм и  нацизм как одна из его форм имеет и  "органическую" природу,  "Разве немецкий народ не нуждается   в милитаризме  как  рак  нуждается в панцире  чтобы уберечь свое мягкое бесформенное тело?2,- вопрошает она. (При этом она  наивно  как бы оправдывает собственное историческое прошлое: грабительские  набеги викингов);   этот тоталитаризм  имеет, по ее мнению и  глубокие исторические корни - идет  от былой  средневековой  безграничной преданности  сюзерену, о  которой Сигрид  Унсет пишет, что та способна оправдать "любое преступление, любое нечестное деяние, любую ложь… стоит только укрепиться в  незыблемой вере,  что ты честно исполнял свой долг".3)  Она  предсказала, что когда наступит поражение, нацисты будут оправдываться  тем, что, мол, не знали что  делали, лишь выполняли приказ. Так ведь и случилось: на Нюренбергском процессе  многие военные преступники  упорно твердили , что  сжигая дотла деревни мирных жителей и планомерно  уничтожая евреев,  они лишь выполняли приказ.
Сигрид Унсет детально описывает и тоталитарное  государственное устройство, пирамиду, на верху которой восседает "почти божественная"  фигура некоего вождя, а ниже  в соответствии с иерархическим порядком  "разного рода  высокие господа, еще ниже, так сказать, господа среднего разряда. А у них  под ногами  -  побежденные народы.."  4)
Она не оставляет камня на камне от мифа о "благородных мечтах", которые всегда и составляют фундамент тоталитаризма, так  как убеждена, что  политические цели должны быть конкретными.
"Тоталитарные государственные системы основаны на фантазиях и антинаучных мечтаниях в такой степени, что они вынуждены порой заниматься самообманом и в области точных наук ради  подтверждения разного рода фантастических проектов. Мы уже слышали о “коммунистической науке” и о “нацистской науке”.5)
"Тоталитарные государства ставят перед собой цель полного уничтожения независимого научного знания, ведь невозможно же называть научными кругами некий аппарат государственных служащих, цель которых – фабриковать более или менее правдоподобные объяснения или извинения всем капризам и причудам, тирана." 6)
Прозорливость Сигрид Унсет просто удивительна. Вторая Мировая война еще только  разворачивалась, шествие немецкой армии, несмотря на отчаянное сопротивление было  победоносным,   а Сигрид Унсет  уже видела так или иначе  неизбежности поражения вермахта, правда, представляя и худший вариант:  многолетнее немецкое  господство, деградация подчиненных народов и даже конец европейской цивилизации.
В сознании Сигрид Унсет  тоталитаризм неразрывно связан с немецким менталитетом.
"Гитлер, культ которого сегодня сродни культу божества, просто сумел гениально сыграть на тонких струнах немецкой души. Его личность отвечает исконным чаяниям немецкого духа, что нашло свое проявление уже в средневековых немецких сказаниях о Нибелунгах, где отражено это немецкое стремление подчиняться господину".7)
Оттуда же идет и  ее  идея, что   знаменитое сказание о Гамельнском  крысолове "являет собой самый  изощренный  и саморазоблачительный   автопортрет, который, какая-либо  нация, могла представить на всеобщее обозрение".8)
Сопоставление менталитетов  разных народов проходит  у нее не по оси Запад - Восток,  а по принципу тоталитаризм - "свобода" , при том что национальное своеобразие не может не занимать писательницу,  особенно при  столь  многообразных, порой контрастных впечатлениях. Победу над  нацистской Германией Унсет связывает с США. 
Она убеждена что именно США   вместе с демократическими странами Европы способны отразить нападение "немецкого рабовладельческого государства" и окончательно  победить его
Ключевой  в связи с этим  предстает ее фраза:  "После бегства из оккупированной фашистами Норвегии, я понимала, что наше путешествие в Америку через Советскую Россию и Японию – это было приближением к родному дому. Путь в будущее для нас лежит только через Америку. Это путь туда, где согласно представлениям европейских демократий, обитает будущее"9)
Представление об Америке как   оплоте демократии связано   с надеждой на ее мощь и возможностью противостоят тоталитаризму в  лице  нацистской агрессии, спасая при этом  всю западную цивилизацию и все человечество. С присущей  ей честностью и стремлением к справедливости Сигрид Унсет  дает понять что она не идеализирует эту страну и  постоянно  делает оговорки. Она говорит,  что основателями Америки были " разные люди с точки зрения этических критериев"10), что  в этой стране наука выполняет роль прислужницы  капитала. Что  американской   демократии, как,  впрочем, и  любой другой, повсеместно присуща   "слабость" и несовершенство. "В демократических обществах путь свободен для всевозможного проявления личных качеств, и часто происходит так, что мужчины и женщины, основной способностью которых является способность расталкивать локтями и затаптывать других с большим мастерством и умением, не встречают должного отпора и пробиваются наверх, и даже их жертвы начинают восхищаться ими"11) При этом  для нее исключительно важно  что Америка является наследницей духовных и этических традиций Европы.
Вера Унсет  в  демократию основана на том   главном принципе, что  люди сами устанавливают законы которым  следуют в общественной  жизни, "тогда как  при тоталитарных режимах  это система правил и запретов, установленная  какой-то группой людей в своих интересах, остальные  исполняют их под давлением полиции и спецслужб." 12)
В период с 1941 по 1945год Сигрид Унсет, как многие  беженцы  от нацистского режима из Европы нашла себе пристанище в США,  она жила в Нью-Йорке,  занималась публицистической деятельностью; писала статьи, тексты радиопередач, а  также ездила с лекциями, была председателем союза " Свободная Норвегия" .
Окончательным  и неизменным мерилом  для нее  всегда    являются  европейские,  скандинавские  этические  ценности,  зародившиеся  именно  здесь, так же как и   принципы демократия, в современном понимании. При этом скандинавский менталитет  предстает    во всем своем  многообразии, имеющий  в разных  Северных странах  свои грани и  оттенки  .
Главной и наиболее важной,  основополагающей  ценностью  для нее является  уважение к закону, тем самым стремление к справедливости к жизни в соответствии с  божьими заповедями:
"Найдется ли в мире другой народ, который владеет свое страной по такому же безоговорочному праву, по которому владеем ею мы в соответствии с заветом Создателя, что каждый  должен есть свой хлеб, добытый в поте лица своего " 13)
"….ни один народ в Европе не является столь законопослушным, как мы, норвежцы. Мы настолько благоговеем перед законом и правосудием, порой готовы так скрупулезно следовать юридическим нормам, что это порой приводит к комическим ситуациям… Для нас, норвежцев, закон и право это естественно присущее нам представление о наших обязанностях по отношению друг к другу, о наших правах, которые мы никому не позволим нарушить: эти правила формулируются нашими общественными деятелями, которых мы сами выбираем с тем, чтобы они следили за функционированием правового аппарата в государстве; это те люди, которых мы уважаем, потому что мы сами уполномочили их действовать от нашего имени. В Норвегии так было всегда, хотя порой и случались какие-то отступления; с незапамятных времен крестьяне встречались с королем на тинге  для того, чтобы обсудить и сформулировать законы нашей страны. “14)
 "Все древние норвежские, шведские, датские законы  начинаются одинаково, слово в слово. “Фундаментом моей страны является закон, и да не сокрушит ее беззаконие”, - эта формулировка напоминает нам о том, что закон един для всех и что он не может быть особо благосклонным к кому бы то ни было, и богатые и бедные обязаны поступать в соответствии с законом. Тот, кто не подчиняется законам, не имеет права требовать от других законопослушания"15)
В ее представлении между немцами и датчанами, наиболее им близкими географически   скандинавами лежит   пропасть:
"В Дании, в провинции Южная Ютландия, что на границе с Германией, разница между немецким и скандинавским образом жизни всегда была ярко видна на примере того положения, которое занимает женщина в своей трудовой деятельности. Пожалуй, даже языковая граница здесь проявляется не так явно. Особенности каждого из этих двух народов наглядно видны в быту: у немцев все люди и скот помещаются под одной крышей (так называемый “саксонский” тип крестьянской усадьбы), а женщины выполняют ту работу, которую датчане считают исключительно мужской. Именно здесь и проходит водораздел между скандинавским миром и Германией."16)
Датский  дворянин и историк  Свен Аггесен предстает в ее исторических экскурсах  как  образец прозорливости :
"Когда молва о немощи короля Вермона достигла земель на берегах Эльбы, это известие возбудило немецкую гордость, которая разрослась до немыслимых размеров, ведь немцы никогда не удовлетворялись своими собственными границами. Как только немецкий кайзер почувствовал возможность обрести для себя новый скипетр, завоевав датское королевство, его охватила безумная ярость по отношению к датчанам".17) Далее сама Сигрид Унсет следующим образом комментирует его изыскания: "Как мы увидим далее, Свен был неплохим психологом. Вероятно, он бы ни капельки не удивился воплям Гитлера по поводу якобы имевших место провокаций по отношению к Германии со стороны Польши осенью 1939 года. Свен прекрасно знал психологию соседей." 18)
Сигрид Унсет много пишет о "шведском  вкусе",  проявившемся и  в архитектуре, в садово - парковых ансамблях шведской столицы, и в вежливости и радушии гостиничного  персонала. К тому же ее кумир, натурфилософ Карл фон Линней, - швед. 
В связи со всеми  этими рассуждениями, а также раздумьями  о  климате Скандинавии  в ее сознании возникают обобщения в отношении скандинавского  менталитета и образа жизни:
"Мы всегда жаждем лета и солнечного тепла. Стоит только нам достигнуть достаточно высокого уровня жизни, как мы превращаем лето в праздник цветов. Вот и в Стокгольме повсюду буйство красок и запахов – в парках вокруг старинных изысканных, аристократических зданий в центре города, в скверах вокруг новых рабочих кварталов,  рядом с большими крестьянскими усадьбами и скромными домиками, в цветочных магазинах и у торговцев на площадях, на верандах и окнах гостиных буквально в каждом доме."19)
 Как в этом случае, так и в других нельзя  не  отметить , что  часто  рассуждения Сигрид Унсет не лишены  значительной доли  иррационализма. Дух Фрейда, Юнга, и  даже Ницше, витает над книгой. 
 Ведь  ее всеобъемлющая неприязнь к немцам и "немецкости", о которой она неустанно  твердит,  парадоксальным образом оказывается  сродни антисемитизму,  когда   евреям  приписываются  всевозможные  отрицательные черты. Синрид Унсет, как это ни невероятно на первый взгляд, невольно оказывается солидарной с создателями  расовых теорий .
Если Гамсун верил во вневременной  гуманизм немецкой культуры и  прямо-таки страдал англофобией, то Сигрид Унсет напротив, питала огромную и неизменную симпатию к англосаксонской литературе и культуре, и писала об изначальной жестокости и  порочности коллективного сознания германских  племён, их " менталитеа орды":
"Предки современных германских племен обитали в темных, болотистых лесах, по берегам илистых рек. Для примитивных народов (каковыми в то время являлись германцы, пока они не осели в Европе, лес казался пугающим, полным таинственного и неизведанного, он предстает совсем не таким как море -  суровый, но честным противник, и одновременно другом с открытой душой. В лесу отдельный индивид чувствует себя потерянным; лесная чаща лишает одинокого человека воли и мужества. Для того, чтобы выжить в лесных чащобах, представителем диких племен было необходимо объединяться".20) Это конечно же  из области  архетипов
В книге много интересных фактов,  достойных внимания, порой,  пусть и мимолетных  впечатлений. Например, нельзя не упомянуть, что на пути в Америку  Сигрид  Унсет  довелось побывать в  аэропортах  Риги и Таллинна  (советский  самолет на котором она   вместе со младшим сыном, летела в Москву, делал посадки),  всего   за несколько недель до того, как согласно пакту Молотова - Риббентропа Латвия и Эстония ( как и Литва) были   включены в состав Советского государства. Она отмечает что люди  там " были  такие же ухоженные и хорошо одетые, как те, которых мы привыкли  встречать у себя каждый день " и добавляет "Через несколько недель балтийской саге пришел конец ".21)
Сигрид Унсет не из тех, кого в свое время называли "друзьями СССР", которые писали лояльные или даже восторженные воспоминания о Стране Советов, как Андре  Жид или  Ромен Роллан   или ее соотечественник,  норвежский  поэт Нурдаль Григ, люди, обманутые советской пропагандой или  в силу своих убеждений настроенные   верить всему  и восхищаться  всем увиденным
Любознательная по натуре, она  с интересом  наблюдает  и искренне  описывает увиденное. Мир, который рисует Сигрид Унсет имеет хорошо знакомые  нам черты (по крайней мере людям  старшего поколения), это  страшный оруэллский мир:  поезд  с заключенными встреченный на  станции Тайга. Потоки людей, непрерывно перемещающиеся  по улицам городов и по всей стране, коммунальные  квартиры, с комнатами сплошь заставленными железными кроватями, запыленные витрины магазинов, на которых выставлены  муляжи свиных   окороков, хотя  в продаже  их нет ( я лично прекрасно помню такие витрины). Стыдно читать и  о контрасте  общественных зданий по сравнению с  жилыми кварталами,   об  уборных без канализации в центре Москвы и повсеместном запахе бедности. Больно читать  о большом количестве нищих в Москве,  о  людях томящихся на станциях в ожидании поездов или в очередях за каким-нибудь товаром.
    Страна, где даже поездка в первом классе транссибирского экспресса  оказывается не комфортабельной, а лишь кое-как терпимой.  Что говорить о кошмаре путешествий  для рядовых граждан?  Сигрит Унсет произносит убийственные слова,   какими-то чертами Россия, кажется ей страной, уже оккупированную врагом.
Порой ее мнения предвзяты и несправедливы. Она  пишет о некрасивости и однообразии внешности  русских. Вот уж неправда: такого многообразия  красивых лиц( !), в  связи со смешением кровей мало где встретишь.  Да, конечно, большинство  наших соотечественников тогда , наверное, не были ( и не могли быть, она сама понимает)  такими ухоженными, как европейцы . Можно догадаться, что  выглядели  они  отнюдь не так,  как герои фильмов "Весна",  "Волга - Волга" или "Кубанские казаки" этих фильмов - сказок, фильмов - советских   мифов. Ее возмущают  "нелепая фетровая обувь" для детей. А это между прочим любимые в России валенки , традиционная удобная при нашем  климате обувь , в которой можно сказать выросли мы сами и наши родители  и наши дети  в которых ходят многие малыши , и теперь. У самих норвежцев масса таких  традиционных деталей быта и образа жизни которые они неустанно с гордостью сохраняют. Ей кажется, что в России мало читают, лишь потому, что газеты используют как оберточную бумагу, и нет читающих в столовых и ресторанах , но ведь в России  просто это не принято, особенно тогда.
 В сущности она права, когда пишет: " есть что-то в образе жизни русских  и их характере , что всегда остается  неизменным, именно оно характеризует жизнь здесь, независимо от того, живет ли этот народ  под деспотической властью царя или властью какой-то партии".22)
Жизнь семьи и ее благополучие - самое уязвимое в  "государстве рабочих и крестьян". Писательница много размышляет   домашнем очаге, доме,  с грустью видит писательница жилища для рабочих по проектам, от которых уже давно отказались в Европе, это относится и ко многим другим вещам "И вот теперь в России пытаются построить новое общество на фундаменте тех идей , которые европейские демократы  уже отвергли как нецелесообразные  в свете научного опыта  последних 50 лет"23). Увы, кое в чем  мы являемся свидетелями этого и в настоящее время.
 Сигрид Унсет до мозга костей  человек скандинавский, европейский, западный и много ей совершенно чуждо и  непонятно в России. Различие между скандинавским и коллективистским менталитетом , как оказалось затрагивает  даже методы содержания скота Сигрид Унсет делиться своими наблюдения  из окна поезда  , который везет ее по Сибири:
"Иногда, за окнами поезда мелькали стада коров. Коровы содержатся в России также в соответствии с коллективистскими принципами: почти всегда они ходили или стояли бок о бок, согнанные в одно место, в тесноте, часто на небольшом клочке земли, окруженном колючей проволокой, хотя рядом были зеленые лужайки, кустарники и деревья. Мне ни разу не довелось видеть, чтобы русские коровы вели себя так, как наши индивидуалистки, которые ходят, где им вздумается, сами выбирают себе лучшую траву, отдыхают в тени деревьев или продираются сквозь кустарники или перелески спасаясь от жалящих их насекомых".24)
Сигрид Унсет изо всех сил старается быть объктивной. Она говорит о "неопрятности русских", но приводит мнение  очевидца  времен Первой Мировой войны,  который утверждает, что  "русские отличались чистоплотностью и что их стремление к гигиене    находилось на более высоком уровне по сравнению, например,  с немецкими крестьянами или представителями среднего класса".25) Ужасаясь жилищными условиями, она делает примечание в своей книге, что,  будто бы слышала, что в России   намерены   строить  индивидуальные жилища, рядом с каждым из которых, хоть  и на государственной земле,  будет сад.
 Унсет  считает, что несмотря ни на что, тем не менее,  могла бы найти общий язык с русскими  в связи с, как ей  кажется,  всеобщей здесь  любви к цветам." Но как бы то ни было, сама я очень люблю цветы и всякий раз когда вижу, что и русские любят цветы, у меня возникает радостное чувство, что мы вполне могли бы найти общий язык, по крайней мере, в разговорах на эту тему, если бы я знала хотя бы несколько слов на их языке.26)
Цветы для Сигрид Унсет  не только собственное пристрастие , привычная деталь скандинавского  пейзажа, это  часть ее любви к человеческой жизни, ее мерило, тем самым  эта гипотетическая  точка соприкосновения с русскими  имеет принципиальное значение в ее восприятии жизни,  мировоззрении.
Важно  также  при этом отметить   увлечённость писательницы  идеями шведского учёного и  натурфилософа Карла фон Линнея (1707- 1778), который прославился не только созданием знаменитой системы классификации растений и животных,  но и своими  философскими трудами, в особенности  назидательным,  обращённым к сыну, сочинением" Nemesis Divina",в котором он  соединил идею Божественного промысла, греха и воздаяния с теорией   наследственности. Он для нее  выразитель  извечных нравственных принципов: "Для барона фон Линнея всегда было совершенно очевидно, что   Всевышний неизменно управляет миром своей  твёрдой и справедливой  рукой. Возмездие  настигает каждого, кто совершил предательство и несправедливость".27) Порой наказание может показаться несправедливым  но, оно служит целям общей гармонии в мире.
С Россией связана и такая болезненная тема как тема Зимней войны, занимающая определенное место в "Возвращении в будущее". К  этой теме Унсет  неоднократно возвращается,  рассуждая о Красной Армии и о судьбе Выборга, " города, пришедшего в упадок в связи с чисто российской бесхозяйственностью"28), о стойкости финнов и  судьбах  простых людей и с той и с другой стороны. Конечно же, все ее симпатии на стороне финнов вынужденных заключить  "горестный мирный   договор с СССР", но при этом она сочувствует и простым   людям с советской стороны невинным жертвам, "сотням тысяч русских солдат, которые  были убиты, стали в ней просто  пушечным мясом" 29)
Желание   и  всегдашняя готовность  придти на помощь тому , кто нуждается в ней, неизменный демократизм Сигрид Унсет ( у нее, нобелевского лауреата, нет ни тени высокомерия или снисходительности к тем, кого  принято   называть "простыми  людьми", будь то встреченные во время бегства  норвежские крестьяне , лесорубы на шведской границе, попутчики, нищие, проводник  транссибирского  экспресса Ваня, которому пришлось полечить  глаз.(примеры можно продолжить) - тоже можно отнести   не только к сфере  практического следования принципам  христианской  морали , гуманизма, неизменным чертам   личности самой, а в целом и проявлением  демократичного гуманистического скандинавского менталитета
 Отношение к Японии у Сигрид Унсет, куда они вместе с сыном приплыли на судне "Харбин Мару" из Владивостока, почти восторженное Она, по собственному  признанию, воспринимала  эту страну   через призму романтических очерков  английского писателя Лафкадио Херна, в  которых эта страна предстает насыщенной красотой и гармонией. Следует не забывать, конечно, что  Сигрид  Унсет- художественная натура  и многие  ее умозаключения так и следует  рассматривать  как  " художественные истины ", а не   объективные, научные.
Она была поражена  красотой природы Японии,, ее природой, неведомыми растениями Она была очарована ее национальным своеобразием , " идентичностью ", которой она не увидела в России. Замечая все отрицательные черты: жестокость как черту общественной жизни, нищету крестьян, подозрительность по отношению к иностранцам, даже экспансионистскую политику, она  тем не менее испытывает  неизменное  чувство восхищения  по отношению к  этой стране.  Сигрид Унсет  прикладывает усилия, пытаясь вникнуть   образ мыслей японцев , их религиозные взгляды,  проникая даже в те  глубины сознания,  которые связаны  различим  восприятия каких-то  категорий в  духовной сфере: "В этом полутемном зале, в котором выставлено столь огромное число статуй, символизирующих божью милость, было невозможно не сознать, что все религии исходят из предположения о существовании зияющей пропасти между земным и божественным. И для того, чтобы они соединились, необходимо через эту пропасть строить мосты, но при этом, возникает сомнение, хватит ли наших дерзновенных усилий, чтобы самим воздвигнуть эти мосты или же строителем таких мостов может быть лишь сам Всевышний, и в этом вопросе, наверное, и заключается главное расхождение между основными мировыми религиями. При этом, ни один христианин, по крайней мере, ни один католик не станет отрицать присутствия твердой воли к наведению таких мостов, поэтому невозможно выйти из Храма Санью-Сангендо, не будучи глубоко растроганным. Вечное и неизменное небесное милосердие выражено в многочисленных скульптурных изображениях, богини Каннон". 28)
При всем своей  преданности всему европейскому и особенно  этическим ценностям Скандинавии, где общественная жизнь всегда строилась на  фундаменте закона и права, на возможности отдельного человека влиять на общественную жизнь, она тем не менее готова  критиковать евроцентризм готова признать и другие пути развития цивилизации и культуры, если  только они не  связаны с тоталитаризмом.
 Она не противопоставляет Запад и Восток. Она убеждена  в том, что  восток и запад вполне могут понять друг друга.
Книга Сигрид Унсет - это субьективные  путевые заметки прославленной писательницы, представляющие ее  собственное видение мира  и менталитетов разных народов. При этом книга является  и историческим свидетельством  и образцом блистательной публицистики, пусть порой в чем-то  и весьма спорной, тем не менее,  остающейся актуальной и поучительной.
1) Цит. по книге Tordis Orjasaeter Menneskenes hjerter, Sigrid Undset - en liveshistorie, Oslo,1994, s 278 –279
2)Undset Tilbake  til fremtiden, Ashehoug, Oslo, 1945, s.138
3) Ibid s.140.
4) Ibid  s.141.
5) Ibid s.151.
6) Ibid s.152.
7)Ibid  s.140.
8) Ibid s141.
9) Ibid s.130.
10) Ibid s.158.
11) Ibid s.127.
12) Ibid s.136.
13) Ibid s. 20.
14) Ibid s.136.
15) Ibid s.124.
16) Ibid s.73.
17) Ibid s.143.
18) Ibid s. 143.
19) Ibid s.45.
20) Ibid s 156.
21) Ibid s.57.
22) Ibid s 85.
23) Ibid s.72.
24) Ibid s.78.
25) Ibid s.70.
26) Ibid s.67-68.
27) Ibid s.49.
28) Ibid s.46
 29) Ibid s.43.
30) Ibid s 116-117
Gidske Andersen Sigrid Undset- et liv,1989.
 Liv Bliksrud Natur og  normer hos Sigrid Undset,Oslo,1995.
Erene Engelstad og Janneken Overland Norsk kvinnelitteraturhistorie, Oslo, 1988-1990, bd 1-3. 
Norsk litteraturhistorie, Oslo, 1957-1961, bd 4.
В.П. Неустроев. Литература  скандинавских стран (1870-1970),М, 1980