Непростые будни адвоката часть четвёртая из марина

   Посреди глубокой ночи, ровный сон Марины нарушил звонок телефона. И что самое обидное, ей снился чудесный сон, сон где она была рядом с Артуром, живым, обаятельным, любимым и желанным. Они сидели на пологом берегу озера, созерцая волшебную ночь. Редкие звёзды мерцали в просветах бесформенных туч и отражались в воде. Отражения разбивались на тысячи искр, когда какая-то беспокойная рыбка нарушала ровную гладь воды своими плавниками и серебристым телом.
   В такие минуты, кажется, что мы родились вечными и время не властно над нами и все эти звёзды, это озеро, эта ночь созданы только для двоих, чьи сердца дышат любовью. И никто не умирал, и вообще, смерти нет, как таковой. И ты живёшь этой ночью, упиваясь её трепетными ароматами луговых цветов, спелых ягод и ещё чего-то, что так ощутимо, но не можешь подобрать подходящие по случаю слова.
  -Марина, я так счастлив и бесконечно благодарен тебе за всё, - нарушил тишину Артур, звенящую тишину, что можно потрогать руками и почувствовать её упругость, натянутость.
  - Я тоже счастлива, но для счастья одного дня мало, - само собой вырвалось у Марины, где-то вычитанное.
  - Милая, а где взять вечного? – с полувопросом обернулся к ней он, и замолчал в ожидании ответа.
   А затем, затем Марина прочитала в обращённом к ней взгляде всё его трогательное отношение, любовь и не определённую печаль, свойственную людям с трагической судьбой. Артур уже потянулся поцеловать и…вот этот неуместный, не вовремя нарушивший всю идиллию, будто камень, брошенный в окно, телефонный  звонок. Она, нехотя и проклиная, на чём свет стоит звонящего, открыла глаза. Образ Артура растаял первым снегом в октябрьский день.
  Нашарив рукой трубку телефона, взяла. Дисплей беспристрастно высвечивал имя абонента: Прозоров. Она давно хотела изменить на Найк, но всё как-то не доставало времени, и так и осталось по сей день.
  - Доброй ночи, Найк.
  - Доброй ночи, Марина. Прошу тебя простить, что беспокою вот так посреди ночи, - начал он с оправданий, но перебивая его, Марина ответила:
  - Ничего. Что-то случилось, Найк?
  Без видимой причины или острой необходимости, никто же не станет, звонить столь поздно, тревожа спящего человека.
 - Да, Марина. А ты, что, не в курсе?
  - Нет, ни сном, ни духом.
  - Сын налогового шефа покончил с собой, - Найк видимо, определённо уверен в её причастности к этому инциденту, иначе бы он не стал тревожить её в столь позднее время.
  - А каким образом это относится ко мне? – она ни единой ноткой не выдала себя, уже успев рассеять с себя остатки сна.
  - Не знаю, не знаю, - Найк хотел, чтобы Марина сама призналась ему, и не дожидаясь ответа, словно реши дать ей время на размышление, отключил телефон.
  Марина, вернув телефон на место, прикрыла глаза. «Знает он наверняка, или догадывается только? И ещё: известно ли кому-нибудь что-то, относительно встреч перед его смертью? Как бы там ни было, он не сын простого обывателя, с другого боку посмотреть, так едва ли они захотят, чтобы эта история всплыла наружу и на каждом углу встряхивали их грязное бельё?» Сон улетел, самые разные, противоречивые мысли лезли в голову, распирая черепную коробку.
  Ни разу, до этого звонка, она как-то не придавала особого значения Прозорову, да он симпатичный, обаятельный, умеет располагать к себе, но дальше этого не шло. А Прозоров не из праздного любопытства позвонил к ней, он уже прознал и теперь пытался готовить выход, искал варианты на случай непредвиденной ситуации, потому как привык всё держать под контролем.
  Оставшаяся за плечами жизнь, где была служба в армии, в рядах КГБ и опыт работы на западе, позволяли видеть не только происходящее на данный момент, но и заглядывать на два шага вперёд. А ведь не скажешь, родился он в обычной семье рабочего и, наверное, надо благодарить Леди Удачу, или всё же своё усердие, что он поднялся до этих высот, казавшихся недосягаемым.
   Он пошёл в среднюю школу, что находилась недалеко от их дома, в двух кварталах на улице Дементьева. В самом начале седьмого класса, у них ввели милицейскую школу в качестве факультативных занятий. И ещё не задумываясь, пригодится это в жизни или нет, он одним из первых записался на курсы и исправно посещал занятия, что к моменту получения аттестата о среднем образовании, он получил дополнительно возможность поступить на юридическое вне конкурса и без экзаменов.
   Теперь, после четырёх лет учёбы на курсах, он уверенно шёл учиться на адвокатуру. Слишком много ему довелось повидать несправедливости во дворце Фемиды, что никаких вопросов(а правильно ли я поступаю?) у него не возникало. Что до пересудов, то он никогда на них не ориентировался, немало судеб благодаря людской молве и сплетням исковеркалось на его глазах. Из-за этого же на чёрной скамье подсудимых оказался один из его друзей…
   Вот и сейчас, Найк сидел за ноутбуком и писал диссертацию, а в голове словно клубок змей, копошились мысли, переплетаясь между собою и не разобрать: где головы и где хвосты. Найк обхватил голову и облокотился на стол. Он и в школе, когда не удавалось решение задачи, так же садился и пытался создать образ задачи и таким образом решить её. Перед глазами замелькали разноцветные кружочки, и эпизодами, словно меняли слайд на проекторе, откуда-то сбоку появлялись новые образы и опять воцарялись круги.
 И в одно мгновение, будто сговорившись, мысли начали выстаиваться в стройную логическую цепочку, обретая смысл. Он не сразу оторвался, дождался пока всё это примет законченную форму, зафиксируется и лишь затем, принялся за работу.
  Ноне успел взяться за клавиатуру, как отвлёк звонок телефона, привлекая к себе всё внимание.
  - Да, - ответил он, даже не заглядывая, кто бы, это мог быть. В любом случае, ради любопытства, к нему не звонили.
  - Добрый вечер, Найк, - голос, похожий на спокойный ручей, дошёл до его слуха. Он иог прослушать не один десяток голосов и среди них сразу бы выделил этот голос, принадлежащий ей, Марине.
  - Привет, Марина.  Как дела? Настроение? Как день прошёл? – засыпал её вопросами, зная, что сейчас она дома с ребёнком одна.
  - Да, вообще, всё нормально, как бы не сглазить. Дочь что-то покашливает немного. Думаю, день-два и всё пройдёт.
  - Желаю, чтобы так оно и было. Что звонила-то?
  - Найк, тебе что-нибудь известно об этом? – у Марины язык не повернулся сказать о самоубийстве. Марина вела свою игру, но получалось у неё как-то неуклюже, что Прозоров давно уже раскусил её ходы и незаметно для неё, вёл игру сам, оставаясь в тени. Марине достаточно было следовать за ним, в чём она хоть и оказалась прилежной ученицей, но совершала необдуманные поступки, а исправлять приходится ему.
  - Да, Марина. Но только не кое-что, а значительно больше. Больше чем им хотелось бы, чтобы об этом было известно мне, - Найк не лукавил, он излагал всё как есть и именно это обстоятельство, и привораживало Марину.
  - Значит, никаких эксцессов не должно быть? Я правильно поняла? – волнение, столь тщательно скрываемое ею, всё одно прорвалось в её голосе.
  - Да, Марина, но благодарить не стоит, в этом нет моей заслуги. Просто сама Судьба благоволит к тебе, её и благодари. Ты словно в рубашке родилась.
  - И всё равно спасибо, Найк, - она не удержалась от слов благодарности, и кто знает, чего в этом было больше: правильного воспитания или женского кокетства.
   - Спокойной ночи, Марина. Не забивай себе голову пустяками, для этого у тебя есть я, - вежливо ответил он, - сладких снов, девочка.
  - Взаимно. Спасибо, что ты есть, - голос Марины вернул прежнюю уверенность и лёгкость.
   «Вот и ещё один день канул в Вечность», - пролетело в голове у Найка. И почти одновременно возник в памяти инцидент, произошедший после суда, позорного суда над убийцей Артура. Имело оно отношение к делу или нет, он не придал значения или не захотел, занятый новым расследованием. Но об этом он никому, даже Марине, не рассказывал, стараясь забыть, как ночной кошмар.
   … Это произошло в ночном клубе, в тот день его загодя пригласили на день рождения, даже пообещав заехать за ним, от чего он с лёгкостью отказался.
  Как всегда полумрачный зал, освещаемый свечами на столиках, бликами разноцветья светомузыки, танцующие пары, отбрасывающие долгие тени на стенах, приятная музыка, уносящая куда-то вдаль все заботы и печали дня минувшего, что загружают голову.
   Он сидел за столиком в обществе дамы и ел салат. Поначалу Найк не обратил внимания на пижона, что подошёл к девушке и нагло обращаясь, пригласил на танец.
  Девушка не была его подругой, да и по правде, они и познакомиться-то не успели, так поприветствовали друг друга, со стороны Найка прозвучал дежурный комплимент. Вообще же, она пришла с кем-то из его друзей.
   Пижон, уже казалось бы, отстал, когда Найк во второй раз услышал, теперь уже грубое обращение к девушке, что его вывело из себя:
  - Ты, пижон, тебе вроде дали ясно понять, что девушка не желает с тобой танцевать и что это никак не может служить основанием оскорблять её, - на этом он сделал особый акцент.
  - А тебе что за дело? Кто ты такой вообще по жизни?
  - Обосновать кто я? – голос Найка выражал полную уверенность.
   - Пошёл ты, - молодой человек взялся за край стола, желая опрокинуть его со всем содержимым на него. Но только напрасно. Ох, не зря его гоняли по плацу, на ковре, когда порою солёный пот застилает глаза, что всё что есть перед тобой, представало перед ним, как в тумане. А утомлённые натруженные мышцы начинали ныть при каждом случайном движении, не говоря уже о ссадинах, неизбежных в таком чисто мужском виде спорта, как рукопашный бой. Но, что особо ценного он вынес, так это опыт, перенятый у спарринг-партнёров, тренера, не сравнимый, ни с чем. Сколько занятий с ним провёл Костя Цыплаков, обучая его по едва заметным движениям, по взгляду угадать последующие действия соперника, обо всём этом знали только они.
  Вот когда это пригодилось. Стремительно, атакующей коброй, встав на ноги, он вонзил вилку в область ключицы, что послышался хруст сломавшейся кости.
 Пижон, с воткнутой вилкой с диким рёвом, что делало его похожим на подраненного кабана, ринулся к выходу, расталкивая танцующих. Найк подошёл к друзьям: 
  - Ребята, сваливаем, сейчас, неровен час, менты подвалят.
  - Да ладно, брось ты. Разольём по стопарику, и может… - он не успел договорить, когда омоновцы, ворвались в зал и начали заламывать руки.
  Лапы убери, - процедил Найк, когда омоновцы, окружив, повели его к выходу.
   Едва за ними закрылась входная дверь, Найк вырвал автомат у одного бойца и взял на прицел, что было полной неожиданностью не только для них, но и друзей. Да и сам, не до конца осознал, зачем ему это нужно.
  - Подойдёте, завалю.
   Угроза возымела своё действие, ни один не шелохнулся и на их лицах, на какую-то минуту воцарилась растерянность. Приказа использовать оружие, они не получали. Едва ли им доводилось сталкиваться с подобным, это тебе не безоружных митингующих разгонять, а Найку, не один раз заглядывавшему в глаза смерти, а под прицелом ходил сколько раз, это вообще, не идёт ни в какое сравнение.
  - Верни автомат, всё одно сломаем, - приказал командир, придя в себя.
  - Тебя бы не сломали, - прошипел он, но автомат вернул, просчитав свои дальнейшие дествия, что было значительно вернее.
   И вот, затолкав в воронок, в стальных браслетах, их  повезли через ночной город, оглашая улицы и перекрёстки воем сирены, в шестой отдел.
  Хотя и считалось это отделение зверским, для Найка всё это не имело значения, он уже решил,  как поступит.
  - Какие люди, - состроив гримасу удивления и ехидства, произнёс дежурный, увидев среди задержанных Прозорова, - давненько у нас не был,  не заглядывал, милости просим. Вот обхохочутся соседи.
    - За… - коротко огрызнулся в ответ, оборвав шуту в форме, удовольствие.
  Утром его первым вызвали на допрос. Молодой следак начал с обычных в данной ситуации расспросов, соблюдая порядок и правила. Прозоров попросил начальника отдела. Через несколько минут в кабинет вошёл полковник Шестопавалов.
  - Что-то хотите предложить или честно во всём сознаться, господин Прозоров?
  - Гражданин начальник, я желаю сделать заявление, - и вкратце изложил суть.
  - А что тебе это даст? – съехидничал следак.
  - Сам увидишь, - хитро ответил он.
  - Хорошо, мы сделаем запрос. Пока свободны. Уведите, - он вызвал конвойного.
  На следующий день, когда его привели в тот же кабинет, от веселья вчерашнего малого, ничего не осталось, лицо вдруг стало серым, как форма, сидящая на нём, ни тени улыбки или доброжелательства.
  - Что, следак, притих? – спросил только.
  - А с чего мне перед тобой веселиться?
  - Ну как же, вчера помнится, веселее было. Или я чего-то не догоняю?
  Следователь, сделав вид, что не расслышал, хотя мимика наглядно демонстрировала, что все слова Прозорова были услышаны и восприняты, промолчал. На столе следователя он успел заметить лист из воинской части, и оно придало ему ещё больше уверенности, но ссориться ему не пристало, да и пригодиться может в жизни, чем чёрт не шутит.
  - Распишитесь, Прозоров, - следователь протянул журнал и ручку. Он расписался и взяв пропуск:
  - Можно идти?
  - Да, вполне.
 - Вот ещё что: освободите моих друзей, они вообще не при делах.
  - Хорошо, подумаем.
   Всей компанией они покинули здание отделения и разошлись каждый по своим делам. Прозоров шёл по улице, вдыхая аромат лета. И так легко и непринуждённо дышалось и двигалось, воспринималось окружающее…
  После, произошедший инцидент не раз выручал его в защите своих клиентов. Так же произошло и в случае с Мариной, но здесь не пришлось никого втягивать, сам справился, используя свои каналы.
  С Мариной, в последнее время все его мысли, о чём бы они ни были, обязательно возвращались сразу к этой милой и обаятельной дамы…
   Создавая её, Создатель, конечно, преуспел в своём творении, и если после родов она несколько и пополнела, обычное явление, оно ничуть не портило, а напротив придало её внешности ещё большую привлекательность зрелой женщины и главное, неимоверную таинственность.
   Её лицо, обрамлённое ниспадающими локонами, изумительной красоты глаза – всё в ней притягивало и завораживало. А загадочный внутренний мир, душа женщины, а уж Марины, коль речь идёт о ней, тем более, являющийся палитрой всех чувств: доброты, сердечности, ранимости, всего и не перечислишь. Имелись, что скрывать и свои недостатки, коих она считала не особо и нужным тушевать, кому придёт в голову искать на солнце, согревающем нас, пятна; а если всё же и найдётся такой и выскажется вслух, то может ненароком и глубоко огорчить или вызвать гнев собеседника.
  Но более точно характер Марины можно выразить только через ассоциации с морем, которое и является родоначальницей её имени и лучше всего обрисовывает её.
   Кто из нас не терял ощущение времени, наблюдая за спокойной гладью морской воды, когда лишь редкие волны перебирают гальку на песчаном берегу, уподобляясь средневековому монаху, возносящему благодарные слова молитвы Создателю, перебирая чётки, ставшие отполированными от частого перекатывания в пальцах. Но не меньшее восхищение вызывает и бушующее море.
  Надеюсь, никто не станет отрицать, что терял голову и в душу вселялся ужас от возникающей на поверхности моря огромных волн, несущих десятки тонн воды, грозясь на своём пути: поглотить, потопить, что бы там ни встретилось. И только белая шапка, состоящая из сотен миллионов пузырьков, казалось бы, смягчает грозный вид. И всё равно, становится страшно, когда вся эта громада несётся на тебя, но… чем ближе становится, тем сильнее и острее замечаешь, что волна уменьшается в размерах.
  Она с рёвом, в последний раз, угрожающе взметнувшись, бросается на берег и откатывается назад, в свою родную  стихию, дабы вскоре, снова набравшись сил, вернуться.
  В такие минуты представляется: вот-вот разверзнется морская гладь и сверкая золотыми доспехами, держа в руках длинные копья, возникнут тридцать три богатыря из поэмы гениального поэта русской литературы.
   И уже не буревестник плачет над морем, а носится сам дядька богатырей – Черномор. Но, нет… проходит минута, другая… час, а они не появляются и ты чувствуешь себя обманутым, как в далёком детстве, хотя ничуть не огорчаешься, просто говоришь себе: в следующий раз я обязательно лицезрю их. Нужно очень сильно верить, что это произойдёт, что чудеса случаются и в нашем прагматичном веке…
  Таков же и характер Марины: если решит разбушеваться, а подобное происходило крайне редко, Найку, так вообще не удалось это видеть…
  Прозоров лежал с открытыми глазами, где-то на белой панели потолка видел её образ, дорисованный его воображением, и он уже набрал её номер телефона, когда неведомая рука удержала лот нажатия кнопки.
   « Что я скажу? Такие признания делаются лично, глаза в глаза, да и при этом нет гарантии, что это не просто похоть, а искреннее чувство, - подумал он вслух, - а по телефону, не видя реакции собеседника, его реакцию на слова, трудно поверить, что они идут от сердца, из души».
   Найк не успел домыслить фразу, настигнутый сном, что накрыл его своим пушистым одеялом…
                Аскольд Де Герсо