Заглянуть за горизонт

  «А какой глицин принимаете вы?» или  «Заглянуть за горизонт».

  Современная наука просто необозрима как для простого обывателя, так и для её созидателей. Грандиозные открытия в средние века было делать гораздо проще, поскольку один учёный мог обладать всей широтой познания человечества и оперировать ею для извлечения новых знаний.  А в настоящее время горизонты познания необозримы даже самым просвещённым мужем, что значительно уменьшает возможности развития науки на основе всеобщего знания. Уже к началу прошлого века ощутился этот кризис, вылившийся в преобладание открытий, свершающихся на «стыках наук». Этот подход, безусловно, дал новый виток качественного подъёма во всём, но не обозначил в современной науке новых тенденций.

  На мой взгляд, если можно так выразиться, в подходах и темпах развития человечества можно выделить три основные  парадигмы, последние из которых были определены Томасом Куном, предполагавшим под парадигмой не только совокупность научных представлений, но и модель познания. Отсчёт периода первой парадигмы можно начать с момента появления человека разумного и до времён античного мира, в котором она была осознана и качественно преобразована. Первичная её суть заключалась в хаотичном познании мира на основе наблюдений и незамысловатых опытов. Её простейшую модель можно изобразить в виде запылённой комнаты, где частицы пыли представляют собой корпускулы знаний, обозначающиеся в сознании человека только тогда, когда они попадают в лучи солнечного  света. Участие разума в этой модели минимальное, если не брать во внимание желание оглядеться в тёмной комнате, присмотреться и в полуосвещённых местах, обнаружив там подобную консистенцию. Главным недостатком такой парадигмы являлось отсутствие системности во всём, которая становится присуща (да и то не осознанно) только античности или «классической древности», как её называют русские дореволюционные философы.

   С этого момента можно заявить о завершении первоначального накопления человечеством знания и начале его систематизации, что приводит к глобальному прогрессу. Модель парадигмы меняется в корне. Пылинки знания в комнате теперь не просто разглядывают, а жадно хватают руками и всевозможными изобретёнными для этого инструментами, приспособленными не только для созерцательного изучения, но и для принудительного извлечения истины. Кстати, об инструментах познания поговорим чуть ниже, а сейчас важно понять, что сделан существенный переход от хаотичности к систематизации, позволяющий в значительной степени человеческому обществу вкусить и признать неоспоримую пользу плодов науки. Однако стоит отметить, что общая тенденция в динамике познания в этом периоде всё- таки не изменилась, и её можно характеризовать как отвечающую законам арифметической прогрессии, которая наметилась значительно раньше периода классической древности. Знание опять же оставалось в жёсткой зависимости от действительности, и если добытое в результате измышлений концепция рано или поздно не подтверждалась опытом, то она не признавалась знанием.

  Первые проявления в парадигме законов геометрической прогрессии характерны для средневековья, когда, наконец-то, человечество смогло преодолеть барьер религиозных запретов и перенести представления о природе из раздела «мистицизма» в раздел науки. Точнее даже будет сказать, что учёные стали разговаривать о несуществующих вещах и добывать из этого рассуждения знания. Ранее такие попытки делались в оккультных науках, но не находили подтверждения в действительности, что значительно снижало жизнеспособность таких наук. Когда же человечество начало добывать истинные знания из отвлечённого размышления, то в парадигме обозначился явственный переход к прорывному новшеству, обеспечивающему и поныне большую часть открытий.

  В запылённой комнате наблюдатель начинает думать, что в дальнем тёмном углу, скорее всего, другая пыль, обладающая другими свойствами потому, что свет на неё не попадает, не изменяет её своим воздействием. Мало того, он начинает рассуждать о пыли в соседней комнате. По сути, появляется своего рода инструмент, позволяющий нам заглянуть за обозримый горизонт имеющихся знаний. Столь решительный шаг в парадигме характеризуют, например, изыскания Иеронима Кардано о комплексных числах, который предложил ввести числа «новой природы». Представить их в жизни по аналогии с действительными числами не представляется возможным. В мире можно найти аналогию целым и дробным числам, можно напрячь воображение и представить отрицательное или даже иррациональное число, но с комплексными всё гораздо сложнее – это продукт, пришедший в свет не из окружающего мира, а скорее из мысли, и рождённый непосредственно для дальнейшего его понимания.

  Характерные черты  третьего этапа парадигмы науки актуальны и сейчас, несмотря на то, что многие горячие умы пытаются обозначить некоторые открытия, как старт нового качественного этапа в рассматриваемом процессе. Преклоняюсь перед гением Галилео, Ньютона, Фарадея, Менделеева, Теслы, Эйнштейна…, но даже при всём уважении к ним, и, учитывая неоспоримость признания приобретённых прорывных знаний в результате их трудов, следует признать, что все их достижения не что иное, как отражение характера геометрической прогрессии третьего этапа парадигмы науки. То есть качественно пока всё достигнутое человеческим гением нельзя отнести к проявлению достижений науки на основе новой - четвёртой парадигмы. Иное открытие кажется нам настолько далеко по смыслу от основной массы научных представлений, что ложно воспринимается как проявление новых подходов в освоении знаний. На самом же деле эта удалённость обусловлена лишь удалённостью обозначающихся членов этой геометрической прогрессии от первых и, если можно так сказать, располагающихся в недосягаемых для обычного воззрения областях пространства и осознаваемых только математическим инструментом восприятия мира.
 
  Вот, кстати, подошли и к инструментарию. Каждому описанному периоду присущи свои инструменты познания. На первом этапе это, несомненно, ощущения, созерцание и опыт. На втором этапе добавляется научный подход. Третий этап характерен применением ко всему набору отвлеченного мышления и гипотетического подхода даже на заключительных этапах познания.

  Из всего выше сказанного следует, что для создания новой парадигмы необходимо определиться как минимум с новыми подходами и инструментами для обработки гранита науки. В отношении подходов очень симпатичными и необоснованно забытыми оказались идеи Павла Флоренского. Опять же, как и в средневековье, Флоренский направляет нашу мысль на путь метафизического всеединства, но уже не с точки зрения обширности познания, а в смысле изучения глубинных причин всего и вся. Ведь до сих пор не создана цельная картина мира, а все имеющиеся картины так и лежат в гипотетической плоскости, тогда как они уже давно должны были заполнять и образовывать новые рубежи пространства знания. Его идеи не новы, но каждый раз забываются, когда естествознание обращает свои взоры к изучению отдельной области мироздания. Поэтому я и начал эту статью с небольшого исторического экскурса. Как только человечество начинает забывать историю, так сразу за этим следует его наказание – в данном случае это значительное замедление темпа научных достижений, несмотря на обманчиво кажущийся стремительный их рост.

  Флоренский предлагает рассматривать мир как единство и противоположность различных слоёв или сфер бытия, которые обнаруживают родственность основ друг в друге, обозначают взаимное проникновение и взаимозависимость, и в тоже время обозначают отличия, которые тоже являются логическим продолжением единства.  И в этом смысле симпатичнее выглядят даже богословские взгляды, чем разрозненные недоосмысленные теории. Эти взгляды  привлекательнее хотя бы тем, что через единство и противоположность всего показывают нам ключ к раскрытию любых загадок. Единственным тупиковым аспектом у Флоренского можно считать то, что он решил ограничиться пределами солнечной системы как горизонтом познания, за которым расположена противоположность существующему миру. Ему не хватило смелости заглянуть за горизонт.

  Хочется отметить, что в настоящем, вероятно, недооценена роль времени, одномоментно как инструмента и как подхода к получению знаний, хотя и само время является объектом познания. До сих пор идут споры о его линейности, цикличности, спиральности, возможности обратного его хода и прочих особенностях. Некоторые хотят убедить мир вообще в его отсутствии или наоборот возлагают на него всю ответственность за суть бытия. Несомненно, одно: без учёта времени, как одного из слоёв реальности (по Флоренскому) невозможно воссоздать цельную картину мира. Иными словами, мир можно ощутить только в динамике: если он перестает меняться, то и перестаёт существовать для наблюдателя. Это созвучно с идеей Кельвина, которую потом Клаузиус преобразовал в гипотезу о «тепловой смерти» вселенной: покуда идут процессы возрастания энтропии, и вселенная не достигла термодинамического равновесия, до тех пор она и остаётся «живой». Это лишь пример в области термодинамики, но если призадуматься, то печать времени даёт жизнь всем процессам без исключения.

  Конечно, стоит упомянуть и об идеях Эйнштейна, который своими трудами «опытно» подтверждает мысль Флоренского о взаимосвязи всего и вся. Сферы бытия не только проникают друг в друга, а и преобразуются одна в другую. Взаимозависимость гравитации, массы, скорости, пространства, энергии и времени - это лишь один из подробно разобранных Эйнштейном примеров, доказывающих единство мира и его проявлений. Что ни говори, а он был очень близок к осмыслению всеобщей сущности, но слишком увлёкся частностями и доказательствами отдельных моментов своих воззрений, затянувшими его в болото конденсата вытекающих из общей идеи последствий.
 
  Значение понятия времени в познании, с одной стороны, оттеняется малоизученностью его свойств, а с другой, его значение оттеняют наиболее перспективные пути науки, порою даже настолько, что дают неверную пищу для размышлений.

  Вот, например, нельзя не учесть актуальность  воззрений, о непостоянстве скорости света, что является следствием общей теории относительности. На этом фоне сразу неловко начинают себя чувствовать приверженцы теории о расширяющейся вселенной, которую, якобы, подтверждает «красное смещение». В очередной раз становится понятным, что рассуждать о выполнимости законов природы на «приличных» расстояниях - занятие отнюдь не благодарное, поскольку достоверные факты в этом случае добыть весьма проблематично.
Не исключено, что и в мире малых величин наблюдается похожая тенденция. Примером тому может служить возникшая на основе опытных данных гипотеза учёных  о нарушении второго закона термодинамики при теплообменных процессах у квантовых битов, представляющих собою скоррелированные частицы с полуцелым спином. Журналисты сразу раздули её до уровня открытия, подтверждающего обращение времени вспять, трубя о том, что раз тепло передаётся от более холодного «тела» к более горячему, то и время, стало быть, в этот момент идёт в обратном направлении.

  Конечно, им совсем невдомёк, что, если для частиц принять в расчёт предположение о корпускулярной теории передачи тепловой энергии, то энтропия в этом примере опять-таки возрастает. Если я не прав, то пусть физики меня поправят, но даже в этом случае можно говорить вообще о некорректности измерений в «малых мирах». Все измерения там производятся косвенными методами - градусник каждой частице не поставишь. Поэтому, учитывая грандиозную сравнительную разницу «колоссального» расстояния между испытателем и объектами измерения, относительно «микроскопического» расстояния между двумя объектами измерения «малого мира» (между частицами), говорить о безусловной корректности этих измерений не очень-то и правильно. Мы также привыкли рассуждать о далёких мирах по доходящему от них до нас свету, мирах, которые возможно уже исчезли, пока этот свет пришёл к нам. А сколько гравитационных, пространственных и временных изменений он претерпел в пути?  Спустя гигантский интервал времени (пока этот свет был в пути) нельзя не задаться вопросом: а то ли мы видим, что было на самом деле? Для «больших» и «малых миров» пока не существует отлаженных инструментов измерений, и вообще сомнительно появятся ли они когда-либо.
Ну, вот и мы тоже свалились в пропасть понятий, когда должны были рассуждать категориями. Может, нужно оставить эту затею и искать универсальные инструменты для глобального понимания мира. Кто-то скажет, что такой инструмент сейчас выявить невозможно – технологии не позволяют. Но скорее всё дело в нашей консервативности, неумении или даже в отсутствии гениальности использовать в своих целях имеющееся.

  Поясню сей выпад для наглядности на распространённом примере о «табуретном подходе» в геометрии.  Если трёхногий табурет опереть на одну ножку, то место опоры будет описываться как единичный объект природы – точка, но и устойчивость табурета в этом случае весьма сомнительна, поскольку будет зависеть от бесчисленного множества отклонений самого табурета от положения равновесия во всевозможных плоскостях.

  Ставя табурет на две ножки, мы добавляем ещё одну опору, и при этом имеем возможность рассуждать над множеством точечных объектов природы, расположенных на прямой, соединяющей две точки опоры. Здесь налицо прямая зависимость увеличения точек опор или, если можно так выразиться, точек восприятия, которые всего лишь при двукратном увеличении инструментария обеспечивают описание бесконечно большого числа объектов природы, но ограниченного определёнными свойствами этих объектов. Инструмент познания был усложнён, но не охватывает своими возможностями всего многообразия объектов природы. Между прочим, отметим повышение устойчивости табурета, поскольку она будет уже как бы ограничена лишь одной плоскостью отклонения, в которой табурет может перемещаться вокруг прямой.

  Поставим теперь табурет на три ножки и достигнем его максимальной устойчивости. С добавлением ещё одной опоры (точки восприятия) колоссально увеличился и объём восприятия: от прямой до множества точек плоскости. Табурет как бы исчерпал свои возможности как инструмент для расширения познания, но достиг максимальной устойчивости, то бишь максимальной точности в описании объектов природы. Мы могли бы как и ранее идти по пути добавления ножек табурету, но при этом прежние темпы расширения объёма знаний будут снижены катастрофически. Это не наш путь. К тому же каждая добавленная ножка будет снижать устойчивость - точность. Налицо кризис инструмента познания, что мы и наблюдаем в действительности сейчас. Нужно принципиально изменять подход к инструментарию, кардинально меняя его суть и принципы восприятия.

  Одна из догадок направлена на совершенно противоположное изменение подходов -лишение всякой «устойчивости» инструмента. Это невообразимо, но лишая опоры табурет, мы можем даже одной его ножкой описать декартово пространство. Сломав стереотипы, получаем невиданный прорыв в познании. Нужно преодолеть каноны, как нечто неоспоримое, мешающее заглянуть за горизонт знания. И я уверен, что разгадки тайны дальнейшего развития науки лежат на поверхности, просто мы уже привыкли не замечать их. Сейчас самая главная задача - уйти в упрощение, абстрагироваться от стереотипов, вспомнить начала – «тот период, когда табурет совсем не имел опоры».

  Как доказательство этому могу привести феномен слепого фотографа Александра Журавлёва, который своими фотографиями открывает глаза на красоту русской природы зрячим людям. Его фото не блещут художественностью, но сам факт донесения визуально прекрасного от незрячего зрячим вызывает восторг. И вместе с ним приходит осознание забытой простоты восприятия, осознания нерационального использования наших возможностей, осознание нового виденья мира, не исключено, что ранее известного и просто незаслуженно забытого. 

  Ещё больший трепет  испытываешь, когда понимаешь, что для Александра это не просто виды природы, а наполненные пространства, населённые звуками, запахами, осязаниями, ощущениями присутствия внутри всего этого. Не правда ли, что просматривается кризис зрения: переместив основную часть своего восприятия в зрительную область человечество почти слепо к восприятию простых прекрасных вещей. Александр, не имея зрения, на самом деле видит больше, чем другие – он смог заглянуть за горизонт. Не в этом ли ключ к новой парадигме?

  На пути поиска парадигмы, по всей видимости, наиболее перспективно упрощение подходов к познанию. Как ещё, если не таким образом человечество способно открыть себе глаза на суть природы, на суть, которая наверняка давно уже лежит на поверхности, а мы опрометчиво и глупо её не замечаем? Не исключено даже, что инструменты первого этапа развития человечества будут более эффективны сейчас, но в новом осмыслении и интерпретации. Сбросив с себя оковы искусственного, усложнённого, косвенного восприятия, развив внутреннюю восприимчивость к природе, ощущая себя её частицей, мы сможем обладать знаниями, к которым на самом деле может быть даже и не шли, а уходили от них, увлекшись своими же заблуждениями в части конечных целей. Именно так человечество способно будет заглянуть за горизонт.



Фото Александра Журавлёва взято из интернета.