Белое на чёрном. Стасис Красаускас. Часть 1 песнь

 БЕЛОЕ НА ЧЁРНОМ. Стасис Красаускас.
часть 1. "Песнь песней царя Соломона".

 

     У журнала «Юность» была эмблема. Йолки!  А сам-то журнал есть ли сейчас? Хотя бы в сети? Вот вопрос. Так вот – тогда был. Когда-то. Целую эпоху назад На титульном листе, где обычно печатался перечень  публикуемых работ, в верхнем правом углу было изображение девушки.  Волосы – веточки с листьями, одна веточка загнулась на щеку и листочек сам собою  превратился в нежную улыбку. Так мало осталось тех, кто помнит, кто автор этой фирменной  заставки журнала. А рисунок - так хорошо и узнаваем, и запоминаем. На граните памятника художнику кроме эпитафии белым по черному вырезан и этот рисунок-эмблема.

   В те  годы  мы зачитывались публикациями не только журнала «Юность». Ах, сколько ж их было, интересных журналов! Как мы их раскупали и читали, читали, читали… Мы дышали  воздухом той литературы . Однажды, где-то году в 65-66 наверное, в киоске «Союзпечати» увидела набор открыток с очень необычной графикой. Во-первых бросилось в глаза, что не чёрная линия штриха на белом фоне лепила форму,  а чёрный фон напряжённо жил и по нему скупая белая упругая линия пронзительно пела о любви. Очень необычный для того времени приём. И очень сложная техника исполнения --автоцинкография.

   Имя Стасиса Красаускаса тогда мне ещё ни о чём не говорило. Или говорило? Не важно. Важно, что у меня в руках оказались совершенно необыкновенные гравюры по «Песнь песней царя Соломона» из Ветхого завета. Графика потрясла. Ах, как потрясла.
Но одно тянется за другим. Где взять текст Ветхого завета? Я хочу прочитать то, что прочувствовал и что так вдохновенно воспел Красаускас. Надо заметить, что  на обратной стороне открытки к каждой гравюре была напечатана фраза из «Песнь песней» . То есть что-то просачивалось... Бог мой! Неужели такие слова могли быть написаны в Библии? Как меня будоражили эти строчки. И смущали как!

    Однако времена...  Наступил 21 век. И на улице или в парке  к тебе может  подойти парочка, скажем так,  вполне нормальных тётечек, и поинтересоваться,  есть ли у меня пять-десять минут, чтобы  ответить на их вопросы. Беседа такая  обычно заканчивается вручением "Нового завета". Да и старый, в смысле Ветхий, теперь прочитать не проблема. 

   А вот что  было делать в стране поголовных атеистов? На несколько лет отодвинулась проблема  чтения текста царя Соломона. Ну нет ни у кого и нет! Что поделать. Оставалось довольствоваться только созерцанием изображения. И грезить о такой любви .

  Один из друзей подарил двухтомник «Избранного» Куприна. И я, конечно, прочитала рассказ «Суламифь». Хотя бы таким образом я познакомилась  с сюжетом о торжестве земной любви, написанной ещё до нашей эры. Бог весть сколько тысячелетий назад. Потом, много лет спустя, перечитывая  этот рассказ, я замирала в таком же восторге, что и в 20 лет. И возвращалась к гравюрам Красаускаса.

  Как-то, уже на первом курсе Мухинского училища, обсуждали графику швейцарского художника Ганса Эрни. В 1970 году в серии «искусство капиталистических стран» была выпущена монография о нём. Кто принёс альбом в Муху, уже не помню.  На чёрной  суперобложке  – мощные, виртуозно закрученные белые линии фигур. 
       Обсуждали  проблему чёрного фона, насколько его может быть много. Должна ли быть статика массы пятна, подчёркивающая движение фигур. Или наоборот, двигающееся, стремящееся вправо-влево, вверх-вниз, пятно  фона должно подчеркнуть неподвижность  фигур? В обсуждении темы мы плавно скатились, естественно, к «нашему» Стасису Красаускасу.  Что и у кого первично.

  Поиск художника в то время был отгорожен стеной невИденья, отсюда и полное невЕденье. Стена НЕзнания .
 Но как же интересны были поиски белого на чёрном у этих художников!
 
   Представить себе тогда было не возможно, что Эрни, который старше Красаускаса на 20 лет (он 1909 гр) переживёт его на целую жизнь. Жизнь Стасиса. И умрёт Эрни в 2015 (совсем недавно) в возрасте 106 лет! Развив и очень обогатив  в конце концов тот  стиль, в котором он стал работать после Второй мировой войны. Тот стиль, который был близок и Красаускасу. Оба художника разрабатывали тему мужчины и женщины. Вернее, мужского мускульного начала и женского плодородия, продления жизни на Земле. У обоих тяга к обнажённому  атлетическому торсу.
.***
Фактурность фона и гладкость фигур. Тонкие белые кружева накинутые на чёрный бархат космоса. Это «Песнь песней царя Соломона» Красаускаса. Мужчина и женщина в поэзии чувств и любви.
  Физическая сила мужчины и  мощь Земли и плодородия у женщины - это Эрни.
 ***
     Но вернусь к тому дню, когда на скамейке "кормы"* Мухинского училища мы обсуждали белые линии на чёрном фоне. И снова погрустила я, что так и не читала самого "Ветхого завета". Я оказалась не одинокой. Совсем не одинокой. И только Лёнечка Росси (какая говорящая для будущего художника фамилия) отвёл меня к окну и шёпотом сообщил, что поможет мне и принесёт на три дня Библию. Сбывшаяся мечта была неподъёмно толстая!
 Естественно, всё читать я и не собиралась. Но «Песнь песней» нашла и  прочитала, и читала, как стихи...ещё и ещё.
     Удивительно устроен человек - я совершенно не замечала ятей и фит. Собственно и сейчас, когда читаю Пушкина издания Брокгауза и Эфрона только в первые полчаса  возможны трудности, а потом, как будто всю жизнь пользовалась этой грамматикой. Но как же интересно читать не современный язык, а тот на котором писал Пушкин! И те рифмы и те слова.  А адаптация – это ведь уже совсем по другому.
 
    Я читала "Песнь песней" и рассматривала графику Красаускаса, что положила рядом.
Какие интересные стилевые находки для 1965.  В этих гравюрах настолько усилен момент плоскостности  не только фона, но и фигур! Позы, повороты  влюблённых изображены в стиле древне-египетских рельефов, когда нижняя часть и голова изображались в профиль, а торс разворачивался на зрителя. В этом приёме сразу читалось, что  было это столько веков назад... может пять тысячелетий прошло, может быть семь. Кто знает, когда пелись  и рассказывались эти тексты.
...И ничего не изменилось. Всё так же поют о любви два сердца. И небесные цветы звездами рассыпаются по  шее, груди, животу возлюбленной. Фон же  трепещет от вороха крыльев стай голубиц,  пенится листьями и гроздьями винограда.

    Сколько любви и строгости, если только можно говорить о строгости. Нет, это скорее целомудренность. Чёрный фон переходит в кружевной белый и на нём читаются чёрные гладкие фигуры.

«1. 4 Дщери Иерусалимские! черна я, но красива, как шатры Кидарские, как завесы Соломоновы.
        5 Не смотрите на меня, что я смугла, ибо солнце опалило меня"
2. 2 Что лилия между тернами, то возлюбленная моя между девицами.
      3 Что яблоня между лесными деревьями, то возлюбленный мой между юношами. В тени ее люблю я сидеть, и плоды ее сладки для гортани моей. »


 Какое сложное решение фона, на каждой гравюре своё. То он чёрный, как глубина неба, то кучеряво простодушен и шуршит ветром в листьях.  Звёздная пыльца с цветов, что струится с пальцев влюблённых. Вселенная, куда они улетают на крыльях любви. А в чёрном космосе только белые линии тел, переплетающихся в едином порыве. Текут изгибы девичьего тела под  нежным взором  возлюбленного, стелется периной из нежнейших перьев фон.
Какая содержательная пластика белой линии.
 

«4  4 Он ввел меня в дом пира, и знамя его надо мною - любовь.
    3 как лента алая губы твои, и уста твои любезны; как половинки гранатового яблока - ланиты твои под кудрями твоими;
7.  2 О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая! Округление бедр твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника;
    3 живот твой - круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твое - ворох пшеницы, обставленный лилиями;»

    В этой статичности поз столько поэтического ритма, столько древних строк, превратившихся в линии графики. Слово, превращённое в рисунок. Овеществлённое слово.
"Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь; "

  Какой гимн любви.

   
ОКОНЧАНИЕ http://www.proza.ru/2017/12/21/1419