Блок. Я укрыт до времени в приделе... Прочтение

7. «Я укрыт до времени в приделе…»






                Я укрыт до времени в приделе,
                Но растут великие крыла.
                Час придет — исчезнет мысль о теле,
                Станет высь прозрачна и светла.

                Так светла, как в день веселой встречи,
                Так прозрачна, как твоя мечта.
                Ты услышишь сладостные речи,
                Новой силой расцветут уста.

                Мы с тобой подняться не успели, —
                Загорелся мой тяжелый щит.
                Пусть же ныне в роковом приделе,
                Одинокий, в сердце догорит.

                Новый щит я подниму для встречи,
                Вознесу живое сердце вновь.
                Ты услышишь сладостные речи,
                Ты ответишь на мою любовь.

                Час придет — в холодные мятели
                Даль весны заглянет, весела.
                Я укрыт до времени в приделе,
                Но растут всемощные крыла.
                29 января 1902





Из воспоминаний Л.Д.:
     «И тем не менее в январе (29-го) я с Блоком порвала…. Я просто встретила его с холодным и отчужденным лицом, когда он подошел ко мне на Невском, недалеко от Собора и небрежно, явно показывая, что это предлог, сказала, что боюсь, что нас видели на улице вместе, что мне это неудобно. Ледяным тоном "Прощайте" – и ушла».

Блок. Из дневников:
     «Это уже лучше и не вспоминать и не напоминать. Это было 29 января, — а уж 7 февраля — полегче. Это было необыкновенно, кажется, очень важно, разумеется, для меня. Для Вас — мимолетность».

Из воспоминаний Л.Д.:
     «Прекрасная дама взбунтовалась! Ну, дорогой читатель, если вы ее осуждаете, я скажу вам наверно: вам не двадцать, вы все испытали в жизни и даже уже истрепаны ею, или никогда не чувствовали, как запевает торжественный гимн природе ваша расцветающая молодость. А какой я была в то время, я вам уже рассказала».

Как же, помним:
     « …я была нежной, холеной старинной девушкой. Белизна кожи, не спаленная никаким загаром, сохраняла бархатистость и матовость. Нетренированные мускулы были нежны и гибки. Течение своих линий я находила впоследствии отчасти у Джорджоне,[см. иллюстрацию] особенно гибкость длинных ног, короткую талию и маленькие, еле расцветающие груди. Хотя Ренессанс не совсем мое, он более трезв и надуман. Мое тело было как-то более пронизано духом, тонким укрытым огнем белого, тепличного, дурманного цветка. Я была очень хороша, я помню, несмотря на далеко не выполненный "канон" античного сложения. Так задолго до Дункан, я уже привыкла к владению своим обнаженным телом, к гармонии его поз, и ощущению его в искусстве, в аналогии с виденной живописью и скульптурой. Не орудие "соблазна" и греха наших бабушек и даже матерей, а лучшее, что я в себе могу знать и видеть, моя связь с красотой мира».


Блок. Из дневников 18-ого года:
     «Началось то, что «влюбленность» стала меньше призвания более высокого, но объектом того и другого было одно и то же лицо. В первом стихотворении шахматовском это лицо приняло странный образ “Российской Венеры”».

(Блок. «Небесное умом не измеримо…»:

                "И мнилась мне Российская Венера,
                Тяжелою туникой повита,
                Бесстрастна в чистоте, нерадостна без меры,
                В чертах лица — спокойная мечта.

                Она сошла на землю не впервые,
                Но вкруг нее толпятся в первый раз
                Богатыри не те, и витязи иные…
                И странен блеск ее глубоких глаз…
                29 мая 1901. С. Шахматово")

     Блок и в 18-ом году не мог понять – отказывался понимать, принимать отказывался! – два «объекта» не дополняли друг друга – они друг другу противостояли.

Л.Д. Из неотправленного письма:
     «Вы навоображали обо мне всяких хороших вещей и за этой фантастической фикцией, которая жила только в Вашем воображении, Вы меня, живого человека, с живой душой, и не заметили, проглядели...
     Вы, кажется, даже любили – свою фантазию, свой философский идеал, а я все ждала, когда же Вы увидите меня, когда поймете, что мне нужно, чем я готова отвечать от всей души... Но Вы продолжали фантазировать и философствовать... Ведь я даже намекала Вам: "надо осуществлять"…»

     Девочке целоваться хотелось, ему ж чуть ли не прямо «намекали», а он…
     Он же даже в этом стихотворении вторую строфу, где звучат “сладостные речи” и “расцветут уста”, в первое издание «Стихов о прекрасной даме» не включит!
     Девочка так до старости не смогла понять, КАК должны были прозвучать для “обладателя тайны” её слова: “Надо осуществлять!” Это же прямой призыв “совершить несовершаемое”! Исполнить, наконец, ему свои миссию: освободить Тебя – в тебе пробудить Тебя!


Блок. Из неотправленного письма:
     «…Четыре года тому назад я встретил Вас в той обстановке, которая обыкновенно заставляет влюбляться. Этот последний факт не замедлил произойти тогда же…..
     …я твердо уверен в существовании таинственной и малопостижимой связи между мной и Вами. Слишком долго и скучно было бы строить все перебранные уже мной гипотезы, тем более что все они, как и должно быть,  бездоказательны… Для некоторого пояснения предварительно замечу, что так называемая жизнь (среди людей) имеет для меня интерес только там, где она соприкасается с Вами…. Разумеется, это и дерзко и, в сущности, даже недостижимо… однако меня оправдывает продолжительная и глубокая вера в Вас (как в земное воплощение пресловутой Пречистой Девы или Вечной Женственности, если Вам угодно знать)»…

Л.Д. Из неотправленного письма:
     «…я Вам никогда не прощу то, что Вы со мной делали все это время – ведь Вы от жизни тянули меня на какие-то высоты, где мне холодно, страшно и ... скучно!»


     Возвращаясь к книге «Стихи о Прекрасной Даме», возвращаясь к ее сюжету, возвращаясь к стихотворению, написанном в день разрыва: его – разрыва – словно не заметили…
     В прошлом храмовом стихотворении к нему:

                "На праздник мой спустился Кто-то
                С улыбкой ласковой Жены"

     (“праздник” – встреча с тобой – с земной, к которой у него “влюбленность”.)
     В этом – предвкушение собственного взлета: крылья – растут, о тяжелом земном теле даже мысли “исчезают”, “выси” перед ним становятся, “прозрачными”, “светлыми”, “веселыми”.
     (– «Станет высь прозрачна и светла» – и далее расшифровывается: высь прозрачна – “ как твоя мечта”, светла – “как в день веселой встречи”.)
      В этом – он продолжает служение:

                Час придет — в холодные мятели
                Даль весны заглянет, весела.
                Я укрыт до времени в приделе,
                Но растут всемощные крыла.

     А «ты»…

                Мы с тобой подняться не успели, —
                Загорелся мой тяжелый щит.
                Пусть же ныне в роковом приделе,
                Одинокий, в сердце догорит.

                Новый щит я подниму для встречи,
                Вознесу живое сердце вновь.
                Ты услышишь сладостные речи,
                Ты ответишь на мою любовь.

    Ты "услышишь", ты "ответишь"!
    И так будет. Всегда. И в вечности останется: «Никогда я не брошу щита... Никогда не откроешь ты плечи». Никогда… Хотя к тому мигу, к моменту написания «Заклятия огнем и мраком»  они были уже три года как в законном браке. Вроде, какие уж там «мраки», «щиты» и «прикрытые плечи»!

                "...Никогда!"



Из Примечаний к данному стихотворению в  «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах»  А.А. Блока:


     «
     Впервые: ЗР [«Золотое руно»]. 1908. №1. С. 37 – без второй и четвертой строф в цикле под загл. "За гранью прошлых дней (Стихи 1900-1902 года)", в отделе "Свидания".
     Публикации: I2. С. 94-95, "29 января 1902"; I3. С. 136, "29 января" и I4. С. 112, "29 января"-- в цикле СПД, в разд. "IV. Свершения. (1902 г)"; I5. С. 112-113.
     Т2 при подготовке к первой публикации зачеркнуты вторая и четвертая строфы; ст. 11 и 12 дважды подчеркнуты карандашом; ст. 18 подчеркнут красным карандашом. В I2  Блок восстановил второе четверостишие, в I5 - также и второе. [опечатка? четвертое?]


    – Придел – в церкви – алтарь сбоку от главного или в пристройке.

     В Т2 [Тетради  беловых автографов. Вторая тетрадь: "Посвящения. Стихи о Прекрасной Даме. Стихотворения (363) Ал. Блока.] помета: "мятели – здесь необходимо сохранить это написание, в противопол(ожность) Снежной Маске (1910)".  Блок, возможно, вслед за В.И. Далем   различает слова "метель" (от "мести") и "мятель" (от "мястись", т.е. "быть мятежным"). В дневнике от 30(17)  августа 1918  г. Блок отмечает образ и написание "мятель" как характерные для лирики конца 1901  – начала 1902 г.

     »

I1 – Блок А. Стихи о Прекрасной Даме. М.: Гриф [1904]  (тит. л. 1905).
I2 - Блок А. Собрание стихотворений. 2-е изд., испр. и доп. Кн. 1. Стихи о Прекрасной Даме (1898-1904). М.: Мусагет. 1911.
I3 - Блок А. Стихотворения. Кн. 1. 1898-1904. М.: Мусагет. 1916.
I4 - Блок А. Стихотворения. 4-е изд. Кн. 1. 1898-1904. Пб.: Земля. 1918.
I5 - Блок А. Собрание сочинений. Т. 1. Стихотворения. Кн. 1. 1898-1904. Пб.: Алконост. 1922



*
иллюстрация: Джорджоне  "Нимфы, дети и пастухи на фоне пейзажа"

*
*
 вкратце о месте стихотворения в общем своде книги "Стихи о Прекрасной Даме".

     Ал. Блок : «Символист уже изначала - теург, то есть обладатель тайного знания, за которым стоит тайное действие».
     Теургия -  это человеческая практика по работе с божественными сущностями.  «Стихи о Прекрасной Даме» - рабочий дневник Александра Блока о ходе подобной практики.
     Спустя десять лет он напишет Андрею Белому: “Отныне я не посмею возгордиться, как некогда, когда, неопытным юношей, задумал тревожить тёмные силы - и уронил их на себя”.
     «Стихи о Прекрасной Даме» как раз об этом - о тёмных силах и о гордыни попытки справится с ними.
     Справиться не получилось. Спустя ещё десять лет, уже после смерти Блока, Андрей Белый резюмирует:
     «Первый том - потрясенье: стремительный выход из лона искусства; и - встреча с Видением Лучезарной подруги; и - далее: неумение воплотить эту встречу, обрыв всех путей».

     Для Блока было важно подчеркнуть рабочий, реалистический характер книги («к моим же словам прошу отнестись как к словам, играющим служебную роль, как к Бедекеру [путеводитель], которым по необходимости пользуется путешественник»), поэтому вместо трёх разделов с мистическими названиями "Неподвижность", "Перекрёстки", "Ущерб" первого издания  в канонической редакции их стало шесть, у которых вместо всякой философии теперь только указания на  место и время действия.

     Вот их краткая сводка:

     I. С.-Петербург. Весна 1901 года. Юный теург обретает свет, но появляется и «гадалка» из Тёмного храма.
     II. С. Шахматово. Лето 1901 года. Поэт учится работать с обретёнными силами, но постоянно путается меж Ясной и гадалкой, меж Солнцем и любимой. Меж Тобою и тобой.
     III. С.-Петербург. Осень и зима 1901 года. Грань богопознания: попытка – успешная! – увидеть  в любимой богиню, то есть раскрыть в «тебе» – Тебя! Но тут же появляются «двойники», которые искушают теурга россыпью миров.
              IV. С.-Петербург. Зима и весна 1902 года. Видение Моисея, готовность к Акту, видение, как «мы странствовали с Ним по городам» – но что это все? – послания от Тебя или обманки «двойников»? И – снова видение Моисея, видение Неопалимой Купины, осознание, что Ты – Купина, то есть Ты –  прямой призыв Господен к действию, как  некогда к простому пастуху Моисею: «Иди! И соверши небывалое». Но опять вмешиваются акторы лиловых миров – гадалка, двуликий, двойник. И поэт срывается в открытые ему «двойниками» другие миры.
      V. С. Шахматово. Лето 1902 года.   Лето зимних кошмаров, лето расплаты… Но в ответ на прямой призыв:  «Приходи, Я тебя успокою», поэт  настаивает на своём праве на «каменные дороги».
     VI. С.-Петербург. Осень — 7 ноября 1902 года. Он выходит на Тропу миров – лиловых миров. Бродит по ней, отчаивается. Он, ставя на кон свою жизнь, прорывается к Храму, но, судя по всему, это – тёмный храм.

     Данное стихотворение относится ко второй сцене ЧЕТВЁРТОГО раздела. Всего сцен в нем – десять:


                IV. С.-Петербург. Зима и весна 1902 года

         Сцена 1.  Моисей.
                Сцена 2. Храм.
         Сцена 3. Мастерская.
         Сцена 4. Солнечный день.
         Сцена 5. Мир у разлива рек.
         Сцена 6. С Ним.
         Сцена 7. Снова гадалка.
         Сцена 8. Призыв к поэту.
         Сцена 9. Ответ из лиловых миров.
         Сцена 10.Блуждание по мирам.

*
К данной сцене относиться шесть стихотворений:

     2.«Бегут неверные дневные тени…»                ( http://www.proza.ru/2017/12/12/1050 )
     Храм, у стен которого «Я озарен — я жду твоих шагов»
     3.«Сгущался мрак церковного порога…»                ( http://www.proza.ru/2017/12/12/1055 )   
Храм, как оазис для странников
     4.«Высоко с темнотой сливается стена…»                ( http://www.proza.ru/2017/12/12/1060 )
Вставка другим почерком: в храме ждут  – тебя, именно тебя.
     5. «Там, в полусумраке собора…»                ( http://www.proza.ru/2017/12/13/1136 )   
Встреча в Храме.
     6. «Мы преклонились у завета…»                ( http://www.proza.ru/2017/12/13/1141 )
Встреча в Храме и «На праздник мой спустился Кто-то / С улыбкой ласковой Жены»
                7. «Я укрыт до времени в приделе…»                ( http://www.proza.ru/2017/12/13/1152 )
                Следствие встречи: «растут великие крыла».