Кресты у дороги

   Курайская степь. Мы преодолеваем ее с намерением подняться по долине реки Актру к ледникам, к тому месту, откуда она берет начало. Среди горных хребтов расположилось ровное, как стол место, на котором можно было увидеть все, начиная с древней ирригационной системы и кончая скифскими курганами, которые давно уже раскопаны, но остаются приметными на открытой местности.
Много тысячелетий назад здесь спускался ледник, и горное озеро сошло, они то и оформили существующий ландшафт, который носит топоним – гигантская рябь течения. Удивительное название для степи, но если присмотреться - на поверхности земли видно гигантские волны, которые давно превратились в террасы и непокой теперь создает трава, которая покрывает все окружающее пространство. По границам располагаются лесные массивы, которые темной зеленой полосой отделяют сухую траву от серых горных склонов.
   Странное место. По какому - такому наитию древние кочевники выбрали эту степь  для пастбища. На ней табунами нагуливались кони. Нельзя сказать, что травостой здесь великий, но тем не менее пространство в поперечнике двадцать километров дает большой запас трав, которые в сочетании с чистой горной водой выдают целебный рацион животным. Здесь удивительно сочетаются температуры. ниже нуля и палящая жара, которые могут сменить друг друга не только весной или осенью, но и посреди лета. Безморозный период составляет от силы пару месяцев, что не дает заниматься земледелием. В свое время при основании поселка Курай (что значит «сухой»), царское правительство намечало разместить первоначально двадцать пять семей хлебопашцев. Да вот только дома эти так и не доехали сюда, прослышав о благодати природных аномалий.
   И все-таки довелось столкнуться со следами первых русских переселенцев в Горном Алтае, а так же услышать интересный рассказ об их судьбе.
   На выходе из степи, где ровное пространство расчленялось лощинами, по которым стекали, струились и резвились горные речушки и ручьи, начинался массив леса. Это был хвойный урман с преобладанием лиственницы. Лишь на опушках прижавшись к мощным стволам, располагались березки. В силу природных условий они не вырастали большими, стволы их были с преобладанием черного цвета. Но они все ж таки своими хилыми кронами разнообразили цветовую гамму и придали светлое настроение хвойнику.
По низинам действительно «жировал» травостой. Растения высокие и густые, поражали своим видовым разнообразием и обилием. Такое количество кормов могло обеспечить большие табуны лошадей, вот только кочевой народ эти места мало интересовали. Уж очень много возможностей для обустройства логова волков. Поэтому скотоводы и не стремились сюда, опасаясь за сохранность животных.
На поляне, на небольшом взгорке мы решили остановиться. Побросали рюкзаки и упали на траву мои товарищи по походу. Долгожданный отдых.
   Мое внимание привлек огороженный участок. Он был обтянут жердями, которые крепились к жидким столбикам. Внутри сквозь траву проглядывался крест. Любопытство великая сила. Благодаря ему мне довелось познакомиться с интересным человеком и услышать удивительную историю русской семьи.
Пробрался между жердями внутрь, пригнул траву и передо мной встали три креста. Кладбище. Но уж очень удивительное – всего три могилы, расположенных рядом. Кресты стары настолько, что начали трухой сыпаться на землю. В стоячем положении их удерживала трава, иначе они давно упали.
- Там хорошие люди лежат, поклонись им, прохожий.
Я невольно перекрестился и посмотрел в сторону говорящего незнакомца. Придерживаясь за столбик, стоял старый алтаец. Когда он подъехал и привязал лошадь к березе – не приметил. К нам потянулись и другие, уж очень удивительным показался новый человек, с которым познакомил нас сегодняшний день.
- Чем же они интересны, отец?
- Семья хорошая. Вахромей, тот трудиться любил, от зари до зари работу не оставлял. Аграфена - жена его, хозяйка добрая была, многому наших бабенок научила. И сын их – Степа – хороший парнишка…
      Мужичок этот появился одной весной на дороге, что именовалась Чуйской тропой. По ней шли купцы орговать с китайцами в местечко недалеко от Кош Агача на речушке Бураты. Купцы уж давно перебрались в Китай, в город Кобдо товар поставлять стали. Этот не был похож на купца. Невысок ростом, крепок. Одет простенько, приветлив с местными. Шаман сразу отметил: священники, да крестьяне идут впереди всех новые места осваивать. Священник с верой в Бога, крестьянин с надеждой на хорошую жизнь. Оба приветливы и принимаемы местным людом.
Дал добро и кам – пусть живет.
   К тому времени заселять стали Алтай в глубину, вот и появились такие отчаянные мужики, способные горы свернуть на новой земле. Власть тогда необычное в наделении землей удумала. «Заимище» или «займище» называлось. Бери земли, сколько сможешь. Вот сумеешь за день отмахать верстами крюк большой, это и будет твое. Обежать и вернуться на исходную. Вот столь и твои владения. Жаден был Вахромей до землицы, хорошо отмерил шагов за день.
Обиды на него не было, землю он попросил не в том краю, где у местных табуны паслись. А как-то непривычно, поближе к хребтине, где коню и разбежаться-то негде. Кругом лес по расщелинам, да опушки небольшие.
   Сложили жилище, вдвоем с женой работали. Мальчонка совсем малой – несмышленыш. Разумным мужиком оказался Вахромей. К осени уж, и хлев поставил, а в нем коровенка, да овечки. Ну и лошадь, куда без нее кормилицы. Удивление у местных вызвал тем, что косить траву на зиму стал, они такого инструмента и в глаза не видели. Уже не коса горбуша в руках ходила, а литовка. До одного гектара мужик за день скашивал. Алтайцы совсем не понимали, как косить можно. По их традиции трава – волосы земли, и никак нельзя было вырывать ее и косить. Они даже цветы не брали, запрещено это было обычаями.
Однако дело налажено, и скот не бродил уж зиму в поисках пропитания по степи, а в загоне нагуливал вес. Как снег сошел, первый улей смастерил, пчел отловил рой, да присматривать стал за ним. Медок сладок, оказался, стал на скот его менять, увеличивалось поголовье.
Распахал и несколько десятин земли. Такого пахотного инструмента в этих местах и не видели. За лошадь цепляется и идет пахарь вслед за ней. А сзади борозда остается. Ячмень поднялся. Первый урожай зеленоват, оказался, опыта не хватало, зато в последующие годы даже местных снабжать стал.
Охотником знатным оказался. Изучил повадки зверей и добычу добрую приносил. И оленя и птицу подстрелить мог.
Жене своей станок ткацкий соорудил, та дивной мастерицей оказалась и ткала полотнища, пояса, дорожки. Скоро местные узоры и орнаменты приглядела, да и помогать в учебе местным женщинам стала. Огород настроила, на зиму и капуста и репа были заготовлены
Все было хорошо, Степан подрос и помощником добрым отцу стал. Да только не было у них детей боле, не могла Аграфена понести. Так и мыкались втроем: вроде жизнь в достаток наладилась, а вот счастье неполное.
   Никто и никогда не интересовались их богами. Верили как и все, а во что, никому о том не докладывали и не открывались. Да и какой спрос то с них, если до ближайшего храма несколько сот километров. Поговаривали, что именно вера стала причиной исхода из Рассеи за Урал, но слухи слухами, а дела говорили о том, что хорошие люди.
   Счастье только кратковременным оказалось. Беда крылась как раз в тех расщелинах, где волки логово строят. Местные всячески избегали посещения таких низин, укрытых лесом, особенно в зимнее время.
В тот голодный год особенно холодно  установилось, стужа выгнала на промысел стаи волков. И пошли они куролесить по степи. Только перед тем как выбежать на открытое место, стаи наткнулись на жилище Вахромея. Сам - то он, рассказывают, на выезде был. А когда вернулся – ужаснулся, тому, что увидел.
Стая ворвалась в хлев, и вожак первым резанул клыками по шее овечки, подвернувшейся ему. Почуяв  кровь, волки без разбора начали кромсать все подряд. На шум прибежал Степан, да что он мог сделать со старым ружьишком. Первым выстрелом он снес полголовы одному волку и затем вдребезги разнес приклад о морду другого. Так и стоял прислонившись спиной к стене, отмахиваясь от стаи. Пока не упал. На помощь сыну бросилась Агафья, схватила вилы. Но жажда добычи у стаи оказалась настолько сильна, что черенок перегрызли окровавленными зубами. А женщину терзали до безумства. Ведь она первым ударом запорола волчицу, мать не одного поколения. И месть стаи была страшной.
Волки рвали все, что попадалось на пути: скотину, человека. Не понимая уже ничего, просто озверевшие, до беспредела.
    Вахромей ни слова никому не сказал. На небольшом возвышении в одиночестве выдолбил в промерзшей земле могилы и похоронил своих близких. Сам дождался весны, но столь сильна была боль утраты, что соорудил третий крест, подкопал землю и, забравшись вниз, обрушил подпорки, похоронив себя заживо. Ушел под землю, как чудь белая уходила.
Природа быстро разрушает брошенное жилье. Скоро и следа от дома и построек не осталось. Стоит лишь на возвышении три креста, выполненных как у староверов.
Да помнят местные, что жила рядом с ними хорошая семья.