Всесильная верба

Фото Олега Чувашова


Широка ты, Русь-матушка, глубоки в тебе воды чистые, густы чащи непроходимые, бескрайни степи широкие. И любит в краю твоём народ погулять, потешиться. Но и трудится с утра до вечерней зари рук не покладая. Сильны у тебя, родимая, защитники,  смелые воины берегут рубежи.

А рождаются защитники  во всяком твоём краю, где меньше, а где поболее. А на Тихом Дону каждый мальчик и отрок  уверены, что быть им казаками бесстрашными, сильными, да ловкими.

Тихий Дон река спокойная, небо в ней полощется, радуга цвета намывает,  тучи бока отбеливают. Рыба в тихих затонах дремлет, цапли лягушат пугают, селезень на утку с выводком покрякивает.

И стоят по берегу реки то тут, то там станицы, да хутора. И течёт в них жизнь такая же размеренная и спокойная, как воды Тихого Дона. В каждой семье свои хлопоты, своя работа. Мальцы: девки, да хлопцы родителям помогают, а по вечерам в игры играют, в ловкости соревнуются. Парни постарше походы отцов обсуждают, шашкой забавляются, джигитовку учат.

Бывалые казаки, покуривая самосад, похваливают удачи своих детей, да сетуют на  допущенную  неловкость.

Старый дед Егор тоже на завалинке посиживает, всё подмечает, за всем наблюдает. Но чаще дремлет на солнышке, чудно голову набок завалив, а вместо снов видятся ему бывшие походы, битвы, да чужие края.

А вот у Антипа, что как раз у прохода возле виноградников жил, была тайна, с которой даже со старым надёжным другом не поделишься. И грызла его эта тайна день   и ночь. Стыдно, совестно старому вояке, двумя «георгиями» награждённому.  Душу трусость сына вымотала, но что поделать с ней казак не знал.

Семеро сыновей послал господь, четверо в походах побывали, знатными казаками себя показали. Двое ждут, не дождутся, когда годами для службы выйдут. А вот последний, младшенький, Михей, служить отказывается. Что служить! Он пчёл боится, лягушку в руки отродясь не брал, петуху голову отрубить для борща не может, в обморок падает. А как гадюку увидал, так еле с места сдвинули, хорошо, что портки сухими остались.

И вот как об этом народу сказать, а ведь придётся, когда чубы забреют! Позорища натерпится вся семья. Смеяться даже над служивыми братьями станут. Вот оно печаль-горе какое!

Не заметил Антип, как навернулась горькая скупая слеза. А вот старый Егор приметил:

- Это почто же ты, Антип, слезьми умываешься, когда вся станица Вербное воскресенье отмечает. Кто детей, кто скотину вербой хлещет, чтобы не болела. Старая Агофонья к вербе конфеты привязывает и ею малышню  угощает, мол, так её бабка делала. А моя сноха в лохань серёжек насыпала и детвору купает, уж часто они болеют. Дед Мыкола кашу с серёжками варит и всех на угощение зовёт, всех винцом выдержанным напоит. А ты чего стухший бродишь?

- Кабы вербные серёжки и мне в моей печали помогли, то и я вдруг бы заплясал, Егор. Только они мне не помощницы.

- А ты расскажи, - настаивает Егор.

- Да, чего уж, не надобно разговоры об том вести, - отнекивается Антип.

- Ты, мил-дружок, коли шашкой вверх взмахнул, так и до низу опусти, начал, так закончи! - сердится Егор.

И не удержался Антип, рассказал о своей беде.

- Эх, ты горе-Антипа! Сегодня как раз от такой печали помощь есть. Приди домой, поставь Михея к стенке, возле входа и вбей повыше его головы колышек с веточками освящённой вербы, приговаривая:

Старуха-трусиха,
Забери лихо.
Цветы распушаться, завянут,
Мой мальчик героем станет.

- Это сделать не трудно, Егор.

- Так ступай и делай. А как только  Михей колышек перерастёт, вытащи его из стены и сходи на перекрёсток трёх дорог. Позови Старую трусиху. Коли явится к тебе бабка с холщёвым мешком, то ты в него положи медка крынку, утку или гуся жаренного, каши из гречихи, да сала с пуд и скажи:

Старуха-трусиха
Унеси лихо,
Вот тебе снеди пуд
А в мой дом дорогу забудь.

Не пошёл домой Антип, побежал. Всё сделал, как велел старый Егор. А на Медовый Спас, как только Михей метку перерос, пошёл на перекрёсток трёх дорог, мешок с угощениями и салом не позабыл, еле дотащил угощение.

Позвал Старуху трусиху, и когда она вдруг из ночи появилась оробел сильно. И кто ж не оробеет нечисть увидев? Но слова-заклинания чётко произнёс:

Старуха-трусиха
Унеси лихо,
Вот тебе снеди пуд
А в мой дом дорогу забудь.

Отдал мешок и под ехидный смех старухи бежал назад в станицу, не оглядываясь. Понял и Антип каково это страху натерпеться. Пожалел, что сынишку укорял. Решил прощение попросить. И сделал это.

С тех пор сын с отцом неразлучными стали. Научил отец Михея всему, что казак уметь должен. Научил и страх преодолевать. А как же! Колдовство - колдовством, но и свой пример сгодится. А когда Михей служить пошёл, то никто и никогда его в трусости не заметил.

А Антип об этом ни с кем, окромя Егора и не говорил. А если тоска по сыну одолевала, когда тот в далёком походе бывал, уходил на берег Тихого Дона и пел там медленные, как сама река песни.